Глава 9. Канун Дуринова дня
23 марта 2022 г. в 08:29
Первыми, кого я встретил, вывалившись из бокса со своим чемоданом, были Кили и Тауриэль. Вернее, их я сперва услышал. Сидели под акатенской многоглазкой, вели межкультурные взаимодействия – рассказывали друг другу страшилки своего детства, у Кили их запас-то неистощимый, но и у девушки, выросшей в месте, которое не просто так зовётся Лихолесьем, найдётся, чем симметрично ответить. Помимо каких-то историй собственной повседневности, у Тауриэли, видите ли, тоже была бабушка…
Сразу спросили, сколько это я там дней провёл. Три. Примерно. Бокс я до этого покидал практически в самом начале этого срока – когда Ктулха добросовестно сообщила, что чего-то там система пискнула. Зафиксировали координаты – на восток практически на границе охвата, рванули туда… И это оказался не наш носорог. Это оказались два совершенно не наших и вроде как даже диких носорога. Ну да, они ж и дикими бывают, не всех орки выловили и под свои нужды приспособили. Сваливали оттуда очень оперативно – твари эти, неустанно напоминало наиболее бородатое гномьё, опасны хоть условно домашние, хоть дикие. Не съедят так понадкусают! Они и друг с другом уживаются не очень, группы больше 5 особей никто никогда не видел, и то по виду обычно мать с детёнышами. Орки-то свары в своих обозах живо палками прекращают, да и то не всегда помогает, потому как орки и сами того же норова и разумности будут, сколь раз набеги у них разлаживались оттого, что в дороге друг с другом передрались. В общем, то ли дело наши свиньи! Ну, кабаны да, ревнивы больно, особенно однолетки, а свиноматки так очень дружны бывают, трутся боками – шкуру чистить помогают, случается, приболела которая-то – так товарки ей в загон пожрать приносят, переворачиваться помогают, чтоб не залежалась. Поросят вместе воспитывают… Руда б сюда. У меня, чтоб дивиться местной флоре и фауне, недостаточно образования. Вот так по многим деталям описания это, действительно, свинья. С каким-то конкретным видом или породой сравнить сложно, и не только потому, что свиньи нашего мира и в подземельях не живут, и в армии используются в основном гастрономически. Отличия от свиньи домашней мне уже грустно описали путём сравнения с хоббичьими, отличия от дикой тоже имеются, грозный кабан-секач рядом с этими статными благородными животными удивительной красоты (это не моё определение, это цитата Балина, если что) будет плюгавеньким бомжом. Во-первых, шкура – они её меняют по сезонам. Летом это жёсткая щетина, в основном короткая, длиннее по голове и хребту, серо-коричневого окраса, под цвет камня и палой листвы, а вот на зиму отпускают длинную, густую белоснежную шерсть, с которой они и на снегу незаметны, и мороз не страшен. Забавно. То есть у этих няшечек по полтонны живой массы ещё и какие-то естественные враги есть? Ростом, если б вдруг приспичило встать на задние лапы, свинка со среднего гнома будет, а кабан даже превосходит. Весом превосходят многократно, и сала там при этом по минимуму, это всё мышцы. Чугунные, как уже говорилось, мышцы. Типичный среднего возраста кабан заставит удавиться от зависти любого бодибилдера. При этом сильно подозрение, что у них развиты и те мышцы, которые у земных свиней не особо-то, а то и такие, каких у земных в помине нет. Вот второе важное анатомо-физиологическое отличие – эти животные способны поднимать, запрокидывать голову. Рабочая свинья в забое совершенно с лёгкостью задирает пятачок и нюхает воздух на предмет газа, а наиболее разумные особи и определённые руды, на которые обучены, унюхивают и отыскивают. Что ещё – очень крупные глаза, что достаточно естественно для жителей пещерного сумрака. Не лемурьи плошки там, конечно, но выражение «поросячьи глазки» в гномьем языке точно возникнуть не могло.
По весне зимняя шерсть сбрасывается и идёт на обустройство гнёзд, поросята родятся, когда ещё снег до конца не сходит, с тем, чтоб за лето отъесться и благополучно пережить следующую зиму. На зиму, кстати, свиньи умеют делать запасы. Житьё их в диком состоянии в пещерах организовано интересно, частично и гномы в своём свиноводстве его поддерживают, чтоб животным удобно и привычно было. В самой большой пещере живут кучно родившие самки с поросятами, в малых – кабаны и бессемейный молодняк, кучкуясь небольшими группами, потому как, было сказано, ревнивы, особенно самцы. Тут брат брату соперник, пару-то они образовывают на всю жизнь, ну и если которые-то двое одну избрали, то проигравший на всю жизнь без пары остаётся, потомства не оставит. Ну, с размножением у них много всяких сложностей… А у кого в Средиземье сложностей с размножением нет? Вон, у хоббитов. И то у кого как, вот Бильбо в семье единственный сын. У людей вроде как у землян почти всю историю – высокая рождаемость, высокая младенческая смертность, если умудрился дожить до взрослого возраста, то война подберёт или ещё какая напасть. У эльфов всё просто – чрезмерная продолжительность жизни нивелируется практически никакой фертильностью (логично, иначе б где они тут все поместились), эльфийской деве даётся обычно не больше трёх возможностей зачать и родить, Ктулха немедля сказала, что где-то встречала в какой-то генеалогии четверо детей у одной пары – ну хз, может, один приёмный. Тауриэль сказала, что о таких случаях не знает, но она и эльфов, кроме лихолесских, не знает, а тут у всех три это максимум. У самого короля вот только один сын, но это ещё потому, что королева, супруга его, погибла, слишком рано и трагично. Тауриэль тоже единственная, её родители, стражи границ, погибли, когда она была мала, её вырастили бабушка и тётя. У гномов всё непросто – физически гномка хоть 30 детей за свою жизнь могла б родить, только вот зачем? Если потомства будет слишком много, то будет оно слабым, никудышним, резоннее силу родовую, которая в страстном соитии может в новую жизнь вылиться, сосредоточить в немногих, и делается это сообразно внутреннему чувству, прежде всего самой матери, в некоторой мере и отца. У кого-то получается силу эту на троих детей разделить, кто-то предпочитает одного, но чтоб был он со всех сторон достойным наследником, однако ограничения это ещё не гарантия высококачественного потомства, тут много что ещё значимо. Подробностей гномьего планирования семьи нам, к великому Ктулхиному огорчению, никто раскрывать не собирается, у гномов в этом плане манеры интересные – скабрезные шуточки их всё, и в выборе объекта они при этом не стесняются, присутствия оного объекта тоже, а тут тема серьёзная, не сугубо физиологическая, а в то же время и возвышенная. Родовая сила, не хухры-мухры. Этот народ, на минуточку, одного из своих первопредков попросту считал бессмертным, перерождающимся в последующих поколениях (потом он почему-то перестал это делать, я не решился спрашивать, почему – наверняка очень грустная история). Гномы вообще особый народ от сотворения своего, пояснил мне ещё Дори в первой нашей прогулке по окрестностям горы, тем хотя бы и обоснована эта, как выражаются люди и эльфы, скрытность.
Короче говоря, правильно будет считать, что активнее всех размножаются в Средиземье орки, этих сколько в бою ни порешишь, вдругорядь откуда-то новые прут. Правда, как они размножаются, Толкин до конца не определился, а самих спросить при встрече неудобно как-то. Шуточки про то, что у гномов баб нет и их рожает гора, людишкам неизбывно заходят, а вот орчиху что, видел кто-нибудь? Может, у них партеногенез. Может, и правда из грязи, под воздействием особо чёрного заклинания, вылупляются, с этих-то всё станется…
Переместились теперь к западному склону, недалече от того самого потайного выхода, который должен стать доступен завтра на закате. Должно быть минут 15 хода вразвалочку. Засим отправился обратно в бокс. Попутно ещё, раз такое дело, расспросил компетентных лиц о конструкции трона – аркенстон там, как выяснилось из обмолвок Балина, вделан не намертво, но всё-таки достаточно крепко, и если у Бильбо не получится легко его вынуть, так может, и не настаивать? Шум же производить не в наших интересах? Значит, нужно предусмотреть вариант, так сказать, построить передатчик вокруг… Где-то в то же время Тауриэль прохромала в душ, и вот, значит, она успела помыться, обсохнуть и уломать Кили показать эту самую оранжерею, в которой они с братом под руководством Бильбо подвизались. Кили эта мысль не однозначно импонировала, он рассчитывал присмотреть какую-нибудь занятную штуку и в порядке сюрприза её вырастить, но уступил. Если с другой стороны посмотреть, так можно узнать, что возлюбленной более по вкусу, в каком направлении работать. Но, благо, всю оранжерею они и не обошли, вскоре присели дать отдых больной ноге, и зацепились языками.
