Сердце львицы

      Лили не была настроена демонстрировать «гостям» планировку хозяйского крыла Азкабана, поэтому вновь была вынуждена обратиться за помощью к Морайн. Положив ладонь на каменную кладку, волшебница мысленно попросила перенести всех присутствующих в гостиную. Стоило только ей сформулировать просьбу, как очертания дуэльного зала «поплыли», и вот уже они все стоят посреди небольшой уютной гостиной, оформленной в нежно-зелёных тонах.       — Спасибо, Мора, — Лили не смогла сдержать тёплой улыбки от понятливости и исполнительности Азкабана.       — Мора? — заинтересованно переспросил Руквуд, устраиваясь в одном из кресел.       — Морайн. Это имя Азкабана. Вернее, души, заключённой в его стенах и управляющей всем здесь. Возможно, когда-нибудь я расскажу вам об этом поподробнее. Или, если хотите, спросите Антонина — я уже делилась с ним этой занимательной историей.       Лили сосредоточила своё внимание на всё ещё распластанном на полу Рабастане, который тяжело дышал и был бледный-бледный, точно вымазанный в белилах. Рудольфус заботливо держал брата за руку, щедро делясь с ним своей магией, ошибочно полагая, что тому плохо из-за магического истощения.       — Рудольфус, это ему не поможет, — Лили подошла к Лестрейнджам и решительно отодвинула старшего брата в сторону. — Не тряситесь — не съем я вашего братца.       Лили опустилась перед Рабастаном на колени и аккуратно обхватила его голову руками. Она видела, с каким неподдельным ужасом Лестрейндж уставился на неё, как он судорожно сглотнул и поджал губы, явно сдерживая крик. Его страх был понятен: отделение души от тела — процедура весьма болезненная, и мужчина вряд ли горел желанием пережить подобное ощущение вновь.       Вопреки опасениям Рабастана, Лили всего лишь с помощью своей личной магии успокоила пульсирующее магическое ядро мужчины, которое подверглось огромной нагрузке в результате принудительного изъятия души. В своё время Лили проделывала такой трюк с Джеймсом и Регулусом, так что была готова к любым возможным последствиям.       — Лучше? — участливо поинтересовалась она, глядя в глаза мужчине.       — Да, — тихо ответил тот.       — Голова не кружится? Не тошнит? Внутренности не крутит?       — Нет, всё в порядке.       — Ну, вот и славно. — Лили поднялась с колен и протянула руку Лестрейнджу, помогая ему встать на ноги. — Сядьте на диван, а лучше лягте. Пару часов будете ощущать слабость, но потом это пройдёт. Надеюсь, мне не придётся в будущем демонстрировать другие свои умения, дабы вы, мистер Лестрейндж, вели себя прилично в моём присутствии?       — Нет, герцогиня, — Рабастан нервно дёрнул головой.       — Чудно. Я рада, что инстинкт самосохранения у вас ещё не атрофировался окончательно.       Лили отряхнула колени от невидимой грязи и опустилась в ближайшее кресло. Долохов, точно верный паж, встал по правую руку от неё, чем вызвал на лице волшебницы мягкую улыбку. Всё-таки Антонин был таким милым, когда вот так проявлял свою заботу… Почему-то глядя сейчас на то, с каким невозмутимым видом он стоял возле неё, Лили подумала, что Патронусом этого мужчины непременно должна быть собака. Большая и страшная, возможно, ротвейлер или мастифф.       — Антонин, а какой у тебя Патронус? — Лили решила не откладывать в долгий ящик и сразу же прояснить этот вопрос.       Долохов, ничем не выдав удивления подобным вопросом, просто взмахнул волшебной палочкой, сказав: «Экспекто Патронум». И перед Лили тут же появилась огромная лохматая кавказская овчарка, добродушно вилявшая хвостом из стороны в сторону.       — Спасибо, — поблагодарила Лили за демонстрацию, предварительно позволив себе полюбоваться серебристым «монстром», который даже на четырёх лапах легко дотягивался ей до пояса, а встав на передние, наверняка оказался бы под два метра высотой. — Я что-то такое и представляла.       — А у тебя какой Патронус? — развеяв свою собачку, поинтересовался Долохов.       — Лань, — просто ответила Лили, решив воздержаться от показательных выступлений, дабы не тратить понапрасну магию.       — А о наших Патронусах вы ничего узнать не желаете? — насмешливо поинтересовался Руквуд, с интересом наблюдая за столь лёгким и непринуждённым общением Долохова и Лили.       — Зачем? — деланно удивилась волшебница, насмешливо изогнув одну бровь. — Вы пока не настолько мне интересны, чтобы углубляться в подобные тонкости.       — Как прямолинейно, — усмехнулся Руквуд. — Итак, герцогиня, не далее как пять минут назад вы изволили говорить о неком деловом разговоре. Лично я весь внимание.       — Не так быстро, сначала чай, — улыбнулась Лили. Тут же на столе появились маленькие фарфоровые чашечки с цветочным узором, заварочный чайник, сахарница и тарелка с бисквитными пирожными и овсяным печеньем. — Кто-нибудь желает кофе? Или, быть может, виски или красное вино?       — Серьёзные дела предпочитаю решать на трезвую голову, — сообщил Рудольфус, удобно расположившийся вместе с братом на диване. — Но от чашечки крепкого кофе без сахара не откажусь.       — Я бы тоже кофе выпил, — поддержал брата Рабастан, правда в его голосе слышалась лёгкая неуверенность.       — Отлично. Тинки!       Эльф тут же появился перед Лили с тихим хлопком.       — Тинки, будь добр, свари две чашки кофе для господ Лестрейнджей.       — Да, хозяйка.       — А мне виски принеси, — вклинился Долохов, до этого не решавшийся просить у эльфа алкоголь, но ужасно соскучившийся по горячительным напиткам.       Тинки кивнул, показывая, что понял указания, после чего исчез. А Лили перевела на Долохова насмешливый взгляд и шутливо погрозила ему пальцем.       — Сопьёшься — лечить не буду, — предупредила она.       — Ха! Чтобы я спился, нужна двадцатилитровая бочка самогона, а не бокал виски, — парировал Долохов. — Кроме того, ты сама мне разрешила.       — Я помню — склерозом пока не страдаю.       — В твоём возрасте им как-то рановато страдать, не находишь?       — Мы вам не мешаем? — поинтересовался Руквуд, впервые за годы знакомства с Долоховым видевший этого сурового мужчину столь расслабленным и чуть ли не умиротворённым.       — Ничуть, — заверила его Лили. — Простите нас, мы с Антонином не так часто имеем возможность просто поболтать ни о чём, не отвлекаясь на насущные проблемы.       — Почему? — в глазах бывшего невыразимца светился искренний интерес.       — К сожалению, у меня много дел за пределами замка. Дела двух Родов требую постоянного внимания. Да и сына я стараюсь надолго не оставлять без присмотра.       — Понимаю, маленькие дети порой доставляют уйму хлопот, — кивнул Руквуд. — Вашему сыну сейчас сколько? Семь, если я не ошибаюсь?       — Почти восемь.       — Замечательный возраст! — кивнул Август и мечтательно улыбнулся. — В этом возрасте дети полны энергии и любопытства, стремятся узнать новое, и при этом у них уже достаточно сознания, чтобы подчиняться правилам, установленным взрослыми и не рушить всё вокруг себя.       — Именно так, — согласилась с ним Лили. — У вас есть дети, мистер Руквуд?       — Нет, как-то не посчастливилось, — с лёгкой печалью ответил мужчина. — Но когда-то я имел удовольствие много времени проводить с племянниками, так что кое-что в общении с детьми всё же понимаю.       Лили так и подмывало спросить, почему Август не женился и не обзавёлся собственными детьми, но она сдержалась, прекрасно понимая, что подобные вопросы будут крайне неуместны в данной ситуации. Возможно, однажды, если ей удастся подобрать ключик к сердцу этого, безусловно, интересного человека…       Тинки появился посреди комнаты с подносом в руках и споро поставил перед братьями Лестрейндж заказанный ими кофе, а перед Долоховым — бокал, на две трети наполненный виски. Помимо этого, смущённо пошевелив ушами-локаторами, словно сомневаясь в правильности своих действий, домовик протянул Лили небольшой фиал из тёмно-синего стекла — один из тех, которые она хранила в хозяйской спальне на всякий случай. Недоумевая, с какой стати Тинки решил, что ей необходимо какое-то лекарство, Лили откупорила фиал и принюхалась. Оборотное зелье. Лили перевела взгляд на настенные часы, и только теперь до неё дошло, что отведённый час практически истёк, а она настолько увлеклась сперва беседой с Пожирателями, а затем дуэлью с Рабастаном, что совершенно забыла о необходимости поддержания внешнего облика. Ей несказанно повезло, что расторопный домовик обратил внимание на время и напомнил ей о необходимости принятия новой порции зелья!       — Благодарю, Тинки, ты всё правильно сделал, — похвалила Лили домовика, отчего тот расплылся в счастливой улыбке и низко поклонился, и залпом опустошила фиал, даже не поморщившись от отвратительнейшего вкуса зелья. — Тинки, ты свободен. Можешь заниматься своими делами. Если ты ещё понадобишься, мы тебя позовём.       — Вы себя плохо чувствуете, герцогиня? — поинтересовался Руквуд, вполне участливо, как отметила Лили, но недостаточно искренне. Было очевидно, что Август надеялся разжиться какими-нибудь полезными сведениями. Возможно, рассчитывал в будущем выслужиться перед Волдемортом таким образом. Хотя куда более вероятно, просто пытался определить для себя, на чьей же стороне в будущем противостоянии ему выгоднее находится.       — Отнюдь, мистер Руквуд, я прекрасно себя чувствую, — бодрым голосом заверила его волшебница, взмахом руки заставив пустой фиал исчезнуть.       — Что же за зелье вы только что приняли в таком случае?       — Вам не кажется, что задавать подобный вопрос даме, да ещё и малознакомой, несколько некорректно? — обворожительно улыбнувшись, поинтересовалась Лили.       — Вынимать душу из своего гостя тоже, мягко говоря, невежливо, герцогиня, — не сводя с неё пристального взгляда, легко парировал Август.       — Не могу с вами не согласиться. Однако ваш вопрос я оставлю без ответа. Я могла бы, конечно, солгать, сказав, что это была настойка от мигрени или восстанавливающее зелье, но не стану этого делать. Я, знаете ли, вообще предпочитаю не лгать без острой необходимости.       — Похвальная позиция, — оценил Руквуд. — Это даёт нам всем право считать, что ответ на любой из наших вопросов будет максимально искренен?       — Разумеется, — подтвердила Лили. — Как я уже говорила в нашу первую встречу, я ищу сторонников. И союзников. Для меня в подобного рода отношениях неискренность неприемлема. Да, я могу что-то скрывать — более того, я это непременно буду делать, открыто заявляя о том, что некоторые темы находятся под запретом. Естественно, аналогичное право я оставляю и за вами.       — Мы ещё не выразили своего согласия встать под ваши знамёна, — напомнил Август, хитро прищурившись. — Или вы уже уверились в обратном, герцогиня?       — Отнюдь. Но я надеюсь всё же выстроить с вами некоторые отношения, основанные на взаимовыгодном сотрудничестве. Полагаю, деловые отношения со мной не будут возбраняться вашим Повелителем?       — Смотря в чём они будут заключаться.       — Ничего невозможного или трудновыполнимого! — заверила Лили. — Дело в том, что мне нужны компаньоны для Антонина. Ему, знаете ли, уже наскучило сидеть в четырёх стенах в обществе книг и домовика. Сами понимаете, я не имею возможности постоянно его развлекать. Зато, я надеюсь, в вашем плотном графике, господа, найдётся немного времени для приятельских посиделок за бокалом бренди и партией в шахматы? Ну, или как там вы будете проводить своё время…       — О, думаю, мы найдём время, — обменявшись с Рудольфусом быстрыми взглядами, ответил за всех Руквуд, по всей видимости, полностью возложивший на себя обязанность вести переговоры с герцогиней Певерелл. Лили это не удивило, поскольку бывший невыразимец, очевидно, был самым сообразительным, уравновешенным и хитрым из всей их компании. — Надеюсь, вкусная еда к подобным посиделкам будет прилагаться?       — Разумеется. И вкусная еда, и горячая ванна, и приличная одежда, — заверила его Лили. — Если желаете, я могу приказать домовику даже подготовить для вас отдельные комнаты, в которых вы сможете отдохнуть и переодеться.       — Это было бы просто замечательно!       — И как часто мы должны будем составлять компанию Долохову? — впервые за всё время разговора подал голос Рудольфус, всё это время не отходивший от брата, пристально, с нескрываемым беспокойством наблюдая за его состоянием.       — Так часто, как того захотите вы и он, — пожала плечами Лили. — Я не собираюсь ограничивать вас в этом вопросе и оставляю за вами право в любой момент отказаться от встреч.       