This Side of Paradise

      Перед новогодней вечеринкой Чуя удостаивается чести первым, после семьи конечно, оглядеть квартиру.       Вернее, она больше походит на пентхаус.       Высокие потолки. Полы, устеленные черной мраморной плиткой. Просторные коридоры, ведущие в еще более обширные комнаты. Панорамные окна, из которых открывается великолепный вид на прекрасные пейзажи Йокогамы.       Для Чуи не было секретом, что семья Дазая владеет огромными средствами. Их дом — уже тому доказательство. Но гуляя по его новому жилью и рассматривая причудливые картины на стенах, он словно заново убеждается в этом.       Внушительные суммы, которых у Накахары никогда не будет. Ну, может быть, в следующей жизни, где у него нет травм посему он спокойно продолжает процветающую карьеру танцора балета, так как, если откинуть все скромности, он был чертовски в этом хорош. Он несомненно мог бы достичь величайшего успеха, если бы только... если бы только не был таким глупым. И если бы жизнь была справедливой.       Чуя не успел окончательно погрузиться в мысли. Один миг — и он прижат к угольно-черному столу. Шатен вытряхивает из парня все заботы, всеми лучшими способами заставляя забыть о них. Обед также превращается в очередную проверку на прочность новой мебели, — и, поскольку три оргазма лучше, чем один, испытание завершается сексом в душе.       Переезд ради их контакта без обязательств, бесспорно, стоит того. Возможность не сдерживать вырывающиеся звуки — это... прекрасно.       К закату солнца рыжеволосый еле стоит на ногах, будто он только что вернулся с десятичасового хэви-метал концерта.       Осаму разговаривает по телефону в своем супермодном, суперсерьезном офисе, а меньший в это время нежится на кровати — огромной, с сатиновыми простынями — и просматривает разнообразие парижских университетов. Как бы замечательно все ни складывалось в данный момент, его пребывание здесь не вечно. Через десять месяцев Чуя вернется домой. И в течении этого времени он должен хотя бы частично определиться со своими планами на будущее: специальность, цели, и, собственно, то, чем он хочет заниматься всю жизнь.       Так что пора уже начать размышлять о грядущем.       Где-то из офиса доносится голос Дазая. Парень поспешно прощается с абонентом, направляясь в комнату, где сидит рыжеволосый.       Кровать прогибается под давлением шатена, ущипнувшего Чую за задницу.       — Засранец, — бормочет второй, расплываясь в полуулыбке, но от пролистывания бесконечного списка специальностей не отвлекается. Все они кажутся слишком заумными для него.       — И чем тут у нас занят Чу-уя?       Он наконец отводит глаза от экрана, окидывая взглядом пришедшего. В горле пересохло, когда он увидел Дазая в толстовке. На нем только толстовка. И, конечно же, бинты, но сочетание выглядит достаточно сексуально, даже как-то таинственно, загадочно.       О бинтах Накахара ни разу не спрашивал. Он считает, что они еще не достигли такого уровня дружбы. Это явно что-то личное. Да и Дазай никогда не затрагивал эту тему, не говоря уже о том, что повязки — несменяемый атрибут его образов. Даже час назад, в душе, он их не снимал — что, кстати, неплохо противостояло скольжению, когда шатен прижимал Чую к стенке.       Естественно, голубоглазому более чем любопытно, что скрывается под ними, иногда даже неизведанность немного пугает. Но между ними всего лишь половая связь. (И, возможно, кое-какой намек на дружбу.) В сексе нет места таким подробностям. Тем не менее, юноша надеется, что до его отъезда они успеют перепихнуться.       Дазай чмокнул меньшего в щеку, вводя его в смутное замешательство. — Прости, что?       — Я поинтересовался чем ты занимаешься, — отвечает Дазай, кокетливо улыбаясь, — но, видимо, ты был занят пожиранием меня взглядом.       Накахара решил проигнорировать замечание, поворачиваясь к ноутбуку в попытках скрыть вмиг порозовевшие щеки. — Я пытаюсь определиться с выбором программы обучения. Как ты думаешь, что мне подойдет больше. Медицина? — Парень одаривает слушателя насмешливой улыбкой. — Или промышленная инженерия?       Под задумчивым взглядом Дазая он откидывается на кровать, продолжая обдумывать варианты.       — Ты будешь великолепно выглядеть в комбинезоне. — Наконец подал голос шатен.       — Это спецодежда механиков, идиот. Мне казалось ты умный.       Осаму лениво пожимает плечами, подперев щеку ладонью. — Тогда стань механиком.       Если бы это было так просто.       Чуя вжимается в подушку, издавая разочарованный вздох. Ни одна из деятельностей не привлекает его. Ни одна. Разве кому-нибудь хочется провести остаток своей жизни, занимаясь тем, что не приносит удовольствия? Что может быть хуже, чем терпеть собственную работу? От одной этой мысли возникает желание свернуться клубочком и исчезнуть.       Годами рыжеволосый доводил себя до изнеможения нескончаемыми тренировками только ради балета. Он даже не пытался найти другое хобби, новые интересы или предметы в школе, которые его бы интересовали, потому что его будущее уже было распланировано. Он, конечно, придавал значение учебе, стараясь хорошо сдать экзамены, но все это не имело значения. Он готов был пожертвовать всем ради балета и только.       А теперь этого нет.       Все, что осталось у Чуи — травмированное тело, дыра в его сердце, которая, кажется, никогда не заполнится, и бесперспективное будущее.       — Э-эй, — слышится голос Дазая, четкий и резкий, выхватывающий рыжеволосого с минутного помутнения. Мгновение спустя тонкие пальцы обхватывают лицо юноши, устремляя взгляд на себя. — Все будет в порядке, слышишь? Никто не знает, чем заниматься сразу по окончанию школы.       — Все мои друзья уже знали, — слабо возражает Чуя. — Большинство учеников знают. Да и ты тоже знал.       — Моя карьера была предопределена как только я пошел в школу. — Шатен нежно очерчивает большим пальцем подбородок Чуи. — Что касается твоих друзей и остальных учеников, то у трети из них планы будут меняться со скоростью света, прежде чем они определятся. А некоторые так и не найдут призвание.       — А что, если я один из тех, кто так и не определится?       — Тогда просто гонись за тем, что заставляет чувствовать себя живым, — уверенно ответил Дазай, — и развивайся дальше.       Звучит красиво в теории, но на практике сложно. Не каждое занятие может стать профессией. То, что заставляет Чую задыхаться от восторга, либо недостижимо, либо... не одобряется его отцами.       — Ладно, забей, — наконец говорит Чуя, и, когда рука Дазая отстраняется, он ложится на спину, уставившись в потолок. — Все же у меня в запасе несколько месяцев, чтобы принять решение. Оставлю эту проблему на потом.       Осаму задумчиво молчит, затем, наконец, решается сказать: — Знаешь, в моем университете есть отличные программы для иностранных студентов. Ты мог бы поступить здесь.       Сердце меньшего замирает. Он медленно поворачивается к собеседнику, вопросительно поднимая брови. — И почему я должен поступать в твой универ?       —Может быть, потому что тебе нравится Йокогама?       — Да-а, — юноша издает нервный смешок, — мне также нравится Амстердам, но я же не бегу поступать туда...?       Взгляд Дазая все так же серьезен. — Сомневаюсь, что там у тебя столько же невероятных друзей, сколько здесь.       Однажды во время поездки с родителями и бывшим парнем в Амстердам, Чуя встретил очень крутого парня, который отчеканивал почти все статьи из Википедии, но это не важно.       Дело в том, что предложение Дазая абсурдно. Безумное. Абсолютно нелепое.       — Я не могу учиться в Йокогаме.       — Что тебя останавливает?       — Для начала, — говорит Чуя, — мои родители живут в Париже.       — Есть такие штуки, в народе их называют самолетами, — говорит Дазай, — эффективные ребята.       — Ты хоть знаешь, сколько стоит перелет из Парижа в Йокогаму? — Чуя останавливает попытку шатена что-нибудь ответить. — Подожди, нет. Не отвечай. Для тебя это покажется мелочью, но для меня... — Он тяжело вздохнул. — Нет. Я...       — Дыши, Чуя, дыши.       — Я дышу!       — Это просто предложение, — говорит Осаму. — Вот и все. Успокойся.       — Ладно, ладно.       — Отлично, — отвечает Дазай.       — Просто потрясающе! — Напряжение, сидящее внизу живота рыжеволосого, казалось, наполнило воздух.       Просто это так странно. Походит на нарушение их непринужденной политики. Даже не нарушение, а гребаный скачок. Зачем Дазай вообще предложил что-то такое... такое...       Сам, мать его, Дазай!       Чуя глубоко вздохнул и поднялся с кровати, пытаясь вспомнить, где, блять, он разбросал свою одежду. — Мне пора. Уже поздно.       — Я отвезу тебя.       — Не надо. Я могу позвонить Хатори. — Семейный водитель.       — Чу-уя, — доносится голос кудрявого, пока Накахара подбирает штаны с пола в прихожей, — ты можешь притормозить на минутку и просто поговорить со мной?       — Не о чем говорить.       — Ты себя ведешь, будто я не универ посоветовал, а предложил нам усыновить детей.       Эти понятия стоят почти на одном уровне отношений!       Не успел Чуя и глазом моргнуть, как Дазай уже стоит перед ним, положив руки ему на плечи. — Это. Было. Предложение. Вот и все.       Просто предложение.       — Предложение, — повторяет меньший, сглатывая. — Окей. Супер. Я могу с этим смириться.       — Тогда давай я отвезу тебя домой.       Ну...       Кивнув, рыжий выскользнул из хватки, пройдя вперед по коридору в поисках другой одежды. — Если это не доставит тебе хлопот.       — Не доставит.       — Лады.       Собравшись, они садятся в "Лексус" старшего. Музыка из радио заполняет тишину. Все хорошо. (Только вот внутри Чуи засело чувство, утверждающее, что это не так. Не совсем так.)

***

      На следующий день, за несколько часов до вечеринки Дазая, Чуя раскинувшись на полу, как морская звезда, наблюдает за тенями, создаваемыми рукой.       Когда спустя некоторое время родители впервые упомянули о его усыновлении, рыжий спросил: "— В чем подвох?" — Потому что он всегда был. Подвох. Его первая приемная семья хотела получить преимущества, которые дает опекунство над бедными, беспомощными детьми. Для второй семьи он был боксерской грушей. Та, что была до Артура и Пола, постоянно утверждала, что юноша останется надолго только если перестанет смотреть таким пристальным взглядом, молчать во время ужинов, и спать с ножом под подушкой, потому что это не вежливо.       Ему не потребовалось много времени, чтобы понять: чтобы выжить, нужно быть полезным. Люди не так строги к тебе, когда знают, что они что-нибудь для себя извлекут. Все просто. Поэтому Чуя не понимал почему нервные улыбки Артура и Пола стали грустными и тяжелыми.       Бессмыслица.       