Туда и обра... а нет, если б всё было так просто

      Гномий митинг на сей раз был ещё эмоциональнее, и их в этом даже и понять можно. Бофур на все лады бурчал, что он же говорил, вот оно, началось, пропала буйная головушка, хотя вообще-то сумасшествие мне предрекал Бифур. Бифур своё пророчество находил сбывшимся, но больше был сосредоточен на том, чтоб выдать суровое товарищеское осуждение всем, кто выступал за этот безумный проект. Балин проблем не видел – мало ли, чего там эта вражина хочет, ей покуда никто ни в чём не поклялся, сказать, что нет, мол, не получается никак – и вопрос исчерпан. Двалин тоже считал, что проблем нет, но по другой причине – а хоть бы и пусть заберут эту напасть куда подальше, нам-то не лучше ли? Дори эти слова глубоко возмутили – оно конечно, избавиться от зреющей угрозы дело не описать какое соблазнительное, но другой какой мир чем такой подарочек заслужил? Нехорошо оно как-то, своё дерьмо соседу подкидывать. У Нори тут же вырвалось, что одно дерьмо куда-то подкинули – старшее, Моргота-то, откель мы знаем, что он просто в пустоте где-то болтается да века считает до возвращения, может, иные миры кошмарит. Ори пытался вякать, что, мол, в другом-то месте Саурон непотребств творить не будет, чай не у себя дома… Кто бы говорил о приличном поведении в гостях, ворчал меж тем Бильбо, да только не гномы.       Меня же обсели королевские племяннички, глаза которых горели обычным азартом.       – А что же, и правда забрать его собираетесь? А не боитесь? Мало ли, набедокурит вам там чего?       – Ой, да чего он набедокурит? Цветы в саду разве потопчет? Уж в управлении такой-то штуковиной ему ни в жизнь не разобраться!       – Да вот уж как знать, сущность он древняя, тысячи лет только о пакостях думавшая. Намозгует чего-нибудь.       – Намозговать, может, и намозгует, а сладить не сладит, будто там защиты никакой на такой случай не предусмотрено. Верно же я говорю, Автор?       – Так и что ему теперь, летать тут где вздумается? Если и цветы потопчет, тоже хорошего мало. А как его… духа-то… ограничить можно?       – Да уж как-то можно, это даже мне совершенно ясно видится. К примеру, в это самое кольцо его насовсем запечатать, чтоб только в нём и сидел. Но это, может, и невозможно вообще, кольцо-то это его творение, он им управляет, а не кто другой. Но говорил же Автор, что у его народа тоже полно всяких изобретений… Видели мы некоторые из них, как-никак.       Я улыбнулся.       – Тут, Фили, ты совершенно прав. Я не уверен на все 100%, что у меня это получится, но я знаю, что могу найти мануал и хотя бы попытаться. Есть такая технология – запечатление момента. Напоминает грандиозную картину в раме… Ну, не просто картина, я вам 3D-изображения как-то показывал, выглядит примерно так, с той разницей, что не только выглядит, но и является. Запечатать таким образом можно не только приятный пейзаж, но и живое существо. «Картину» можно сделать не застывшей, а дать возможность запечатлённому функционировать в пространстве, ограниченном рамой – оно несколько больше, надо сказать, чем площадь прямоугольника, очерченного рамой, рама становится своего рода окном между нашим миром и тем маленьким искусственным миром, который создан там, внутри. Создать такую штуковину, конечно, сложно, и дело это не минутное, но в принципе это возможно.       Кили почесал лохматую макушку.       – То есть, посадить его в такую вот картину, перевезти куда-то в другое место и там выпустить? Или пущай там и сидит до скончания веков? Идейка ничего. Когда начнёте?       Брат посмотрел на него с осуждением и оторопью.       – Ты куда такой скорый-то? Дай отдохнуть человеку, он один мудрёный аппарат уже собрал недавно.       – Да. И я намерен как минимум дождаться его, так сказать, результата. Согласитесь, мы все выдохнем с облегчением, когда дракон отчалит? А я тем временем подготовлю всё потребное – знаете ли, поиск нужных приблуд в закромах ТАРДИС это само по себе квест интересный… Ещё и не факт, что всё нужное прямо быстренько найдётся и в нужных количествах. Может потребоваться много редких и ценных металлов, точно потребуются алмазы, и там ещё по количеству граней всё непросто…       Братья переглянулись.       – Так это… Может ли быть на свете что-то такое, чего в Эреборской сокровищнице нет? Уж чего, а алмазов-то там точно как грязи! С любым количеством граней!       – А если что, так и сделаем граней, сколько надо!       – А какой руды нехватка, так накопаем! Уж если не я лично, так старшие точно разбуди ночью – без запинки ответят, в каких местах что добывается.       – Дядюшку берём на себя.       