Сердце львицы

      Благодаря ежедневным занятиям с мамой и Северусом Гарри, едва только заснув, сразу же направился в ту часть своего сознания, где находилась комната Тома. Мальчику не нравилось, что его маленький братишка вынужден постоянно сидеть в одиночестве, поэтому каждую свободную минуту Гарри старался проводить вместе с ним.       — Привет, Том! — Гарри склонился над кроваткой, в которой лежал младенец и пристально смотрел на него тёмными, практически чёрными глазами. — А у меня сегодня был день рождения, и мама с папой и крёстными водили меня в парк аттракционов. Представляешь? — Гарри широко улыбнулся. — Дурсли даже не вспоминали про меня в этот день, а мама устроила самый настоящий праздник. Хочешь посмотреть?       Естественно, годовалый младенец ему ничего не ответил, так что Гарри принял решение за него: аккуратно взяв Тома на руки, трепетно прижимая крохотное тельце к своей груди, Поттер покинул «комнату» и оказался в зале, где хранились его воспоминания.       Том, казалось, не возражал против столь бесцеремонного обращения. Вцепившись крохотными пальчиками в футболку «брата», осколок души Тёмного Лорда с интересом вертел головой, изучая незнакомую обстановку.       — Сейчас, я тебе всё покажу! — Гарри так и лучился энтузиазмом. Поддерживая Тома одной рукой, — благо в ментальном пространстве такого понятия как вес не существовало в принципе, потому что в реальной жизни Поттеру подобный трюк точно бы не удался, — второй Гарри ухватился за одну из сфер с воспоминаниями, и тут же вместе с Томом оказался перед воротами парка аттракционов. Глаза маленького Тёмного Лорда загорелись искренним восторгом.       Гарри прошёлся с Томом по всем местам, в которых побывал днём, фактически заставив того пережить этот день вместе с ним.       — У меня никогда не было такого здоровского дня рождения, — признался Гарри, когда вместе с Томом и своей версией из воспоминаний смотрел на уток в небольшом пруду, которых Сириус с мамой подкармливали хлебом. — Жаль, что тебя с нами не было, тебе бы, наверно понравилось.       Маленький Том повернул к нему голову и на мгновение нахмурился. А потом вдруг протянул руку и осторожно положил ладонь Гарри на щёку. В этот же момент окружающая обстановка изменилась: вместо парка они оказались в какой-то тёмной комнате, заставленной проржавевшими металлическими детскими кроватками с высокими бортиками. В нескольких кроватках плакали малыши — совсем крохи, даже меньше Тома, который сейчас был на руках Гарри, — и надсадно кричали. Их личики побагровели от натуги, так долго они кричали, однако на крики никто не шёл.       Гарри судорожно сглотнул и с тревогой посмотрел на Тома. Поттер знал из рассказов матери, что Волдеморт был сиротой и вырос в маггловском приюте. Но сам Гарри в приютах никогда не был и не имел ни малейшего представления, каково это, жить там. Изумрудные глаза сами собой наполнились слезами, и Гарри крепче прижал к себе Тома, ласково гладя его по спине.       — Прости, — тихо проговорил мальчик куда-то в макушку маленькому Тёмному Лорду. — Не представляю, что тебе пришлось пережить. Мне жаль, что у тебя не было семьи, которая могла бы о тебе заботиться. У меня у самого такая появилась совсем недавно.       Чувствуя необъяснимую потребность доказать Тому, что он прекрасно понимает его чувства, Гарри, сосредоточившись, заставил комнату в приюте исчезнуть, вернувшись обратно в бескрайний зал собственной памяти, где выбрал свой прошлогодний день рождения, во время которого весь день был вынужден прислуживать Дурслям, и единственным его подарком была куча тумаков и торт, собственноручно нарисованной на листке бумаге.       — Я знаю, каково это, когда ты никому не нужен, — твёрдо заявил Гарри, вместе с Томом возвращаясь в его комнату. — Но я больше не один: у меня есть мама и папа, крёстный и дядя Ремус. А ещё есть ты! — Гарри смущённо улыбнулся и осторожно посадил Тома в кроватку, в которой силой мысли — спасибо Северусу, подробно объяснившему им с мамой, как можно создавать предметы в своей голове, — создал точную копию синего зайца, выигранного в тире. — Ты — мой брат. И я буду о тебе заботиться. Я не знаю, когда у тебя день рождения, поэтому пусть он будет сегодня, хорошо? А это — кивок на зайца, — мой подарок. Ты сможешь его обнимать, когда ни меня, ни мамы не будет рядом. А когда мы найдём способ вытащить тебя из моей головы и поселить в другое тело, я отдам тебе настоящего, а до этого времени буду его беречь.       Том с каким-то странным выражением лица посмотрел на зайца, а затем перевёл взгляд на Гарри.       — Тебе не нравится? — огорчился мальчик.       Том покачал головой — и это был первый раз, когда он ответил хоть на чей-то вопрос, доказывая, что полностью осознаёт, что с ним происходит.       Гарри на это простое действие засиял, словно получил самый желанный подарок.       — Вот и хорошо, — кивнул он. — Мне пора идти, Северус запрещает мне слишком много времени проводить здесь, говорит, это плохо отразится на моём магическом ядре. Но, обещаю, я скоро вернусь.       Том никак на это не отреагировал, продолжая разглядывать нового соседа. Стоило только Гарри уйти, как глаза Волдеморта сменили свой цвет с тёмно-коричневого на вишнёвый, а на лице отразилась активная мыслительная работа.       Воспоминания Тома о его жизни были весьма сумбурные и словно подёрнуты дымкой. С одной стороны, он точно знал, что является взрослым мужчиной и умеет колдовать. Он помнил острые шпили какого-то замка, длинные коридоры и школьную форму с зелёной эмблемой с серебристой змеёй на груди. А ещё коленопреклонённые фигуры в чёрных балахонах, называющих его «мой лорд». Но намного ярче были другие фрагменты, те, что связаны с детством: серые стены приюта миссис Коул, страх перед ним и его способностями со стороны персонала и других воспитанников, ярость и гнев на них всех.       Том понимал, что с ним что-то произошло. Из разговоров Гарри с матерью он понял, что каким-то образом его душа слилась с душой мальчика, и теперь они делят одно сознание на двоих. Подобное положение дел Тома совершенно не устраивало, но и как на это повлиять, он не знал, поэтому решил немного подождать, понаблюдать за своими «тюремщиками», набраться сил и вырваться на свободу, когда подвернётся удачная возможность. До этого же момента Том осознанно поддерживал облик младенца, чтобы не вызывать ненужных подозрений и повышенного внимания к себе.       Только вот внимание всё равно было. Мама Гарри, — Тому казалось знакомым её лицо, но он не помнил, где её видел, да и имени не знал, — приходила каждый день, и вела себя так, словно он, действительно, был её сыном: разговаривала ласковым голосом, играла в бессмысленные детские игрушки, читала сказки и постоянно держала на руках, делясь своей магией и теплом, которого Тому, будучи нематериальным, чувствовать вроде как не полагалось. Но он всё равно чувствовал. И совершенно не знал, что с этим делать. Как ему реагировать на эту странную заботу, которую он не заслужил? А Гарри? Почему этот глупый мальчишка постоянно старается быть рядом и переживает о нём? Сегодня вот даже устроил прогулку по воспоминаниям и зайца этого страхолюдного подарил…       Взгляд Тома вернулся к игрушке, а в ушах всё ещё звучали слова Гарри о том, что Том для него — брат. Это было так глупо и наивно. Том знал: у него не было семьи. Да, он многого не помнил, но чувство абсолютного одиночества было ему хорошо знакомо. Только вот теперь он не был один. Даже сам внешний вид комнаты, в которой он находился, буквально кричал о том, что он больше не одинок. На столике возле кресла-качалки лежала раскрытая книга — её оставила мама Гарри. Стеллаж напротив кровати был заставлен игрушками, число которых росло каждый день — Гарри создавал всё новые и новые, стоило ему что-то вспомнить или увидеть в книгах и по телевизору. Что делать с этим неодиночеством, Том не представлял.       Недовольно поджав губы, Том подполз к плюшевому зайцу и, после секундного колебания, осторожно взял того за лапу и обнял, положив голову ему на грудь. Что ж, так лежать было очень даже удобно. Так что можно было немного потерпеть.