Сердце львицы

      — Это правда? — в голосе Абраксаса впервые за всё время их общения Лили услышала отчаянные нотки. — Ты не собираешься его убивать?       Лили тяжело вздохнула и откинулась на спинку дивана. Откровенничать с портретом человека, пусть и косвенно поспособствовавшего уничтожению её семьи, не хотелось. Но было совершенно необходимо, если она хотела получить желаемое.       — Полагаю, в нашем с вами случае откровенность — лучшее оружие, — невесело рассмеялась волшебница, глядя в пронзительные льдистые глаза, напряжённо всматривающиеся в её лицо. — Вернувшись в мир живых, я планировала найти все до одного крестражи Волдеморта и уничтожить их, а затем убить и его самого. Но леди Судьба заставила меня пересмотреть этот план.       Видите ли, Абраксас, в ту ночь, когда ваш обожаемый Лорд явился убивать моего сына, я была готова к его визиту. Джеймса мне спасти не удалось. Но я смогла провести ритуал, обеспечивший мне возвращение в этот мир. К сожалению, Магия мою смерть по неведомым причинам засчитала за ритуальное жертвоприношение… и отделила от Волдеморта очередной осколок души, поместив его в тело моего сына. И извлечь его я при всём своём мастерстве не могу.       — Но может Том, — понимающе кивнул Абраксас.       — Может, — подтвердила Лили. — Но для этого ему нужно вернуть хотя бы частично рассудок, который он потерял, наделав целую кучу крестражей. Это же надо было до такого додуматься! Семь! Зачем ему столько? Одного-двух было бы вполне достаточно для обеспечения бессмертия.       — Том слишком боялся смерти, он стремился быть как можно дальше от неё, — в голосе Абраксаса слышалось сожаление. — Видели бы вы его, Лили, на последних курсах школы! Настоящий греческий Бог, красивый, умный, харизматичный, а главное, крайне сильный магически.       — Вы любите его?       — Любовь — сложное чувство, — заметил Абраксас. — Для нас, эмпатов, у неё слишком много проявлений. Полагаю, то чувство, которое я всегда испытывал к Тому, действительно, можно назвать любовью. Правда, в нём не было и толики сексуального влечения.       — Я понимаю, — Лили вспомнились собственные отношения с Джеймсом и Регулусом. — Мне хорошо знакомо это чувство.       Абраксас кивнул. В отличие от своего сына, он никогда не сомневался в том, что Лили с Джеймсом связывают скорее братско-сестринские чувства, нежели супружеские.       — Абраксас, вы так и не ответили на мой вопрос, — напомнила Лили, возвращаясь к изначальной теме разговора. — Вы расскажете мне о Томе?       — Расскажу. Но ты пообещаешь, что не причинишь ему вреда.       — Я не могу этого обещать, — отказалась Лили. — Нам с вами обоим известно, что Волдеморт сейчас крайне нестабилен в психо-эмоциональном плане. Нет никаких гарантий, что он не нападёт на меня. И если себе я с лёгкостью позволю навредить, то к моему сыну он даже пальцем не прикоснётся.       — Понимаю. Тогда дай слово, что сделаешь всё, что в твоих силах, чтобы помочь ему.       — Клянусь, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы помочь Тому Марволо Реддлу восстановить психическое и физическое здоровье, и не стану ему никоим образом вредить, если только он не нападёт первым.       Абраксас кивнул, показывая, что такой вариант клятвы его вполне устраивает.       — Итак, тебя интересует всё, что я знаю о Томе… — мужчина на мгновение задумался, собираясь с мыслями. — Тома я впервые увидел на церемонии распределения. Он был весьма смазлив, но при этом одет как совершенный оборванец. Шляпа распределила его на Слизерин, и за столом он сел возле меня. Я сразу обратил внимание на то, что у мальчика какой-то странный эмоциональный фон: его эмоции словно были спрятаны под толстым стеклом, и до меня доходили лишь слабые их отголоски. Естественно, меня крайне заинтересовал этот феномен, и я решил внимательней приглядеться к мальчишке.       Как выяснилось впоследствии, Том был сиротой. Он вырос в приюте и совершенно ничего не знал о своих родителях, кроме того, что его мать, умирая, дала ему имя в честь отца и деда.       