Чаепитие на сей раз было обеденное – неэтично было б заставлять беднягу Лавкрафта ещё дольше существовать в аномальном для него состоянии жажды общения, того, о чём ему не терпелось спросить или поделиться взамен, накопилось уже прилично. Тему, как ему живётся третий день в условиях непонятного бардака и сомнительного окружения, какие он сам бы для себя не выбрал, вчера хотя бы частично рассмотрели, я заверил, что невероятно тронут его высокохудожественными параллелями, хоть и не понял до конца, то, что я человекообразный и в отличие от всякой хтони хотя бы пытаюсь беспокоиться о пассажирах – это мне в плюс или напротив, осложняет дело. Ну ничего, Лавкрафт и сам этого пока не понял, и само по себе это нормально – древние боги, гости из иных миров и прочие исключения из привычного порядка вещей не беспокоятся о том, чтоб быть понятыми смертными, даже нелепо было б предполагать за ними подобное. То, что я условно приближен к людям, даже речью человеческой владею, просто добавляет некой пикантности.       – Вы существо противоречивое, парадоксальное до абсурда. Ваши манеры – или правильно сказать, отсутствие таковых – в сочетании с вашим возрастом и статусом… с вашим, как вы сами говорите, самоощущением ребёнка.       На стенном экране у него сейчас фото каких-то развалин – так вот на вид хер вспомню, откуда, думаю, снято это не при мне и я там не бывал. Должно вдохновлять на истории о всяких древних капищах, хотя сильно не факт, что это оно. А над столом висят щедро пожалованные Ктулхой картины, ссука.       – Ну не совсем ребёнка всё-таки, подростка. По общению мне многие земляне дают лет 17. Если о манерах вообще говорить, то в 21 веке, конечно, тоже полно любителей оттопыривать мизинчик, но погоду делают в основном не они.       – Ваша бесцеремонность, грубость иногда кажутся деланными, возможно, как мимикрия под ту странную среду, которую вы для себя избрали, а иногда – совершенно искренними. Каким-то образом, серьёзность и несерьёзность в вас уживаются, переплетаясь почти неразделимо. Так что непонятно, какого в итоге впечатления о себе вы пытаетесь добиться.       Не знаю, продуктивно ли отвечать, что особо-то никакого. Наверное, каждый человек как-то на впечатление всё-таки работает, по крайней мере, на то, чтоб не создавать впечатления нежелательного. Вот для меня нежелательным было б, если б меня считали дохуя таинственным старым-мудрым обладателем каких-то сакральных элитарных знаний, как бы отделённым от краткоживущих плебеев не опытом прожитых лет даже, а самой инаковостью, я этим не являюсь. То есть, меня много что от краткоживущих отделяет, слишком разную природу и опыт этот самый за скобки не вынесешь (да, и то, что опыт этот осмысляется явно как-то иначе, чем было б у человека, который гипотетически прожил бы 188 лет – тоже). С точки зрения Лавкрафта, видимо, я безбожно просираю все возможности наводить на смертных подобающий страх.       – И когда Татьяна рассказала о вашем отношении к кошкам…       Чо, совсем разрыв шаблона что ли? От меня ожидали любви к собакам? Да, это, похоже, прямо совсем ударом было, что наше отношение к кошкам и собакам, точнее, отношение к отношению людей к этим видам, как к символам даже скорее, во многом схоже. Именно то качество, за которое люди превозносят собак, я терпеть не могу. Верность вот эту ебучую, эту высокую ориентированность на человека – зависимость, давайте называть вещи своими именами. Желать, чтоб тебе смотрели в рот, всех порвать готовы были за одно неловкое движение в твою сторону, а после твоей смерти хренадцать лет сидели, глядя тоскливо вдаль, как некий условный Хатико, может только патологическая личность, вот что я считаю.       Ктулха, естественно, не выдержала. Ну, то, что мы уже когда-то на эту тему в переписке гавкались, нисколько не мешает погавкаться и в реале.       – И много вы именно таких собак знаете? Много вы вообще собак знаете, будучи кошатником? Хатико этот самый как раз исключение. Лина у меня вон из приюта. Возможно, она после смерти хозяев на улице оказалась. Ничего, привыкла ко мне. И если я умру, погрустит и привыкнет к кому-то другому. Влчаки да, сильно к хозяевам привязываются, но это порода такая. И то уже были случаи перепристройства влчаков. А какие-нибудь лабры вообще всех любят. Верность единственному человеку это прямо вот не на каждом шагу встречается.       – Да уж слава богу, эти пресловутые собачьи качества высоко развиты не во всех собаках. Иначе зоозащите прямо сильно паршивее б пришлось. Но Хатико это, конечно, крайняя степень, но согласитесь, собаки потерю хозяина в целом тяжелее, чем кошки, переносят?       Ссука флешбеки, у кого-то вьетнамские, у меня французские… кто не тащил ночью по кладбищу 35килограммового пса, которого ещё не вполне взял миорелаксант, тот, я считаю, не жил.       – Ну может, всё-таки смотря какие собаки и смотря какие кошки? Кажется, был у вас даже случай, какая-то кошка после смерти хозяйки так и не оправилась и тоже умерла.       