wicked mind

В августе по утрам уже холодно пиздец. Вот и сейчас Такемичи натягивает кофту и капюшон тоже — из окна поезда свистит так, что уши закладывает. Билет даже без багажа стоил целое состояние; до семи нужно успеть в аэропорт, пройти регистрацию и всю вот эту херотень с документами. Из вещей с собой — только небольшой походный рюкзак и старенькая камера на шее, чтобы больше походить на туриста. Поезд до Нарита опоздал на полминуты — почти редкость; диктор вежливо извинилась за доставленные неудобства за мгновение до того, как он, пыхтя, прибыл к нужной колее. В голове всплыл тот, самый первый случай: сильный толчок в спину, заплетающиеся ноги, — и вот он уже на рельсах, глаза слепят фары локомотива... Странно, но при виде поездов и перронов совсем не трясёт, не накрывает паникой. «Везучий, наверное», — хмыкает про себя Такемичи и зевает, сонно рассматривая вагон. Чистенькая шторка прячет глаза от поднимающегося солнца; рядом кто-то дремлет, уронив голову на плечо, кто-то что-то лениво потягивает из термоса. Внимание привлекает маленькая наклейка с граффити, похожая на те, что часто можно встретить на стенах вагонов метро: «У самурая нет цели, только путь». Как её не сорвали работники — хрен знает; фраза звучит пафосно и кажется смутно знакомой. Путь и правда предстоит долгий. А цель… Наото провёл целую инструкцию перед тем, как отпустить в эту поездку: сколько лететь до Филиппин, как из аэропорта добраться до города, где искать дорогу до пункта назначения, прикинул любые варианты развития событий. Но перед этим задал единственный вопрос: — Зачем тебе ехать в Манилу? Даже сейчас, уже в дороге в Нарита, Такемичи не мог себе ответить на этот вопрос. Стойкое ощущение того, что ему туда жизненно необходимо попасть, не покидает уже который день; проедает подкорку, бьётся где-то внутри вместе с сердцем. И не просто надо — а как можно скорее. Перед глазами почему-то всплывает улыбка Майки, такая понятная и до боли знакомая; снова становится обидно и стыдно от того, что не рассмотрел… всего. Майки — как звёздное небо: можно изучать, рассматривать в телескоп до мельчайших подробностей, что-то там рассчитывать... Всё равно до конца не поймёшь. То самое, тёмное, с яркими искрами далёких планет и галактик, которое они когда-то рассматривали, оставшись вдвоём на ступеньках возле святилища. Ночь была прохладной, но вместе сидеть теплее, и капитанский плащ накрывал их обоих. Рядом с ним, от его взгляда, улыбки, манеры закинуть руку на плечо пробирало, как ни с кем другим. Такемичи вздрагивает — вот, опять это ощущение, — и подтягивает рукав кофты чуть выше: рука вся в мурашках. Час пятнадцать в пути пролетают в совместных воспоминаниях, больших и мелких. На конечной звонкий голос диктора заставляет прийти в себя: «Благодарим за выбор Нарита Экспресс Лимитед! Приятного путешествия!». Бумажный билет в руке жжёт кожу не хуже раскалённого железа. До посадки всего полтора часа; нереально хочется кофе и хоть чего-нибудь перекусить, но это лучше сделать уже после паспортного контроля и досмотра багажа. «Надо же... Первая поездка заграницу, и такая дальняя дорога», — пожимал плечами Наото, выдавая инструкции по прохождению всех кругов ада в аэропорту. Тогда, с его слов, всё казалось диким и непонятным; Такемичи не запомнил и половины. Удивительно, но все эти процедуры занимают не так много времени — дольше приходится стоять в очередях. — Удачного полёта! — полудежурно-полуискренне улыбается девушка за стойкой и возвращает айди-карту вместе с загранкой, разрешением на въезд на территорию Филиппин и другими непонятно кому сдавшимися, но очень нужными бумажками. Глаза открываются с первых глотков