Сентябрь' 2017
Весь август и часть сентября Антон расслабляется в Воронеже. Они дурачатся с Макаром на камеру, будто им снова двадцать. Они пару раз нажираются с Позом, будто у них есть запасная печень. Он даже ходит на свидание с некой Алиной, которая, как передали приятели, очень ему симпатизировала. – Проводишь меня? – девушка ждёт его из туалета. Они расплатились и можно идти домой. Оба живут недалеко. Антон надеялся, что пойдут отдельно, для этого даже задержался, сыграл пару уровней в игрухе на телефоне, сидя на крышке унитаза. – Ок, пошли. Девушка невысокая, фигурка красивая, губастенькая, глаза голубые, волосы русые, естественная, без филлеров и даже без тонны косметики. Когда берёт его за руку, Шаст аж вздрагивает. Слава богу, что идти всего четыре дома. – Хочешь зайти? Чай, кофе обеспечу, – улыбается Алина довольно искренне. – Нет, спасибо. Извини, Алин, правда, прости... – Понятно, – она в момент скисает, машет парню и идёт в подъезд. Антон стоит на сквозняке начала осени, смотрит ей вслед. И на секунду видит вместо неё высокую фигуру брюнета в пальто, с открытыми лодыжками и небесно-голубыми глазами. – Блять, – он до боли сжимает в кулак руку, лежащую в кармане куртки, и быстрым шагом направляется к своему дому. Когда Шастун приезжает в «Главкино», ждут только его. Серёжа воркует с Айовой, а Арсений вполголоса беседует о чём-то с Позовым. Матвиенко жмёт руку, а эти двое просто кивают. Ну ладно Диман, они виделись три дня назад, но Арс, блять! Антона гримируют, он палевно смотрит только на них и злится. – Братан, открывай, братан. Здорова, здорова, братан, – обнимает Арсения. – Я только из букмекерки, давай быстрее действуй. Давай, давай, давай, давай, чувак, – лапает. – Давай, я тебя прошу. Давай. Горит, горит. Кто он? – держит за запястье. Обычные действия, которые они проделывали друг с другом годами, сейчас вызывают покалывание на кончиках пальцев. – Хорошо, я дам тебе двенадцать сантиметров, но за это ты должен будешь сделать...парковку. Арс и Серёжа ржут. – Ты чё ржёшь? – Это так весело звучит: «я дам тебе двенадцать сантиметров», когда ты не добавляешь «денег». Антон почти не смеётся, он весь в себе. Его впервые пронзает мысль, нет, даже не мысль. А такое, будто пролетело и немного мазнуло сознание. Интересно, сколько сантиметров у Арса? А он бы мог хоть раз...? Но Паша уже вызывает их. Вместе. На «Опциях» вообще просто перебор тактильности. Катя подкидывает говна на вентилятор, а они эти самые вентиляторы отыгрывают. И столько рук, столько касаний, столько крепких хваток... Какие у Попова мощные руки. Мощные, но аккуратные и деликатные. Как-то в юности Шаст услышал и запомнил выражение «нежные руки сильного человека». И вот сейчас, казалось, эта фраза обретала развиртуализацию в лице конкретного человека. В «Шокерах» снова их дуэт. И это всего лишь первый мотор! Дальше будет новогодний и Нюша. В перерыве Антон долго слоняется по павильону, не находя в себе силы пойти в гримёрку ко всем. – Ты чего тут как сирота? – знакомый голос сзади. Ёбтвою! От него скрывался, на него же и напоролся. Арсений поднимается снизу, видимо, от автоматов, с двумя банками «Бёрна», себе и Матвиенко. – Ну а чего бревном сидеть? Перерыв большой, разминаюсь, – ляпает Антон первое, что приходит на ум. – Дай обниму, с утра Димка меня заболтал, даже не поздоровались нормально, – Попов умещает обе банки в одной руке и обвивает коллегу за плечи. Шаст не хотел этого, видит бог. Легонько обнимает в ответ, но его руки оказываются на обнажённой из-за задравшейся футболки пояснице Арса. Отдёрнуть руку