Тысяча и одно лето

- Мы будем ждать Вас к полуночи на Змеиной Голове, - драконица вежливо улыбнулась, как того требовал от неё этикет. Йоррел ответил ей такой же фальшивой улыбкой и закрыл дверь. Сегодня в полночь он должен был играть на каком-то собрании богачей Меадина. Самые зажиточные и высокородные, по всем правилам города, жили на Змеиной Голове и Змеином Капюшоне. Их менее известные и богатые друзья обосновались на разных уровнях Змеиных Колец. А самые бедные из богатых облюбовали Змеиный Хвост. Йоррел устало дополз до балкона, путаясь лапами в торжественной зелёной мантии, и раскрыл двойные двери. Его тут же обдало приятной ночной прохладой. Свежий ветерок подул в морду и прошёлся по крыльям, дёргая за свободные лоскуты зелёного шёлка, свисающие с них. Еле двигая лапами, дракон доплёлся до побелённой балюстрады балкона, сел возле неё и сложил сверху передние лапы, почти повиснув на ограждении. Несколько секунд он так и сидел, а потом тяжело вздохнул, и его крылья безвольно упали вниз. Голова гудела от прошедшего дня. Глупо считать, что весь город против тебя, но Йоррелу казалось, что Меадин прикладывает все усилия, чтобы выжать из него все соки, кровь, органы и остальной его богатый внутренний мир. Небесная столица крепко ухватила его когтями за хвост и начала крутить вокруг себя, не забывая прикладывать головой о каждый встречный угол. Изо дня в день Йоррел тратил кучу своего времени на неизвестных ему драконов. Они представлялись ему, но половина имён вылетала у него из головы уже через пару секунд. Он не знал, кто придумал небесный язык, но уже ненавидел его всем сердцем и хотел схватить за рога и носом ткнуть в тот факт, что если выговаривать слова внятно, то их даже можно будет отделить друг от друга. Имена жителей Меадина были длинными и сложными, но никогда, Верден их забери, никогда не состояли из двух слов! Только из одного! Всегда! Действительно, зачем нужны два простых слова, если можно сделать одно большое, которое Йоррел не запомнит и через два года? Дракон глухо застонал, опуская голову лбом на лапы. Немыслимое количество знакомств за несколько дней. Сейчас он с трудом удерживает в голове несколько имён и пару-тройку чьих-то образов. Он был несказанно рад, когда ему сказали, что нет необходимости в изучении небесного языка. Но сейчас он думал, что легче выучить небесный язык, будь он и самым сложным в мире, чем пытаться разобрать то, что местные жители пытаются выплюнуть на сниарганском, который, казалось бы, каждая крыса должна знать так, чтобы её речь звучала ясно и отчётливо даже тогда, когда у неё повыдёргивают все зубы. Йоррел снова тяжело вздохнул и поднял взгляд на открывавшийся внизу вид. В Меадине было немыслимо много статуй, дворцов и площадей. Почти на каждой площади был какой-нибудь монумент, от которого обязательно расходились дорожки к местным музеям и другим причудливым вещам, о которых Йоррел ещё не слышал и, на самом деле, слышать не хотел. Меадин был сердцем архитектуры, и всего какую-то неделю назад Йоррел с нетерпением ждал, когда же попадёт сюда. Кто ж знал, что здесь будет так уныло! Он бы назвал это не городом архитектуры, а городом камня. Всё здесь делали из камня. Серого, скучного, холодного камня. Дракон положил голову на лапы, глядя вниз, на летящих по своим делам жителей. Сердце стиснула нестерпимая тоска по дому. В Ильвишиссе было много деревьев, фруктов, ярких тропических птиц, причудливых и замысловатых цветов. Ярче были только драконы - расписные, узорчатые, весёлые и со звонкими голосами. В родном Вирридессе любили музыку и танцы. И Йоррел любил, больше всего на свете. Он всю жизнь мечтал стать бардом. Он хорошо пел, играл, танцевал и, по меркам тропических драконов, обладал несравненной красотой и грацией. Но кому это здесь было нужно? Только кучке высокородных богачей со Змеиной Головы. Едва ли здесь могли по достоинству оценить его умения. Меадин - спящее чудовище. Здесь любят тишину. Если Йоррел начнёт петь в центре улицы, никто не подхватит его песню. Драконы посмотрят на него, как на умалишённого, и пойдут смотреть на казнь очередного богохульника. Он с тоской окинул взглядом острые крыши домиков внизу, вспоминая, как прекрасен его дом в сравнении с... Этим. Высокие зелёные милеи с тысячами плетёных мостиков и переходов, спиральными тоннелями в стволе, круглыми окошками, уютными балконами. И сердцем города - многоярусным рынком. Но самым прекрасным воспоминанием о доме была семья. Родители и брат с сестрой. Аскарилла хоть и была врединой, но всегда защищала младших братьев от недружелюбных соседей. Всё хвасталась, что однажды обязательно станет какой-нибудь военачальницей и захватит весь мир. Усерднее всех помогала по дому, вызывалась выполнять поручения и сидеть с надоедливыми братьями. Раголарк был тихим, молчаливым и немного не от мира сего. Йоррел плохо его помнил. Когда в Ильвишиссе поднялся переполох из-за нагрянувших без предупреждения Орлов, Раголарк пропал. Скорее всего, потерялся где-то в столице. Родители долго его искали. Несколько месяцев. И только потом сдались. Но Йоррел и Аскарилла все равно приходили каждый вечер утешить маму, плакавшую у свечей. Это он помнил очень хорошо. Гораздо лучше, чем брата. Он помнил свой первый полёт. Это было до прихода Орлов. Смутно помнит, как Раголарк наставлял его с важным видом, потому что встал на крыло раньше всех и мнил себя мастером лётного искусства. Увы, его советы Йоррелу не помогли, потому что Раголарк опирался на свои ощущения, а у него были длинные крылья. За это его и задирали больше, чем остальных. Йоррел же, как и полагалось тропическому дракону, носил на плечах аккуратные округлые короткие крылья. Поэтому и вмазался в первую же ветку, следуя советам брата. А уже через пару лет после исчезновения брата у него появился первый музыкальный инструмент - барабан. Йоррел не питал к ним большой симпатии, но тогда он был вне себя от счастья. Пусть это и не флейта или лютня, но это музыкальный инструмент! Йоррел жил музыкой и был абсолютно уверен, что в тот день его бы порадовало что угодно, если оно имеет отношение к музыке. Самым важным и драгоценным воспоминанием из последних был для него тот день, когда он танцевал вместе со всеми на очередном празднике. Он уже забыл, что тогда отмечали. Зато в его памяти навсегда отпечаталась острая сосредоточенность на своих движениях, отточенных во время долгих тренировок, громкая музыка и сияющие от гордости мамины глаза. Йоррел моргнул, с удивлением замечая, что плачет, но все равно глупо улыбается. Тихо всхлипнув, он тут же поднял лапы к морде и принялся торопливо вытирать слёзы, потому что это совсем никуда не годится. Несмотря на ночную прохладу, он совсем не замёрз. Как если бы сзади мама заботливо укрывала своим крылом. Это, конечно, было не так, но Йоррел разрешил себе ненадолго поверить в то, что она действительно стоит за его спиной. - Я справлюсь, мам, - кивнул он сам себе, - Всё хорошо.