В общем, да, три дня мне хватило. Не буду уточнять, что не все эти три дня я деятельно ваял содержимое вот этого чемодана, до того, как пришёл вызов Ктулхи, я минут 20 посвятил собственно работе, а остальное время – убеждению себя, что вполне нормально сразу живо-быстро не выдать требуемый результат аж с горкой. Дело серьёзное, а я не того уровня специалист, чтоб вундервафли проектировать на коленке за время выкуривания сигареты. Тем более что в задаче столько неизвестных. Аркенстон этот чёртов… будь он как таковой тут в натуре, было б, конечно, проще. Вернее, было б никак, гномы б взяли своё сокровище, поцеловали замок на Эреборских воротах и отправились обратно в Синие горы. Ну, изначально ж они планировали так. Да, можно б было послать Бильбо за аркенстоном и собирать передатчик уже после. И если камешек вынется легко и бесшумно, можно даже этот вариант реализовать. Но камешек там закреплён в хитроумном гнезде, из которого не вынимался после установки, кажется, никогда, по первоначальному плану таки пришлось бы проверять, проснётся ли дракон от скрежета и тихого хоббитского мата, но если есть другой вариант, так разве это плохо? Ну, плохо в том плане, что вместо реального-конкретного кристалла я использую некие усреднённо-обобщённые характеристики подобных устройств, но кажется, это переживаемо. Да, думаю, это в чём-то даже неплохо, если передатчик будет неподалёку от ребёночка, которого требуется забрать…
Как уже было сказано, меня нервирует необходимость делать что-то такое, от чего многое зависит, с очень низким правом на ошибку. 21 век, в который я плавно переплыл из 20го и всё ещё не вполне это осознал, в этом плане времечко интересное. Много разговоров о том, что ошибаться свойственно всем и это нормально, это опыт, пробуя и ошибаясь, мы учимся, и всё такое. Только вот есть сферы, в которых ошибка дорого стоит, да, например, та, которую выбрал себе я. Почему я её тем не менее выбрал? Ну, помимо того, что нам нужна «Баба-Яга в своём коллективе», я ведь всё равно животными занимаюсь и буду заниматься – я к этому возрасту кое-что понял о том, что вокруг-то тоже не гении и не гиперответственные специалисты в массе своей, а сферу, где я буду чувствовать себя на своём месте, мне всё равно не найти. Мои знания всегда поверхностны, мой опыт всегда недостаточен, так сложилось изначально и усугублено понятной поспешностью человеческой жизни – мы не приспособлены к условиям, в которых у тебя нет ещё кучи времени в запасе, чтоб делать всё на расслабоне, без нервов. Если честно и откровенно, я ж распиздяй, которому ничего серьёзного доверять нельзя. Продукт союза между известными кланами Криворуких и Тупорылых. Ну, что я умею прямо хорошо? Пиздеть. Даже не знаю, кем мне с такими талантами можно быть – политиком, проповедником, стэндапером?
Но да, мне немножко полегчало после того, как я осознал, что куча людей так же пробирается по жизни нервными перебежками, маскируя серьёзным ебалом глобальную растерянность и отчаянье от невозможности вернуться обратно в детский сад, там было хорошо, шкафчик с божьими коровками, сон-час в обед, качельки… Что куча людей как-то работает, строит семейную жизнь и прочим образом социализируется, будучи совершеннейшими дебилами. Значит, и у меня шанс есть.
Погулял по основной части бокса, недолго, конечно – климат, прямо скажем, не мой. Апельсинам хорошо – по крайней мере, двум из них, выглядят крепенькими и жизнерадостными, третий пока как Иванушка-дурачок. Но ладно, и это уже успех. Вдохновляющий прямо такой. Вот, кое-что могу, например, прорастить зёрнышки апельсина и дать им шанс превратиться в прям деревья, а не экзотическое население подоконника. Так что и с этой схемой, будь она неладна, может получиться что-то жизнеспособное. На душевном подъёме отобрал подходящие кристаллы для усилителя и даже собрал саму коробку, полежал на полу в позе морской звезды. Не хуи пинаю, а думаю! Спешка в таких вопросах, знаете ли… нет, я помню, что некоторое ограничение во времени я всё-таки имею. Но в крайнем случае я ж могу метнуться куда-то в иное время, там потусить, доделывая, сколько надо, и вернуться чётенько в День Дурина… периода событий ВК, ага. Как нехуй делать. Опыта перемещений во времени в этом мире у меня нет, что-то достоверно определить на шкале просто без шансов. Так что без крайней нужды лучше не обращаться к подобным вариантам.
Отдыхаю, да. От переизбытка общения, от ответственности, для которой я, прямо скажем, не рождён. Хотя бы это не навсегда, хвала этим вашим валар или кому угодно другому, это не навсегда. Вот решим вопрос с драконом, хорошо бы именно так, как я хочу, очень положительно решить… Ктулха получит своё ковыряло или до чего ещё к тому времени разрастутся её запросы, и мы отправимся смотреть Саурона, если Лавкрафту оно всё ещё будет надо, или вернёмся все по домам… Нет, не могу сказать, что с ними всеми что-то не так (разве что – их слишком много и они слишком гномы. Шумные, деятельные, беспокойные, а какими им ещё-то быть), и не могу сказать, что это со мной что-то не так. Свойство схожее с тем, что среди людей 21 века распространено и культивируется, называется потребностью в личном пространстве и как-то ещё, но думаю, у нас в основе лежат несколько разные механизмы. Я одинокоживущий бирюк не потому, что мне нужно какое-то там ебучее личное пространство, и даже не потому, что обжёгся в любви и с меня хватит, хотя это тоже значимо. Но беспокоиться 24/7 я способен только о кошках, на то они и кошки. Не то чтоб это пиздец как сложно – запускать автомат по приготовлению пищи или стиралку, инструктировать по душу, туалету или ещё какой-то херне, отвечать на вопросы. Сложно – быть готовым к этому постоянно, думать о том, нормально ли, комфортно ли всем гостям, что я мог ещё упустить из внимания. Просто сам факт, что есть кто-то ещё, постоянно есть где-то поблизости, с этим нужно считаться, быть готовым… нельзя точно сказать, к чему, просто быть готовым. Нечто схожее наступает у людей, когда они переходят из чисто романтических отношений к совместному проживанию, или берут животное, или усыновляют ребёнка (с родными детьми на самом деле та же херня, просто родное не вернёшь в роддом по гарантии) – чувство, что жизнь изменилась, а ты не факт, что к этому готов, и хочется поставить на паузу (но живые существа на паузу не ставятся), и вернуть то самое состояние до, и это не потому, что партнёр не помогает по хозяйству, собака нассала на ковёр, а ребёнок орёт 24/7, совсем нет, проблемы могут быть несущественны (просто когда они существенны – легче сломаться и откатить назад, вернуть не подошедшее производителю). Это сам вот этот напряг быть готовым и считаться. Я даже думаю, иногда как раз это чувство бывает тем выраженнее и болезненнее, чем крепче становится привязанность. Страх привязанности – тоже распространённая херня. Я это преодолеваю легче, чем многие мои нынешние соседи по планете, потому что способности и навыки рефлексии в целом повыше, потому что опыт предыдущих жизней включал сосуществование с экземплярами посложнее многих людей, думаю, и посложнее многих гномов тоже, мне просто нужна такая небольшая передышка, прямо соскучусь за пару дней вряд ли, но посижу, пялясь в одну точку, приведу мысли в порядок – и всё помаленьку сделается…
– Итак, вот, - я вывел изображение на большой экран, - рабочая схема. Должна быть действительно рабочей, с вероятностью 99%. Все детали в кейсе подписаны и пронумерованы… Ну, может быть, не все, но за сегодняшний вечер точно пронумерую оставшиеся… Как видите, всё просто. Первым делом вокруг аркенстона закрепляется металлическая рама А, - я указал на блестящий шестигранник, из углов которого выходили пучки проводов, - вот эти провода припаиваются вот к этим точкам, клеммы на этих проводах соединяются, соответственно, с идущими от прямоугольной рамы Б, которую нужно закрепить между сиденьем и спинкой под углом 45 градусов, не перепутайте стороны, углы верхней помечены зелёным… В центр рамы помещается пирамида В, из проволочных блоков, схему сборки тоже покажу, она простая, и цилиндр Г, так, чтоб синие провода подходили к основаниям цилиндра, к соответствующим клеммам, а сиреневые – к соответствующим точкам по длинной стороне рамы. Обязательно после каждого присоединения проверить качество сигнала вот этой штукой… После чего к кабелю 1, левому, присоединяется панель Д, а к кабелю 2, правому – панель Е, на которой предварительно рычаг 1 нужно вывести в положение 1, а тумблер 2 до упора влево, и дальше собрать вот эти…
Благородное собрание молчало и смотрело на меня очень, очень выразительными физиономиями.
Бильбо перевёл взгляд с экрана в нутро кейса, обратно на экран, потом на меня – взгляд этот был тоскливым, как поздняя осень в ебенях России.
– Я не смогу. Я не запомню.