как ошпаренному было бы крайне палевно, поэтому ничего не остаётся, как собрать всю выдержку, выждать положенные три секунды и разъединиться. – Херню не говори, пошли пожрём и отдохнём. На новогоднем моторе нам немножко пизда, поэтому пользуемся этим часом. – Ну пошли, – сдаётся Шаст. На новогодних «Мышах» Шастун внаглую пялится на тело коллеги. Которое абсолютно законно в рамках сценки лапает другой его коллега. Диман, махнулся бы щас с тобой. Хотя «Мышеловки» он ненавидел всей душой и всеми пальцами на ногах. Залипая на Арсения, он находит и подбирает оброненную на предыдущем моторе мысль про размер... И ему дурно. Внизу живота стягивается противное возбуждение. Ну ничего, сейчас придёт Нюша, сперва на «Вечеринку», потом на весь мотор... Переключимся полностью на неё. Арсений, сука, что же ты за человек такой?! Чесночная водичка разматывает его в самом начале – и снова на площадке никого нет, всё внимание Шастуна приковано к странному коллеге. После «Шокеров» Попов несётся в уборную, чтобы смыть белую пакость со своих безупречных графских волос. – Хочешь посидим тут недалеко, знаю бар хороший, пиваса выпьем? – Позов подходит к Антону, который переодевается. – Да можно, Диман. Входит Арсений, на его плечах бордовые пятна. От этого щемит внутри. – Прикинь! – перехватывая его взгляд, возмущается тот. – Ты сегодня был во всех «Шокерах», почему нет следов? – Мне, наверное, заряд меньше ставят, – извиняющимся голосом оправдывается Антон. – Девица, что ли? – смеётся Дима. – Думаешь, мне сотку? Как питбулю? – Попов начинает переодеваться, Шаст копается в рюкзаке, чтобы этого не видеть. – Пошли с нами пиво пить, – вдруг выдаёт Поз, и у Антона внутри что-то хрупкое разбивается вдребезги. – Как раз дообсудим вопрос. – С удовольствием. Серый всё равно до послезавтра к девушке умотал, а мне одному тошно, – подхватывается Арсений. Шаст достаёт телефон, демонстративно что-то тычет в нём и уходит со словами: «Мне надо позвонить, я скоро». Возвращается, извиняется и ссылается на дела, неожиданно нарисовавшиеся в десять вечера. – Жаль, – жмёт Поз плечами. По их нескольким фразам Антон понимает, что обсуждают они предстоящее крупное мероприятие, где вдвоём будут ведущими. Вот и пусть обсуждают дальше. Он боялся, он просто боялся, что случится с его организмом, набухайся он сейчас рядом с Поповым. – Ты в Москву-то переехал? – пока Шаст обувается, интересуется тот. – Нет пока, после нового года сразу хочу. Летом заебланил что-то. – Конечно, по барам Воронежа ошиваться да на свидания бегать времени только хватило, а хату в столице найти – нет, – подкалывает его Дима. Блять!!! Арсений просто молча кивает и так же молча жмёт руку, когда Антон полностью собрался и готов уходить.* * *
Позов нагоняет Шаста у лифтов, они вдвоём поднимаются на шестой этаж. Димка заторможенный. Антон молчаливый. – Как башка, еблан? – Поз обменивается тёплыми рукопожатиями с Арсением, который пьёт огромную чашку кофе. – Отвратно! Нахуй мы так ужрались? – Хорошо, что я с вами не поехал, – Шаст окидывает взглядом обоих. Они убитые, хотя бухали позавчера. – Ты, Серёжа, пытаешься сделать каминг-аут. – Понял, как все этого хотят? – Антон шутит, он рад, что эта роль досталась не ему. – И что, собственно, любопытно. Прогноз погоды ведёт человек, который пытается всеми способами намекнуть, что он нетрадиционной ориентации. – К новостям шоу-бизнеса. В соединённых штатах Америки придумали специальное слово, когда люди хотят сообщить на всю страну, что они нетрадиционной сексуальной ориентации. Арсений, вы случайно не знаете это слово? Оба