Ага. Людское уебанство и тут, конечно, проявляется во всю ширь, столько восхищений тем, что вот такие-то кошки «совсем как собаки», это что, сука, что-то положительное? Нахуя делать собаку из кошки, вам мало собак? А не, собак, что парадоксально, много. Слишком. То есть с одной стороны у нас общество разводит дифирамбы верности-преданности, друг человека, вся хуйня, а с другой ставших ненужными друзей отправляют в утиль ежегодно тоннами, страдая от того, что нельзя законным образом отправить туда же тех, кто пытается этому порядку вещей противиться. Кто смеет спрашивать чото за совесть и гуманность, заявлять, что друзья человека не должны шароёбиться по помойкам и «гуманно усыпляться» только потому, что большая часть этого самого общества – ёбаные инфантилы, которым из живых существ можно заводить только глистов. То, что собака друг человека – это беда её, с такими друзьями враги не нужны. Так что вся эта риторика про верность, преданность, безусловную любовь должна идти нахуй. Не друзья её любителям нужны, друг это штука равноправная и уважаемая, а раболепные слуги, соответствующие всем ожиданиям и исполняющие все капризы, а как перестали вписываться в дальнейшие планы – пиздующие на холодок без всякого выходного пособия. И это отношение простирается не только на собак, кошек, птичек и хомячков, но вполне себе и на собратьев кожаных мешков, потому что нельзя быть здесь паскудой, а здесь няшечкой.       – Ну вы не считаете, надеюсь, что МНЕ нужно такое отношение? Мои собаки так ко мне не относятся. Вот абсолютно никакого подобострастия. Ночью жопами меня с кровати спихнуть пытаются, на прогулках конкретно Лине главное камень найти, больше ей в жизни ничего не надо. А не, ещё копать. Камень может и не встретиться, а копать всегда найдётся, что. А когда копает, Лина ни хрена не слышит, ни меня, ни трубу архангела Гавриила, наверное, не услышала б. Не все заводят собак чтоб купаться в обожании 24/7, кто-то просто потому, что он ЛЮБИТ собак. Потому что с ними можно гулять, заниматься ездовым спортом, ходить в походы, разучивать команды, да и просто потому что они смешные и милые. А не для того, чтоб личного Хатико себе воспитать. Многим собакам вообще интереснее другие собаки, играть и возиться с ними, а люди – ну есть и есть, кормят, гладят – и хорошо. То есть такое отношение, которое типа кошкам приписывают. Или вон этот ваш, ну не ваш лично, а вашей команды подопечный, которого семь раз взять пытались, болонка он вроде?       – Арман? Не болонка, китайская пуховка.       – Вот, расскажите Говарду про Армана! Это действительно разрыв шаблона будет! Таких пидоров среди кошек-то, наверное, мало. Он-то точно обожает людей… на прочность проверять.       Я невольно рассмеялся.       – Не идеальный пример на самом деле. Арман именно да, проверяет людей на прочность. Скучающая собака – это бедствие, и не всегда это означает просто погрызенную обувь, ой не всегда. Арман, можно сказать, ищет идеального именно своего человека, который не поддастся на его провокации, которого он будет уважать, с которым не будет скучать. Я вообще-то и не спорю, что собаки разные, хотя бы в силу породной специализации, одно дело охранники, другое охотничьи, третье компаньоны или просто жизнерадостные долбоёбы-двортерьеры. Я готов даже согласиться, что собачники бывают разные, попадаются среди них нормальные люди…       Ктулха закатила глаза и набрала в грудь побольше воздуха – много его требуется для тирады, что она, конечно, в курсе, что собак я не люблю, привыкла, что с пониманием отличных от моих вкусов у меня траблы – тоже в курсе и привыкла, но это уже как-то слишком.       Ну да, собак я не люблю – они шебутные, навязчивые и воняют псиной. И вообще боюсь я их, у них зубы и синдром вахтёра. Но это херня в сравнении с тем, как я не люблю собачников.       – Давайте только опустим абзац про то, что собачники тоже разные. Я в курсе, я согласен. Вы ж не будете отрицать, что вот это самое стереотипное восприятие собак – оно существует и ещё как в ходу? И в нашем времени в ходу, а во времена, когда Говард писал свою статью, тем более практически господствовало. И не будете отрицать, что куча двуногих заводят собак именно на основании этих стереотипных представлений, на основании да, патологических свойств личности? Заводят этих самых «бойцовских», чтобы натравливать на всё что движется и самоутверждаться таким образом, или просто из прагматичных соображений охраны, охоты, с удовольствием подчёркивая эти прагматичные соображения – вот у них «настоящая», полезная собака, а всякая мелкотня это горсть вони, которой лучше всего б было стать обедом для его серьёзной собачки?       – Можно подумать, мало уёбков заводят кошек…       – Немало, к сожалению. Но там палитра уебанства бледнее – тупо в силу видовых различий, да. Всё-таки это про собак, а не кошек, говорят, что они «любят тебя таким, какой ты есть», с чётким таким подтекстом, что не важно, какая ты при этом мразь. Чо, многие и не скрывают, что хотели б от других людей – жён или мужей – такого вот, собачьего отношения. Да, дружище Говард, здесь мы, кажется, прекрасно поняли друг друга, собаки сами по себе не плохи и не хороши, они просто идеально оттеняют множество человеческих пороков.       – И какие ваши пороки оттеняет Шельма? Вы её для чего завели, не для того ж, чтоб купаться в обожании?       – Ага, а для того, что я зоозащитник, в идеальном мире я ограничился б кошками. Лень мою она оттеняет и коммуникативные проблемы ещё, я знаю, что даю ей меньше, чем ей нужно, и я просто напоминаю себе, что собаке человеческого внимания вообще не бывает много. Никакая безусловная любовь мне не нужна, вот совершенно, самолюбие у меня больное, эго раздутое, но не настолько, чтоб желать чьего-то обожания. От обожания я съебу с околосветовой скоростью.       Лавкрафт, тем временем поклёвывавший с блюда драже с фруктовым вкусом, улыбался практически счастливой улыбкой.       – Да, к такому заключению я и пришёл, задавшись вопросом, почему вы любите кошек, а не собак. И почему мимикрируете под человека. Относясь к превосходящей расе, вы слишком горды, чтоб принять отношение неизбежное и естественное, вы не имеете подле себя никого равного, но тоскуете именно по равным отношениям, точнее даже… вы ведь были младшим членом команды.       – У меня всё в порядке с тем, чтоб признавать чью-то крутость в сравнении со мной. Куча простых смертных, например, неизмеримо умнее меня, прошареннее в какой-то области знаний или профессии, это восхищает меня и греет душу. Боже упаси быть самым умным. О моральных качествах вовсе не говорю, тут всё сложно. Вот ещё и поэтому смотреть на меня снизу вверх неприемлемо. Я долгоживущий, обладающий некоторыми сверхчеловеческими возможностями долбоёб. Сложно понять это всё в комплексе.       – Поэтому вы и выбрали Советскую Россию – она обещала вам равенство, на тот момент для вас почти потерянное? И вас действительно устраивало равенство с…       – Быдлом, вы что-то такое хотели сказать? Я сейчас не буду о том, как меня заебало, когда равенство величают уравниловкой, возмущённо выпячивают губу и борются с тем, чего коммунизм в помине не предполагал, я даже верю, что вы-то этого как раз не делали, у вас и на равенство в самом неискажённом смысле какая-то непонятная мне аллергия. Ну, первое – я действительно мало знал о Земле на тот момент, имел идеалистические представления, и вполне мог разочароваться, просто не дал себе времени и возможности. Я говорил, что прибыл не один? Она была не нашего вида, но прожила с нами почти всю жизнь… это долгая история. Поскольку я не смог бы сочинить себе подложную память, да и изготовить все необходимые бумаги, мы решили, что меня нужно в виде младенца подложить какой-нибудь женщине… Да, сейчас я понимаю, что это была просто совершенно дикая авантюра, но на тот момент мы считали себя очень умными и были воодушевлены. Но вот с Зане не получилось бы так, редко чья природа позволяет пережить преобразование. Мы рассчитывали, что она, эээ, заменит кого-то умершего подходящих физических параметров, примерно так и вышло. Проводя разведку в больнице, Зане столкнулась с неприятной сценой – одна санитарка издевалась над девчонкой, кажется, детдомовской. Толкала, говорила что-то мерзкое, унизительное. Зане не могла молча это наблюдать, она выскочила… ну и больше ничего делать не потребовалось, санитарка умерла от сердечного приступа. Зане, видите ли, выглядела совсем не по-человечески. Ну и вот эту санитарку она и подменила, и в процессе освоения в своей новой роли выяснила, что эту бабу не любил в общем-то никто, она была грубой и отчужденной не только с пациентами, но и с коллегами, соседями. И мы пришли к заключению, что дрянные люди бывают в самом замечательном обществе, если они есть, их же никуда не денешь, но они отщепенцы, общество даёт им понять, что не одобряет такого поведения. И второе – равенство это единственный вариант, при котором люди могут выйти из скотского состояния и стать тем, ради чего стоило завариваться всей этой эволюционной каше. У нас с вами в принципе немного разные вагоны претензий к человечеству, но главное отличие, кажется, в том, что в ваших глазах кто-то с рождения отмечен более высоким интеллектом и душой наилучшего качества, а кто-то служит убогим фоном для сияния редких бриллиантов, а с моей – среди этого фона как минимум половина это несостоявшиеся бриллианты, которые система, основанная на неравенстве и эксплуатации, бездумно выбросила в трубу. Учёные, изобретатели, писатели, художники, исследователи и новаторы, которые не имели возможности стать таковыми и даже осознать себя таковыми – в силу полного отсутствия доступа к инструментам подобных свершений, да и веры в их возможность, конечно, тоже. То есть – по причине бездушной бесхозяйственности общества, предпочитающего не откапывать эти самородки, а продолжать дрочить на имеющиеся немногие.       