– Да не очень и много там нужно запоминать, вот эти провода, например, соединяются тупо по цвету…
Гномы переглянулись с явственно-невысказанным «да этот тип издевается». Бофур подошёл к экрану, чесал маковку так, что чуть не уронил ушанку, потом развёл руками – дескать, в этой ситуации наши полномочия всё.
– По цвету?! – чуть ли не взвыл Бильбо, - их там, ежели у меня в глазах не двоится, штук по 30 в пучке? И как минимум по три они – одного цвета!
– В смысле – одного..? – я осёкся, сообразив, - блин. Ваш спектр проще нашего…
Ещё через некоторое время выяснилось, что и тональности сигналов устройства хоббиты различают не столь уж хорошо. А гномы – совсем паршиво. Гномы в оттенках разбираются лучше – которые ювелиры, так уж точно, но много ли от этого проку, если настройку-поверку произвести не смогут. Приятно, конечно, лишний раз осознать своё совершенство, но вот бы не в таких обстоятельствах.
– Ладно-ладно, я подумаю, как дополнительно маркировать провода, и, наверное, попробую распечатать инструкцию… Правда, она на галлифрейском… Но радиус телепатического поля до Эребора расширить не проблема…
Ктулха и гномье величество сейчас явно будут соревноваться в замешанных на скепсисе остротах.
– Аккурат в неё всего хоббита можно завернуть в три слоя, поди, - проворчал Дори, - уж простите, на что я всё ж не тугодумом считаюсь, а от вашей схемы чего-то мне дурно стало. Конечно, ежели б мне, например, на разбор её да на попробовать недельку дали – быть может, собрал бы ваш передатчик в лучшем виде… Чего ж вы к нам месяцем-другим ранее-то не завернули?
– Эээ. Да неужели для вас, с вашими хитроумными механизмами, этой самой гномьей магией, в этой штуке есть что-то экстраординарное? Не устройство же белкового синтеза, и даже не звуковая ручка…
Нори вещал младшему брату, хоть тот с ним особо и не спорил, что, мол, да, а как ты думал, у народа, что драконов заставляет по струнке ходить, наука должна быть такая, не по нашим убогим умам… сказал же господин Автор, что этот самый контур упрощенная версия того, что на корабле должно было быть. Ага, в этой упрощенной сам мастер Гудар не разобрался б, ворчал Фили. Поодаль Балин и Двалин азартно препирались – увы, не по вопросу, кто из них за эдакую задачу взялся б, а с чем она сопоставима по сложности. Ну, вот те самые искусственные руки, которые некий кудесник в Мории умел делать – это, наверное, посложнее даже, а вот одна установка, в которой пригодность кристаллов для звуковых ключей проверяют, это должно быть похоже. Их, этих установок, в Средиземье штуки три, кажется, осталось. Технологии утеряны, книги, как их ни береги, штука хрупкая, особенно когда то орки, то балрог… А нельзя ли, спросил Кили, конструкцию эту хитромудрую сейчас и собрать, да в готовом виде туда отнести, чтоб на месте только закрепить? Увы, нельзя, что было возможно собрать заранее – то я собрал, например, цилиндр, блоки для пирамиды, панели. Необходимо проверять, как идёт сигнал по контуру, в случае сильных искажений (не должно, но может – я работал всё-таки не с реальным аркенстоном, а с кристаллами сильно попроще, когда всё это подбирал, наполовину расчёт чисто теоретический, компьютерный) нужно будет кое-что менять…
– Я не смогу, - упрямо и отчаянно повторил Бильбо, положив обратно коробочку преобразователя, - ведь правильно я понимаю, достаточно спутать два провода в этой треклятой паутине, чтоб вся система не работала? А если она не просто не включится, если своей ошибкой я необратимо испорчу её? А если промешкаю слишком, и тем временем проснётся дракон? Слишком многое поставлено на карту, поймите, слишком. Я готов рисковать, хоть я и не храбрец – но здесь речь о риске большем, чем только проскользнуть перед спящим драконом. Могу ли я взять на себя такую ответственность, прекрасно понимая, что не готов к ней?
Ох бля, хотелось мне сказать, ну я ж как-то взял, когда эту хрень разрабатывал. Но хотелось не до такой степени, чтоб так и сказать. Вот просто потому, что эта хрень – моя блажь, а не его, и даже не гномов. Сказал бы кто Бильбо ещё в Бэг Энде, что надо будет собирать такой конструктор – выгнал бы ночных гостей вместе с Гэндальфом из норы нахуй и велел забыть дорогу.
– Я не заставил бы тебя ковать клинок, подобный этому, - поддержал и Торин, - и не презирал бы за неспособность изготовить подобное – для того, в ком не течёт гномьей крови, это и не по силам. Так не по силам и любому из нас сделать то, о чём ты говоришь, это искусство из твоего мира.
Я вслед за Бильбо обхватил голову руками. Ну да, чего я хочу от существ, никогда в жизни не собиравших мебель из Икеи… Моего локтя несмело коснулась хоббитская ладошка.
– Мне лестно, что вы так шибко верите в меня, но как ни крути, а по всему выходит – сделать это можете только вы.
– Нет, нет и нет! Я уже говорил, я даже притрагиваться к этому кольцу не собираюсь!
– Да неужто от одного раза сразу какой-то большой вред выйдет? Сами ж говорите, что дел тут пара пустяков, вы-то уж тем более соберёте эту премудрость в один присест, ни дракон, ни ещё кое-кто и опомниться не успеют. Для святого ведь дела, не баловства ради!
Теперь уже моё лицо являло предельную степень отчаянья.
– Бильбо, ты простой и правильный парень, сроду не грезивший ни властью, ни величием, у тебя умение довольствоваться тем, что имеешь – раз уж пошёл так разговор – в крови, за тобой поколения таких же хоббитов, пределом честолюбия которых было вырастить новый сорт тыквы. А у меня в крови совершенно иное. Я, вдумайся в это выражение, повелитель времени. В данном контексте это, считай, приговор.
Увы, гномы его идею поддержали с таким единодушием и азартом, с каким даже не порывались пересчитать зубы бургомистру. Даже величество куда-то подевало свою изначальную подозрительность. Ну, если тупо выковырять аркенстон и быстро съебаться (очевидно, что попроще миссия) им специальный хоббит потребовался, то на такое они тем более не пойдут. Не, ну вы поймите, господин маг. Ежели б время так не поджимало, то конечно, в схеме вашей мудрёной разобрались бы. Ей-ей, даже и нашли б, чего улучшить. Да ведь День Дурина-то через сутки ровно! Да и ежели мы все сейчас в ту вашу комнату магическую отправимся и 10 дней там, как вы говорите, просидим – схему-то, чай, выучим получше, чем наши родословия, а как быть с настройкой-то этой? Писки все эти ваши нам одно, ровно мыши меж собой общаются, вы б уж что ли пищалку эту вашу погромче сделали, тот звук, что должен при панелях этих последних быть, только Тауриэль и расслышала. Собственную природу-то не перекуёшь, как клинок негодный. Слух у гномов, знаете, такой… не то чтоб совсем не музыкальный, искусство у нас не только в смысле ковки и литья имеется, мастеровиты и на инструментах всяких играть, Кили вон, пока вы в этой комнате своей гостили, для Тауриэли на арфе подобрал это их «А Элберет Гилтониель», слушала открыв рот. Но гномий слух по определению рассчитан на грохот отбойных молотов и шипение раскалённого металла, по звону клинка или кубка оценить качество литья и то не всяк может, у кого ухо тугое, так просят того, кто послухастее, а вот, к примеру ежели говорить, мастеров по орудиям, что на голос реагируют, завсегда наперечёт было. Потому как это, знаете, такое дело… Есть в мастерстве нашем то, что будь ты хоть совсем глухой и безглазый – выучишь, поднатореешь, коль не ленивый, а есть и такое, что ежели не дала тебе природа, так хоть расшибись, не твоё это, да и всё. Это уж не говоря о том, что, как бы сказать, с кольцом аль без кольца тихо-то ходить мы не умеем, а растолковать Смаугу, что, мол, так и так, для твоего ж, дурак, спасения всё затеяно – можем и не успеть…
Нельзя. Нельзя погромче, как и сместить частотный диапазон в более физиологически приемлемые для гномов пределы. Я не нашёл точных данных по слуху этих блядских драконов, возможно, спекулятивно считать, что раз они владеют человеческой речью, а не общаются с помощью ультра- или инфразвука, то и диапазоны восприятия у них сходны с человеческими, но пока принимаем за рабочую гипотезу, что чем слышнее звук для вас – тем слышнее и для дракона. Есть успокоительные данные, тоже, правда, в стадии предположения, что слух самок воспринимает более высокие частоты, им это необходимо для распознавания писка драконят, но Смауг, слава богу, самец, поэтому задрать палитру сигналов в верхний диапазон слышимости представляется некоторой гарантией… Что, что такое?