смеются. Ну да, конечно, гетеросексуалам можно шутить на эту тему, не смущаясь. Да, лапатель ног Бузовой и заигрыватель со всем составом «Камеди Вумен»? Мы, натуралы, такие. Шутим на гейские темы, не моргнув глазом. – Антошка, ну у тебя всё как по жизни. Ты доставщик поцелуев. – Вы доставщик оральных ласк? Антон сыпется. Вот прямо сейчас ему бы не хотелось слышать данное словосочетание. В «Мышах» Арсений встаёт на руки, это всегда неожиданно, эффектно и зрелищно. Но на этот раз у Антона мелькает пугающая мысль: насколько же он, наверное, пластичен в постели... На «Вечеринке» Шаст отыгрывает беспрерывный тверк и ему даже не хочется думать, какие непристойные кадры вышли. Даже Паша это подмечает. Блять, хотелось бы, пока его не отпустит, каких-то нейтральных тем. – А вот это их последнее. Как они зафиналили! Они сделали копчик. Они просто разбежались вот так вот и как на спину упали. – Да, мы их видели, они в травматологии до сих пор. – Теперь давайте парное движение. – Давайте. – У нас все парные движения называются словами из трёх слов. «Однажды в Америке» есть такое движение. Нет-нет, вы ко мне спиной... Арсений ржёт, Антон теряется на долю секунды. – Это напоминает мне движение «Однажды в Чертаново», но давайте... Они целуются. Жадно, страстно, обжигающе, Антон не может насытиться. Он поглощает губы коллеги, как первобытный дикарь, ему мало его, мало, чёрт побери. Ласкает ладонями чуть щетинистые щёки и плывёт от этого ощущения. Ощущения мужчины. – Ты готов? – Арсений кладёт руку на его стояк и проводит вверх-вниз через штаны. Шаст подскакивает на кровати и ловит ртом воздух. – Блядский блядь! – он падает назад на подушку, пытаясь выровнять дыхание. У него дичайшая эрекция. Всего пара движений рукой – и он спустил бы. Но парень принципиально игнорирует свой сошедший с ума член, он не хочет, не хочет, не хочет, нахуй, дрочить на Попова. Спать! Я сказал, спать!* * *
Последний съёмочный день. Пережить четыре мотора, немного выпить для приличия с парнями и на ночной поезд до Воронежа. Пару недель перед огромным туром можно будет прийти в себя и выбить из башки эту неебическую хуету! В гримёрке он на пятнадцать минут позже положенного времени. Стас злой. – Быстро на грим, опоздун. Серябкина уже тут. Антон покорно и повинно кивает. Все уходят на площадку. Проходя мимо него, Арсений доверительно тянется к уху, чем заставляет Шаста остолбенеть. – Расслабься, он сам приехал три минуты назад. А выглядишь неважно. – Спасибо за комплимент, – фыркает Антон. Ему не хочется быть милым, он плохо спит и не понимает, что за поебота с ним происходит. – Так, ребята, у нас один нерешённый вопрос остался. Кто самый сексуальный в итоге? – Арсений очень хочет. Дима может. – Ребят, ну чё, удалитесь вдвоём, пожалуйста. У вас пока всё получается. Антона разматывает. Ехидный червь внутри него всегда радуется гейским шуткам в сторону Попова. Не нравится? А возьми две! – У Серёжи потрясающие руки из попы, что не может не вдохновлять. – А Шастуночек? – Он просто хороший, его просто жалко. – И всё? И всё? Мда, Антоша, с таким взглядом девушек на тебя ты вряд ли что-то докажешь признанному секс-символу вашего шоу. Все обнимаются напоследок, а рука Антона ложится прямо поверх Арсовой. Ну никакого покоя нет, даже тут. Даже гостью не пообнимать гетеросексуальными объятиями. – Ладно, давай я всё-таки тебя спущу вниз и дам тебе ещё один шанс. Прям прикрою тебя. – Только ты пойдёшь прям со мной. Прям будешь ря... Чтоб я чувствовал, что ты стоишь рядом. – Прям подержу тебя за руку, как моего бывшего... – Хахаля. Бандерос, сука! – Собаку