***
– Ого, какие молоденькие! – восторженно воскликнула девушка в полицейском управлении, куда нас привели. – Жон? – очень неуверенно произнесла Руби. Сходство действительно было разительным. Собственно, примерно так Жон и выглядел, когда Янг с Норой утащили его в ванную и сделали ему макияж. Разве что у девушки перед нами были длинные волосы. – Жон? – удивилась она еще больше, и ее синие глаза расширились пропорционально ее эмоциям. – Вы знаете Жона? – Пересекались в Биконе. – И как он там? – Когда мы его видели в прошлый раз, у него все было здорово, – пожал плечами я. – Его напарница Пирра Никос, да и остальная команда… – Пирра Никос?! Сама Пирра Никос? Вау! – неподдельно возрадовалась девушка. – Может, лучше позвонить непосредственно ему? – поинтересовался я. – Мы тут, все-таки, на работе… – Да, точно, у нас еще будет множество времени чтобы все обсудить, – она с яркой улыбкой поднялась из-за своего стола и вышла нам навстречу. – Меня зовут Руж Арк, я старшая сестра Жона… – Охотница? – пискнула Руби. – Нет-нет-нет, – рассмеялась она. – Папа был очень против, чтобы кто-то из нас пошел по его стопам. Дома про это и говорить нельзя было! Я офицер полиции Вейла, но здесь и сейчас работаю в рамках программы повышения квалификации. – И скидывают на вас сплошь бумажную работу, как я погляжу, – задумчиво произнес я. – Почему? – заинтересовалась Руби. – Ты прав! – ничуть не расстроилась девушка. – Как понял? – Руби, как я понял? – я подмигнул мгновенно растерявшейся напарнице. – Э-э-э… не знаю? – робко ответила она. – Думай, все лежит на поверхности. Она неуверенно посмотрела на меня, затем на Руж, снова на меня… и хлопнула в ладошки. – Поняла! Руж совсем не загорелая! – Ого, да вы уже настоящие детективы, – умилилась она. Руби от нехитрой похвалы расцвела, как одуванчик по весне. Но молодец, быстро догадалась. Мы-то успели заметно потемнеть еще пока просто ехали в машине, а Руж могла похвастаться лишь чуть тронутой загаром белой кожей уроженки Вейла. – Если вас устраивает заниматься бумажной работой, то будет лучше передать нас кому-нибудь другому. На губах девушки расцвела хищная улыбка. – Теперь я с вами точно не расстанусь. – А? – удивилась Руби внезапной перемене. – Кровь не водица, – усмехнулся я. – И за что вас сюда сослали? – Сослали? – окончательно потерялась Руби. – Не сказала бы, что меня именно “сослали”, – возразила девушка. – Я сама вызвалась. Думала, что в Вакуо будет лучше, и тут найдется настоящее дело, но увы. Тут хоть и не такое болото как в Вейле, но меня считают “слишком нежной” для того чтобы выпускать на улицы. Нарушать же субординацию, находясь “в гостях” это верный путь к тому, чтобы тебя перевели на архивную работу уже дома. – Ага. Но настоящего дела хочется? – Спрашиваешь! – Отлично. Тогда я расскажу о нашей с Руби ситуации, и зачем мы здесь на самом деле.***
– Нет! Пожалуйста! – взмолилась девушка, которую прижали к стене. – Я не хочу! Не надо! ПОМОГИТЕ! КТО-НИБУДЬ! – Заткнись! – хлесткий удар по лицу, и ее крик как оборвало. – Будешь хорошей девочкой, и мы трахнем да отпустим. А если будешь кричать... И мужчина выразительно провел пальцем по горлу, под хихиканье его дружка. Девушка испуганно всхлипнула. – Вот и умничка, – ухмыльнулся мужик и грубо швырнул ее на мостовую. Второй схватил ее за руки, прижимая их к земле, а первый начал стягивать с нее штаны. Руби стиснула в руках винтовку. Не Кресент – это были всего лишь люди, а пули ее верной подруги предназначены только против гримм. – Вот так... – с девушки были сорваны шортики, а затем раздался вопль: – Да у нее чл..! Окончить восклицание бандиту помешал смачный удар, вслед за которым последовало еще несколько. – А он хорош, – восхищенно прицыкнула языком Руж, лежавшая рядом с ней на крыше. – Все засняла, Руби? – из коммуникатора донесся деловитый голос “девушки”, которая сейчас натягивала шортики обратно. – Да! – воскликнула она, Проявлением переместив себя и Руж с крыши здания к Лайну. – Отлично, - "девушка" потрепала ее по голове, а затем взяла за воротники обоих бессознательных насильников и легкой походкой направилась в сторону полицейского участка. – Ну как тебе? – Круто! – искренне воскликнула она. – Ты так классно играл! Я даже на пару мгновений забыла, что это ты! – Действительно впечатляет, – покивала Руж. – Ты этому где-то учился? – Не в этой жизни, – лукаво усмехнулся ее напарник, словно вспомнив что-то забавное. – Будем считать что это просто большой талант к перевоплощениям. Лисье наследие обязывает, а? – Почему ты позволил им так далеко зайти? – спросила Руби. – Ты ведь мог и раньше их вырубить. – Руж попросила, – пожал он плечами. – Доказательства. В работе Охотников они не нужны, если гримм то убей, если человек, то защити. А полицейским приходится доказывать, что они поймали действительно преступников, – объяснила девушка. – Справедливости ради, выражение его лица, когда он увидел в моих трусах совсем не то, что рассчитывал, было великолепным! И Лайн захихикал. – Но разве так можно? – робко поинтересовалась Руби. – Мы ведь их спровоцировали... – Руби, я выбрала этот район и это время не просто так. Преступления такого рода здесь случаются постоянно, – перестала улыбаться Руж. – На месте твоего напарника уже побывало шесть девушек. Или больше, ведь некоторые могли и закричать. У нее в животе словно образовалась холодная гиря. – И "спровоцировать на изнасилование", серьезно? Я не был одет призывно или откровенно, обычная легкая одежка жительницы Вакуо. Я не старался