Затем парень Накахары, человек, которого он считал своей родственной душой и лучшим другом, изменил ему, потому что он "больше не тот уверенный и веселый мальчик, в которого он влюбился", и он понимал — ничего не изменится. Исключение — его отцы, — но, исходя из жизненных опытов Чуи, люди всегда ищут для себя выгоду. Поэтому, когда Дазай делает простое предложение, голубоглазый задумывается. Слишком.       Возможно, это действительно было только предложение, но Осаму не из тех, кто делает что-то просто так, и, к тому же, он не предлагает. Он берет.       Чуя жалобно вздохнул, проводя рукой по лицу. Поговорив с кем-нибудь об этом, ему было бы намного легче, но возможности очень ограничены. Он считает, что они с Тачихарой еще недостаточно близки для таких тем, и, учитывая, что у них тоже был секс, не лучшая однако идея сказать: "— Эй, как ты думаешь, чего Дазай хочет от меня?", пока второй выполняет жим лежа.       Нет.       Только не Тачихара.       По понятным причинам ни о ком в этом доме не может быть и речи.       Остается... Йосано?       Честно говоря, это не такая уж плохая идея, поскольку она лучший друг Дазая и знает о нем больше, чем кто-то посторонний, но это также означает, что разговор с наименьшей вероятностью останется между ними двумя. А Чуя не хочет, чтобы все его вопросы и утверждения доносились тому мерзавцу.       Но опять же, она — его единственный вариант.       Чуя достает телефон и находит групповой чат, в который кудрявый добавил его после Хэллоуинской вечеринки, затем нажимает контакт Йосано. Раздаются два гудка, прежде чем она берет трубку с восклицательным — Да?       — Привет, — говорит он, — это Чуя.       — Я знаю, дорогой.       — Я хотел спросить, не могла бы ты сделать мне прическу на вечер? — Дерьмовое оправдание, но придумать что-то получше у него нет времени. Рано или поздно Йосано все равно поймет, что дело не в прическе. — Думаю у тебя хорошо получится.       — Конечно, — отвечает она, и хоть Чуя не видит ее, он знает, что она ухмыляется, — я просто великолепна во всем, за что берусь. Так ты придумал, что будет делать?       — Эм... сексуальный хвостик?       — Пикантно, — лениво комментирует Йосано. — Мне нравится. Я сейчас пришлю адрес. Жду тебя в девять.       — Отлично. Большое спасибо, Йосано-сан.       — Поблагодаришь, когда приедешь. До встречи, дорогой.       Согласно Google картам, Йосано живет всего в одном квартале от университетской клиники в элегантном комплексе зданий. Войдя в дом, Чуя отмечает, что он не такой экстравагантный, как та же квартира Дазая, но фойе так и кричит о богатстве, посему этого более чем достаточно. Как и в случае со звонком, дверь Йосано распахивается перед ним всего через несколько секунд, и она с улыбкой приглашает его войти.       — Чувствуй себя как дома. — Она молча ведет рыжеволосого в свою спальню. — Я обещала Озаки заехать за ней, так что кофе с пирожными будут в другой раз.       — Чуя в удивлении вздергивает брови, садясь за ее туалетный столик. — Ты правда приедешь вместе с Озаки?       — Глаза вперед, — приказывает Акико, хватая копну его волос в руку, попутно расчесывая. — А как же! Ты сомневался?       — Ну, Коё не очень-то хотела идти на вечеринку, так что сомнения обоснованы.       В зеркале он замечает кромешную улыбку на губах Йосано, едва заметную, но довольную. — Ну что поделать, я умею читать людей.       Чуя расправляет плечи, прикусывая губу. — Кстати, касательно этого... Не могла бы ты помочь мне понять кое-что о Дазае?       В ее взгляде не столько удивление, сколько простое "м-м". — Кое-что может означать все: от того, почему он режет всю свою еду на мелкие кусочки, до того, почему он носит бинты. Давай конкретнее.       — Хорошо. — Голубоглазый прочистил горло и перефразировал предложение в своей голове. — У него были отношения? Ну, не считая ваших, фальшивых. Был ли кто-нибудь еще?       — Ничего серьезного, — говорит Йосано. — Не было.       — Значит, он не из тех, кто любит отношения, — громко заключает парень.       Йосано на мгновение приостанавливается, ее взгляд до мурашек проницателен. — Я такого не говорила. Он не мог встречаться с кем-то, даже если бы захотел, потому что это сорвало бы наш спектакль. Ты бы хотел встречаться с человеком, который притворяется, что состоит в отношениях со своим лучшим другом?       — ...нет.       — Вот видишь. — Йосано взмахнула рукой. — Не спеши с выводами, Чуя-кун. Теперь я обязана спросить, почему тебя это так интересует?       Его брови нахмурились. — Дазай тебе не рассказал? — Они же лучшие друзья. Чуя думал, что Йосано должна быть исключением из правила "это останется в тайне".       — Рассказал что?       — Что мы, эээ, типа, переспали.       Она на миг стала в ступоре, переваривая информацию. — Дазай не говорил мне, — отвечает девушка после минутного молчания. — Если доверишь ему что-то, будь уверен — никто больше не узнает.       Достаточно полезная новость.       — Итак, — продолжает она, — теперь ты хочешь знать, есть ли место чему-то более серьезному?       — Что? О боже, нет. — Чуя издал хриплый смешок, качая головой. — Не пойми меня неправильно. Это круто, и все такое, но я не ищу ничего кроме развлечения. Я здесь только до октября, и я не хочу, чтобы этот год превратился в какую-нибудь пошлую драму, где я влюбляюсь в своего псевдо-брата.       Он замечает, как Йосано слегка хмурится. — Так зачем ты спрашиваешь?       — Иногда он ставит меня в тупик. Вчера он предложил мне поступить здесь. В Йокогаме. — Чуя встречается с глазами собеседницы в зеркале. — Это безумие, да?       — Тебе не нравится Йокогама?       Рыжий хмурится. — Конечно, нравится. Просто... решение переехать сюда на несколько лет кажется немного резким.       — Я понимаю, — говорит Акико, слегка опустив плечи, — и понимаю, почему это тебя смущает, но, зная Дазая, у него могла быть тысяча и одна причина пойти на такое, а не только то, что ты думаешь.       — Ладно. — Йосано отступает назад, позволив Накахаре полюбоваться хвостиком, благодаря которому его лицо выглядит четким и элегантным, а скулы острыми. Он выглядит горячо. — Я просто хочу, чтобы мы были на одной волне, и я был уверен, что так и есть, но... — Юноша умолкает, пожав плечами. Просить кого-то остаться не очень-то похоже на случайность.       — Так скажи ему об этом.       — Я так и сделал! Каждый раз, когда я пытаюсь с ним поговорить, он умудряется вывести меня из себя.       Йосано тихонько хихикает. — В стиле Дазая. — Ее пальцы тянутся к воротнику пиджака парня. — Ладно, ты выглядишь сногсшибательно. И однажды мы вместе пойдем по магазинам, так что тебе больше не придется лгать, что нуждаешься в моих парикмахерских навыках, чтобы поговорить о Дазае.       Улыба Чуи становится застенчивее. — Ах, прости...       — Все в порядке. А теперь пойдем, потому что Озаки не будет так снисходительна, если ей придется нас ждать.       Город набит машинами и толпами наряженных людей, готовых праздновать Новый год, посему они приехали на несколько минут позже, но когда Коё заметила машущего ей рукой Чую, ее выражение лица стало менее враждебным.       Рыжеволосый сохраняет нейтральную позицию, тихо сидя между спорящими женщинами, но, по крайней мере, все целы и невредимы. Когда машина останавливается возле дома Дазая, меньшего охватывает какое-то новое чувство. Он... нервничает?       Они переписываются, да, но обменяться несколькими сообщениями о том, благополучно ли Чуя добрался до своей комнаты, и не заметила ли вся семья, что его несколько раз оттрахали, — гораздо проще, чем увидеть его снова после того, как тот вывел Чую из себя.       В кои-то веки вечеринка действительно небольшая. Музыка звучит негромко, так что можно разговаривать не крича, и каждое лицо, встречающееся в помещении, Накахаре знакомо. Когда Дазай впускает их внутрь, мозг Чуи, казалось, полностью отказывается работать. Когда кудрявый собирается обнять его, рыжий замахивается кулаком.       Замахивается, блять, кулаком.       — Э-эм, — заикаясь, произнес он, намеренно не глядя в лица девушек, — я н-не знаю, зачем я это сделал. Извини. — В мыслях Чуя уже 10 раз прыгал с этого здания, но все равно заставил себя обнять Дазая, напряжение которого возросло выше крыши, прежде чем соизволил удалиться на кухню за напитками.       Осаму не следует за ним.       Нужен алкоголь. Много алкоголя.       Он чувствует себя комфортно в окружении друзей шатена, приветствуя их с очередным бокалом шампанского в руках. Но никто не обращает на это внимания.       Вернее, почти никто.       Ода — Чуя втайне называет его ласковым гигантом* — кладет ладонь ему на плечо, вскидывая брови. — Ух ты, не переоценивай сей напиток. Он сладок, но опасен.       — Я не раз пил шампанское, — отвечает Чуя, стараясь не обращать внимания на ощущение, вызываемое касанием большой, очень теплой руки, и расплывается в игривой ухмылке, — и это не единственная вещь, которая сладкая, но опасная.       Ода либо решает проигнорировать это замечание, либо оно пролетает мимо его ушей. — Тогда, хотя бы, не забывай пить воду.       — Ага. — Серьезно, что с ним сегодня не так? — Эй, как там продвигается твоя книга?       — Она... пишется. — Сакуноске смущенно улыбнулся. — По правде говоря, я зашел в тупик, и теперь подумываю стереть все и начать сначала.       Всего секунду назад Чуя думал, насколько легче была бы его жизнь, родись бы он писателем. Никаких травм, полностью разрушающих карьеру. Никакой боли. Никаких кризисов идентичности, ведь сия профессия безгранична. Но, похоже, что и это не так просто.       Чуя неловко хлопает Оду по плечу. — Я уверен, что ты разберешься. Я не так много знаю о писательстве, и я знаю, что это немного личное, но если захочешь, я могу почитать. Иногда взгляд со стороны может нехило помочь.       Возможно, это шампанское заставляет рыжего раздавать советы так, будто он имеет хоть какое-то представление о том, о чем говорит, но, к его удивлению, Ода улыбается. — Дазай не солгал, когда сказал, что ты особенный.       — Э-э, — Накахара почесал затылок, — Дазай всегда много чего говорит.       — Эй, от него нечасто слышишь что-то подобное.       — Но у него столько друзей, — парень обводит взглядом комнату, — так что не такая уж редкость, верно?       — И как часто все эти друзья видятся с ним, если он постоянно исчезает? — Когда Чуя с любопытством наклоняет голову, Ода вздыхает. — Не бери в голову. Я лишь хочу сказать, хорошо, что ты появился. Все так считают. И я с радостью приму твое предложение, но сначала мне нужно... — Ода оборачивается куда-то в другую сторону, и рыжеволосый кивает, позволяя тому уйти.       Так, теперь он смущен и подвыпивший. "Неважно", думает про себя Чуя и наполняет свой бокал.       Через час он уже в ванной, хихикает, глядя на себя в зеркало и анализируя степень опьянения. Степень опьянения — пиздец. Он делает несколько селфи, чтобы запечатлеть этот момент. Да и к тому же, у него есть на это все основания!       