На факультете Тома встретили довольно прохладно: уж не знаю, почему, но мы все посчитали его маглорождённым, хотя сам Том упорно утверждал, что его отец — маг, а мать — магла. Поскольку пуританскими нравами факультет Слизерин не отличался никогда, на Тома начались гонения. Каждый слизеринец, начиная первокурсником и заканчивая выпускником, считал своим долгом как-нибудь задеть Тома: то подножку подставят, то школьную сумку подожгут. Первое время Том злился: его ярость была единственным чувством, которое я мог чётко ощущать. Но буквально спустя месяц заглохла и она. А вот с обидчиками будущего Тёмного Лорда стали происходить всякие «неприятности», причём зачастую весьма далёкие от невинности: кто-то падал с лестницы и ломал себе ногу или руку, на кого-то на улице внезапно нападала змея. В общем, в течение первого года обучения Том заставил себя уважать… и бояться. Никто больше не осмеливался над ним шутить или оскорблять его.       Сам Том с первого дня появления в школе углубился в учёбу и оказался весьма талантливым учеником. Наш декан, профессор Слизнорт, просто нахвалиться не мог его прилежностью и обширностью познаний. Правда, самому Тому эти похвалы были глубоко безразличны — он выслушивал их с таким видом, будто это было само собой разумеющееся.       Краем глаза Лили отметила, как напрягся Северус. Впрочем, это было неудивительно: во время обучения в Хогвартсе он познал во всей красе «гостеприимство» слизеринцев в отношении полукровок. Так что неудивительно, что история Реддла произвела на него впечатление.       — Лорд Абраксас, и что, у Реддла совсем в школе не было друзей? — спросила Лили, решив слегка переменить тему.       — Сначала не было. Да он и не нуждался в друзьях. Всё свободное время Том проводил в обществе книг в библиотеке. К третьему курсу он мог дать фору в глубине познаний большинству преподавателей. В то время я как раз начал потихоньку с ним сближаться — уж больно он был интересен для меня своей эмоциональной нечитаемостью. Мой «внезапный» интерес оставил Тома равнодушным. Он спокойно терпел моё присутствие рядом, но и не выказывал недовольства или обеспокоенности, если я исчезал из его поля зрения. В моей помощи как старшего товарища он не нуждался, на мою родовитость, казалось, не обращал внимания. Да и фамильное богатство Малфоев не вызывало в нём интереса.       Всё изменилось, когда как-то на четвёртом курсе я застал его на поляне возле Запретного леса, разговаривающего со змеёй. Я был им просто восхищён! И, разумеется, сразу же рассказал о том, что даром серпентарго владел Слизерин. И что Том, скорее всего, является его потомком. Впервые за все эти годы я увидел в Томе искренний интерес. Его тщеславие только от одной мысли о том, что он является родственником одного из Основателей, распустилось во всей красе. На фоне этого открытия всплыл вопрос о его семье, и я вызвался ему помочь разыскать родственников. В помощники мне в этом непростом деле затесался мой старинный приятель Рэндал Селвин. В скором времени между ним и Томом завязались какие-то странные на мой взгляд отношения: Рэндал, наследник одного из древнейших Родов, стал чуть ли не тенью Тома. Он ходил за ним по пятам, выполнял любые поручения и казался абсолютно счастливым. Том же был как всегда холоден и неприступен. В наш с Селвином последний учебный год Тому удалось найти Тайную Комнату Слизерина и разбудить спящего в нём древнего василиска. Правда, закончилось это несколько печально: во время одной из прогулок василиска по замку на него наткнулась студентка, и погибла. После этого Том перестал его выпускать, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.       Перед самым выпуском, чтобы не потерять «друзей» из поля зрения, я предложил изобрести какое-нибудь индивидуальное средство связи, наподобие Сквозных зеркал. Том на это моё предложение молча вытащил один из дневников Слизерина и показал проект Метки. Она позволяла нескольким волшебникам связаться друг с другом на любом расстоянии, а также почувствовать, если одному из них будет угрожать опасность. Тщательно изучив описание и возможности Метки, и я, и Селвин согласились.       После выпускного я уехал в мэнор помогать отцу в управлении делами Рода. Селвин же остался в Хогвартсе на правах ассистента профессора Дамблдора — он тогда преподавал трансфигурацию. Официально Рэндал заявил, что хочет посвятить себя преподаванию. На самом же деле — я в этом ни на минуту не сомневаюсь, — он просто хотел остаться с Томом.       