привлекать внимание, ничем, кроме явной растерянности и беззащитности. И я явно выразил свое несогласие с их действиями. Они насильники, Руби, и, если честно, я в другой ситуации не стал даже заморачиваться с полицией. Раздавить им яйца прямо на месте – куда быстрее, проще, и гарантирует как отсутствие повторных преступлений сексуального характера, так и отсутствие потомства у подобного отребья, – дополнил Лайн. – Но ведь это жестоко, – тихо произнесла она. – Думаю, в ближайшие дни ты можешь поменять свое мнение, – мрачно ответила Руж. – Почему? – На опознание позовут изнасилованных девушек. Увидишь все своими глазами… эй, Одуван, ты что, не будешь возражать? – А должен? – удивился ее напарник. – Мне показалось что ты ее опекаешь. И даже немножко больше, – от поддразнивающего, так знакомого ей по Янг, тона уши у Руби начали краснеть сами по себе. – Так и есть, – и не подумал отпираться Лайн. – Но именно поэтому ей и надо увидеть это. Руби считает себя защитницей границы, разделяющей тьму Гримм и свет Человечества, и, как следствие, слишком уязвима для тех, кто может быть не на стороне света, хоть и выглядеть человеком. Ей не помешает… прививка. – Красиво, – улыбнулась Руж. – Хоть и жалко тратить такие слова на всякое отребье.***
Даже несмотря на свое поступление в Бикон, Вайсс не сменила свой распорядок дня. “Дисциплина – первый признак победы”, как говорит мудрость, пришедшая из глубин веков, и следуя ей, девушка продолжала не только учиться тому, что полагается знать будущей Охотнице, но и тому, что полагается знать будущей владелице Праховой Компании Шни. В частности – быть в курсе событий в мире, ради чего она каждое утро и вечер просматривала сводки новостных агентств. Сегодня это окупилось крайне неожиданным образом. “Вейловский детектив и охотники схватили банду работорговцев, промышляющих в Вакуо”. Она бы пролистнула эту новость как неинтересную, и даже уже начала скроллирующее движение пальцем, но тут ее взгляд зацепился за знакомую фамилию в тексте. Предложение целиком выглядело бредом, но… “Детектив Арк из программы обмена опытом, вместе с проходящим полицейскую практику Охотником Данделайном Ланатой и его ученицей, Руби Роуз, провели великолепную операцию…” Детектив… Арк? Вайсс сморгнула, на мгновение представив себе единственного известного ей Арка в полицейской форме. В ее фантазии Жон неловко отводил взгляд и теребил висящие у него на поясе наручники, в то время как кузен хлопал его по плечу, а Руби стояла сбоку, улыбаясь во все тридцать два. Картинка была пугающе органичной. Впрочем, дальнейшее чтение указало, что “детектив Арк” была женщиной, но с фотографией она почти угадала, разве что женская версия Жона смотрела в объектив прямо и с улыбкой. А вот подробности… и просмотренная ссылка на ReCast едва не заставили ее поперхнуться. Не сам материал газеты, а первая же “рекомендованная”, с кликбейтным названием “Вейловские охотники отжигают по-вакуански!”, и нечеткой, но различимой фоткой, на которой Руби отправляет в полет какого-то бугая, на фоне огненной вспышки. Обычно на подобных видео заставкой ставится нечто самое яркое и привлекающее внимание, однако, посмотрев ролик, Вайсс поняла что в данном случае, автору было не до оформления, настолько он торопился выложить отснятое первым. Так что, набрав сообщение Янг и Блейк, девушка пошла в столовую – заказать попкорна. Потому что тот ролик что она посмотрела, был лишь первым из целой страницы рекомендаций. К моменту ее возвращения, в их комнате собрались не только Янг с напарницей, но и вся JNPR. Догадаться, как они сюда попали было нетрудно – Янг позвала Арка, увидев знакомую фамилию, за тем увязалась Нора, прихватив с собой и остальных. Вайсс тяжело вздохнула, и твердо решила, что нехватка попкорна на всех это проблемы Янг, а не ее собственные. – Руж?!! Она же в Анселе должна быть! – удивился Жон, увидев сестру. – Нифига себе вы похожи, – поразилась Янг. – Ага, – кивнул Жон. – Все думают что мы близнецы, но на самом деле она меня на десять лет старше. – Серьезно?! – Ага. Руж двадцать семь, Сафрон двадцать четыре, мне семнадцать, Фэй и Тиж по пятнадцать, Сиэль двенадцать, Сапфир одиннадцать, а Айрис девять. – Имена в честь всех цветов спектра? – задумчиво произнесла Блейк. – Да. “Палитра Арков”! – гордо ответил он. – Давайте уже смотреть! – нетерпеливо воскликнула Нора. – Точно! Они запустили первый ролик – тот самый, с полетом бугая. Снималось явно на свиток, но качество было неплохое – и было прекрасно видно, как по Лайну и Руби стреляет целая банда. Но они шли под прикрытием голографического щита, явно созданного кузеном, так, словно не под пулями, а на прогулке. Нервы противников не выдержали, и в них полетели первые гранаты… – Эй, так нечестно! – возмутилась Нора, когда большинство гранат Лайн легким движением руки отправил вверх, где они и взорвались, никому не навредив, однако заполнив улицу дымом и каким-то сыпящимся сверху мусором. – И как он это сделал?! – Гравитационным прахом сделал гранаты невесомыми, а затем сдул их, посмотри, там пыль поднялась и юбка Руби подлетела, – этот фокус Вайсс уже разгадала, еще при первом просмотре ролика. Но! Но!!! Он сделал это одновременно удерживая твердосветный щит, под непрерывным обстрелом! Три одновременных, разных операции над прахом! Она уже научилась создавать стабильный, хоть и слабенький голографический щит чистой манипуляцией прахом, но одновременно с этим она даже идти бы не смогла! Навыки кузена действительно очаровывали ее. Она обязательно