wicked mind

— Мы ведь теперь друзья, правда, Такемич-чи? Руки почти тянутся обнять — по привычке, как Дракена, — но рядом стоит эта его девчонка, а неловкостей за последние пять минут и так было хоть отбавляй. — Идём, Майки, — Дракен негромко окликает, отойдя на пару шагов вперёд. — Им пора на уроки. — Пока! — доносится уже в спину; Майки вскидывает руку и машет, не оборачиваясь. Кожу приятно греет чужой взгляд. Такемичи... другой. Не такой, как остальные. Мысль появляется в голове гораздо позже чего-то в груди. "Понимаешь, вот тут теплеет" — объясняет он Дракену на пальцах, прикладывая ладонь чуть ниже ключиц. Тот смотрит не то с сожалением, не то с грустью — не разберёшь, вздыхает и просит: — Ты поосторожнее с ним, ладно? Что именно "поосторожнее", спросить так и не успевает, замечая знакомый хохолок, движущийся по направлению к ним. — Ребята..! Такемичи чем-то взволнован, на лице отчётливо проступает улыбка — та самая, тёплая, давно забытая, но бережно хранимая в памяти. Улыбка Шиничиро. Осознание шибёт хлеще, чем его собственный фирменный с ноги в голову. Такемичи во многом напоминает брата: такой же слабак, в котором скрыто достаточно сил, чтобы не сдаться и повести за собой тех, кто гораздо сильнее. Разделить свою упрямую веру в победу на всех, даже если дело дрянь. — Ой, еле догнал, — Такемичи раскраснелся и пытается отдышаться, упирая руки в колени и сгибаясь пополам. Воображение услужливо дорисовывает его такого в совсем другой обстановке. В форменном плаще резко становится жарко. На шее Такемичи болтается какой-то кулон. — Ух ты, а это что? — спрашивает Майки обводя пальцем металлический четырёхлистник. — Это Хина подарила, — аж светится Такемичи. — Красивый, правда? У нас теперь с ней парные. Внутри от этих слов колет до того неприятно, что Майки одёргивает руку и почти отшатывается от украшения. — Очень, — добавляет на пару тонов тише. — Научи плести фенечки, — пристаёт уже к Эмме тем же вечером. — Ты же умеешь? — Зачем тебе? — удивляется та. — Хочешь, сплету, просто размер руки скажи. — Я сам хочу, — объяснять причины не хочется. Хватает того, что Дракен в курсе. — Мне надо. Вроде оказывается не так страшно: стежок к стежку — и выходит неплохая плетёная полоса, ровная, нитки даже не выбиваются. — А у тебя хорошо получается, — отмечает Эмма, проходя мимо и бросая быстрый взгляд на результат. — Размер руки помнишь? Что-то ты многовато сплёл. Точно. Только... — Если это на подарок, — насупившись, подаёт голос Майки, — как узнать размер, чтобы человек не догадался? Эмма хохочет, но всё-таки усаживается рядом. — Смотри.... Собрание Тосвы сегодня быстрое и короткое — больше для проформы, чтоб не расслаблялись. Такемичи с Чифую ещё здесь, негромко спорят о чём-то, но замолкают совсем, стоит подойти поближе. — Ну что, Такемич-чи, как твоя рука? Майки обхватывает его запястье одной рукой и рассматривает ладонь со шрамом, придерживая второй. — Уже всё хорошо, — тот смущается и теряется как-то неожиданно. Голубые глаза блестят слишком ярко. Мгновение — и он обнимает Такемичи, немного подрагивающего и, наверное, смущённого ещё сильнее. Он тёплый и кажется не крупнее самого Майки; сердце замирает, отказываясь биться с ним рядом. Секундная скорость порыва оказывается быстрее секундной скорости мысли. Надо как-то оправдать это, и он тихо шепчет в краснеющее ухо: "Спасибо за Дракена", втайне надеясь, что не раскраснелся сам. — Ладно, пока! — бросает он, отпуская Такемичи и собираясь уходить. — Пока. Взгляд Чифую на прощание не кажется особо