кофе; пить приходится Старбакс, но это всё ещё лучше, чем нихера. Живот сводит, по спине пробегают мурашки и он непроизвольно дёргается, чуть не расплёскивая на себя горячую жижу. Внутри нарастает какое-то странное ощущение... А, фигня. Наверное, просто нервы перед полётом. «Продолжается посадка на рейс пять-джей-пять-ноль-пять-семь до Манилы...». Место у иллюминатора, наверное, подгадал Наото. Такемичи честно пытается сосредоточиться на инструкциях бортпроводницы, показывающей, что делать в случае разгемре... разгерметизации салона, вот, — но мысли ускользают, в голове не проясняется и критически нужна вторая чашка кофе. На взлёте сильно вжимает в кресло — примерно как на американских горках, когда несёшься вниз и орёшь во весь голос, — только здесь держит ремень безопасности, а не собственные руки, и переживать в принципе не о чем. В кармане кофты что-то шуршит; пожилой мужчина слева возмущённо смотрит на то, как Такемичи копается в складках одежды, рискуя зацепить его локтем. Тихое «простите» (так до конца и не отучился извиняться по поводу и без), — и в руке оказывается конверт с филиппинским штемпелем. На борту оказывается сносный вайфай, и он вбивает адрес отправителя в приложение с картами, которые выдают обычное почтовое отделение посреди Манилы. «Брат нашёл моторы для наших байков на заброшке в Маниле, — всплывает в голове знакомым голосом, — как будто они звали его». Брошенных зданий в радиусе пары километров оказывается всего три: пара частных домов и недостроенный торговый центр, пустующий больше десяти лет. С рассказов Майки, Шиничиро был не из тех, кто полезет на чужую землю; адрес торгового центра вместе с картой местности загружается в память телефона для использования без интернета. Из кармана рюкзака торчит потрёпанный уголок злосчастной фотографии; стоит достать её, как перед глазами всё опять плывёт от наворачивающихся слёз. Тот самый день, когда Майки с Дракеном подарили ему байк — первый и такой особенный. День, когда они впервые надели эти ветровки с символикой Тосвы: Мицуя-кун был очень доволен, потому что на каждом она сидела как влитая. День, когда Майки дал ему первый урок езды на мотоцикле, командуя из-за спины: — О-о-о, у тебя начинает получаться! По бокам ползут осторожные ладони; на мгновение становится щекотно, но через минуту ощущение меняется: Майки прижимается крепче, почти обнимая, и устраивает голову на его плече. Щёки стремительно краснеют, и Такемичи благодарен всем богам, что этого никто не видел. Майки, который на этой фотке выглядит едва ли не счастливее самого Такемичи. Зачем... зачем ему всех их убивать...? Взгляд мечется от одного лица к другому, пока в голове голос Наото перечисляет: «Чифую Мацуно, застрелен» «Кен Рюгуджи, множественные колотые раны» «Такаши Мицуя, задушен» «Хаккай Шиба, сожжён живьём» «Ханемия Кацутора и Хаяшида Харуки, убиты тоже» Хина... да даже Кисаки... как это вообще возможно?! Майки не мог, просто не мог — это ведь те, кто создал Тосву, те, кто окружал его с мелких лет. «Уважаемые пассажиры, убедительная просьба не вставать со своих мест; мы входим в зону турбулентности», — доносится по радиосвязи из кабины пилота. Самолёт пару раз потряхивает, но это почему-то не пугает. Гораздо больше ужасает то, что совершать эти убийства с такой методичностью на самом деле больше некому. Дракен, Чифую, Мицуя, остальные ребята — все были отличными бойцами, и дать себя в обиду просто не могли. ...