заставит его научить ее всему этому. – О, наконец-то замес! – воскликнула Янг, когда парочка дошла до явно паникующих бандитов, и, переглянувшись, бросилась вперед. Дым и дрожащая запись со свитка немного портили впечатление, но лишь самую малость – происходившее на экране увлекло подростков не хуже высокобюджетного боевика. Взрывы, стрельба, взблески косы Руби, и разлетающиеся тела – никакому кино не достичь того же уровня реалистичности. Ролик заканчивался на том, что парочка охотников входила в здание. – Можно повторить тот момент, где Данделайн вырубил своего противника? – вежливо попросил Лай Рен. – Спасибо. Момент просмотрели несколько раз, но единственное что было понятно – то, что он как-то воспользовался аурой, это выдавала белая вспышка в момент касания. – Круто! – восхищенно воскликнул Жон. – И нечестно! Он стал неуязвим для меня! – возмущенно пробурчала Нора. – Почему? – Я не могу сломать ему ноги после тех великолепных блинчиков… Рен, у тебя лучше, правда! Молчаливый парень на это лишь пожал плечами. – Но если его и гранатами нельзя подорвать, то что я могу с ним сделать?! – экспрессивно воскликнула девушка. – Украсть его сердце? – поддразнила знакомую Янг. – Хм… – Нора задумалась. – А как же Рен? – даже удивилась такой реакции златовласка. – Так это ведь не свое отдавать, а чужое украсть, – как само-собой разумеющеесся ответила Нора. – Он будет печь блинчики… и Рен будет печь блинчики… Лицо девушки расплылось в мечтательной улыбке. – Давайте смотреть следующий ролик? – с тяжелым вздохом предложил Рен. – Вы заметили, что Данделайн почти не сражается? – поинтересовалась Блейк. – М-м? – вскинула брови Янг на мгновение, прежде чем согласится. – Хм, и правда. В схватке со мной он старался гораздо больше. – Ему просто приходится защищать твою сестру, – фыркнула Вайсс, и тут же напряглась, осознав что ее отношения с командой сейчас могут непоправимо испортиться. – Не “приходится”, – покачала головой Блейк, не обратив внимание на чуть нахмурившуюся Янг. – Он делает это специально. Вместо того чтобы раскидать всех самому, а он ведь мог те же гранаты кинуть обратно, он лишь прикрывает Руби, атакуя сам лишь когда ей грозит опасность с которой она не может справиться. – Погоди-ка, – осознала Вайсс, о чем говорит ее сокомандница. – Ты хочешь сказать, что он учит ее? Вот так?! – А похоже… – заметил Жон. – Блин! Это гораздо круче, чем у нас на занятиях с мисс Гудвич! – воскликнула Янг. – Возможно… – тихо произнесла Блейк. – Возможно?! Разве тут могут быть другие варианты?! – Я просто не понимаю, как он этому научился, – ответила Блейк. – У него ведь сестра Охотница, – недоуменно ответила Янг. – Он что-то говорил про семь лет сплошных сражений. И уж поверь мне, я на своей шкуре убедилась что это не просто хвастовство! Блейк задумчиво кивнула. – Смотрим дальше? – предложила Пирра. – Включай! – решительно кивнула ей Нора. Вторая часть была снята на свиток качеством получше, и озаглавлена как “Как тебе такое, Спрюс Уиллис?”. Знакомое здание, только с множеством полицейских машин вокруг и парой автобусов, куда заводили людей в мешковатых робах. Лайн, Руби и Руж о чем-то говорили с еще парой загорелых мужчин в полицейской форме, и еще двое провели мимо них какого-то помятого мужчину в наручниках, когда внезапно раздался звук турбин, и над улицей появился булхед. С установленным на станке пулеметом. – Охренеть… – тихо произнесла Янг, когда стрелок открыл огонь по полицейской машине, куда усаживали пойманных преступников. Вайсс полностью разделяла ее эмоции. Потому что кузен не только успел среагировать, но и сделал это совсем не так как опытные полицейские, рухнувшие на землю, некоторые – увлекая за собой рядом стоящих. Нет. Он запрыгнул на крышу автомобиля, и развернул огромный, метра три в диаметре, твердосветный щит, на который и пришлась атака пулеметчика. Да, пули пробивали его! Но после этого, казалось, их не хватало на что-то большее, чем разбить стекло полицейской машины. – РУБИ!!! – взревел Данделайн так, что колонки свитка слегка задребезжали. Это мигом привело девчонку в чувство. Она выхватила Кресент, в процессе переключившуюся в режим снайперской винтовки. Рявк крупнокалиберного оружия на мгновение перекрыл вой движков и грохот стрельбы. Попавшая прямо в блок стволов пуля взорвала пулемет, и в тот же миг Лайн свернул щит и прыгнул вверх. Пилот булхеда развернул двигатели в полетный режим, но было уже поздно: кузен уже был внутри. Булхед успел немного набрать высоту, прежде чем внезапно сделал кривой рывок в воздухе, а затем завис и медленно опустился на свободный пятачок асфальта на улице. Лайн вышел оттуда, таща за собой два тела. Одно, пилота, было передано полиции, второе, бессознательное и в крови, стрелка, пострадавшего от взрыва работающего пулемета, медикам. – Лайн, ты ранен! – донесся испуганный голос Руби. – Ерунда, – беспечно отмахнулся лис. На этом ролик закончился. – Верни самый конец! – потребовала Вайсс, и Пирра, в руках которой был проецирующий свиток, послушно сделала это. – Действительно, ранен, – обеспокоенно произнесла Блейк. На черной куртке Лайна было несколько дырок, вокруг которых было видно темные пятна. – Разве аура не должна была защитить его? – удивленно спросила Янг. – Он использовал перенасыщение ауры, чтобы развернуть тот щит, – произнесла Вайсс. – Это что? – недоуменно спросила Янг. – Аурная техника, которая повышает точность и силу использования внутренней ауры ценой отказа от внешней, – ответила Пирра. – В первый раз такое вижу. – Думаешь, он серьезно ранен? – обеспокоилась Янг. – Нет, – покачала головой Вайсс. – Царапины. Пули хоть и пробивали его щит, но теряли слишком много энергии. – Все равно, думаю, им стоит позвонить…***