На лице Абраксаса появилась печальная улыбка.       — Честно говоря, в нашем трио я всегда чувствовал себя лишним, признался Малфой, тяжело вздохнув. — Поэтому, покидая Хогвартс, я был абсолютно уверен в том, что Том и Рэндал про меня вскоре забудут, и наши с ними дорожки никогда больше не пересекутся. Но я ошибся. Буквально через пару дней я получил письмо от Тома, в котором он писал, что они с Селвином нашли его отца, с которым он в самое ближайшее время собирается познакомиться. Знал бы я, чем закончится это «знакомство», сделал бы всё возможное, чтобы отговорить. Но, увы, дара прорицателя у меня никогда не было.       Спустя неделю после этого письма у меня в поместье появился Том, и выглядел он просто ужасно: бледный, как сама смерть, губы искусаны в кровь, руки трясутся. Это был первый раз, когда его эмоциональная непробиваемость дала сбой, и я ощутил его эмоции: жуткий коктейль из отчаяния, ярости и ненависти.       Я хотел вызвать на подмогу Рэндала, резонно предполагая, что ему намного лучше удастся успокоить Тома, но Реддл мне не позволил это сделать. Как сейчас помню: Том вцепился своими длинными пальцами мне в руку и с лихорадочным блеском в глазах умолял ничего не говорить Селвину. Естественно, я не стал ему перечить. Вместо этого я напоил Тома успокоительным и отменным двадцатилетним виски. Немного придя в себя, Реддл рассказал мне, что произошло.       Встреча с родственниками прошла не совсем так, как он ожидал. Мало того, что его отец и бабка с дедом оказались весьма богатыми маглами, так они ещё и всем сердцем ненавидели и презирали мать Тома, Меропу, да и самого Тома тоже. Не стесняясь в выражениях, Реддлы-старшие заявили, что не желают иметь ничего общего с «ублюдком ненормальной шлюхи». И это стало их роковой ошибкой. Том в припадке бешенства убил всех троих Авада Кедаврой. А потом, осознав, что именно сделал, аппарировал ко мне.       Выслушав Тома, я стал быстро просчитывать варианты. Смерть троих полностью здоровых людей обязательно вызовет вопросы у людей. Кроме того, Министерство Магии наверняка уже засекло необычный всплеск магии в магловском городке. Следовательно, нужно было действовать незамедлительно и в срочном порядке искать козла отпущения. К счастью для нас, незадолго до этого из Азкабана вышел дядя Тома — Морфин Мракс, родной брат его матери. И жил он неподалёку от Литл-Хэнглтона — деревушки, где жили Реддлы. В общем, мы с Томом направились к его дяде. Я видел, что Том не горит особым желанием перекладывать свою вину на другого, хотя и в Азкабан за тройное убийство попасть тоже не стремится. Его нравственные метания разрешил сам Морфин, чуть ли не дословно повторивший все те оскорбления, которыми наградили внука Реддлы. Его участь была решена. Том к тому времени уже прекрасно владел ментальными практиками, так что подправить воспоминания дядюшке не составило ему особого труда. Позже из газет мы узнали, что Морфин признался в убийстве и был отправлен в Азкабан. Селвин об этой истории, насколько мне известно, так никогда и не узнал.       — Значит, Том убил всю свою семью, — подытожила Лили. — Странно, что Магия не наказала его за это…       — Скорее всего, наказала, только ни он, ни я этого не поняли, — в голосе Абраксаса сквозила неприкрытая горечь. — В семнадцать лет Том получил Мастера по Менталистике. А спустя пару месяцев после этого скончался Рэндал.       — Что с ним случилось?       — Официально считается, что он умер от родового проклятья. Но как было на самом деле, я судить не могу. Знаю только, что Рэндал больше месяца провалялся в постели, страдая от жутких болей. И всё это время Том не отходил от него ни на шаг: варил какие-то зелья, проводил ритуалы. Селвин-старший ничем ему не мешал. Он вообще был человек весьма жестокий и ни к жене, ни к детям особо тёплых чувств не питал.       В общем, Рэндал скончался прямо на руках у Тома. На похороны Том не пришёл — экстерном сдал экзамены в Хогвартсе и вскоре уехал путешествовать. Его не было пять лет. А когда он вернулся, я его просто не узнал. Нет, внешне он изменился мало, был всё также красив и самоуверен. Только вот внутри у него всё словно заледенело. Вместо Тома Реддла ко мне вернулся Волдеморт.       