– Да это… как бы сказать-то… - пробормотал стремительно бледнеющий Глоин, - точно ли мы знаем, что самец? Никто ить ему под хвост-то не заглядывал…
Оин явно пожалел, что сидел к брату слуховой трубкой. Балин замахал руками – да что ты такое говоришь! Да то и говорит, скрипнул зубами Двалин, что это мы так привыкли: дракон – он, а ведь если так подумать, должны у них и самки быть, кто-то ж их на свет рожает? Не могло ж так быть, что все драконы на корабле этом проклятом без исключения самцами были? Ага, именно, есть вероятность, ненулевая, к сожалению, что в Эреборе сейчас НЕ ОДИН дракон. Что самка прилетела в место, ассоциирующееся у неё с защитой, безопасностью – огромный склад золота – чтобы высидеть яйца…
– Так, успокоились! Это только предположение! Как он сам о себе говорил, и что? В смысле, от мужского лица или от женского?
Благо, в процессе сам заподозрил, что херню несу. Иной язык – иная грамматическая структура, там, где перевод потребует определённости категории рода, ибо подстрочник как-то некрасиво звучит, в оригинале может в помине этой определённости не быть. В русском языке три грамматических рода – он, она, оно, в английском примерно так же, только глаголы и прилагательные английского языка грамматических окончаний, в отличие от русского, не имеют, и там, где фигурирует имя или местоимение иного лица, кроме третьего единственного числа, пол персонажа ты можешь только угадать. А в местном едином языке – вестроне – с грамматическим родом всё не так однозначно, зависит от обстоятельств. Толкин «переводил» описания событий Средиземья на английский, и употреблял местоимения «he» и «she» по факту того, что не мог какого-нибудь ниибически крутого правителя или полководца назвать «it» (ну и по факту того, что выяснил, Владыка это был или Владычица, надеюсь), а аналогов общему роду, объединяющему и мужской, и женский род по принципу отличия существ живых и разумных от всего того, что души не имеет, в английском нет. А именно этот род звучит в речи от первого лица, сводящейся к тому, что «всё ваше золото теперь моё, а вы кыш отседова, пока у меня сил на новый огненный плевок не скопилось». Это обозначение самосознания, воли, существеннее в глумлении над гибнущими гномами, чем форма гениталий. В земных языках, включая английский, мужской род – это «род по умолчанию», люди говорят «кто-то что-то сделал», не «сделала», не «сделало», соответственно, в любой непонятной ситуации употребляется мужской род, и дракон – он, если нет уточнений, что это драконица. В кхуздуле, видимо, какая-то такая же ситуация. А о том, мужское или женское имя Смауг, говорить вообще нецензурно, его так не мама назвала, тут у каждого, кто хоть что-то значительное из себя представляет, по нескольку имён – выданных кем-нибудь эпитетов, зачастую на разных языках.
Короче, как-то, в целях упреждения полной и бесповоротной паники, гномы убедили себя и друг друга, что оснований готовить себя к целой стае маленьких Смаугов нет. Всё едино мы и с одним не знаем, что делать, в смысле, как с приспособой этой премудрой сладить…
Тауриэль могла бы. Теоретически. И цвета, и тональности эльфы различают прекрасно, получше нашего брата, пожалуй. Но с больной ногой она не уверена, что сможет быть достаточно бесшумной, да и, так между прочим, и до моей ошеломительной рекламы она о том-самом-кольце кое-чего ещё в детстве слышала…
А можно ведь обойтись без кольца? Изначально же как-то так и собирались? Изначально потому столь щедрая награда нанятому вору и обещана, что это не яблок у соседа-фермера нарвать. Теоретически дракон внизу, в сокровищнице, сладко и беспробудно спит. Фактически он может быть где угодно, в том числе свернувшись калачиком вокруг трона поджидать смельчаков. Но ведь стражи Лихолесья, знаете ли, умеют быть невидимыми без использования артефактов тёмных сил. Они быстры, ловки, и их валар-создатели одарили совершенными зрением и слухом. Кили метался вокруг, разрываясь между очень чётким чувством, что ему это совершенство живым-здоровым нужно, и опасением брякнуть что-нибудь вроде «ебись он мумакилом, этот аркенстон, запилить бы бетонный саркофаг над этой горой». Перед дядюшкой как-то неловко станет. Отговорил, внезапно, дядюшка, даже почти в нейтральных интонациях: если нога вдруг до завтра и поправится, то сей факт нивелируется ещё не доходя до дворца, Эребор – это лестницы, много иногда очень крутых лестниц, которые сейчас неизвестно в каком состоянии. Когда гномы бежали из Эребора – да, он сейчас, не стесняясь, прямо в совершенные уши эльфа признаёт, что бежали, как трусливые зайцы, потому что перед огненным шквалом несущественно, какой величины твоя родовая гордость и как остёр твой топор – было не до того, чтоб фиксировать все разрушения. Где придётся обходить грандиозные завалы, искать другой путь, потому что провал такой ширины, что даже эльфу с обеими здоровыми ногами не перепрыгнуть. Сколько там возможностей, для того, кто в Эреборе не бывал никогда, заблудиться и сгинуть навек. Тауриэль ехидно поинтересовалась, не в том ли проблема, что гномьему величеству претит мысль позволить эльфу первым войти в покинутую гномью столицу, а то, может, полагает, что она сразу ринется в сокровищницу, на поиски тех бриллиантов, которые так нужны Владыке? Торин, не моргнув глазом, кивнул, что хоть бы даже и так. Кили уже прямо очевидно кипел: звучит обидно донельзя, но возражать – значит соглашаться с тем, чтоб Тауриэль пошла на такой риск.
До кучи, последовала реплика, какой я совершенно не ждал, особенно с этой стороны.
– Да достали вы перекидываться этой задачей, как горящим угольком! Давайте, я пойду!
Стало так тихо, что слышно было, как встают дыбом волосы – определённо, не у меня одного.
– Вы? Это вы сейчас серьёзно?
Ктулха вздёрнула подбородок.
– Да, а что?
– Что, что… кажется, когда я объяснял схему, вы не слишком внимательно смотрели и слушали?
– Ну естественно, когда вот так всё сразу, глаза в кучу, но время есть, разберусь. И вы ж обещали инструкцию распечатать. И провода как-нибудь подписать.
Я тяжко вздохнул.
– И распечатаю, и подпишу. Поверьте, что угодно сделаю, чтоб самому туда не переться… Но для начала придётся послушать сейчас, - я быстренько присоединил коробку измерителя к цилиндру и послал на него импульс ручкой, - слышите?
– Чо?
– Сигнал слышите?
– Ну слышу.
По глазам вижу – пиздит.
– Здорово, потому что это всего 17 кГц. Большинство сигналов, которые вам нужно будет оценивать, лежат в диапазоне 18-20. В принципе, не так страшно, если часть из них вы не расслышите, просто в некоторых случаях, если частота будет слишком высока, выше требуемого, есть риск, что перегорят предохранители. Не сразу, а когда вы закончите работу и уйдёте, может даже, через пару дней. Если пары дней хватит, чтоб сигнал передатчика достиг чьей нужно аппаратуры, то в принципе, и хуй с ним. Вот если частота будет ниже требуемого, то эта хрень запросто вообще работать не будет, но это вы сумеете упредить, 16 кГц вы же слышите? Просто закручиваете эту хрень до предела слышимости и чуууть-чуть дальше. А если частота слишком высокая и вы каким-то образом об этом догадались, меняете провод на большее сечение. Благо, этого добра как говна за баней.
Ктулха смотрела на меня практически с яростью.
– И это вы, называется, СЛАБОслышащий? Почему вы это слышите, а я нет? Потому что вы повелитель времени?
– Ну в целом да. Если б я был летучей мышью, было б ещё лучше, а если б летучей мышью был Бильбо – вообще отлично б было. Но к сожалению, опережать Смауга мы можем только на полшага. Органы слуха, как и любые другие, подвержены старению. Чем старше становится человек – ну или не человек, а, к примеру, гном – тем хуже он слышит высокие частоты. Фили, Кили и Ори слышали больше, чем Нори, Торин, Глоин, а они – больше, чем Балин и Дори. Исключение – эльфы, поскольку они нестареющие, поэтому Тауриэль слышала действительно ВСЕ образцы сигналов. У Бильбо некоторые всё-таки выпадают, так что хоббиты почти исключение. Толкин же, кажется, оценивал их слух как подобный слуху животных. Ну, на наше счастье, Смауг тоже не подросток…
– А вы как раз подросток. Логично… Но блин, вы всю эту жизнь были человеком, что, это никак не сказывается?
– Сказывается, естественно. Например, собрать менее ёботную схему я не смог тупо из-за того, что стерео мне недоступно как явление. Извините.
А неужто, робко спросил Нори, нельзя проверки эти самые сделать не звуковыми, а, к примеру, миганием лампочек каких? Можно, ответил я, тут будет иная проблема – оценка интенсивности и оттенка свечения в условиях хрен знает какого освещения в тронной зале. Ладно, если хоть часть этих самых «вечных светильников», которые на самом деле, конечно, нихера не вечны, висят на своих местах и пашут, в самом пессимистичном раскладе придётся подсвечивать себе фонариком. Маломощным. Работать под лампой, какой Бильбо кошмарил орков, было б комфортно, но недолго, её свет дракон с любого возможного там расстояния заметит. Поэтому звук, поэтому высокие частоты и минимальная громкость. Тишина-то там должна стоять полная.