– Да, Одуван, не ожидала я, что на моих “курсах по повышению квалификации” произойдет такое! – девушка весело рассмеялась и поморщилась, дернув забинтованной рукой. – Ты побереглась бы, – хмыкнул Лайн. – Даже наличие ауры это не повод подставляться под пули. – Сказал парень, который бросился под огонь станкового пулемета, – фыркнула Руж. – Альтернативой была бы кровавая баня, – пожал плечами фавн. – А на мне уже все зажило. – Как на собаке! – вновь рассмеялась девушка. – Лисы относятся к семейству псовых, – чуть улыбнулся напарник и демонстративно повел ушами. – Хи-хик. Хороший ты. – Я знаю. А ты совсем пьяная. – Не совсе-е-е-ем, – протянула Руж. – И мне можно! У меня праздник! – Да? – Мне написали рекоменда-а-а-ацию. На повышение! – похвасталась Руж. – Пока официально не объявили, но комиссар намекнул, что меня даже чем-то наградят. – Заслужила. Все-таки разработка операции была полностью на тебе. – Ты тоже помогал, не прибедня-я-яйся, – весело протянула девушка. – Помогал, ладно, – согласился Лайн и взял очередной кусок пиццы. – А ты, Розочка, почему такая хмурая? Руби с почти неприязнью посмотрела на раскрасневшееся от алкоголя лицо Руж. – А вы почему такие веселые?! – воскликнула она. – После того, что мы сегодня видели… Она затихла. Даже мимолетное упоминание воздвигло все картины сегодняшнего дня перед ее глазами. На базе работорговцев были не только рабы… там были вещи, которые ей не снились даже в ночных кошмарах, но теперь, наверное, будут. Изломанные, но еще живые тела людей, которых из-за наркотиков тяжело назвать разумными существами. Камера пыток, в которой... нет, она не хочет это вспоминать. Холодная комната, в которой были свалены тела в мешках... Она раньше и подумать не могла, что такое может существовать. И все же оно существовало. А Лайн и Руж, несмотря на то что видели все это, спокойно беседуют, как будто ничего и не произошло! Смеются, едят… в то время как она даже не нашла в себе сил прикоснуться к ужину. Особенно Лайн! Он ведь заметил? Не мог не заметить, это же Лайн! Но ведет себя так, словно ничего и не произошло! – Эх, Рубс, мы ж уже вторую неделю детективим… – вздохнул Лайн, отвлекая ее от мыслей. – Ладушки. Посмотри на поведение Руж. Ты ее хоть раз раньше пьяной видела? – Нет… – И вот она позвала нас к себе в гости, глушит коньяк и напропалую флиртует со мной. – Кто флиртует, я флиртую? – сделала невинный вид девушка. – Чего раньше тоже себе не позволяла, – невозмутимо продолжил ее напарник. – Учитывая произошедшее и ее состояние, сформулируй мне ее мотивы. – Мотивы? – растерянно посмотрела на девушку Руби. – Да нет никаких мотивов! – фыркнула Руж, и паззл сложился. – Она позвала нас, потому что не хочет оставаться одна… – удивленно выдала результат своего озарения Руби. – А пьет, потому что хочет забыться, – кивнул Лайн. – Флиртует тоже поэтому. Руж что-то пробурчала, налила себе еще один стакан коньяка и решительно опрокинула его внутрь. – А ты? – без прежней улыбки поинтересовалась она. – Не похоже, чтобы тебя задело увиденное. По лицу напарника на мгновение проскользнула шкодливая улыбка. Руби уже знала это выражение… сейчас Лайн начнет “нести пургу в массы”, как он сам это называл. – Я просто лучше понимаю жизнь. Вот скажи, тебе нравится солнечный свет? – Допустим? – подозрительно кивнула Руж. – Солнечный свет это побочный продукт термоядерных реакций в нашей звезде – то есть, непрерывного разрушения, столь интенсивного, что даже свет, летящий до нас восемь с половиной минут, все еще несет его энергию. Мы нежимся в отсветах чудовищного, непрекращающегося взрыва, и находим его приятным. Любовь к разрушению вплетена в нашу сущность, так что из увиденного сегодня вас удивляет? Руби еле удержалась от хихиканья, глядя на лицо Руж после таких откровений. – Или, взять пение птиц, – вдохновенно продолжал Лайн. – Тоже ведь красивое, да? А из курса биологии мы прекрасно знаем, что это самое “пение” это на самом деле способ привлечь самку и предупреждение другим самцам, что место занято. Представляешь, идешь ты по улицам, а там птицы наперебой чирикают что-то вроде: “я бы с удовольствием посмотрел как ты выглядишь, когда я голый”, “будь я на твоем месте, я бы занялся сексом со мной”, “мне кажется, что твоя одежда будет хорошо смотреться на полу в моей спальне”. А, запах скошенной травы? Растения выделяют этот запах, когда на них нападают. Это запах страха! Или вот взять цветы… – СТОП!!! – вскинула руки Руж. – Остановись. Я не хочу этого знать! И помнить уже услышанное тоже! Она налила себе еще коньяка и вновь его выпила. – Кошмар, – она передернулась, и обратилась к Руби. – Как такая прелесть как ты связалась вот с этим вот?! – Он шутит, – сдала напарника Руби. – Выглядит серьезно… – Руж подозрительно посмотрела на Лайна, который тут же расплылся в той самой шкодливой улыбке. – Ах ты… – Скотина ушастая, – доброжелательно подсказал Лайн. – Скотина ушастая! – М-м-м… – мечтательно протянул он. – Как давно я не слышал этих слов, этой интонации… еще разок? – Нет! – Жаль… – Лайн сделал вид что расстроился, и Руби рассмеялась, как, впрочем, и Руж. – Э, нет, ты меня не проведешь, – спохватилась она. – Я уже видела эти штучки у одного из ветеранов в Анселе! Смешишь нас, а сам? – Восхитительная сопротивляемость к действию алкоголя, для