До Нового года осталось чуть больше часа, а Чуя не обменялся с Дазаем ни единым словом после того неловкого приветствия! И ладно, это отчасти его вина, потому как каждый раз, когда Дазай оказывался рядом, голубоглазый тут же вступал в супер-пупер интересный разговор с кем-нибудь другим, но, черт возьми, Дазай может быть очень настойчивым, если захочет, так что это, по сути, не должно его останавливать.       Но он даже не попытался подойти к Чуе.       Так что теперь юноша в полной растерянности. И еще больше запутался. Вот почему он отказался от отношений на ближайшие десять лет. Отношения — это сложно. Они задурманивают тебе голову, а потом ты засыпаешь, потому что твоему парню не понравилось, что ты расстроился из-за потери всего своего будущего, посему он пошел и изменил тебе. Чуя вряд ли сможет снова это пережить, даже если бы захотел.       И все же, вот он, кривляется на камеру, потому что его приятель-трахальщик, друг, и на время брат игнорирует его весь вечер, в то время как все, чего Чуя хочет сейчас — это услышать голос Дазая. И все потому, что Дазай — помимо того, что ответственен за множество потрясающих оргазмов — еще и друг Чуи. А он любит своих друзей.       (И потому что пьяному Чуе хочется внимания).       Парень, спотыкаясь, выходит из шикарной ванной комнаты (с 48 новыми селфи) и плюхается на диван, где сидят Йосано, Коё и Хигучи. И то-о-чно не потому, что с него открывается прекрасный вид на внутренний дворик, где вместе курят Дазай и Ода.       — Эй, ковбой, — говорит Йосано, — хочешь воды?       — Да, пожалуй.       Ему протягивают стакан с водой, он подносит его ко рту и медленно пьет, будто перед ним не обычная вода, а живительный эликсир. Может, если бы он послушал Оду, то сейчас не был так пьян.       Ну что ж.       Одна из девушек что-то говорит, но он слышит только смех, посему парень поворачивается и хмуро смотрит на них. — Что смешного?       — Ты, — отвечает Хигучи, усмехаясь.       Коё выглядит обеспокоенной. — Он ведь не вернется к Цусиме в таком виде, верно?       — Боже помилуй, нет, — отвечает Йосано. — Дазай несомненно оставит его переночевать.       — Эй, я как бы здесь, — огрызнулся Чуя и поставив стакан с водой на журнальный столик. — Со мной все в порядке и я могу спокойно добраться домой.       — Дорогой, пожалуйста, поверь мне, это не так.       Коё раздраженно вздыхает.       По какой-то причине она поднимается и осторожно берет его за руку, поднимая парня на ноги. — Я не могу на это смотреть. Давай накормим тебя, ладно?       — Как скажешь, — пробурчал Чуя, соглашаясь только потому, что перспектива поесть сейчас кажется вполне хорошей. — Во всем виноват Дазай.       — А?       — Дазай, — повторил Чуя громче, чем следовало. — Ты ведь знаешь этого ублюдка?       — Знаю. — Он не понимает, почему Озаки смеется. Тут нет ничего смешного! — Конечно знаю.       — Если бы он только держал свой глупый на зам... — Он прерывается, когда девушка сунет ему в руки миску с аппетитно выглядящей лапшой, и на несколько блаженных мгновений забывает, о чем он говорил. — Это лучшее, что я когда-либо пробовал, — наконец говорит он, — отвечаю.       — Не переедай, а то хуже будет. И пей больше воды.       — Спасибо, мама, — ворчит рыжеволосый, вспомнив, на чем он остановился. В конце концов, это очень важный разговор. — Знаешь, мне кажется, что Дазай и Йосано — злобные красавчики и неотразимо обаятельные лучшие друзья, а мы — их жертвы. Их бедные рыжеволосые жертвы!       Коё смотрит так, будто он потерял свои мозги, поэтому парень остужает пыл. — Ладно, ладно, Йосано не так уж и плоха — серьезно! Ты видела этот хвостик? — Он мотает головой из стороны в сторону, демонстрируя прическу. — Это ее рук дело!       — Здорово, Чуя.       — Но Дазай! Дазай такой...       — Дазай какой? — раздается голос позади него, и забавно, что он так похож на голос Осаму.       Стоп.       Нахмурившись, Чуя понимает, что это сказал вовсе не Озаки, поэтому он оборачивается и, вот, вспомни дьявола. Дьявола — высокого и красивого, с тлеющими глазами, которые, кажется, всегда видят его насквозь. Дьявол а-ля десять оттенков сложного.       — Дазай... — снова начинает рыжеволосый, глядя прямо в глаза и не желая отступать, — очень злой.       — А Чуя, похоже, очень пьян, — замечает Дазай, улыбаясь стоящей сзади Коё. — Спасибо, что позаботилась о нем. Теперь моя очередь. — Затем шатен снова поворачивается к Чуе, хватая пальцами воротник его пиджака. — Итак, что нам с тобой делать?       Из всего, что пришло в голову Чуе в ответ на этот вопрос, необходимость проглотить болеутоляющее и выпить еще больше воды не входила в их число.       — Сначала ты игнорируешь меня весь вечер, — жалуется Чуя после третьего стакана воды, — а потом заставляешь меня пропустить Новый год!       — Давай, допивай, — говорит Дазай, подталкивая чашу ко рту меньшего. — Я не игнорировал тебя. Я позаботился о твоем личном пространстве.       — И зачем мне это нужно?!       — Тебя не очень трудно прочитать, Чиби, — говорит кудрявый с упоительно нежной улыбкой. — И мы не пропустим новый год. У нас еще есть десять минут.       Чуя был уверен, что часы уже пробили двенадцать.       — Мы пойдем встречать Новый Год, или ты заставишь меня лечь спать?       Дазай закатывает глаза, но помогает ему подняться на ноги. — Поблагодаришь еще меня завтра. Уверяю тебя.       