дружелюбным. Всю дорогу домой Майки пялится на свою левую руку: запястье Такемичи оказалось настолько тонким, что большой и средний пальцы сомкнулись, обхватив его полностью. Теперь он точно знает размер. x Тёплый ветер развевает отросшие волосы. Здесь, возле реки, он всегда сильнее, чем в городе. — Майки! Такемичи машет, спускаясь вниз по склону с полным пакетом свежих тайяки. Во рту начинает скапливаться слюна. — Привет, — выдыхает он, усаживаясь рядом, и протягивает руку, здороваясь. Болтающаяся на его левой руке руке фенечка греет гораздо сильнее понемногу клонящегося к закату солнца. У Майки — такая же. Тоже на левой. Он уваливается в траву и прикрывает глаза: тепло, хорошо, никуда не надо, дел никаких нет. И Такемичи рядом. — Держи, — слышится сбоку, и он просто открывает рот, ловя зубами фигурную рыбку. Доедает быстро — кто вообще медленно есть тайяки? — и тянется за вторым, но Такемичи не реагирует, заворожённо глядя на что-то под ногами. — Что там? — Майки поднимается и сам, стараясь понять, куда тот смотрит. — Ромашки, — Такемичи тычет пальцем в два скромных цветка, растущих, судя по всему, из одного корня. — Хочешь, погадаем? Мне девчонки показывали. — Давай, — соглашается Майки, и принимает из тёплых рук ромашку, — а как? — Смотри: загадываешь желание про себя, срываешь лепесток и говоришь: "сбудется". Потом срываешь второй и говоришь: "не сбудется". Последний лепесток скажет тебе результат, — улыбается тот. — Ну что поехали? Внутри всё сжимается, пока Майки загадывает про себя его, непохожего на всех остальных — чтобы взаимно. Такая, казалось бы хрень, но... а вдруг? — ...не сбудется. В руке остаётся стебелёк с жёлтой серединкой. В пальцах другой зажат последний лепесток. Чёрные джинсы усеяны такими же. Как-то резко становится холодно: внутренности скручивает, как будто зимой выбежал без куртки в снег, кожа вся в мурашках, и он вздрагивает, моргая и пытаясь согнать ощущение. — Не бери в голову, — Такемичи всё ещё рядом, никуда не делся, улыбается и кладёт руку на плечо. — Глупости это всё. Есть почему-то больше не хочется. x Вечерний город мелькает за стеклом машины; кое-где уже начинают зажигаться огни ярких вывесок. Взгляд цепляется за витрину нового цветочного: за стеклом несколько букетов на любой вкус, а у самого входа — большой букет из полевых цветов: колокольчики, космеи, голубоглазки, ромашки... — Стой. Майки вцепляется в плечо Рана, и визг тормозов слышно на всю улицу. — Ты чего, шеф? — Риндо со штурманского смотрит в зеркало заднего вида, пытаясь поймать его взгляд. — Зайди в цветочный и купи ромашек. У того только бровь приподнимается в недоумении, пока отстёгивает ремень безопасности. — Сколько? — уточняет, доставая портмоне из бардачка. — Все. Ран давится чем-то, заходясь кашлем в кулак. Жёлтые серединки напоминают светлые мягкие волосы Такемичи. Риндо возвращается через несколько минут с целым ящиком цветов. Кладёт в багажник, открывает дверь, собираясь усаживаться обратно. — Это не все, — роняет Майки, переводя на него взгляд, и тычет пальцем на вход в цветочный. — Понял. Дверь открывается, и ему в руки ложится тот самый букет из полевых цветов, обёрнутый в газетную бумагу и перевязанный голубой ленточкой. Из окна магазина выглядывает испуганная девчушка-флорист. На букет откровенно плевать, поэтому он вытаскивает по одной ромашке из него всю дорогу до офиса. Пробует ещё раз и ещё. Вечером все полы кабинета, спальни, ванной и всех остальных помещений усыпаны белыми лепестками. Исход всегда один. Не сбудется.