человека с закрытой аурой, – покачал головой Лайн – Уже пол-бутылки в одну харю уговорила, а лишь язык чуть заплетается. – Кровь не водица, – похвасталась Руж. – Сознавайся. – У меня внутреннее Проявление, которое позволило мне выжить на Безымянном в одиночку, – безмятежно ответил ей Лайн. – Оно усиливает те черты, которые нужны для выживания. В частности, я не испытываю негативных эмоций, так что все увиденное за день на меня повлияло примерно… никак. – Ты выживал на Безымянном в одиночку? – опешила Руж. – Как ты там оказался?!! – Вот тебе мало было гадостей сегодня? – покачал головой Лайн. – Я не особо люблю про это рассказывать. И уже третий час ночи, может, пора по кроваткам? – Не уверена что смогу заснуть, – тихо ответила Руби. – Я буду держать тебя за руку. – А меня? – жалобно спросила Руж. – Ну, если Руби не против…***
Руби была не против. Так что я, как и обещал, сел на кровати девчонок, и держал обеих за руки, пока не уснули. На волнах воспоминаний даже несколько колыбельных спел – но парочке красных хватило и первой. Все же, день был очень насыщенным. Слишком насыщенным, даже. Хоть я и хотел сделать Руби “прививку понимания” человеческого вероломства, я собирался идти по нарастающей, разбавляя плохое хорошим. Пяток дней в отделе нравов, выходные на пляже… затем в отдел по борьбе с наркотиками, затем по борьбе с бандитизмом, и напоследок – убойный. Вот только наша работа в отделе по борьбе с наркотиками, неожиданно, оказалась слишком эффективной, и мы накрыли базу какой-то подпольной криминальной организации, у которой, помимо наркотиков, было много других “веселых” интересов. Вакуо всегда был оплотом анархической свободы. Налет цивилизации здесь всегда был особенно тонок, и стоит только уйти с центральных улиц, как ты словно оказываешься в прошлом, таком, каким оно было и двести, и триста, и пятьсот лет назад. Не в смысле преступности… скорее в смысле образа жизни. Двести лет назад наркотики и рабство запрещены не были, честный бизнес, и многие, похоже, так и не отвыкли. Впрочем, оно не было так неприглядно. Разве наркотики не должны стать лучше со временем? А, понял. Они стали лучше – поэтому любители счастья из пробирки теперь доживают до настолько скотского состояния. А так – почти ничего нового. Разве что торговли органами раньше не было, но концепция знакома еще по первому миру. Рубс, правда, приняла операционную за пыточную, но это потому что мы пришли невовремя. В целом, Рубс хорошо держалась. Блевала всего разок. Ладно, пора и мне на боковую… конечно, спать полулежа не очень удобно, но, уверен здесь есть духовка, которой можно будет поправить мое состояние утром. Зато какая душевная компания – две девушки, которые держат меня за руки. Проснулся я, как обычно, первым, и к тому моменту как красные выбрались из кровати, у меня уже был готов завтрак. – Еще одна натруженная печень, – хмыкнул я, когда увидел вполне бодрую Руж, о вчерашних возлияниях которой можно было бы догадаться только по запаху. – Доброе утро. – Доброе… – тихо произнесла Руби. – Доброе утро-о-о-о! – пропела Руж. – Чем это так вкусно пахнет? – Овсяная каша с колбасками и омлет, – я вздохнул. – У тебя не то чтобы был богатый выбор ингредиентов. – А я готовить не умею, даже яичницу могу испортить, – беззаботно ответила девушка и плюхнулась на табуретку. – О-о-о… домашняя еда… я никогда не скучала по Анселю так, как в этот миг. – А что там? – Семья, – мягко и с улыбкой ответила девушка. – Хотя, постепенно все разъезжаются. Я сейчас в Вакуо, Сафрон женилась и ушмыгнула вслед за женой в Мистраль, Жон удрал в Бикон… м-м-м, вкуснотища! Нет, если раньше я и сомневалась, то теперь точно уверена: после практики я вернусь в Ансель. Там тоже нужны хорошие полицейские. Может быть, даже возглавлю наш участок, ха-ха! А у вас какие планы? – Я планировал взять небольшой отпуск в полиции, и поехать развеяться по основной специальности. Ну, знаешь, бить гримм… – Нет! – неожиданно твердо возразила Руби. И я, и Руж удивленно посмотрели на нее. – Я хочу посмотреть допросы. Тех людей, которых мы вчера поймали, – четко, и даже не отводя взгляд, произнесла она. Я понимающе улыбнулся. Конечно же. Среброглазая, и первое грубое столкновение с жестокой реальностью. Попытки склеить треснувшую картину мира. – Зачем? – а вот Руж не поняла. – Я хочу понять, почему они делали это. Все это! – Потому что они преступники, конечно же! – фыркнула Руж. – Те, кто готовы ради богатства и власти делать все что угодно. – Но ведь должна быть граница! Должна быть причина!!! – закричала Руби. – Нельзя быть людьми, и делать такое! Руж вздохнула. – Розочка… – начала она. – Не вопрос, – прервал я. – Руж, нам ведь дадут посидеть в комнате наблюдения? – Дадут, конечно, но… вы уверены? – с сомнением отозвалась она. – Руби хочет, – пожал плечами я. – Так почему нет. – Спасибо, – кивнула она, и слабо улыбнулась. – Так, Одуван, я чего-то не понимаю. Зачем? – Надо. И вообще, она взрослый человек, и вполне может решать за себя сама. На меня посмотрели очень скептически. – Эмансипация охотников, – напомнил я. – Допустим… – сдалась Руж. – Тогда после завтрака поедем в участок. – И ты тоже? – я кивнул на повязку у нее на руке. – Тебе ж по ранению отпуск положен. – Все равно съезжу. Все-таки, меня назначили присматривать за вами. – Кто еще за кем присматривает, – ехидно произнес я. – Не начинай. И – добавки!***