Оно уж точно, удручённо вздохнул Дори. В прежние-то времена тишины гномий город не знал, во всякий день и час по его улицам и площадям что-то везли, тащили, катили, скрипели колёса телег и тачек, скрежетали механизмы подъёмников, уж о топоте и гомоне и говорить нечего, как и о фоновом шуме шахт, кузниц и мастерских. Понятия дня и ночи в недрах условные – гномы, разумеется, спят, но не обязательно ночью, работа-то посменная. Так же нет и строго фиксированных часов приёма пищи – тут у каждого дома наособицу бывает, смотря какова у его жителей жизнь и работа. Некоторые привязки к внешним суточным периодам однако же есть – немало среди гномьих изделий таких, что требуют какой-либо оценки и доработки под лучами солнца, луны, а то и поверки по звёздам, бывало и такое. По восточному и по западному склонам горы для этого предусмотрены обширные террасы, туда на рассвете или на закате выходили мастера и подмастерья с изделиями или заготовками, выходили воины проверить оружие или доспех в дружеском поединке, выходили девицы понаблюдать за теми или другими, да и просто полюбоваться окрестными красотами – это-то подгорному народу, опять же, не чуждо. Через восточную террасу и вломился дракон, понёсся, сметая стены и перекрытия, вниз, к сокровищнице, осыпая на нижние уровни чудовищную лавину обломков колонн, лестничных пролётов, обугленных тел тех, кто посмел встать у него на пути. Да, с затихшим топотом последних беглецов, с затихшими стонами последних умирающих обрушилась на Эребор тишина. Гному и представить невмочно, какая теперь между мёртвых голых стен, на которых все ковры да гобелены уничтожены пожаром, акустика. Там, где прежде, бывало, голоса идущего в двух шагах товарища не услышишь, а теперь, верно, только шаги шерстяных хоббитских ступней и не превратятся в громовой набат. Нет, чего уж тут сочинять да измысливать, что, мол, мы бы то да сё, да бы мешает – мешает оно, проклятое, ещё как, так и неча воздух зазря сотрясать.
– Ну да, слух у меня похуже, чем у Бильбо, зрение похуже, чем у Тауриэли, зато я, в отличие от них обоих, хотя бы имела дело с техникой, я человек из 21 века…
Вот почему я просто не сказал, что НЕЛЬЗЯ попасть в Средиземье, нельзя и всё?
– Будучи морально не лучшим образцом, костьми ложиться, чтоб не позволить вам совершить глупость, не буду. Уверены – дерзайте. Просто позволю себе вернуть вам ваш же аргумент – не только собой рискуете. Считаете, что звание покорителя горы и 14я часть сокровищ, если вдруг Торин переуступит её вам, стоят того, чтоб оставить Лину и Милису сиротами, чтоб рискнуть Озёрным и хрен знает, чем ещё? Гореть, кстати, больно. Нет, я не пробовал. И вам не советую. Но это ещё херня в сравнении с тем, что случится, если вы НЕ погибнете. Если поддадитесь влиянию кольца.
– То есть вы заранее уверены, что поддамся? Спасибо, так приятно, когда друзья в тебя верят!
Не хотел я этого говорить, видит бог.
– А когда друзья оценивают тебя, как и себя, реально – ещё лучше. Мою уязвимость для кольца будете оспаривать? Вот и я вашу – нет. То, что сейчас толкает вас спорить со мной, вас и погубит. Практически гарантированно. Вы сами знаете, что добродетелью скромности вы не страдаете. Вы жаждете славы, свершений, и кстати, в отличие от меня, вы эти свершения с удовольствием будете готовы свершать в местных декорациях. Фэнтези всё-таки ваша епархия. Средиземью ведь остро не хватает дев-воительниц, не так ли?
– Так я даже мечом не владею…
– О, не сомневайтесь, кольцо пообещает вам лучших учителей в Мордоре! Превзойдёте славу легендарных королей, хоть человеческих, хоть эльфийских, соберёте армию амазонок, наваляете под зад всем, кто посмеет залупаться, гномьему величеству небрежно поднесёте на блюдечке не то что Эребор, но и легендарную Морию… Давайте, скажите, что я не прав. Мне это сказать не сложно. Вот кольцу – сможете сказать?
– Ну, вы сражаться не любите и не собираетесь, вы вообще за мир во всём мире – что, это нельзя использовать и извратить? Гэндальф же по каким-то таким причинам от этого кольца и отказался…
– Да господи боже мой, я сейчас, случайно, не о том говорю, что МНЕ оно тоже противопоказано? Но вас оно подчинит точно, самые те мотивы, которые Саурону только подай…
Ктулха тяжко сопела, гномы вокруг гудели всё громче и гуще – я слов не разбирал, когда ораторов больше пяти, это для меня нереально.
– Вы не сгущаете краски вообще? К Саурону же силы ещё не вернулись, и до событий ВК не вернутся. Сколько Бильбо этим кольцом, получается, владел – и особо ничего ему не сделалось.
– Конечно. Потому что в соответствии с добрым советом Гэндальфа колечко это засунул в самые глубокие хоббичьи закрома и практически забыл о нём. Разрешите напомнить, что со Смеагорлом кое-чего случилось, хотя тогда Саурон, по идее, ещё хуже себя чувствовал. Да и морально покрепче ребята ломались.
– Всё равно, вам не кажется, что нецензурно сравнивать – то ли много лет хранить, то ли… на сколько тут работы – на час, два?
– Ага, нецензурно. То ли хранить в дальнем сундучке и не вспоминать, то ли два часа непрерывного ношения. У кого из кольценосцев в совокупности выходило два часа? В период ВК колечко неслабо плющило мозги даже просто вися на цепочке, причём не только тому, на чьей шее оно висит. Да даже колечки помладше вспомните – из всех одаренных с ними, кажется, только эльфы совладали, и то они теперь вымирают и собираются на запад. Люди остались без королей… с моей точки зрения так себе потеря, но они-то страдают. Гномы утратили Морию, утратили Эребор, по сути щас только у Даина всё более-менее, и то откуда мы это знаем наверняка. Проклятые дары Саурона не принесли счастья никому. Хотите дополнить сборник трагических историй ещё и своей?
К тому моменту мы уже практически орали, не то чтоб по причине эмоций, хотя и это тоже, а просто перекрыть гномий гвалт всё сложнее было. Торин поднялся на ноги, вынул из кейса медную пластину и со всей силы ебанул по ней рукоятью клинка. Пластина небольшая, звон получился не столь величественный и оглушающий, как, явно, хотелось, но хватило, чтоб все заткнулись.
– Если мне, как королю гномов и наследнику Эребора, хранителю карты с ключом от тайного прохода в гору, всё же позволено будет высказать своё мнение…
Постепенно холода и яда в голосе величества становилось меньше, поскольку слушали мы его, не перебивая. А чо перебивать, все возражения, претендующие на звание конструктивных, были высказаны и отметены уже до того. Если кратко – инициатива ебёт инициатора. Спасать дракона – моя идея, её приняли хотя бы потому, что ни у кого тут нет уверенности, что успеет перерубить дракону шею, а она у него достаточно толстая и плотная, до того, как он проснётся, а только так мы оплатили б долг Барду, который нам помог. Но прежде долга перед Бардом был долг передо мной, и гномы сами были б рады, если б эта самая помощь в спасении чьей-то жизни состояла в чём-то более деятельном, чем просто позволение мне же самому исполнить свой план, однако таковы реалии. Так что у меня ровно сутки, чтоб найти способ противостоять влиянию кольца, либо способ обойтись без него. В силу того, что, за редкими исключениями, это правило жизни – никто не изготовит изделие лучше, ближе к замыслу, чем мастер, который его придумал. Ну либо суметь уломать Бильбо, который из всех остальных чисто физически наиболее способен сделать необходимое. Прочим лучше прямо сейчас выбросить из головы дурацкую мысль, что ради друзей, ради освобождения родины, ради чести и славы или чего угодно ещё можно превзойти себя, совершить невозможное, рискнуть. Для благородного и оправданного риска в жизни всегда найдётся возможность – при условии, что тебя не сжёг дракон и не поработил Тёмный враг. Он, Торин Дубощит, смирил свою гордыню ещё тогда, когда согласился на найм какого-то безвестного хоббита, и вам – да, тебе, Кили, тебе, Фили, тебе, Ори, тебе, Татьяна, тебе, Тауриэль – придётся сделать то же самое. Идти могут либо Бильбо, либо Автор, вот пусть до завтра и решат, кто из них, прочим остаётся ждать результата. Мы с Бильбо переглянулись с невысказанным «любит он нас, однако».