Усмехнулся прямо даже как-то ядовито.       – Половина, говорите? А что же вторая половина? Всё-таки не гении?       – Откуда мне знать, этого никто не знает. Допускаю, что не гении, конечно. Середнячки. Добросовестные исполнители, не хватающие звёзд с неба, не совершающие переворотов в науке или искусстве, помогающие разрабатывать и поддерживать имеющееся, такие ведь тоже нужны. Грубо говоря, нужны не только художники, но и изготовители красок, холстов и рам. Дело-то не в процентном соотношении тех и других, а в том, что человеческий ресурс, самый драгоценный ресурс на этой планете, используется очень нерационально. Потому что этой системе удобно восхищаться отдельными гениями, представляя всё так, будто гений если и зависит от человеческой воли, то только от воли самого человека, вон, дескать, Ломоносов пешком в столицу пришёл… забывая о том, что не совсем таки и пешком, а с обозом отца-торговца, а то так и от причуд матери-природы, боженьки, называйте это как угодно, но только не от условий, которые создают, на 90%, окружающие люди. Равно удобно провозглашать, что одних боженька с рождения в лобик поцеловал, а другим просто не дано и пусть знают своё место, или что всё в руках самого человека, если он не пробился, не заблистал, не почил на лаврах – значит, не так уж сильно хотел. Второй вариант, эта типичная капиталистическая сказочка, не для тебя – ты почил так сказать после того, как почил, при жизни признания и поклонения не снискал, вот и проще сказать себе, что невежественное по определению, по природе своей большинство просто не способно понимать и ценить истинную красоту. Потому что если ты такой умный, то чо такой бедный? А, наверное, потому, что преуспевают в вашем обществе не умные, а оборотистые, сумевшие выгодно устроиться, оседлать волну. Тоже ум в принципе-то, но немножко не тот, что у тебя. А тебе за пламенную защиту общества любителей собак от зловещей большевистской угрозы чисто великодушно не дали умереть с голоду. Видимо, потому, что критиковал ты это общество с большей отдачей, чем защищал. Хоть бы кто оценил-то, чего стоило петь дифирамбы тем, кого на самом деле презираешь. Мы оба недовольны тем, что видим вокруг в своём времени, грезим о золотом веке, только я, в отличие от тебя, жду его от будущего…       Кажется, среди сказанного было что-то достаточно обидное, морда пару раз кривилась. Видимо, насчёт самоутешений по поводу отсутствия признания при жизни. Впрочем, Ктулха его ЧСВ нормально угладила ещё в Провиденсе, так что за это цепляться не стал, продолжил по более глобальной теме.       – Всё ещё ждёте? Вы и теперь в это верите? В то, что большевистская идея является тем самым философским камнем, превращающим щебень в золото, и хотя подобием этой самой сокровищницы в горе она вашу страну так и не сделала, а в вашем времени, кажется, люди вовсе утратили к ней интерес, вы всё ещё храните ей верность, всё ещё верите… В то, что принизив себя до толпы, получите толпу, возвысившуюся до вас?       Интересно за ним вот так наблюдать. Я не считаю себя специалистом в психологии и чтении всяких невербальных знаков, так, чему-то к 188 годам научился, и порой мне говорят, что я наблюдательный. Я могу, конечно, ошибаться в своих заключениях, но мне вот видится пиздец какой коктейль эмоций. Он нервно кусает губы уже не потому, что не знает, что сказать, и мучительно подбирает слова – как раз знает, чувствует, что он сейчас скажет, оттого и штырит. Это самое ощущение, что слова рвутся наружу как сильно заблаговременно собравшиеся и сидящие на низком старте пассажиры – оно и ужасает, и восхищает в то же время. Не то чтоб речь идёт о каких-то запредельных откровенностях… а хотя, как посмотреть. Во всей обыденной жизни для него такие диалоги были маловероятны.       – Во-первых, куда там до меня возвышаться, у меня, конечно, просто масса достоинств, но на роль всечеловеческого эталона себя выставлять не возьмусь, это неспортивно. Во-вторых, а какой срок ты считаешь чрезмерным, чтоб ждать того, что важнее всего в жизни? Сколько попыток уже много в достижении действительно важной цели? И всё-таки надо признать, что за 20 век человечество прогрессировало материально и духовно прямо нехило. Нет, я всё равно буду брюзжать, что недостаточно… они краткоживущие, какого чёрта они тележатся, как будто ещё по нескольку жизней в запасе… Но и ты исходя из своего жизненного опыта должен уже понимать, что такие идеи не умирают, не уходят в пустоту, они неизбежно меняют не одну только страну, а весь мир.       