– Руби. Говори со мной. Она тихонько фыркнула. – М-м? – Это звучит словно заклинание из какой-то игры, – все же ответила моя напарница. – Оно и есть, – улыбнулся я. – Всегда срабатывает. – Не буду говорить, – насупилась Руби. – Будешь сидеть смурным нахохлившимся воробушком? Всю оставшуюся жизнь, или есть какие-то сроки окончания дум тяжких? – Лайн, как ты живешь с этим? – тихо спросила она. – С чем? Знанием, что человеческая внешность вовсе не гарантирует человечности? – Да. И с этим тоже. Я хмыкнул. Технически, мое тело – это одержимый сверхъестественным феноменом труп. И о-о-очень давно. Хватило времени привыкнуть. – Всегда знал. Я ж рассказывал про Безымянный. Фавнов просто выкинули, как старое барахло. И это в нынешний, просвещенный век. Раньше бывало и хуже. – Еще хуже? – Конечно. На протяжении всей истории использовалась такая интересная штука, “манок гримм”. Брался десяток-другой “бесполезных” фавнов. Стариков, калек, больных, уродов… их сажали в специальный домик, неподалеку от основного поселения, и, в случае если атака гримм была слишком сильна, то в домике распыляли “Слезы раскаяния”. Его так обозвали в Мистрале, где и создали, для того чтобы выбивать признания пытками. В распыленном виде он убивал всех жителей домика за пятнадцать минут, в таких чудовищных муках, что все гримм бросали поселение и бежали на этот маяк страданий. Знаешь, кто это делал? – …бандиты? – слабо предположила Руби. – Нет. За эти штуки отвечало ополчение. Те самые “обычные люди”, которых Охотники защищают сейчас, и защищали тогда. Они же эти “манки гримм” придумали, и реализовали. Потому что своя рубашка ближе к телу. Потому что жизнь и здоровье лично их близких им куда ближе, чем чьи-то там страдания. И не надо думать, что они бы не стали так же убивать и людей. Стали бы, просто фавнов – “можно”. Той же логикой пользуются и преступники. Они ведь тоже обычные люди. – Но и я обычный человек! – Не сказал бы, – я вздохнул. – Справедливости ради, все что мы видели осуждается. Большинство людей согласны с тем, что рабство это плохо. Теперь согласны, уточню, но еще двести лет назад я бы мог купить прабабушку Блейк на каком-нибудь невольничьем рынке. Тем не менее, мир становится лучше, добрее. Любой ученик Бикона был бы шокирован увиденным не меньше тебя. Творить такое – сейчас, действительно стало чем-то несовместимым с понятием человечности, хотя, опять-таки, еще двести лет назад это все было законно и повседневно. Но сейчас большинству людей не нужно быть “плохими”, чтобы выжить, исполнить свои мечты, быть счастливыми. Можно сказать, что это делает их хорошими. Пока не доказано обратное. – Только на них этого не написано… – грустно произнесла Руби. – Потому что нечего писать. Для почти любого человека то, каким он будет, определяется не им, ведь к тому моменту как он сможет что-то решать, он уже будет личностью, сформированной теми условиями, в которых она развивалась. Ты выросла в любви и достатке, у тебя всегда была сила Охотницы. У тебя просто нет базиса, чтобы понять тех, кто вырос в других условиях. Ты можешь их пожалеть, но ты не можешь испытать то же, что и они. Ты не знаешь, насколько мучителен голод. Тебя никогда не били так, что ты не могла даже попытаться защититься. Тебе непонятен страх девушек перед мужчинами, даже после того дела с пойманными насильниками. Ты даже гримм по-настоящему не боишься. Руби прикусила губу, о чем-то напряженно размышляя. Небось о том, чтобы устроить себе голодовку, чтоб приобщиться к жизни нижних слоев общества. – Только, видишь ли… тебе и не нужно их понимать, – решил завершить мысль я. – Ты не реабилитационный психолог, в конце концов. Ты Охотница, та, что защищает людей от тьмы. Трактуемое определение, в общем-то. Можно было бы ограничиваться гримм и не терзаться моральными дилеммами, а можно делать свое дело на совесть. Ведь поймав эту шваль, мы спасли не только рабов, но и множество людей, которым бы могли толкнуть наркоту на улицах, или тех, кого могли бы пустить на органы. Сделали доброе дело. – Да… доброе дело… – она тяжело вздохнула. – Я просто не понимаю, зачем они это делают? Зачем?!! Разве нельзя того же добиться иначе?! – Так для этого работать надо, – хмыкнул я. – Преступная деятельность значительно выгоднее. И, при отсутствии моральных ограничителей, то что они делали мало отличается от обычного фермерства. Руби передернулась. – Не могу этого понять, – тихо произнесла она. – Тебе и не надо, – напомнил я. – Мы выжигаем заразу, а не изучаем ее. Она вздрогнула, словно вспомнив что-то. – Но ведь мы не обязаны быть жестоки при этом. – А-а-а, наконец-то ты подняла эту тему, – я вздохнул. – Я бы ее замял, конечно, если бы ты предпочла сражаться только против гримм… но нет ведь? – Нет. Мы должны защищать людей и от плохих людей тоже. – Замечательно. Тогда, к вопросу о моей жестокости. Рубс, ты вчера должна была умереть где-то шесть раз, различными способами. И будь с тобой хоть вся твоя команда, вас бы перебили как куропаток. Она удивленно распахнула глаза. – Да? – Ага. И только в одном случае это было по причине неподготовленности: в нас кидали газовые гранаты. Остальные пять были результатом того, что ты не сражалась в полную силу. Тот хрен, которого ты просто отбросила в стену ударом Кресент, оказался достаточно прочным чтобы, слегка оклемавшись, выстрелить нам в спину. – И ты поэтому раздробил ему руку?! – Да. – Он бы всего лишь немножко просадил нам ауру! – Рубс, я ощущаю любое попадание так, будто ауры у меня нет, если ты не забыла. А еще аура не бесконечная. Или ее может не хватить, как в следующем случае, когда следующий твой “недобиток” швырнул нам под