После возвращения Том пытался поступить в Хогвартс на должность профессора Защиты от Тёмных искусств, но Дамблдор, к тому времени сменивший Диппета на директорском посту, ему отказал. Том был в бешенстве. Он разгромил малую гостиную в моём мэноре и с головой погрузился в науку и политику. Вскоре появились Пожиратели Смерти.       Изначально мы были ортодоксальной организацией, выступавшей за сохранение и возрождение традиций и укладов в Магической Британии. Мы стремились защищать интересы чистокровных волшебников, поскольку к тому времени в Министерстве стали продвигаться законы, ограничивающие использование родовой магии и магии крови. Том продолжал набирать сторонников в среде аристократии. Его красота, ум и харизма сделали своё дело — наша организации быстро разрослась, к нам примкнули даже оборотни и вампиры. А сам Том всё больше и больше сходил с ума. Я видел это по появившимся безумным красным огонькам в его глазах. Он всё чаще стал впадать в ярость, порой даже применял пыточные проклятия к своим подчинённым.       — Когда он создал свой первый крестраж? — прямо спросила Лили.       — Где-то лет в двадцать, не могу точно сказать, это произошло ещё во время его путешествия. При создании второго крестража я уже присутствовал — Тому было двадцать пять, и он использовал в качестве сосуда медальон Салазара Слизерина.       — Круглый золотой медальон с буквой «С»? — уточнила Лили.       — Да. Откуда ты знаешь?       — Я нашла его в доме Блэков. Эта «прелесть» много лет сводила с ума хозяйку дома, а неделю назад и вовсе попыталась её убить. К счастью, мы с Северусом успели Вальбургу спасти.       Абраксас коротко кивнул и продолжил.       — Когда Том создал остальные крестражи, я не знаю. Знаю только, что в общей сложности, учитывая, что твой сын, Лили, тоже крестраж, их у него семь.       — А при создании последнего крестража вы присутствовали? Того, после которого Волдеморту понадобилась моя помощь.       — Нет, но Том проводил ритуал здесь, в мэноре. В качестве сосуда он использовал своего фамильяра — змею Нагайну.       — Он точно с ума сошёл! — воскликнула Лили, не справившись с эмоциями. — Нельзя создавать крестраж из живого существа, тем более магического! Теперь понятно, почему у него вся аура была как решето. А я-то всё гадала, что же он тогда натворил, что его незамедлительно накрыл откат от Магии.       — Это всё, конечно, очень интересно, — впервые за всё время разговора подал голос Северус. — Но чем эта информация поможет тебе, Лили, в попытках договориться с Лордом?       — Пока не знаю. Но лишней она точно не будет.       Абраксас на мгновение задумался. А затем обречённо вздохнул и поднял на Лили пристальный взгляд.       — Я надеюсь, что не делаю сейчас самую огромную ошибку в своём посмертии. Видишь ли, Лили, дело в том, что в этом доме хранится одна очень ценная вещь, которая, несомненно, поможет тебе договориться с Томом. Она здесь, в сейфе за моим портретом.       — Вам известен пароль? — Лили подошла к портрету. — И вы мне его даже скажете?       — Тебе он и самой прекрасно известен. Мой сын весьма сентиментальная личность, хотя и пытается это тщательно скрывать. Но, дам тебе подсказку: пароль — имя дорогого ему человека.       — Нарцисса? Драко? Северус? — Лили не торопилась отодвигать портрет, вслух перебирая все возможные варианты.       — Нет, — Абраксас мягко улыбнулся. — Лили.       Волшебница вздрогнула и подняла на мужчину вопросительный взгляд.       — Люциус всегда был очень к тебе привязан, девочка, — пожал плечами Абраксас, словно говорил очевидные вещи. — И его до сих пор мучает совесть.       Лили ничего на это не ответила. Аккуратно отодвинув портрет, она произнесла пароль и коснулась рукой холодной стали замка, пропуская немного магии — дверь сейфа тут же бесшумно открылась, и Лили ощутила тёмную магию, потоком хлынувшую на неё. Потянув руку, волшебница извлекла из сейфа небольшую тетрадку в чёрной обложке.       «Ещё один крестраж, — обречённо подумала Лили. — И он, определённо, активный и… разумный».