Рыжий волочится к внутреннему дворику, где в ожидании собрались приглашенные.       Каждый проклятый год его сердце бешено колотится в груди, хотя, по сути, это просто смена каких-то дурацких цифр. Но все равно. Это волнительно.       На улице чертовски холодно, и холодный ветер обдувает незакрытые участки кожи. Он обхватывает себя руками, в надежде согреться. Вдруг юношу легонько толкают локтем. Дазай молча распахивает пальто.       Плотное теплое пальто.       Накахара ничего не говорит, позволяя шатену укутать себя в него. Руки Осаму обвиваются вокруг талии меньшего и притягивают его еще ближе, прижимая к себе.       Чуя блаженно вздыхает.       После секса они никогда не остаются в постели дольше, чем нужно. Они не обнимаются и не держатся за руки, так что это что-то новое и незнакомое, но рыжеволосому настолько хорошо, что он бы даже сейчас заплакал.       Одна из немногих вещей, из-за которых юноша скучает по отношениям. Постоянно прижиматься к кому-то. Засыпать на теплой груди. Мимолетные легкие прикосновения.       Но стоят ли эти вещи всей этой гребаной боли?       Сейчас Чуя решил отбросить все колебания и вместо этого прижался ближе к Дазаю.       Он будет наслаждаться, пока может.       Дазай поднимает левую руку, показывая часы на запястье. — Осталась одна минута, — шепчет он парню на ухо.       Внутри Чуи взрываются фейерверки.       — Знаешь, в Европе есть такая традиция, — говорит Накахара, немного задыхаясь, — когда часы бьют двенадцать, ты кого-то целуешь.       — Мм, жаль, что мы в Японии. — Мягкий смех Дазая раздается у него за спиной, и Чуя ненавидит то, как сильно ему нравится этот звук. — Ты просишь меня подарить тебе новогодний поцелуй, Чуя?       Если у него есть возможность разделить свой первый поцелуй в новом году с кем-то вроде Дазая, то он вполне может ею воспользоваться, верно? И да, все наверняка увидят их и сложат два и два, но нахер все это. Пьяного Чую это не волнует.       К тому же, он очень хочет поцеловать Дазая.       — Да.       Рука, лежащая на его бедрах, аккуратно поворачивает его, позволяя Накахаре упереться руками в рубашку Дазая и смотреть ему прямо в глаза, пока тот медленно, улыбаясь, отсчитывает время. — Пять... четыре... три... — Он хватает Чую за подбородок, опускаясь к лицу. — Два... — Последний счет растворяется в их поцелуе.       Мир вокруг них взрывается шумами, криками, гудками машин и фейерверками, грохочущими в небе, но все, на чем может сосредоточиться Чуя, — это ровное сердцебиение Дазая.       Он приподнимается на цыпочки, притягивая Дазая ближе, углубляя поцелуй, так как в конце концов, как бы ни старался, он просто не может отрицать, что это... Это приятно. Даже приятнее, чем все, что у него было до сих пор.       Рядом с ними снова кто-то кричит, и Чуя уверен, что уже не по поводу Нового года, но он не обращает на это внимания, когда руки Дазая медленно скользят по его спине, вызывая мелкую дрожь. Другие, видя их, ничего не изменят. Да это и не важно.       Щеки Дазая раскраснелись от холода, глаза широко раскрыты, но голос его отягчающе спокоен: — С Новым годом, Чуя.       — С новым годом. — Чуя ловит руками подбородок парня, изо всех сил стараясь не выглядеть глупо. — Давай сделаем его прекрасным.       Потому что прошедший был ужасен.       — Сделаем его таким, как ты мечтал, — говорит ему Дазай, — и даже лучше.       Рыжеволосый наклоняет голову, продолжая оглаживать лицо старшего. — Откуда ты знаешь о моих мечтах?       — Потому что я Дазай Осаму, я знаю все.       Этот чертов синдром бога, который Чуя так ненавидит, но сейчас он вызывает у него лишь ухмылку. — Фу, как я тебя терплю?       Прежде чем раздается ответ — наверняка что-то неприятное — Ранпо разрывает их маленький круг, хватая обоих за руки. — Глазки друг другу строим потом, — восклицает он сквозь шум. — Сейчас фото на память.       В итоге они втискиваются в толпу людей, прижавшихся друг к другу, пока Хигучи устанавливает свой телефон на одном из высоких столов, а затем бежит обратно, пока не сработала вспышка.       Чуя пытается не закатывать глаза, когда Ранпо пихает локтем кудрявого и бормочет замечания по типу "как заполучить мальчика". Знал бы он, что Осаму уже давно заполучил.       И вот, вспышка проходится по всем присутствующим, запечатляя картину: Чуя искренне улыбается, а рука Дазая, теплая и такая успокаивающая, обвилась вокруг его талии. Момент останется навсегда в памяти, ну или, по крайней мере, в чьей-то галерее.       Сделав еще множество снимков, большинство людей покидают вечеринку. Голова рыжеволосого тяжелеет от выпивки и тянущего изнеможения. Единственные, кто еще не спит — Йосано, Коё и Дазай, проводящие последний час на кухне за разговорами. И когда Озаки зевает в пятый раз за минуту, Осаму решил закончить затянувшиеся посиделки: — Вы вдвоем можете лечь в гостевой комнате.       Девушка, смирившись, поднимается со стула: — Послушаю, ибо я слишком уставшая для каких-либо споров.       Забавно, учитывая, что всего два часа назад она с удовольствием сидела на коленях у Акико.       — Спокойной ночи, мальчики. Сильно не шумите. — Йосано подмигивает и следует за Коё.       Даже спустя столько времени, живот Накахары все еще трепещет, когда парень остается наедине с Дазаем. Рядом с ним все чувства и действия как-то усиливаются. Даже молчание.       — Можешь присоединиться к ним, — предлагает шатен, убирая пустые стаканы. — Места хватит на троих.       Чуя хмыкает. — Да, нет уж, спасибо. Я не хочу, чтобы мне выцарапали глаза.       — Там вроде на диване еще осталось свободное место.       — Не выделывайся. — На самом деле, он не хочет быть залитым слюнями Танидзаки.       — Тогда, полагаю, остаюсь только я, — мягко говорит Дазай.       Звучит странно, если учесть, что они занимались гораздо более "возмутительными" вещами, нежели делить гребаную постель, но все же, это отличается от секса. Да и тему с предложением они до сих пор не затрагивали.       Чуя нервно сглатывает и протягивает руку Дазаю, дабы тот поднял его на ноги, отчего их разделяют только пара сантиметров. — Выходит, так, — пробормотал он, одаряя парня кривоватой улыбкой. — К счастью, ты чертовски похож на того парня, который последние два месяца доставляет мне умопомрачительные оргазмы.       — Боже, эксплуатировать людей ради оргазмов? Я потрясен.       — Он сам предложил, — шуточно кидает Чуя и обхватывает шею кудрявого, пожимая плечами. — Кто я такой, чтобы отказываться?       — Подожди, пока Пол и Артур узнают об этом.       Дазай прерывает возгласы рыжеволосого, подхватывая его, чем вызывает пронзительный смех. Юноша несет его в спальню и швыряет на кровать, как будто он ничего не весит.       — Несправедливо, маленький сученыш...       — И кто тут из нас маленький, а?       Чуя хватает ближайшую подушку, швыряя в обидчика, но тот успевает поймать ее и небрежно отбрасывает в сторону, после чего нависает сверху, прижимая запястья Чуи к матрасу. — Я внимательно слушаю.       — По-прежнему ты, — огрызается Чуя, но запыхавшийся голос выдает его волнение. Черт бы побрал этого ублюдка, точно знающего, какие кнопки нажимать.       — Кстати, я до сих пор не понимаю, чего ты так нравишься моим родителям.       Дазай стал постоянным гостем в их разговорах по фейстайму, поскольку каждый раз, когда они звонят, он оказывается рядом. (И они, кажется, счастливы, что у Чуи есть такой замечательный друг).       — Со мной приятно общаться, — говорит Дазай. — Естественно, я им нравлюсь.       — Ты просто знаешь, что говорить, чтобы понравиться им, — парирует Чуя, прижатый шатеном.       — Не вижу разницы.       — Ну, она есть. — Его бедра слегка приподнимаются, но Дазай быстро толкает парня обратно вниз, вызывая разочарованный вздох. Прямо сейчас, находясь под этим гребаным придурком, он чувствует себя так, будто перед его носом водят аппетитной полоской бекона, но попробовать не дают. Ну, наверное, бекон — неподходящее слово. Дазай лучше, чем бекон. Накахара хочет от него чего угодно, но Дазай, конечно же, пребывает в одном из своих раздражающих амплуа "давайте подразним Чую".       Шатен заведомо улыбается. — Нет, если результат одинаков.       А?       Чуя, честно говоря, уже не понимает, о чем они говорят, поэтому глубокомысленно хмыкает, словно обдумывая аргумент. — Если я соглашусь, ты пропустишь всю прелюдию и, наконец, трахнешь меня?       Забавный круговорот времени. Вот, они в новом жилище Дазая, и все же им придется вести себя тихо, чтобы их друзья не услышали, чем они занимаются. Но зачем лгать и делать вид, что рыжему это не нравится? Дополнительный уровень опасности делает все более инт...       — Это не прелюдия.       Чуя с недоумием моргает. — Подожди, что?       — Я не буду трахать тебя сегодня, — пробормотал Осаму чересчур глубоким и хриплым голосом для таких неутешительных новостей.       — Не будешь? — Накахара беспомощно извивается, словно его только что бросили в одежде в холодную воду. — Ты хочешь, чтобы я... был сверху? — Обычно Чуя предпочитает быть снизу, но он не прочь все изменить, если того хочет Дазай.       Вот только второй качает головой. Снова. — Ты слишком пьян.       — Чего? Я не пьян.       — Чуя.       — Дазай, — упрямо повторяет он. — Ты насильно впихнул в меня около двух литров воды. Я в порядке, клянусь.       — Да, чтобы завтра тебе было слишком плохо, — лениво протягивает Дазай. — Единственное, что заставит тебя протрезветь — это время, а поскольку ты пил всего час назад, это не сулит тебе ничего хорошего.       Чуя надувает губы. — Тогда зачем ты меня дразнишь?!       — Потому что это весело?       Вырвавшись из его хватки, Чуя грустно вздыхает и поднимается с кровати. — Значит, пойду умоюсь.       — Как неловко.       Чуя уходит, фыркнув напоследок.       Может, оно и к лучшему. Вдруг он бы вырубился в процессе.       Теплый душ немного помогает справиться со слабым гулом, поселившимся в его животе после проделок Дазая, а с другой стороны напоминает ему о количестве выпитого алкоголя за последние несколько часов. Он кое-как вылазит из кабинки, борясь с тяжелыми веками, готовыми закрыться в любой момент.       Дазай переодевается, открывая Чуе прекрасный вид на свою спину.       Свою голую спину.       — У тебя есть футболка? — Спрашивает вошедший. — Я не додумался взять спальную одежду.       Кивнув, Дазай хватает одну из своих вещей и без слов бросает ему. Чуя ловит ее и бросается раздеваться, чувствуя себя до чертиков неловко, но не из-за своей наготы, а из-за гнетущей, давящей тишины между ними. Он хватает свой телефон, забираясь под простыню.       До полуночи во Франции остается еще пара часов, но его отцы уже отправили ему сообщения в их групповом чате, а Чуя, понятное дело, отвечает с тысячей опечаток и эмодзи. Парень также не забыл отправить им фотографии, сделанные ранее на улице.       