Невеликое это утешение, что моральные страдания на остаток дня обеспечены не только мне. В кои веки, гномье величество тут не с самым мрачным ебалом, Ктулхино превосходит. Нет, ну серьёзно, радоваться надо, когда тебя отмазывают от перспектив изучать гномьи лабиринты, возможно, всю ночь (гора Одинокая, но, блядь, немаленькая, дворец находится, самым логичным образом, примерно в середине), в одиночестве, за исключением сомнительной компании колечка (впрочем, очень вероятная компания дракона перспектива не лучше). Фили периодически подходил, заглядывал в кейс и бухтел, как собака, которой запретили облаять или сожрать чужака, но возмущение-то внутри кипит. Вот и в нём кипело, но ослушаться дядюшки не смел. Кили, может, и смел бы, но отказался от этого из солидарности с Тауриэлью – сидели в углу, объясняли друг другу, почему надо успокоиться и не делать глупостей. Я тем временем пытался разработать систему цифробуквенной маркировки проводов. Вообще-то она есть, но такая, что я в ней сам нихуя не разбираюсь, и Бильбо подвергать такому издевательству тем более не намерен. Через какое-то время с похоронной физиономией подошёл Бильбо, сказал, чтоб бросал я это гиблое дело. Тут вот какая штука, перетолковал он тут с гномами… сразу не сообразили чего-то, так хоть сейчас. Знать-то точно, чего там и как, мы сейчас не можем. В том числе, в тронной зале-то. Когда покидали дворец, вроде как, и трон на месте был, и аркенстон в нём, так ведь годы прошли, и дракон не сразу угомонился, и потом чего-то могло обрушиться, если повреждено было… Искать-то аркенстон, если вдруг окажется, что весь дворец в руинах, он бы готов, но не в том только дело, что это ж не день и не два потребоваться может, а вот найдёт – что тогда? Это ведь уже не так, как вы описали, иным каким-то образом аппарат собирать, сообразит ли кто из нас – как? Нет, куда ни ткнись, а так выходит, вам надо идти. Ладно, щас разгребусь со всей бытовухой, доберусь до своей комнаты – звукоизоляция хорошая – повою…
Старшие из гномов душевный раздрай уняли первее всего, ну смысл бороды на себе рвать, если ничего сделать не можешь? Опять же, король сказал так – значит так. Спорить с королём можно и нужно, ежели имеешь, что дельного предложить, а не имеешь – так или дело себе найди, или хоть сиди помалкивай. Налюбовавшись, как закончившие с банными процедурами предаются процедурам парикмахерским – кто просто расчёсывается, кто косицы переплетает, кто, высунув язык от усердия, регулирует пружину на зажиме для бороды, Балин вот, весь смущаясь, спросил, чем тут можно щипцы нагреть, бороду он завивает, видите ли, незавитая висит некрасиво – поднялся к Лавкрафту спросить, надо ли в душ ему и не травмирует ли его эстетическое чувство в качестве сменной одежды такая же форма, как на мне. Ктулху вот не травмирует, наоборот, норм, будем выглядеть как одна команда. Благо, да, размеры на дылд ещё есть. Что форма какая-то недостаточно пафосная – утилитарно чёрного цвета с сероватой окаёмкой, штаны с прорезиненным поясом, куртка на молнии, длиной до середины бедра, с отложным воротником, ни тебе всяких складок, вытачек и воланов, ни петлиц и эполетов – я уже слышал. Чо поделать, это рабочая форма экипажа научно-исследовательского корабля. Так-то наш народ в непрактичную, зато впечатляющую хуету тоже умеет, но у меня в гардеробе, к счастью, таких образцов нет. Ну или можете в халатах пощеголять, пока ваша родная одежда сушится, халаты у нас удобные и приятные к телу.
После душа были с Ктулхой приглашены на чай – ну, мы несём из комнаты отдыха чай и какую-нибудь фигню к нему, Лавкрафт поделится эльфийским вином, ему столько в единоличное распоряжение чересчур, и продуктами интеллектуального труда, если нас это не обременит. Приглашение, пожалуй, даже кстати, сколько-то отвлекусь от страстей вокруг завтрашнего похода. Лавкрафт о наших новых проблемах, естественно, ничего не знал, но Ктулха, которая после душа начала смотреть на жизнь чуть повеселее, просветила. Чем и определила первую тему светских бесед, наш внештатный специалист по безумию немедля с энтузиазмом изрёк, что действительно интересно будет посмотреть, как кольцо повлияет на такого как я. Интересно ему. Экспериментатор хуев. Правильно, чо её жалеть, вселенную, хоть свою, хоть чужую.
– Вряд ли вы сознаетесь, каких именно тёмных желаний в себе боитесь…
– А почему вдруг тёмных-то? – возразила быстрее меня Ктулха, - типа, как бы сказать, с тёмными желаниями люди обычно борются, привыкают им сопротивляться, даже за свои не признают. А кольцо тем и сильно, что извращает благородные побуждения – защитить, позаботиться о народе, навести порядок…
– Кажется, понимаю, - усмехнулся в стакан Лавкрафт, - коммунизм.
– Ага, именно. Мы тут все как раз кое-что знаем о том, что и хорошую, годную идею можно извратить, довести до абсурда, превратить чёрте во что. Антиутопии читали, кое-кто и писал.
Ну, скажем так, Лавкрафт и идею хорошей-годной не считает.
– Ооо, антиутопии, - скривился я, - обожаю.
– Ну я вот действительно обожаю, - пожала плечами Ктулха, - когда хорошо написаны, конечно. Мир, гибнущий потому, что изжил сам себя… красиво, романтично.
Ктулха – она такая, да. Любит всякие упадочные, апокалиптические сюжеты. Я – нет. Что эти постъядерные или пережившие нашествие какой-нибудь хуйни, не важно, миры с упадком цивилизации и сомнительной лично для меня романтикой небритых мужиков в вонючих фуфайках и с калашами, что вот эти… антиутопии. Да, всё правильно, меня бесит сама постановка вопроса.
– Забавно то, что всеми этими авторами руководило уныние от окружающего их настоящего, будущего они всё-таки не знали. Это самое зловещее будущее из своих шИдевров они выстраивали на основе страхов из настоящего. Интересно вот что… есть страхи понятные. Например, нормально бояться всяких диких зверей. Или инфекций. Ядерных взрывов, пожаров тоже нормально бояться. Почему люди боятся идеи о том, чтоб построить идеальное, справедливое общество, лишённое тех проблем, которые остоебенили им в дне настоящем – мне, серьёзно, непонятно.
– Ну, я им в голову не влезала, не знаю, чем они руководствовались. Я лично про какое-нибудь там идеальное общество писать не смогла б, я в такое вообще не верю. Для идеального общества нужны идеальные люди, а где их взять? Что в каком-нибудь 10м веке королям, царям или кому там ещё, было похер на простой народ, что сейчас. Что тогда воевали, что сейчас. Что тогда грабили, убивали и насиловали, что сейчас. То есть сами люди должны хотеть перестать творить зло, должны перестать занимать позицию «моя хата с краю», правительство должно заботиться о народе, а не о набивании своих кошельков и не о расширении территории... Утопия и есть утопия, короче.
Чай-то мы принесли, а никакого обеденного или даже кофейного стола – нет, развернули рабочий, ну и с посадочными местами тоже сложно, мы примостились по подлокотникам кресла, я его тут сделал монструознее, чем моё, раза в три, хозяин сидел на кровати-платформе, взволнованно вращал в руках стаканчик с чаем, явно наслаждаясь нашим разговором.
– Извините, вот тут вы не совсем правы. Я, конечно, не меньше вашего люблю погундеть на тему нравов и любви прохаживаться вдоль ступеньки вместо того, чтоб сделать шаг ещё выше, но вы должны признать, человечество изменилось, вот просто за 20 век оно невероятно изменилось. Понятно, что не всё и не до конца, но вот если так говорить – мы называем отношение значительных быдломасс к животным средневековым, но в средневековье зоозащитное движение просто не могло б возникнуть, тем более стать такой силой. Там человекозащитное движение организовывать пришлось, ну вы понимаете – Реформация, Возрождение… Рабство, допустим, и сейчас есть, но сейчас оно вне закона, а давно ли было нормой вещей? Задумайтесь, всего через 100 лет после отмены крепостного права человек, потомок крестьян, вышел в космос.
– Вышел, покрутился и обратно… Ладно, в этом, может, вы и правы. Может даже, идеальный мир будет, не при нашей жизни, конечно… То есть, вы, наверное, доживёте, я-то точно нет. Так что смысл об этом рассуждать. То есть, вы разделяйте реальную жизнь и литературу, пожить в идеальном мире я б, пожалуй, не отказалась, устаёшь от неидеального-то. А писать о таком – что там писать? Как всё хорошо и здорово? Что за произведение без проблем и конфликтов? Это будет просто скучно.
