Сердце Горы: Взгляд Шалка

— Никто из вас не имеет права бросать мне вызов. Спокойно и холодно смотрит Альмалексия Джарун, вождь клана Индорил, на жалкое посольство повстанцев. Еë рыжие волосы, подобные пламени, так же ярки, как и знамëна еë дома. — Моë имя Неревар. Я бастард дома Мора, — говорит претендент, крепкий, жилистый кочевник, чьи раскосые глаза и горбатый нос и правда навевают мысли о Мора. — Я имею право бросать вызов кому угодно. — И зачем же? Лучше бы ты сражался с недами, не-Мора Неревар, — шипит Альмалексия. Еë взгляд полон яда; он переходит с Неревара на его дружинников и останавливается на маге в мантии дома Дагот. Что Дагот забыл среди этих оборванцев? Повстанцам не по карману сделки с Даготами. Даже Альмалексии они не по карману. — Ты знаешь, что я забрал жизни у многих из них. Ты и сама сражаешься хорошо, — говорит ей Неревар. — Вместе мы можем лучше. Но ты отказалась от мирных... вариантов. Альмалексия презрительно хохочет. Да, выскочка прислал щедрые свадебные дары. Но этого недостаточно, верно? Особенно от бастарда, что метит в правители. — Так тому и быть. Мы сразимся, и ты умрëшь. Неревар не удивлëн; не удивлëн и маг Дагот, хотя все знают, что Даготы — чëрные шалки, не имеющие чувств. У них денег и чар целые подвалы, но лучше умереть, чем попросить их о помощи. Неужто этот Неревар настолько отчаялся? Альмалексия поднимается с обломка колонны, застланного шкурами, на котором сидит, и удаляется, оставив гостей своим жрицам. У неë нет времени на троны, свиту или ритуалы, кроме ритуала, что признаëт еë мать-отец Боэта, покровитель воинов: битву. Альмалексия поклялась, что подчинится лишь тому, кто сможет одолеть еë, и лишь такому мужу станет женой. Она поклялась, что останется верной лишь тому, кто изгонит недов с земель велоти. Они с Нереваром сражаются на рассвете; почти обнажëнные, с закрытыми краской боевыми татуировками-гхартоками, потому что это бой не богов, но смертных, пусть Альмалексия и дочь князя даэдра. Жрец Боэты следит со стороны дома Индорил; маг Даготов — со стороны повстанцев. Площадкой выбирают ринг храма Боэты — где ещë сражаться велоти? Неревар действует холодно, быстро, точно. За его спиной по большей части не дуэли, а уничтожения целей — эффективные, но лишëнные особенного благородства. Альмалексия принимает правила и не щадит его тоже. Они выбирают сперва сабли, но сабли у кимеров теперь плохого качества и ломаются почти сразу, потому воины Альмалексии кидают ей копьë, а Неревар... ему достается длинный крюк для нетчей, с которым не расстается Векк, потому что в их отряде это единственное древковое оружие. Силы примерно равны; брать друг друга измором — не то, ради чего происходит поединок. Альмалексия усмехается и произносит Слово. Ветер меняет направление, гонит в сторону Неревара пылевые облака, швыряет Неревару в глаза песок и мелкие камушки. Они ранят кожу и сцарапывают краску с его гхарток. Опасная игра. Маг Даготов опускает руку в свою сумку, а потом поднимает ладонь ко рту, и сдувает в сторону Альмалексии тëмный, рыхлый, тяжëлый пепел; чёрные слëзы потухшего вулкана, Красной Горы. Там живут Даготы, там спрятано сердце Бога — и там зарождается самая сильная и жестокая магия, что есть у велоти. Буря стихает, словно еë и правда сдуло. Альмалексия продолжает нападать и защищаться в тишине. И она, и Неревар отбрасывают чужое оружие и призывают магическое — пользуясь гхартоками и дарами своих покровителей, а потом сходятся в рукопашной. Даэдра смотрят на них. Уже нечего отрицать. Леди Альмалексия — воин. Неревар — тайный убийца. Близкая дистанция позволяет ему быть безжалостным, и он ударяет противницу между грудей чëрной ладонью, одновременно ставя подножку. Всë выглядит просто, но только Дагот и сама Альмалексия понимают, что происходит; Неревар — Черная Рука Мефалы, и раз в день может сделать ядовитым даже касание. Ничего нечестного в этом нет. Врождëнная и дарованная магия бывает у всех. Альмалексия Джарун лежит на песке, и отпечаток руки на её коже словно тянется к горлу. Свадебное ожерелье, которое ей к лицу. — Спасибо, — говорит Неревар, отдавая Векку его пастуший крюк, а Ворина награждая нечитаемым взглядом. Потом он уходит. Альмалексия поднимается в молчании, опираясь на своего жреца. Она смотрит на Ворина Дагота: что ж, чтобы одолеть врага, можно опуститься и до союзов с чёрными шалками. Ей предстоит обдумать эту мысль. Времени хватит: даже в военных условиях подготовка свадьбы главы дома Индорил займëт недели две. Если Боэта позволил ей проиграть, у этого должен быть смысл, но Альмалексия не потерпит игры вслепую даже от своего отца-матери.