Coven

Чонгук просыпается от неприятного покалывания где-то в районе груди, сразу же прижимает макушку спящего возлюбленного к себе, хмурится и прислушивается к ощущениям. Он встаёт осторожно, чтобы не потревожить чужой сон, спускается вниз и с самым недовольным видом распахивает входную дверь. — Дьявол! — выругивается вздрогнувшая старуха, не успевшая даже постучать. — Глава, ещё слишком рано для таких комплиментов, — приподнимает бровь Чонгук и вглядывается в небо за чужой спиной, — Солнце даже не взошло. — Магические ловушки понаставил тут, проныра? — ворчит ведьма, отталкивая его с порога, — Мне срочно нужен Тэхён. — Просто защита, — вздыхает сын кузнеца, — А Тэхён ещё спит, заходите через пару дней, а лучше никогда. Женщина тяжело вздыхает, и взгляд её становится настолько серьёзным, что заинтересовывает даже невыспавшегося Чонгука. — Это по нашему делу. — С этого надо было начинать, — довольно кивает повеселевший парень и тут же идёт будить спящего ведуна, радуясь тому, что ему даже не пришлось тратить время на помощь местному ковену в поимке главного злодея. Если всё, наконец, сдвинулось с мёртвой точки, то вскоре Чонгук сможет спокойно забрать Тэхёна в столицу, где их ждёт совершенно другая жизнь. Эта мысль греет душу чернокнижника, который вчера настрадался на несколько лет вперёд, испугавшись, что узнавший его секрет ведун может от него отвернуться. Но спящий в кровати Тэхён, очевидно, не собирается его покидать. И нагретую постель в частности. Чонгуку, к сожалению, вместо привычных ласковых поцелуев, которые только усиливают желание ведуна оставаться в кровати, приходится прошептать в чужое ухо о том, что вредная старуха ожидает своего подопечного на первом этаже. И это оказывается очень эффективным способом, поэтому через десять минут наспех умывшийся, но всё ещё помятый после долгого сна Тэхён сбегает по лестнице и тут же натыкается взглядом на главу ковена, сидящую за столом. Он еле сдерживает в себе желание обеспокоенно обернуться на Чонгука, переживая за чужой секрет, но решает, что если будет концентрировать своё внимание на этом, то кто-то точно заметит его беспокойство, и вся правда выйдет наружу. А Тэхён этого хочет меньше всего, ведь сам он осознаёт и признаёт, что его любовь к Чонгуку ослепляет, позволяя прощать чужие грехи, но он не может ждать такого отношения и от остальных. — Поговорим наедине, — подаёт голос старуха, кивком головы указывая Тэхену на стул. Чонгуку намеки не нужны, да и настроения вступать в словесный конфликт с пожилой ведьмой у него не имеется, поэтому, оставив на щеке погрустневшего ведуна поцелуй, чернокожник покидает чужой дом, но с крыльца не спускается. Он достаёт из-за пазухи нож, надрезая ладонь, и следом чертит на двери символ, который выучил совсем недавно, и то благодаря тому, что Намджун ворчал на него каждую их встречу. Но нет вины Чонгука в том, что боевые и смертоносные заклинания гораздо интереснее базовых в изучении любой магии. Однако, сейчас подслушивающее заклинание «гуляющего ветра», пришлось как никогда кстати. От новостей, которые поведала Тэхёну старуха, выражение лица чернокнижника ни капли не изменилось. В конце концов, он всегда знал, что их грешный священнослужитель оступится, но, правда, и не догадывался, что так глупо. Из соседней деревни приехала женщина, услышавшая из деревенской молвы о местном ковене. Облачённая в траур поздней ночью она нашла дом главы, где взмолилась о помощи, рассказав о том, что её ребёнок пропал и уже месяц они не могут его найти. Отчаяние в материнском сердце побудило женщину обратиться к людям, отступившимся от церкви. Глава ковена не сразу заподозрила неладное. Уже настроившись провести обычное заклятие поиска, а после объявить о том, что ребёнок потерялся в лесу и напоролся на животных, она начала расспрашивать о том, где видели мальчика в последний раз и с кем. Но старуха точно не была готова услышать то, что пропавший ребёнок почти всё свободное время проводил играючи с сиротами своей деревни. Ужас и ликование одновременно затопили ведьминскую душу. А вместе с ними и пришло понимание, что с таким злом им просто так не справиться. Пусть их беспомощность вновь допустила очередную детскую смерть, но теперь благодаря тому, что у последнего пропавшего ребёнка есть живой и такой близкий родственник, они смогут воспользоваться кровным заклинанием. Оно считается древним и нечистым из-за применения в нем человеческой крови, но пока ещё относится к магической сфере обычных ведунов, в силу того, что не требует смертельных жертв из людской плоти, хотя в настоящее время проводится множество ведовских судов, где решается судьба этого заклятия, и поговаривают, что чернокнижники уже наготове забрать кровное заклятие себе. Но если оно поможет быстро уличить в преступлениях деревенского священника и найти всех его жертв, то глава ковена закроет глаза и сделает то, что велит ей интуиция. Тэхён её полностью поддерживает, а самое главное готов пробовать всё, что могут позволить ему собственные силы, но всё же попросил главу дать ему несколько дней перед тем, как они приступят к кровному заклинанию. Молодой ведун чувствует, что сны его становятся беспокойней, как если бы мертвые вновь пытались в них пробраться, и ему остаётся только ждать этого дня, и если ничего не получится и в этот раз, то он не побоится замарать руки в грязном заклятии. Чонгука же готовность ведьм к таким подвигам очень смешит. Но если на старуху ему совершенно наплевать, и будь его воля он бы её вообще пустил в расход во время собственных тренировок в проклятиях, то Тэхёну подобной чернотой он заниматься пока не может позволить. В конце концов, до тех пор пока его не возьмут в ряды белой магической организации столицы, он не должен марать свою репутацию и магические силы нечистыми заклятиями. Тэхён до последнего должен стараться изо всех сил, но не переходить черту. На остальное у него есть собственный чернокнижник, которому, правда, придется вступить в чужую игру немного раньше и изменить предстоящие ходы.