только если хотели сопротивляться. «Мы вышли из зоны турбулентности» — сообщает бодрый мужской голос, только это нихрена не подбадривает. Когда они наконец приземляются, у Такемичи в крови три чашки кофеина и нервы взвинчены почти до предела. «Приветствуем на Филиппинах!» — пиликает телефон, стоит отключить авиарежим, и тут же начинают сыпаться смс-ки от местного оператора. После приглушённого света в салоне самолёта полуденное солнце Манилы безжалостно слепит до рези в глазах. Дышать тут же становится нечем: влажность воздуха на острове по ощущениям выше вдвое, если не втрое. Молодой человек за стойкой аэропорта даже не смотрит толком документы — проставляет печати чисто механически, и улыбается дежурной улыбкой: — Добро пожаловать в Манилу. Время особо тратить не хочется; Такемичи тычет пальцем в первый попавшийся сендвич в первом попавшемся после выхода в зал ожидания кафе. Парень за стойкой кивает, и через пару минут перед ним возникает бумажная тарелочка и стакан с чем-то холодным. «Окей?» — уточняет официант; Такемичи кивает, слегка кланяясь, и машет телефоном вверх-вниз, надеясь, что тот поймёт и сразу даст терминал бесконтактной оплаты. «Я в Маниле, только сел недавно» — улетает в переписку с Наото в лайн. «Отлично. Набери, когда найдёшь нужное место» — высвечивается на телефоне пару минут спустя, пока сам Такемичи уминает сендвич, запивая лимонадом. Вайфай аэропорта требует авторизации и грузит с горем пополам, но карту подгрузить получается; судя по ней, но нужного места всего ничего, искать долго не придётся. Автобусную остановку в нескольких сотнях метров от выхода из терминала он находит по указаниям навигатора. Магистральная развязка сразу за остановкой вводит в ступор, но автобус, повернув, выезжает на нужную дорогу. Ладони потеют и он пару раз чуть не упускает телефон; «остановка бульвар Аврора» — сообщает водитель на ломаном английском, и Такемичи мысленно благодарит школьную учительницу, выпрыгивая из автобуса. Слева на высоком здании виден крест и, судя по карте, это церковь Санто-Доминго. «Двигайтесь прямо, затем поверните налево» — подсказывает голосовая навигация. Пульс, кажется, учащается с каждым шагом; до нужного адреса ещё около километра, но сердце уже рухнуло куда-то в живот и бьётся там, не давая дышать. На здании через дорогу крупными буквами выведено: «Почта». «Поверните направо» — говорят в наушник, и Такемичи сворачивает на Банаве-стрит, но останавливается через пару домов, чтобы отдышаться. На улице — никого, и от этого ещё стрёмнее; мысль о том, что Майки позвал его сюда, чтобы убить, вертится в голове с самого вылета, но желание посмотреть ему в глаза пересиливает страх. «Через сто метров поверните направо». Нетерпение подгоняет, и Такемичи ускоряет шаг. За многоквартирными домами видны высокие деревья, из-за которых торчит кусок обвалившейся стены. Карты называют этот квартал «Санта-Меса», но, повернув, он утыкается взглядом в пару брошенных частных домов и заросли. «Через сто метров ваше место назначения будет прямо перед вами» — уточняет навигатор. Дорога действительно ведёт мимо домов прямо к полуразвалившемуся трёхэтажному зданию. Глаза начинает слепить, как будто кто-то нарочно пускает солнечных зайчиков прямо ему в лицо. Такемичи останавливается и оглядывается, прикрывая глаза ладонью; в одном из проёмов на верхнем этаже бликует на солнце... руль от байка. Приходится прищуриться, чтобы рассмотреть: из-под руля торчит колесо, рядом с ним лежит что-то похожее на мотор... «...в заброшенном здании с обвалившимся потолком, под огромной кучей мусора» — всплывает в голове голосом Майки. «У самурая нет цели, только путь» — фраза слишком знаменитая, чтобы не запомнить, услышав однажды. По ощущениям кажется, что путь закончился. Здесь. И будь что будет. «Вы прибыли в пункт назначения» — говорит голосовая навигация в наушник, и Такемичи, глубоко вдохнув, делает шаг внутрь.