А что тут возразишь, людям, которые, в отличие от тебя, будущее именно знают? То есть, всегда остаётся вариант просто не верить их рассказам, но это опять же неспортивно. Да и сам за те почти 20 лет, что прошли с его первых антибольшевистских высеров, уже имел возможность убедиться, что злорадно предрекаемые сценарии не сбылись. Можно как угодно относиться к происходящему в Советской России (насколько ты об этом вообще знаешь по ту сторону океана), но факт, что страна выстояла и существует, а не сгинула в кровавом хаосе и вековечной тьме, даже какую-то там индустриализацию проводит, и с ней, короче, приходится считаться. А когда тебя ещё добивают мимолётным упоминанием, что первым человеком в космосе был советский человек… Всё равно можно, конечно, утешаться тем, что по итогам-то Союз развалился, но на троечку какое-то утешение. Союз развалился, но семена ненавистной идеи остались, там и сям выскакивают, бедняги-капиталисты заебались выпалывать.       – Татьяна вчера, пока мы ждали вашего возвращения, высказала интересное соображение, которое мне очень понравилось – вас можно считать последователем ушедшего, почти забытого культа. Вы сохраняете верность тому, что непопулярно, не понимая вашей идеи, я не могу не отметить, что это по-своему трогательно.       – Спасибо вам, Татьяна, на добром слове, вы в комплиментах иногда сами себя превосходите. Надеюсь, я не сильно разочаровал вас в том плане, что антиутопия Средиземью, похоже, таки не грозит. Правда, бедняге Говарду придётся ещё сколько-то промучиться в странном месте в странной компании, но хотя бы не в роли спасителя этого всего от меня.       Бедняга Говард ответил, что разумеется, затянувшееся соседство с гномами его напрягает, но нестерпимым его не назовёшь, оно не более нестерпимо, чем все соприкосновения с родом человеческим, которые он имел до сих пор – ощущаемые порой, наверное, сродни тому, что должна чувствовать рыба или змея рядом с теплокровными. Такое знакомство было б бесценным для любителя ярких проявлений жизни – и живописный до изрядной гротескности облик этих существ, и их речь, и тяготящие их в прошлом и настоящем проблемы были б сокровищницей идей и образов для писателя иного жанра, но и он для себя немало полезного материала получил из услышанных рассказов. Знакомство с этим миром интересно уже в плане того, что его жители не отрицают сверхъестественное, воспринимая его с искренностью, давно утраченной нашим обществом.       – И это важное уточнение, хочу я сказать – нашим. Анализируя наши беседы, я пришёл к заключению, что считаю просвещённое, респектабельное общество моих сограждан и подобных им жителей других цивилизованных стран наихудшей породой людей. Дикарь в набедренной повязке, приносящий человеческие жертвы и исполняющий ритуальные танцы, достоин уважения, поскольку живёт по вере и совести, трепеща перед неведомым, страшась навлечь на себя его гнев, оглядываясь на богов и демонов во время всякого своего действия. И вы, бросающие сверхъестественному вызов самым дерзким образом, путём отрицания его существования и власти над вами, достойны уважения в силу той же последовательности принципам. Дикарь верит – и исполняет, и поклоняется, в глазах белого человека его руки и вся его жизнь грязны, на деле же душа его чиста. Вы не верите – и не ждёте себе милостей, и не страшитесь кар. Люди же, о которых я говорю, которых презираю – не смеют вслух отречься от божества, поклонение которому весьма неуклюже изображают, не смеют отрицать рай и ад и прочие детали мифологии, которую они с животной покорностью приняли для себя, но стоит им столкнуться с чем-то выходящим за рамки повседневного, с чем-то, что нельзя измерить и сверить с каталогами, объяснить наукой или обывательской «житейской мудростью», как они неистово отталкивают, отрицают это, они готовы обвинить всех вокруг в шарлатанстве или себя в помутнении рассудка, теми же устами, которыми умиляются детской вере в чудеса.       – Это называется верить для галочки, - кивнула Ктулха, - или правильней сказать – верить наполовину? Ну типа, понимаете… чудес действительно обычно не происходит, призраки, ангелы и демоны не являются, всяких чертей видят либо допившиеся до белой горячки, либо сумасшедшие, большинство людей за всю жизнь не встречают ничего… необычного. И нет реально никаких оснований считать, что бог или что-то подобное есть, никаких доказательств-то нет. Не Библию же считать за доказательство и все эти истории про святых. Кто опять же проверит их подлинность. Но ведь нет также и доказательств того, что бога нет, так? Доказать, что чего-то нет, посложнее. И вот если он всё-таки есть… как там, анекдот давно читала, не могу вспомнить… зачем ссориться.       