Но вдруг, у него пересыхает в горле, когда он просматривает вложения и останавливается на одной фотографии. Маленькая группка людей прижалась друг к другу, ничего особенного, за исключением того, что Чуя улыбается не в камеру, а Дазаю. Шатен отвечает на его улыбку чем-то менее пьяным, но таким же свирепым. А его рука лежит на незакрытом тканью рубашки животе рыжеволосого, не оставив ни сантиметра свободного места.       После слишком долгого разглядывания, Чуя все же решается прочитать дальше. Ответ Артура поразил: "👀👍👍💛💚💙".       Прикол.       Просто зашибись, че.       Кровать прогибается, посему парень быстро закрывает чат, бросая взгляд на лежащего Дазая. Спустя пару мгновений он замечает, что что-то не так — повязки. Их нет.       Это не должно вызывать удивления: Осаму должен позволять коже дышать и вполне логично, что он снимает их по ночам. Для Чуи просто было неожиданностью, что шатен снял их в его присутствии.       Вскоре, Дазай выключил свет, всматриваясь в темный силуэт рядом. — Ты же спишь без света?       — Сколько мне? Двенадцать? — Чуя досадно фыркает.       — Если судить по росту, возможно.       — Мудак. — Меньший пытается пнуть его ногой под одеялом, но едва достает. Это так странно. Раз — Дазай старается оставаться за нарисованной ними чертой, а в другой — перепрыгивает через нее. — Да, я сплю без света. Люблю темноту и спать, желательно подольше.       Кудрявый ерзает, устраиваясь где-то напротив него. — Тогда, я постараюсь не разбудить тебя утром, — наконец говорит он. — Не хотелось бы, чтобы меня преследовал полусонный и похмельный Чиби.       Чуя игнорирует последнее замечание, утыкаясь в темноту. — Какого хрена ты всегда встаешь так рано, если ложишься спать в тоже время, что и я? — Если не позже. Когда он жил со своей семьей, голубоглазый всегда встречал его на рассвете. Да и вообще, независимо от того, сколько времени на часах — Дазай всегда бодрствовал.       — Я мало сплю, — отвечает тот, — потому легче чем-то заняться, а не часами валяться в постели.       — У тебя бессонница?       — Да, так это называется.       Такое ощущение, что Чуя давно должен был знать об этом, учитывая данный этап их "дружбы". Но тут до него дошло в чем же причина — он никогда не спрашивал.       — Это, наверное, отстойно, — пробормотал Чуя. Сон — третье по счету его любимое занятие в жизни. Он даже представить не может, как каждую ночь ложится спать ночь и просто... не может заснуть. — Но есть же лекарства, верно?       Осаму только хмыкает. — От них никакого толку. — Рыжеволосы зевает, пока собеседник о чем-то рассказывает, и он готов поспорить, что в его тоне слышится улыбка. — Спокойной ночи, Чуя.       — Спокойной, Дазай.       Юноша обнимает руками подушку и вздыхает. На самом деле, все не так уж плохо. Все нормально.       Только вот спустя пять минут он все еще не спит.       Парень перевернулся на спину. Может быть, дело в позе. Обычно он спит, раскинувшись по всей кровати, как морская звезда, но, вероятно, сейчас это невозможно.       В любую минуту он попадет в мир грез...       Ничего.       Чуя тихо вздыхает, раздраженный тем, что пьяная сонливость, преследовавшая его на протяжении последних нескольких часов, внезапно исчезла. В самый критический момент!       Он снова поворачивается. Точнее, отворачивается от Дазая. Сердце вдруг бешено заколотилось.       Боже, это так раздражает.       Еще пара минут и он точно выбросится из окна. Он —       — Чу-у-уя.       О. Дазай.       Он поворачивает голову, хотя все равно ничего не видно. — А?       — Считай до ста.       — Я уже пробовал!       Осаму хотел было что-то сказать, но молчание затягивается, заставляя рыжеволосого настороженно нахмуриться.       — Что? — шепчет он. — Выкладывай!       — Ты сойдешь с ума.       Чуя хотел бы возразить, что нет, но опять же, последние несколько дней говорят сами за себя. — Обоснуй.       — Чуя, без обид, но я не хочу отвлекаться, пока бегаю за тобой по холмам.       Ого.       — Ладно, — говорит Чуя и резко вздыхает, снова отворачиваясь от него. — Тогда, видимо, я просто буду лежать и раздражать тебя аж до утра.       Дазай ничего не отвечает, и Чуя думает, что разговор завершен, злясь одновременно и на себя, и на придурка рядом с ним, но затем без всякого предупреждения две руки обвивают его талию, притягивая парнишку к твердой, теплой груди. — Уже сходишь с ума?       — Возможно, — выдыхает Накахара, но не отстраняется. Даже наоборот. Кожа Дазая такая горячая, что было бы преступлением не прижаться к ней и не почувствовать обволакивающее, словно второе одеяло, тепло.       Руки еще крепче сжимаются.       По собственному опыту Чуя знает, что это не столько объятия, сколько простое удерживание.       — Когда кто-то обнимает тебя, твой мозг выделяет окситоцин, — начал кудрявый, прижимаясь к шее меньшего. — Он оказывает успокаивающее действие на организм и, соответственно, ты быстрее засыпаешь.       Чуя мечтательно вздыхает. Это определенно работает. — Поговорим... — он зевнул — об этом... завтра...?       Дазай не стал уточнять о чем именно. — Как хочешь, любимый.       — Ммм.       На этот раз он засыпает за считанные секунды. Последняя мысль, пришедшая в голову Чуи, — вопрос. Ему интересно, помогал ли кто-нибудь Дазаю уснуть таким способом.