Тысяча и одно лето

Ещё одна. И ещё. И ещё. Кариальмерис осторожно, самыми кончиками когтей, срывал ягоды голубики с куста и складывал в небольшую корзинку, висевшую у него на шее. Корзинки, висевшие на боках, уже до краёв были забиты голубыми ягодами. Все когти измазаны в прозрачном ягодном соке, но только по его вине - он иногда забывался и совсем не заботился об аккуратности. С губ ещё не пропал сладкий вкус с едва ощутимым кислым. Неподалёку Вериграфезаль обшаривала другой куст с ягодами. Иногда Кариальмерис поглядывал в её сторону, просто чтобы убедиться, что всё в порядке. Драконица аккуратно срывала по одной ягодке, некоторые из них долго и задумчиво рассматривала и только потом клала в корзинку в каком-то строгом, известном лишь ей одной порядке. Время от времени она замирала и внимательно прислушивалась к шёпоту лесной чащи - Кариальмерис видел это по тому, как приоткрывались её ушные щели, чтобы улавливать больше звуков. Когда он отворачивался, то чувствовал на себе её внимательный изучающий взгляд. Всё вокруг цвело, пело и радовалось жизни. Всё, кроме него. Только он, как всегда, будто назло всему живому, был глубоко опечален, хотя и сам не мог толком сказать, чем именно. Сочная зелёная листва, сладкие голубые ягоды и золотистый солнечный свет - всё для него было таким же серым и унылым, как его блёклая чешуя. Сегодня они с Вериграфезаль выбрались в лес за ягодами. Он дома что-нибудь с ними приготовит. Вечером они посидят на веранде, глядя, как над Меадином поднимается полная луна и как жадно в её свете сверкают ониксовые глаза Змеи богачей. А потом Кариальмерис вернётся домой, и всё снова пойдёт по кругу. Утром он проснётся и будет делать то же самое, что делал вчера и что будет делать завтра. Кольцо одинаковых дней снова сомкнётся на его шее и не позволит сделать и одного глотка свежего воздуха. Своенравная матушка опять будет сетовать на то, какой он бессовестный бездельник. - Я тебя слышу, - вдруг сказала Вериграфезаль. Кариальмерис вздрогнул и обернулся. В её зелёных глазах плескалось беспокойство. От неё сложно что-то спрятать. По крайней мере, ему. Вериграфезаль улавливала каждую его эмоцию и потом говорила, что слышит его. Это её своеобразный вопрос о том, почему его настроение изменилось. Кариальмерис уже давно привык ко всем странностям подруги. В этом они очень похожи - с ними обоими что-то не так. - А, ну... Да, я просто задумался... - он поспешно отвернулся, надеясь, что Вериграфезаль не заметит его смятения, и с напускным интересом принялся собирать ягоды. Пучки голубики так и манили, притягивали взгляд. Будь его воля, он бы просто ел их на ходу. Но возвращаться домой без улова будет стыдно. - Почему ты скрипишь? - спросила драконица, и Кариальмерис, снова обернувшись, заметил, что она до сих пор смотрит на него с беспокойством. Она всегда всё описывала звуками. При этом часто один и тот же звук мог обозначать две противоположные эмоции, поэтому даже Кариальмерис не всегда понимал, что она имеет в виду. Вериграфезаль подошла поближе и, сняв корзинку с шеи, участливо посмотрела ему в глаза. Он со вздохом поставил на землю свою корзинку и полностью повернулся к подруге. Ей всегда было важно знать, что всё в порядке. Если она чувствовала, что это не так, то сильно беспокоилась. - Я что-то сломала? - испуганно спросила она, заметив, как потяжелел взгляд Кариальмериса. - Нет-нет, что ты! - он поспешно замотал головой и ободряюще ей улыбнулся, давая понять, что её вины в его проблемах нет, да и проблемы не очень-то значительные. Так, в общем, и было, пока он оставался рядом с Вериграфезаль и подальше от своего дома. - Они что-то сломали? - она смотрела с таким искренним беспокойством, что у Кариальмериса защемило в груди, - Они хотят, чтобы... Они... Она затихла, и по отражению мыслей в её взгляде Кариальмерис понял, что она старается подобрать правильные слова и поставить их в нужном порядке. Он терпеливо ждал, когда она закончит вопрос. Вериграфезаль говорила простыми короткими фразами, и для составления более сложных предложений ей иногда надо было прерваться и немного подумать. Он в такие моменты всегда ждал, когда она закончит. Наверное, поэтому она только с ним и разговаривала. Другие драконы не выносили её манеры речи. Они не понимали, почему она описывает всё звуками, не любили ждать и не знали, что она имеет в виду. Кариальмерис знал, что они просто не умеют с ней разговаривать. Даже её родители не хотели принимать тот факт, что для Вериграфезаль весь окружающий её мир соткан из тысячи разных звуков, а она просто знает слишком мало слов, чтобы их все описать во всей красе. - Они не хотят, чтобы ты звучал? - наконец спросила она. Кариальмерис снова тяжело вздохнул и покачал головой. - Хотят, наверное. Но они не хотят меня слушать, - он равнодушно пожал плечами. Ему, честно говоря, было уже все равно, что от него хотят матушка и остальные. Сам он уже давно ничего не хотел. - Я тебя слышу, - Вериграфезаль посмотрела на него большими грустными глазами, придвинулась ближе и обняла. От неё пахло лесными травами, мёдом и сладкой голубикой. Кариальмерис глубоко вдохнул эти запахи, стараясь запомнить их как можно лучше. Тепло чужих лап на своих плечах дарило чувство хрупкой безопасности, и ему показалось, что он даже стал как-то светлее, и мир вокруг вдруг насытился яркими красками, и между серой действительностью начала прорываться зелень маленьких овальных листочков и светлые пучки голубых ягод. - Я хочу тебя слушать, - тихо сказала Вериграфезаль, и Кариальмерис счастливо вздохнул и улыбнулся. Они ещё немного так посидели, и когда подруга отстранилась, её глаза сверкали радостью. - Я тебя слышу, - снова сообщила она и светло ему улыбнулась. - Надеюсь, я хорошо звучу? - спросил Кариальмерис, глупо хихикая. Драконица тут же закивала, сияя от радости, и он постарался запомнить, что хорошие эмоции для неё всегда звучат лучше. - Ты хорошо звучишь, - Вериграфезаль взялась лапами за корзинку, снова цепляя её на шею, - Играй ещё. Я буду тебя слушать. - Хорошо, - он с благодарностью посмотрел на драконицу, - Если это хорошо звучит, я постараюсь звучать так почаще. Она счастливо зажмурилась и повернулась обратно к кустику голубики. Кариальмерис услышал её тихий смешок. - Нужны гудящие ягоды, - шёпотом приговаривала она, по одной отрывая от ветвей и складывая в корзинку, а затем уже громче сообщила, - Я буду говорить с арфой. - Жду не дождусь, - кивнул Кариальмерис, хватая корзину, - У тебя хорошо получается. Он вернулся к сбору ягод. Куст голубики тихо шелестел под порывами слабого ветерка. Кариальмерис хватал в лапы по несколько ягод за раз, снова вымазывая когти бесцветным соком, клал их в корзину и иногда пару-тройку закидывал сразу себе в пасть. Взяв очередную ягоду в лапы, он задумчиво покрутил её в когтях, разглядывая сизый налёт. Он не знал, как Вериграфезаль это делала, но чувствовал, что пустота в груди заполняется незнакомым ему прежде теплом.