Я ухмыльнулся.       – Это, мне кажется, называется даже проще – религия как самоидентификация. Штука даже более мутная, чем это самое «зачем ссориться». Те, кто предполагают, что какой-то бог где-то есть, просто на дела нашего грешного мира давно забил, и встретиться с ним получится разве что после смерти, тоже по-своему логичны. Но в основном руководит людьми несколько иное. Причислять себя к какой-то религии, особенно если господствующей – это показатель респектабельности, встроенности в социум. Если вслух сказать, что не веришь в бога – тебя будут считать каким-то бунтарём, социально опасным типом, противопоставляющим себя всем добрым людям и чёрт знает на что способным. Как, собственно, и если попытаешься на полном серьёзе делами подтверждать веру, о которой говоришь, исполнять все заповеди и всё такое. Таких называют фанатиками и любят не больше атеистов. Человек, который хочет быть нормально принят в обществе, должен просто употреблять определённые формулы, создающие образ респектабельности и лояльности. Здороваться и улыбаться при встрече, осуждать всякие преступные деяния, хотя бы иногда посещать церковь ну или хоть кивать, что да, разумеется, он верующий, как иначе-то. У вас в этом плане ещё как-то… ну, у вас действуют разные протестантские течения, конечно, какие-то более крупные и влиятельные, какие-то менее, но всё же они разные, а не какая-то единая церковь вроде нашей, царствующей почти безраздельно, хотя дореволюционных возможностей она, к великому своему сожалению, пока не вернула. Ну, у нас же многонациональная, многоконфессиональная страна, соответственно, и разделение власти происходит по территориальному и национальному принципу. Есть автономии, малые республики в составе федерации, там у кого буддизм, у кого ислам. Ну да, именно так – если татарин, то мусульманин, если бурят, то буддист, если русский, то православный. Религия как дубль национальности. А, если немец, то лютеранин. Прочие протестантские церкви малочисленны и большой роли не играют, потому что туда люди идут по личному интересу, а не потому, что мама с папой русские, и ты, соответственно, русский, а значит – православный, кто ещё-то. Знать при этом хотя бы 10 заповедей и Символ веры наизусть уже не обязательно.       – Зато закон вон о защите чувств верующих приняли, - прошипела Ктулха.       – Ага, смешно. Без уточнений, верующих во что вообще. Ну, умные люди уже предложили устраивать оскорблённым тесты с передвиганием гор, но увы, на вооружение, конечно, не возьмут. Не такова роль религии в жизни современного общества, чтоб очищать и возвышать чью-нибудь душу.       Лавкрафт подлил себе чая из термоса, потом, секунду замешкавшись, готов ли он на такой галантно-дружественный шаг, подлил и мне.       – Кажется, я уже жду, с тем нетерпением, с которым человек ждёт какого-нибудь бедствия, в чём ещё, оставаясь каждый сам собой, чем-то неприемлемым друг для друга, мы обнаружим ошеломляющее согласие суждений.       Охренеть, пробормотала Ктулха, похоже, они подружились. И для этого даже не понадобились годы совместно пережитых суровых испытаний, пару раз поговорили! Нет, разумеется, дружбой это называть нельзя, для дружбы всё-таки значима общность взглядов. Скорее я такое в позитивном смысле раздражающее средство…       – Это уж точно, - хмыкнула Ктулха, доливая в свой стакан – у неё свой термос, напиток с большим содержанием глюкозы, как она привыкла. Я уже пару раз предложил провериться на гипогликемию, от меня отмахнулись, - раздражать вы умеете как мало что, вся конфа подтвердила б.       Лавкрафт недолго теребил стакан молча, перешёл к следующему, с утра волнующему его пункту – Саурону. Кем я его считаю… Да почему это я его кем-то должен считать? Если их самоназвание – майар, пусть будет так. Я встречал существ со схожим самоназванием – майры (полагаю, не более чем случайное созвучие, общего вроде маловато), и я встречал существ со свойствами и способностями, которые превосходят человеческие настолько, что обозвать это магией желающих найдётся немало. Чёрт, я сам являюсь подобным существом. И дело не только в том, что определённое количество раз мы можем воскреснуть из мёртвых. Влезать кому-нибудь в голову мы в некотором роде тоже умеем. Сразу скажу, я – не особо умею, только на самом низовом уровне, том, который касается филогенетически древнейших структур. Ну, блин… не помню, на каком уровне нейрофизиология на момент 37 года, основные её достижения, кажется, это уже вторая половина 20 века, но уж учение о рефлексах образованному американцу должно быть хорошо известно. Все взаимодействия и внутри тела, и между телом