ноги праховую гранату. У тебя как, аура такое выдержит? Моя вот нет, она вообще у меня имеет громадный перекос во внутреннюю, мне до красной зоны двух попаданий из хорошего пистолета хватит. – Праховую… – глаза Руби распахнулись. – Лайн! Это был ты! Ты отправил ее обратно! – Кто к нам с чем зачем, тот от того и того, – отмахнулся я. – Но ведь он был простым человеком! Ты… – она растерянно посмотрела на меня. – Ты… убил его… – Он был преступником, работающим на наркобаронов и работорговцев, и не постеснявшимся кинуть гранату в явных подростков. Он собирался убить нас, Руби. Я не убивал его целенаправленно, он подорвался на своей же гранате. Я нахожу что это была высшая справедливость. – Ты мог откинуть ее в сторону! Или вверх, как у входа! Боже, эти полные слез глаза… ладно. – Вверх, в помещении? А толку? Это во-первых. Во-вторых, за те мимолетные доли секунды, которые у меня были, какого-то решения я принять не мог. Спасибо, конечно, что так трогательно в меня веришь… но нет. Это был рефлекс. И прежде чем всерьез осуждать меня, подумай вот о чем: если бы с тобой был кто-то из команды, и они бы не заметили, или не успели среагировать… какой вариант ты предпочтешь, убитого преступника и целую Янг, или живого преступника и искалеченную Янг? Выражение мордашки Руби стало таким, будто я на ее глазах со всей силы пнул ласкового щенка, решившего просто обнюхать мою ногу. – Можно просто пнуть ее в другую сторону… – все же выдавила она. – Лишь теоретически, Руби, – страдальчески ответил я. – И в этом твоя проблема! Когда ты дерешься с людьми, ты делаешь это так, словно они хрустальные вазы, а ты кувалда из праховой стали! И, хоть это и не так, ты все равно начинаешь рассуждать в бою, подавляешь собственные рефлексы, теряешь скорость реакции. И что еще хуже, ты сдерживаешься даже в бою с Охотниками. У тебя никогда не будет времени на то, чтобы решить куда пинать гранату, Руби. И знаешь, из моего опыта, именно та точка, откуда граната прилетела наиболее оптимальна, поскольку там нет друзей и союзников. – Лайн… я… – на ее мордашке появилось выражение решительности. – Я так не могу. И я думаю что ты неправ. Мы Охотники! Мы должны защищать людей! Любых людей! – Ага. Даже тех, что убивают других людей, даже от самих себя, – я тяжело вздохнул и покачал головой. – Так не получится, Рубс. И я лишь надеюсь, что ты пересмотришь свою точку зрения мягким путем. – Мягким…? – Без увечий или смертей тех, кто тебе дорог.***
Руби прислушалась к звукам изнутри фургона. Судя по тому, что звуки готовки прекратились уже больше десятка минут назад, а через открытую дверь в салон их дома доносились приятные запахи, ее вот-вот позовут на ужин. Но сейчас она и хотела этого, и боялась одновременно. Лайн… окончательно перестал помещаться в ее представления о мире. Сначала он показался ей невероятно добрым и веселым. И он был таким! Затем он показался ей вспыльчивым, но отходчивым. Затем показал себя беспристрастным и справедливым, к себе, и к другим. Сильным, умным, честным, щедрым, любящим свою семью, и готовым драться за нее до конца, кто бы ни стоял перед ним. А еще он невероятно легко сходился с людьми и вкусно готовил. Даже узнав, что его Проявление делает его ненормальным, она отмахнулась от этого, ведь не мог же такой замечательный человек делать что-то плохое? Но, как выяснилось, мог. Его вспышку в столовой Бикона, где он с милой улыбкой поиздевался над несколькими расистами, а затем отчитал их жертву еще можно было списать на его вспыльчивость, но позавчерашний день перевернул все с ног на голову. Ее напарник мог не моргнув и глазом покалечить или убить человека. Да, преступника, но уже беззащитного! И не только не раскаиваться в этом, нет… когда она не приняла его точку зрения, он не стал настаивать и пытаться ее переубедить. Но у него было такое же выражение лица, как у папы, когда она уезжала в Бикон. Искреннее опасение, искреннее желание помочь и уберечь… вот только в ее представление о мире и Охотниках никак не помещалась сама возможность того, что уберечь кого-то можно калеча или, еще хуже, убивая других! Это было настолько кошмарно неправильно, что ее даже подташнивало от попыток осознать, как ее напарник дошел до того, чтобы считать такое нормой. И в то же время, она знала – ведь он не делал большого секрета из своего прошлого. Но принять это не получалось совершенно. – Руби, паркуйся и иди ужинать, – раздался веселый голос из салона. – Сейчас! – откликнулась она. На ужин было мистральское карри, а на десерт – пирог с клубничным джемом. Безумно вкусный и горячий именно настолько, чтобы не обжигать язык, несмотря на то, что он был только что приготовлен. Лайн опять задействовал свою “праховую кулинарию Ланаты”, как он когда-то это обозвал. – Спасибо, все было очень вкусно, – искренне поблагодарила напарника Руби. – Вкусная еда перебивает грустные мысли? – усмехнулся Лайн. – Говори со мной, Руби. Он опять использовал это заклинание! – О чем? – попробовала выскользнуть она из под его действия. – Тебя гнетет наш морально-нравственный конфликт, не так ли? Давай уж решим его сразу, а то такие вещи – как немытая посуда. Сначала стоит, затем засыхает, потом покрывается уродливой черной плесенью и тогда проще будет сжечь все, чем от нее избавляться. Руби чуть улыбнулась сравнению. – Убивать людей плохо, Лайн. И калечить тоже, – Руби не могла не поймать себя на мысли, что это звучит очень глупо и по-детски. Небо синее, вода мокрая… – Откуда ты знаешь, Руби? – серьезно ответил он, сбив ее с