И в конце мы не утонем

Февраль' 2017

Антон заходит в гримёрку, где только Арсений, он пьёт кофе. Подходит прямиком к нему, наклоняется, забирает стаканчик и целует. С ходу, с налёту, пока не передумал. Губы Попова на вкус как капучино, его собственные – как табак. Смесь пороков и вредных привычек. Арс отвечает, испуганно, удивлённо, даже не закрывая глаза. Но так горячо, будто давно этого ждал. Шаст поглощает его губы жадно, неторопливо, пытаясь распробовать и понять, что чувствует при этом сам. Он подскакивает на своей койке в купе. Напротив мирно спит Позов, поезд чётко выдаёт своё ритмичное «чучух-чучух», за окном однотипная и давящая хтонь, как в любом окне любого поезда, откуда и куда бы вы ни перемещались. Антон потирает переносицу и тяжело вздыхает. Его сны перешли на новый уровень взаимодействия. Ебануться и не встать! Хочется кого-то разбудить, с кем-то поделиться тем, что так долго мучает. Но никто не поймёт. Поэтому парень фиксирует время, 5:14, и пытается поудобнее разместиться на своём месте, чтобы поспать оставшиеся два часа. Не думая, не думая, не думая, блять, о том, кто спит буквально через стенку... Все в ресторане Тамбова после концерта. Антону досталось место между Стасом и Оксаной, Попов прямо напротив, с ним Позов и Матвиенко. Все бурно обсуждают, как отыграли, достоинства и недостатки города, публики, политику, кинопремьеры марта, сорта виски, предстоящий тур и всё на свете. Всем весело и шумно. Шаст же вжался в свою толстовку, утрамбовался между воронежскими друзьями, насколько позволили его размеры, и неспешно ковырял салат, спешно запивая его пивом. Из-под кепки он наблюдал за троицей напротив. Арсений, как всегда после выступлений, максимально заряженный и весёлый. Наперебой обсуждают что-то с Димой. Видно, что Серёге тема менее близка, но он тоже вникает. Интересно, а про Арса и Димана не пишут ли ничего? Шальная мысль пронзает сознание. Ведь если пишут, то это всё действительно полная лажа. Это нихуя не значит. Это больше нельзя будет объяснить химией между ними на сцене. Нельзя будет оправдать вечным романтическим и сексуальным уклоном в их импровизациях на двоих. Эта идея настолько ворвалась в сознание, что терпеть было невозможно. Прямо там, за общим столом, Антон вытаскивает телефон и задаёт запрос. Дарс – выясняет он название этого пейринга. Арсёжи – выдаёт ему поисковик далее. Дирёжи – это что, вообще, такое? Старс, Шазовы, Шастиенки. Его глаза расширяются, а внутри что-то колет. Значит нихуя они не особенные. Пишут про всех и в разных сочетаниях... Все пьют, едят и веселятся. Попов приобнял Димана и что-то снимает. На секунду он скользит взглядом по Антону. Они встречаются глазами. И ни один не отводит. Причём Арсений в прямом эфире, но в эту минуту что-то вещают Поз и периодически врывающийся Матвиеныч. Мы не особенные, пишут про всех, продолжает стучать у Шаста в висках. Голубые глаза смотрят на него немного с тревогой. Он невольно облизывает губы, а когда опоминается – уже поздно. Арс улыбается и возвращается к эфиру, потому что Дима спрашивает что-то. А Антон утыкается назад в телефон. Так, Дарсы... Он листает десяток фанфиков, изучает шапки. Они не про секс. Не про секс? Почему? Насколько он боялся открывать хоть что-то по Арсу с собой, так бесстрашно вскрыл первый попавшийся по ним. Ничего особенного, дружба, уважение, взаимодействие на сцене и вне. Он кидает тёплый взгляд на парней напротив, отпивает пиво и снова ныряет в айфон. Второй фанфик почти такой же. Он про дружбу. А вот третий более любопытный. В нём пара: Антон и Арс, а Димка – безответно и безмолвно влюблённый. Вот те нате! Он быстро кликает на другие сочетания парней, в том числе и себя. В том числе и с Серёжей, о чём даже подумать страшно. Нет, мы всё же особенные, понимает Шаст после шапочного изучения всех пейрингов. Другие сочетания популярностью не пользуются, это всего лишь мизерный процент от Артона. Антон улыбается и ещё отпивает пиво. Арс снова отрывается от эфира и поднимает на него глаза. Улыбается удовлетворённо, ему нравится, что настроения того, на кого он смотрит, поменялись в лучшую сторону. Они обмениваются каким-то полукивком одобрения, понятным только им двоим. У Шаста теплеет внутри. Они — особенные. И в глазах зрителей, и в его собственных.