Рудольфус коротко кивнул, его подобный ответ полностью устроил. Однако глубокая морщинка, залёгшая между его бровями, весьма красноречиво сообщила Лили, что мужчина всё ещё чем-то обеспокоен.       — Вас что-то ещё волнует, мистер Лестрейндж? — вежливо осведомилась волшебница. — Быть может, вы желаете выдвинуть ко мне встречные условия? Ну же, не стесняйтесь, говорите. Я вас с удовольствием выслушаю и, если ваши пожелания не будут выходить за определённые рамки, то, пожалуй, даже их удовлетворю.       — Я желал бы иметь возможность видеться с супругой, — наконец, после недолгих сомнений и явной борьбы с самим собой, озвучил мужчина свою просьбу. — Если вы это устроите, герцогиня, я буду готов стать карманным шутом Долохова хоть насовсем.       — Какие жертвы! — презрительно фыркнула Лили, хотя её сердце сжалось от осознания того, насколько же Рудольфус сильно любит Беллатрису, раз ради возможности просто видеться с ней готов переступить через собственную гордость и стать чуть ли не рабом. — Не делайте из меня монстра, мистер Лестрейндж. Я не собираюсь просить вас о чём-либо, что претило бы вашим убеждениям или унижало вас.       Лили поднялась со своего места, подошла к стене и положила ладонь на каменную кладку, мысленно взывая к Морайн. Та откликнулась моментально и, судя по тёплой волне магии, прошедшей по телу волшебницы, была совершенно не против устроить воссоединение четы Лестрейндж.       — Готово, — сухо объявила Лили, отходя от стены и возвращаясь на прежнее место. — Теперь у вашей камеры есть дополнительная дверь, ведущая в камеру Беллатрисы. Так что, Рудольфус, можете «видеться» с супругой так часто, как пожелаете.       — А как же охрана? — удивился мужчина. — Их, наверняка, сильно удивит внезапная перепланировка.       — Они её даже не заметят, — отмахнулась Лили. — Азкабан — особое место. И у него своя, весьма своеобразная, магия. Она влияет на сознание любого человека, оказавшегося здесь, таким образом, что он даже не заметит, если у тюрьмы добавится или исчезнет пара этажей, что уж говорить о всего лишь изменении расположения нескольких камер. Так что можете не переживать — никто не поднимет шума из-за «переезда» вашей супруги.       В карих глазах Рудольфуса зажглись радостные огоньки — он явно был в предвкушении предстоящей встречи с любимой женой, которую не видел целых шесть лет. Лили была поражена его выдержке: она бы сама на его месте, наплевав на все приличия, уже бы на всех парах мчалась в камеру к своей второй половинке. Рудольфусу же удалось сохранить относительное спокойствие и даже не сильно демонстрировать нетерпение.       — Мистер Лестрейндж, не мучайтесь и идите, — дружелюбно улыбнувшись, проговорила Лили. — Благодарю, что составили мне компанию за завтраком — была рада вас увидеть.       — Для меня это честь, герцогиня.       Рудольфус стремительно приблизился к Лили, взял её руку в свои неожиданно горячие ладони и припал к ней в поцелуе, который длился несколько более продолжительно, чем полагалось по этикету — таким образом Лестрейндж, судя по всему, выражал свою благодарность. Лили не имела никаких возражений против подобного проявления чувств.       — Тинки, проводи мистера Лестрейнджа в его камеру.       Домовик, сразу же явившийся на зов, лишь коротко кивнул, затем осторожно взял Рудольфуса за руку и исчез. Лили же повернулась к двум оставшимся «гостям».       — Полагаю, мы уже несколько злоупотребили вашим гостеприимством, герцогиня? — предположил Руквуд, поднимаясь с кресла. — Время уже позднее, — а точнее, раннее, — вы наверняка желаете отдохнуть перед очередным насыщенным днём.       — Я вас не гоню, — заметила Лили, приятно удивлённая чуткостью мужчины — она, действительно, порядком вымоталась за прошедший день и нуждалась в отдыхе. — Вы вполне можете остаться ещё в компании Антонина. А вот я, действительно, пожалуй, откланяюсь.       Лили поднялась со своего места и позволила сперва Руквуду, а затем и Рабастану приложиться к её руке, после чего покинула гостиную, направившись в свою спальню, оставив мужчин на попечении Долохова. У волшебницы было немного времени до окончания действия оборотного зелья, которое она решила посветить самому приятному и полезному занятию — здоровому сну.