толку. Но ведь… – Это же очевидно! – Но откуда ты об этом узнала? Родилась с этим знанием? – улыбнулся Лайн. – Может, ты и про то что цвет твоего плаща люди между собой обозначают звукосочетанием “красный” тоже от рождения знала? – Нет… – Тебе об этом родители сказали. Твое окружение разделяло эту точку зрения. Все вокруг всегда знали, что трава зеленая, огонь горячий, а людей убивать плохо. Ты вчера весь день просидела на допросах, и, несмотря на то, что лейтенант Плаштерн пошел тебе навстречу и задавал им вопрос “зачем вы все это делали?”, так и не поняла по-настоящему, что значат их ответы. Что такое зло, Руби? – Э… ну, это то, что делать неправильно? – Очевидно, не так ли? – улыбнулся Лайн, и она невольно кивнула. Однако у нее было чувство, что ее заводят в ловушку. – Углубимся. Как определяется “неправильно”? Руби немного растерялась. Вопросы, которые задавал Лайн были СЛИШКОМ очевидными чтобы на них можно было ответить, не стесняясь отвеченного! – Ладно, не буду тебя терзать философией, – вздохнул он. – Что “правильно”, а что “неправильно” определяется большинством людей. Согласна? Подумай. Она подумала. И кивнула. – Да. – Углубимся еще. Что такое “большинство”? – Те, кого больше, – все же решила робко ответить Руби. – Верно, иное обозначение силы. Большинство составляют те, кто навязывает свою точку зрения, и те кто ее добровольно поддерживают, либо разделяя условия, либо считая их ненапряжными для выполнения. – Не обязательно силы! – запротестовала Руби. – А чего еще? – вскинул брови Лайн. Она закусила губу. – Понимания! Что так делать правильно! – Это “добровольно поддерживают”, – спокойно отбил ее возражение напарник. – И, Руби, если ты помнишь историю, то в разное время это самое большинство создавало разные “правильно” и “неправильно”. Что-то существует до сих пор, что-то отмирает, что-то появляется. – Люди уже давно считают, что убивать это плохо. – Да. А знаешь, почему? Потому что “большинство” состоит из отдельных людей, и у каждого из них есть собственное представление о добре и зле. Там очень простое разделение, граница пролегает по фразе: “мне и моим близким должно быть хорошо”. То что делает плохо – зло, то что делает хорошо – добро. Убийство это зло, если ради каких-то своих целей. Убийство это добро, если делается ради других. Ну, там, общего блага. – Нет! – Ладно, там нужны еще уточнения, – хмыкнул Лайн. – Но, в целом это так. И лучше всего это доказывает то, что после моего отчета о нашей операции, где я упомянул два своих вчерашних убийства и некоторое количество сломанных костей, меня не заклеймили убийцей и преступником. Напротив, рекомендовали на присвоение следующего охотничьего ранга. Потому что я убивал не ради того, чтобы потешить свое темное эго, а ради того, чтобы моя напарница осталась жива, а простые люди Вакуо не оказались на игле, или в ошейнике. И эти простые люди, они одобряют мои действия, и они же составляют большинство. Большинство определяют это как “правильно”. “Правильно”, определенное “большинством”, это “добро”. – Я не согласна с таким “правильно”! – закричала Руби. – И за это я тебя и люблю, – обезоруживающе улыбнулся Лайн, заставив ее опешить и даже немного покраснеть. – Всегда на передовой гуманизма, всегда следуешь своим идеалам. Но, мои идеалы все же отличаются, и они не менее крепки, чем твои. Что мы будем делать с этим? Руби нахохлилась. – У меня нет проблем с твоей точкой зрения, хоть я и думаю, что она может сослужить тебе крайне дурную службу. Но, для того и нужны напарники, в конце концов. – Я не хочу чтобы ты убивал людей, Лайн. – Я и сам не хочу, – спокойно ответил он. – Но придется. Или ты думаешь, что твой папа и дядя избежали этого? По спине девушки пробежали мурашки. – Можно быть сильнее, чтобы избежать этого! Ты ведь мог бы просто победить их всех, не убивая, если бы пошел один? – Вполне возможно, – кивнул ее напарник. – Но обойтись без травм для них не смог бы и я. – Тогда я просто должна стать сильнее. – А толку-то, Руби? – вздохнул он. – Если ты не будешь драться в полную силу, неважно, каков будет твой максимум. Ты никогда не покажешь его в настоящей драке. И это не приведет ну вот ни к чему хорошему. Например, наш камень преткновения, тот придурок с гранатой. Если бы ты его вырубила, пусть и сломав ему ребра, ему было бы не до гранат. Но ты просто швырнула его через всю комнату, разозлила, предоставила возможность, которой он воспользовался. Дерись ты в полную силу, он был бы жив. Руби побледнела. Лайн не сказал “это ты убила его”, но она прекрасно это поняла. – Я всерьез говорил насчет “прививки от наивности”, – вздохнул Лайн. – Но, Рубс, если тебя не проняло ни рассказами изнасилованных, ни тем что ты видела позавчера, и ты по-прежнему считаешь что все люди одинаково заслуживают защиты и жизни, то я тут бессилен. Могу лишь скромно надеяться, что конечности в итоге оторвет мне. – П-почему тебе? – испуганно спросила она. – Потому что ты готова пострадать за свои идеалы, но не готова, чтобы за них страдали другие. Это вовсе не означает, что другие не пострадают, Рубс, – он улыбнулся. – Но я хотя бы тебя за это прощу. А если ты потом все же перестанешь гробить свой потенциал, то и вовсе буду полностью удовлетворен. – Лайн! – ужаснулась Руби. – Ты ведь не серьезно? – Разве похоже что я шучу? Руби медленно покачала головой. Темно-карие глаза напарника смотрели на нее с теплотой и спокойствием, без обычной для его шуток хитрой искры. Он в самом деле так думал. Но ведь… он все еще может быть неправ?