Вино по итогам пил я один, Ктулха, заявив, что к спиртному как-то не очень, предпочла тоже чай. Дело хозяйское, я вот, по соображению, что чаи и так мой каждодневный рацион, решил оценить, чем тут эльфы лакомиться изволят. Ну, пока могу сказать – лучше, чем то, что пили у бургомистра. Да, ещё немного таких приключений – начну, чего доброго, в винах разбираться.
– Точно, скучно. Наши далёкие предки, услышав, сколько у нас полезных машин для облегчения труда, плюс медицина – при всех её недостатках, по крайней мере не заговоры и помёт крокодила от всех болезней, плюс хоть во многом формальное и несовершенное, но равенство, всякие законы и конвенции, ограничивающие градус треша, удивились бы, какие у нас могут быть проблемы, чем мы заняты целыми днями без ручной распашки полей и поминутной обороны от набегов варваров или диких зверей, как нам не скучно жить, короче. А нам вроде не скучно. Отчасти, конечно, проблемы те же, и войны, и болезни, всё это есть. Но сами понимаете, то ли коронавирус этот несчастный, то ли чума, выкашивавшая города подчистую. А отчасти уже новые, благодаря всем научным достижениям и социальным потрясениям, которые пришлись на последние лет 300, каких они и представить не могли. Как там, с изобретением компьютера человечество научилось решать проблемы, которых до изобретения компьютера не существовало.
– Да это понятно. Тоже, кстати, частый сюжет в фантастике – порабощение людей техникой, конфликты между роботами и людьми и прочие восстания машин. Я так-то разную фантастику люблю, не непременно антиутопии, из них вообще немногие, самые известные читала, и то большинство давно. Там мне просто нравится сама эта мысль, что хотели как лучше, а получилось ещё хуже. Благими намереньями вымощена дорога в ад и всё такое.
– Не помню, знаете ли вы исконный смысл поговорки. Там акцент на слове намеренья. Смысл в том, что намеренья, не подкреплённые никакими делами, приводят именно к аду. И даже не в смысле некоего наказания, имеется в виду религиозно-посмертного, человек наказывает себя сам жизнью в по-прежнему несовершенном, неуютном мире, осознанием своего бессилия, которое полностью-то не перекроешь самоутешением, что хотя бы он такой хороший и хочет хорошего. Довольно занятно, что доминирующей, а потом и единственной для большинства, стала иная трактовка. Более такая… в духе антиутопий. Думаю, объяснение примерно то же, что и почему с одной стороны наши далёкие предки, конечно, обзавидовались бы нашей сытой и привольной жизни, а с другой пришли в ужас от её бездуховности и аморальности. И решили бы, что мы живём в антиутопии. Человек мечтает об устранении того, что ухудшает его жизнь, и сохранении того, что он считает благом, даже если это одни и те же вещи. Ну, чем там принято пугать? В обычной фантастике – крахом цивилизации, на руинах которой процветают мутанты или инопланетные вторженцы, в антиутопиях – собственной деградацией человечества, кто уж что под этим понимает. То оно читать перестало, то любить разучилось, то какие-то ещё более невероятные сценарии.
– Ну, лично я читала хорошую фантастику…
– Нет, не читали.
– Господин Автор, вероятно, имеет в виду, - со слегка ядовитой улыбочкой вклинился Лавкрафт, - что хорошей считает только советскую фантастику.
– Хорошо, поправлюсь в формулировках, как всё же того же Уэлса я отношу к хорошей фантастике – да, при всей его депрессивности, а его Татьяна вроде читала. Но она совершенно точно не читала лучшей фантастики, по выработанному школьными уроками литературы принципу избегать всего отечественного. А лучшая да, советская. Потому что давайте спросим себя, зачем вообще нужна фантастика? Чтоб показать читателю будущее, вроде как. Ну и вот в то время, как одни соревнуются в красочности леденящего душу пиздеца, в котором если не ядерная зима, то все те же войны, неравенство, голод, преступность, что и в современности, только сдобренные лазерами и космическими кораблями, другие действительно обещают будущее, которое таким прекрасным не господом свыше даровано, а построено трудолюбивыми человеческими руками. В детстве этой вот своей третьей жизни я этот водораздел увидел прямо чётко, фантастика капстран почти всегда депрессивна, фантастика соцстран – напротив, жизнеутверждающа. Сами вот дайте себе ответ, почему. Грубо говоря, первая категория своими сценариями говорит: «Ребята, если мы продолжим как сейчас, если что-то не изменим – всё пойдёт по пизде», а вторая: «Мы обязательно изменим, и будущее будет счастливым, потому что только таким оно и может быть». Но особняком стоят ещё третьи, эти самые антиутописты. У них особый путь – отбить читателю всякую надежду, если вдруг она у него была. Что, в будущем человечество не самоуничтожилось и даже посмело достичь мира и благополучия? Щас мы объясним, почему это нихуя не так. Понимаете? Будущее так или иначе наступит, своим чередом новый день сменяет ушедший, новый век сменит нынешний и так далее, от этого никуда не денешься. Но от нас зависит, с какими ожиданиями и намереньями нам вступать в это новое. И вот посреди депрессивных, но хотя бы честных, говорящих «не знаем, как, но точно не так, как сейчас, вот это точно приведёт в тупик», и позитивных, таки знающих, как, возвышаются эти, блядь, столпы мудрости, призывающие по факту оставить всё так, как оно есть. Антиутописты – это ягодки того же сорта, что кликуши нашего времени, пытающиеся оборонять от тлетворного влияния забугорных идей «нашу уникальную культуру», хотя с трудом могли б объяснить, в чём она состоит и в чём её уникальность. Те и другие хотели б законсервировать мир в состоянии да, не идеальном, зато привычном.
– У вас ограниченное представление о фантастике, порождённое, очевидно, крайне скудным образованием и узким кругозором. Фантастика не непременно предполагает некие фантазии о будущем, позитивные или же нет, не важно, напротив, хорошая фантастика – уж простите, в субъективных оценках мы расходимся кардинально – чаще избегает подобной дерзости…
Ктулха попыталась чото вякнуть, что да, к фантастике много что относится, и действие не всегда относится к будущему, иногда типа в настоящем, иногда даже в прошлом, не всё то, что про прошлое, это фэнтези. Но пока она подбирала слова… Лавкрафт их, видимо, подобрал ещё давно, когда отсиживался в комнате во время наших приключений. А частично и за жизнь до этого, он же литературный критик всё-таки, не хуй собачий. И уж данный жанр ему не посторонний. Вещать устно, конечно, не то же самое, что писать статейки, темп иной, возможности скомкать пару черновиков нет. Но подготовился определённо, возможно, даже тезисы набросал – соотношение исписанного к чистому в его блокнотике чисто зрительно изменилось заметно. С Ктулхой же они в основном о литературе трындели, так или иначе подбил итоги впечатлений о состоянии литературы и вкусов в тех временах, до которых он не дожил. В общем, полилась реченька. Прямо стало интересно, как им с Ктулхой удалось столько времени задушевно ворковать, а не подраться. Ну, видимо, не всех тем успели коснуться, плюс честолюбие оказалось сильнее мизантропии, послушать о том, какой великий и гениальный он, было важнее, чем поговорить, какие ничтожные многие остальные, плюс спишем на то, что интеллигент всегда зверюшка немного лицемерная, и клеймить глаголом письменно опять же легче, чем устно в лицо. Потому что приключенческую фантастику сей мэтр литературы считает, похоже, жанром низким и презренным, все эти истории про битвы и любовь на просторах космоса, равно как и социалочка в декорациях иных миров, то есть обрамление обыденных сюжетов космическими кораблями и инопланетянами сугубо по прихоти писателя, которому вдруг стали тесны просторы реально существующих эпох и географии – это для быдла, жаждущего ярких, но банальных по сути своей впечатлений. Истинная цель фантастики – отразить изумление от встречи с неведомым. Цель эта благородна и высока, поэтому достичь её, разумеется, дано мало кому… С чем товарища Лавкрафта и поздравляем, по прихоти судьбы он стал героем дурной в своём понимании фантастики.
– Да, вы удивитесь, но я осознаю и признаю это. О чём уже сказал однажды Татьяне, но в тот момент мы не развили тему полноценно. Если вы о том, почему я не попытался вас изгнать или по крайней мере отказаться отправиться с вами, то неужели такое обоснование, как любопытство, вас не устроит? Художник находит эстетичное в неэстетичном с общепринятой точки зрения, привлекательное в отталкивающем, красоту и стройность в абсурде, в том его, художника, отличие от обывателя, художественного виденья лишённого. Разумеется, вы не соответствуете тому, что я сам считаю приемлемым в заслуживающей уважения литературе, как не соответствует будущее нашим о нём представлениям, как не соответствуют истинные боги обывательским представлениям. Вы правы, говоря, что будущее наступит, не сообразуясь с нашими желаниями, и чем дальше оно от нас отстоит, тем меньше мы имеем реального влияния на то, каким оно будет, и уж тем более жители иных миров таковы, каковы есть, а не какими мы хотели б их видеть, неужели вы полагали, что я нуждаюсь в специальных ваших объяснениях на сей счёт? Впрочем, и преувеличивать степень моего дискомфорта от общения с вами не стоит. Она определённо не больше, чем должна быть при столкновении с чем-то столь чуждым, кроме того, вы в силу своей парадоксальной сострадательности стараетесь обеспечить мне комфорт по крайней мере физический, на что же мне жаловаться?