***

      Несмотря на позволение герцогини, ни Август, ни Рабастан не стали задерживаться в хозяйском крыле Азкабана, а предпочли вернуться в стены родной камеры. Та, стоит отметить, не претерпела особых изменений. Разве что на их нарах появились мягкие подушки и тёплые одеяла, а в стене обнаружилась дополнительная дверь, ведущая, как и обещала Лили, прямо в камеру Беллатрисы.       Естественно, только оказавшись в камере, Рудольфус сразу же поспешил к жене. Беллатриса обнаружилась в самом дальнем углу камеры: полностью игнорируя нары, женщина, свернувшись калачиком, спала прямо на холодном полу. У мужчины болезненно сжалось сердце при виде осунувшейся и исхудавшей возлюбленной. И, одновременно, в душе разлилось тепло: его Белла рядом, теперь он сможет видеть её каждый день, слышать её голос, прикасаться к ней. Только сейчас, увидев лохматую чёрную макушку, Рудольфус понял, как же сильно он скучал. С трудом сдерживая себя, прекрасно помня о чутком сне жены, мужчина бесшумно подошёл к скрюченному на полу телу и заботливо накрыл его одеялом, а затем всё так же бесшумно покинул камеру. За дверью его тут же встретили две пары внимательных глаз.       — Она спит, — просто сказал Рудольфус, чувствуя, как на лице расцветает предательская улыбка, выдающая все его чувства с головой. — Завтра поговорю — теперь некуда спешить.       — Герцогиня сделал тебе по-настоящему царский подарок, — заметил Руквуд, устраиваясь на своих нарах. — Да и всем нам, в общем-то. Согласитесь, иметь возможность нормально есть и хотя бы изредка покидать эту вонючую темницу — огромная удача.       — Только вот плата за подобную «удачу» может быть непомерно высока, — заметил Рабастан, успевший окончательно прийти в себя после «урока» от герцогини. — Повелитель никому не прощает предательства.       — А герцогиня от нас этого и не требует, — заметил Август. — Во всяком случае, пока. Хотя совершенно очевидно, что она надеется переманить нас на свою сторону.       — Дамблдор — старый маразматик. Я скорее сдохну с голоду, чем пойду под его крыло! — категорично заявил Рабастан, в этот момент больше напоминавший вздорного подростка, нежели взрослого мужчину.       — Причём здесь Дамблдор? — удивлённо вскинулся Рудольфус. — Ни в предыдущую нашу встречу, ни сегодня герцогиня ни словом не обмолвилась о старике. Кроме того, её методы воздействия и некоторые высказывания явно свидетельствуют о том, что она далека от идеалов «света», проповедуемых директором Хогвартса.       — Склонен с тобой согласиться, Рудольфус, — поддержал мнение товарища Август. — Герцогиня, определённо, очень интересная личность. Она явно ведёт какую-то свою игру. И мне бы хотелось узнать, какую именно. Вполне возможно, что мы сумеем и сохранить преданность своим идеалам, и немного улучшить условия своего пребывания здесь. В конце концов, согласитесь, время от времени развлекать Долохова — не настолько сложная задача.       — Совершенно несложная, — кивнул Рудольфус. — Кроме того, это отличная возможность разжиться информацией. Ведь, как я понял, наш русский друг занимает сейчас весьма приближённое положение к герцогине… знать бы только, чем она его приманила. Антонин всегда был таким ярым поборником традиций чистокровных семей и маглоненавистником! Должно было случиться нечто действительно серьёзное, чтобы он предал Повелителя и переметнулся на другую сторону.       — Вот у него и узнаем, — резюмировал Август, блаженно потягиваясь и откидываясь на мягкую подушку. — Не знаю, как вы, а лично я — спать. Через пару часов явятся дементоры, и тогда ни о каком отдыхе уже не будет и речи.       Рудольфус и Рабастан согласно кивнули и поспешили занять каждый своё койко-место. Впереди их ждал новый день, который необходимо было встретить во всеоружии.