зовут Уля. – Ну Уля, так Уля. – Иди Дик. – По-английски член. Они доезжают до рестика почти к полуночи, а в четыре утра у Антона уже поезд в родной город. Заваливаться в купе в хлам ему не хочется, поэтому он заказывает 0,25 конины и решает, что только это и ни грамма больше. Втискивается между Стасом и Матвиенко и мечтает просидеть тут свои законные два с половиной часа незаметной мышью. Но не тут-то было. Рядом с Серёгой сидит Арсений и в нём как обычно неперегораемый «дюраселл». Он провоцирует всех то фоткаться, то пилить сториз, то втягивает в какие-то опросы и конкурсы. Для Шаста всё будто за пеленой. Он натужно улыбается в экран его телефона и возвращается к своему спасительному бокалу. Он уже знает, что будет делать по приезде домой... Стояк сегодня не мог улечься с самого первого мотора. И Антон сдался. Он приедет в родной дом сонный и потрёпанный и мама, конечно же, погонит его спать первым делом. То, что нужно. Чтобы уединиться и в удовольствие подрочить. Думая о... Он срывается с места, но чтобы вылезти из центра скамейки, ему необходимо потревожить либо Матвиенко справа, либо Шеминова, Суркову, Поза, Зинча и Крапа слева. И он выбирает второй вариант, потому что тогда ему не придётся лезть через Попова, сидящего в торце справа. – Стас, выпустишь меня? – теребит он за плечо продюсера. – Иди нахер, двинь Серёжу, – отмахивается тот и возвращается к оживлённой беседе с Зинченеко. Делать нечего. Парень кивает Матвиенко, тот уступает дорогу. Но вылезти, не обтеревшись о другого коллегу, невозможно. Сам виноват, чего так близко сел? – Шаст, курить? – тот ловит его за руку. – Захвати меня. – Ну пошли, – тяжело вздыхает Антон. – Когда у тебя поезд? – Арсений не курит, просто вышел подышать. Он ненавидит духоту и запах нетрезвой толпы. – Через час уже буду такси заказывать. – Ясно. Значит до Ульяновска? Отдохни хорошо. Сорок пять концертов, блять. Почувствуй себя Филом или что это такое, вообще? – Да, не сдохнуть бы за этот тур... – Шастун неспешно курит, смотря в тёмно-сизое безоблачное небо. – На свидания сходишь, наберёшься сил, – подтрунивает Попов, но в его голосе будто... ревность? – Да не хожу я на свидания, Позов хуйню сморозил, – переводя взгляд прямо глаза в глаза, произносит Антон. – Один раз кофе выпили с девчонкой, больше я её не видел и видеть нет желания. Зрачки Арса будто бы становятся чернее и немного расширяются. – Но она же не единственная девушка в мире. И даже в Воронеже, – только и говорит он, улыбаясь и отводя взгляд. Шаст докурил, но продолжает стоять. Попов тоже. Он прекрасно видит, что сигарета выброшена, но не двигается с места. Они оба смотрят на поток дыма, выбрасываемый из каких-то труб за километры от них. – Тох... – разрывает вакуумную тишину Арсений. – М? – у парня внутри что-то свербит, будто ему страшно услышать продолжение. Настолько страшно, что он хочет телепортироваться внутрь, за стол к ребятам. А ещё лучше – сразу в Воронеж. – А я жду гастроли, хоть это и будет изнурительно и выматывающе, почти без передышки... – еле слышно отвечает Арс. Но в прохладном сентябрьском воздухе повисает явное ощущение того, что он хотел сказать совсем иное. – Да я, признаться, тоже жду. Переезды убивают только. Нужно запастись подушкой под шею. – И цистерной кофе, – смеясь, добавляет Арсений. – Пошли уже внутрь. – Не хочу, – честно признаётся Шаст. – Давай постоим ещё? – Эм... Ну давай, – направившийся было к двери, Попов меняет траекторию и возвращается. – Раз тебе тут комфортно. – Мне – очень... – признаётся Антон, но в глаза не смотрит.