– На перспективы перекочевать дальше в антиутопию, - подсказала Ктулха, - роль оппозиционного писателя, критика режима, конечно, почётная, но оно вам надо? Товарищ Автор, вы ж организуете тут лагеря, по которым можете гонять нас с Говардом?
Веселится, вы посмотрите-ка. Ну, что ещё делать-то, с другой стороны. Сделав демонстративно глубокий прочувствованный глоток, ответил в тон:
– А вы уже заранее и всерьёз настроены мне противостоять? Может, вас всё вполне устроит?
Ктулха размотала тюрбан, пошоркала сырые пряди сухими краями полотенца и, не найдя, куда его пристроить, извернулась и повесила на спинку кресла.
– Что – цензура, тоталитаризм, массовые расстрелы? А не, с расстрелами облом, ружья ещё не изобрели. А хотя, вы с Сауроном и изобретёте. И вообще, в смысле? Я как какой-никакой друг просто обязана противостоять сбившемуся с пути вам, противостояние бывших друзей тоже традиционный сюжет, а одна, боюсь, не вывезу. Говард, правда, такие традиционные комиксовые сюжеты не любит, а куда деваться-то. А что, вы для меня не делали б то же самое, если б я решила завоевать всё Средиземье?
Лавкрафт буркнул что-то в ключе запоздало-бесполезной поддержки кандидатуры Ктулхи, потому что к завоевателям, очевидно, Средиземье как-то адаптировано, а вот моего нанесения добра и причинения справедливости может и не пережить. Я закатил глаза.
– А говорили, не антиутописты оба, а ничего, вон уже фантазия попёрла. Ну, ужасните меня моими будущими свершениями, у вас это лучше получится, потому что мне, извините, сложно для начала представить, зачем мне вообще задерживаться в этом вашем Средиземье, у меня в нашей родной вселенной ещё дела.
– Как-то неубедительно вы демонстрируете равнодушие к этому миру, хочу сказать. Ну да, вы корчили рожи и тяжко вздыхали, но вон и гномов вытащили, и в Озёрный полетели, и щас с драконом это ваша идея. Втягиваетесь помаленьку, а там захотите и по полной осчастливить и развить в правильном направлении этот отсталый мирок. Ну скажите, что он вас таким, как есть, устраивает, этого и я сказать не могу, а вы тем более. А вы не очень-то терпимы к тому, что вам не нравится, вот честно.
– А кто терпим, вот если без дурацкого кокетства, основанного на банальном бессилии? Терпимы люди обычно к тому, что их не слишком колышет. А отсутствие возможностей, рычагов влияния – это не терпение, это внешнее смирение у 90% бодливых коров отвалится, если дать им рога. Каждый, кроме совсем уж на голову блаженных, хотел бы, чтоб мир соответствовал его потребностям в комфорте и безопасности. Чтоб никто нигде никогда не воевал. Или хотя бы чтоб хамство исчезло как явление. Или чтоб люди в местах отдыха на природе не мусорили. У каждого что-то такое найдётся. Каждый в чём-то ещё как тоталитарно принудил бы всех вокруг, если б мог. Я свою нетерпимость прекрасно осознаю и признаю. Так что там с нашим сценарием кошмарной судьбы Средиземья? Массовые расстрелы отпадают – луками это как-то туповато на мой вкус, чертежей огнестрельного оружия у меня нет, попаданец-прогрессор из меня хуже некуда…
Ктулха, сёрбнув чай, пожала плечами, показывая, что не считает возражение состоятельным.
– У вас же на складах чото лазерное есть, вы говорили. Для начала хватит, там по образцу сделаете, разберётесь, короче. Вдвоячка-то с Сауроном.
Ага, правда, он, бесплотный и бессильный, пока может помочь исключительно советом, да и то если не предпочтёт тихо наблюдать из тени, что как бы логично, раз окольцованный должен пребывать в иллюзии, что действует по своей воле и в своих целях, на самом деле исполняя волю Саурона, но на серьёзных щах мы обо всём этом говорили достаточно, нужна пауза какая-то.
– Хорошо, принято. Что дальше, цензура? Удивительные животные земляне, вообще без цензуры не жили, наверное, ни минуты, но стращать ею в этих самых антиутопиях пиздец как любят. А чо тут цензурировать-то, тут есть какая-нибудь печать? Гномьи книги вот полностью вручную изготавливаются.
– Придётся сначала изобрести печать, потом цензурировать.
– Заебись, то есть ещё и печатный станок строить… Неблагодарное дело устраивать тоталитаризм в этом вашем фентези, как, например, я должен эту самую тотальную слежку устраивать, ну там прослушивание разговоров на кухне через розетки? У них нет розеток!
– Ничего, с вашими ресурсами и эту проблему решите. Не хотите подумать, как нам, ваших ресурсов не имеющим, вас останавливать?
– Неа, это ваши проблемы. Мне хватит своих. Например, той, что антиутопия в Средиземье накроется пиздой на раннезародышевой стадии, если я разбужу дракона. Я уже говорил, перед огнём мы все равны.
– Ну вот именно, в этом все на одном положении, но вы по крайней мере можете не бояться упасть с лестницы или угодить под завал. В смысле, понятно, что всё равно приятного мало, и рожу вы менять не хотите, но в принципе-то вы в более выигрышном положении, согласитесь.
– Да как сказать, не так всё однозначно. С некоторой стороны посмотреть, может, и лучше, если дракончик дыхнёт – и только колечко об пол звякнет, чем регенерировать с этим кольцом на пальце. Если понимать его как своеобразный портал прямой связи с Сауроном – то через этот портал, теоретически, может пройти сколько-то энергии регенерации. Вряд ли столько, чтоб полностью восстановить Саурона, но полагаю, тут и капельку одалживать не след.
Может, мне показалось, что Ктулха от этого заявления с лица сбледнула, за волосами не вполне видно, но голос посерьёзнел вслед за моим.
– Чего? То есть эта ваша энергия может влиять на кого-то кроме вас?
– Иногда. Регенерация – процесс плохо контролируемый. То есть, контролируемый, но не сознанием, а генными механизмами. Контроль сознания возможен до определённого предела – можно несколько задержать этот процесс, при должной степени упоротости и вовсе остановить, и это не плёвые задачи. Ну, допустим, человек силой воли, всякими дыхательными упражнениями может остановить кашель или слёзы, вывести себя из состояния стресса, ввести себя в состояние транса, но вы не можете ускорять или замедлять рост и размножение своих клеток, наши возможности в норме несколько больше ваших, но в состоянии агонии с самоконтролем плохо у всех, даже у нас, это господство глубинной автоматики, внутренних механизмов… Скажем так, мы стараемся не умирать в случайных местах, тем более в присутствии существ иных видов. Не всегда получается, конечно… Выплески энергии могут как минимум повредить технику, не имеющую соответствующей защиты, как максимум вызвать изменения… ну, это сложная тема.
– То есть, теоретически он может отжать не капельку, а всё?
Правду сказать, я сам об этом задумался вот только что, поэтому соображать приходилось на ходу.
– Прямо ВСЁ – точно исключено, во-первых, он физически не рядом, думаю, это должно усложнять задачу, во-вторых, хаотично выплёскивающаяся энергия, не подконтрольная даже мне, ему тем более не должна, она может волей случая оказать благотворное воздействие, но с той же вероятностью разрушительное, в общем, аж прямо для возрождения мало случайного протуберанца, и нужна намеренная передача, на что я точно не пойду.
– Ну, это вы сейчас так говорите… в смысле – намеренная передача?
– А, ну это другое, к угрозе жизни напрямую не относится, при определённых усилиях энергией регенерации можно поделиться, вплоть до того, что отдать целую жизнь тому, у кого не осталось ни одной. Тоже не тривиальный процесс, иначе впору б было полагать, что некоторые наши друг другу жизни в студенчестве в карты проигрывали…
– А, то есть это только между вашими возможно?
Вот нахрена мы об этом говорим, нахрена я об этом подумал. Чтоб ещё сложнее было – с одной стороны, посылать на эти риски дракона, лестниц и завалов смертного морально неуютно, мало ли, что он канонно туда ходил и жив остался, канонно ему не приходилось тащить чемодан и собирать конструктор, а с другой, вот этот ненулевой риск ускорить пробуждение зла.
– Почему, в ограниченных пределах и с краткоживущими, ничего это не меняет. Процесс требует концентрации, а главное – добровольности. Гипнозом сей кадр не владеет, силой не заберёт, случайно может получить в районе нихера, вопрос закрыт. Что не добавляет мне желания туда лезть, и всех остальных возможных катастроф не отменяет…