и окружающей средой происходят по принципу воздействия и реакции на это воздействие – импульс, информация о раздражителе, бежит по нерву в мозг, там обрабатывается, обратно бежит команда, что делать, будь то руку отдёрнуть от горячего или что-то посложнее, типа коммуникации между нами. Эти импульсы можно создавать искусственно, нужной специфики и силы, послать к нужным участкам мозга. Я сейчас не про эксперименты с электродами, а про передачу импульса от тела к телу, без каких-нибудь вспомогательных механизмов. Некоторые земляне тоже умеют, хотя больше в этой теме, разумеется, вымыслов и шарлатанства… Да, дружище Говард, ты правильно понял, гипноз. Будь то определённые звуковые комбинации – или прикосновение. Я при должной удаче могу погрузить человека в сон, выровнять дыхание или снизить выработку адреналина или кортизола. Могу продемонстрировать, но сразу предупреждаю, что может и не получиться. Для того, чтоб результат был предсказуемым и гарантированным, мне пока знаний не хватает. Да и концентрации. Но иногда получалось, да. Заглянуть в чьи-то мысли тоже ничего сложного… теоретически, практически у меня опять же мало знаний и опыта, похвастаться, конечно, есть чем, но не буду. С Сауроном получилось главным образом потому, что этот канал мысленного общения открыл он. А вот загипнотизировать кого-то в таком классическом-фантастическом понимании, типа там приказать попрыгать на одной ножке или убить какого-нибудь неугодного Советской России деятеля… да ладно, не беситесь, не полагали и хорошо! – не могу, короче, как вы догадались. Это вообще мало кто умеет, тут одних физиологических возможностей мало, знаете ли. Зато и сами мы практически негипнабельны, у нас достаточно хорошая защита от этих искусственных импульсов, то есть, как бы сказать, импульсы дополнительно фильтруются…       – Круто, - протянула Ктулха, - и чо ж вы тогда так очковали с этим кольцом?       – Потому что практически – это не абсолютно, и потому что разные немного вещи, вам не кажется? Саурон, сколько мы помним из матчасти, напрямую никого и не гипнотизировал, он со всем дьявольским коварством подчинял исподволь, заставляя порабощённого верить, что это его собственные желания.       Ктулха оценивающе прищурилась.       – То есть вы допускаете сейчас, что это ваше согласие вытащить Саурона из мира Арды – не ваше, а внушённое им?       – Ай, знаете, как глубоко в философские дебри так можно залезть? Есть какой-нибудь мануальчик по отличению своих побуждений от внушённых, яви от сна? Так и думал, что нет. Говард, кажется, до сих пор не уверен, что всё это не сон или предсмертный бред…       Прищур стал ещё более замысловатым.       – Ну и всё-таки, по поводу природы… даже не Сауроновой, он-то ладно, майя… а вот валар? Они ж не просто мозги промывать умеют, а ТВОРИТЬ. Не стишки писать и колечки ковать, а создавать горы, реки, живых существ. И сами они были сотворены. Вы ни их, ни Эру не видели, да, но Саурон-то видел. Он не в книжке прочитал, как мир был сотворён, а присутствовал. Вы как, не верите ему в этом, или нашли, как это объяснить в рамках материализма?       Слов бы в языке ещё хватило. В моём-то хватит, а в переводе для собеседников?       – Я вам штатный объяснитель всего на свете теперь? Вот не раз же сказал, что малообразованный, вы думали, я кокетничаю, что ли? Я не знаю, что они такое. В том, что с позиции материализма можно объяснить всё, даже Средиземье со всей его мифологией, я уверен. В том, что это объяснение осилю я – глубоко сомневаюсь.       – Я знаю, что они такое.       Мы обернулись в совершеннейшем ахуе. Уши Лавкрафта моментально обрели нежный вишнёвый оттенок.       – Простите. Это вырвалось у меня помимо воли. То, что вы говорили, что в сказках не всё исключительно вымысел, а лишь творческое переложение, не должно быть основанием… Ведь вы тоже должны помнить эту сказку! «Три ведьмы».       Довольно сложное слово нашего языка на английский и русский переводятся именно этим словечком со сложными коннотациями, да.       – Блядь… точно.       Со всем остальным благородным собранием делиться я лично не собираюсь, не вижу никакого практического смысла – во-первых, это не более чем гипотеза, во-вторых, пусть мы и правы, на что это влияет-то. Ктулха если захочет поделиться с предметом обожания – вольному воля, главное ко мне не обращаться за подбором слов, мне вот этой нашей беседы до соплей хватило. Я не филолог, с меня довольно того, что я эти сложности осознаю. Ну, на Земле сплошь и рядом эти проблемы переводов между языками с разной грамматической структурой и разным словарным запасом, некоторые земные языки различаются прямо очень сильно, почти как инопланетные. Интересный и интригующий вопрос, который обязательно прояснят филологи будущего, потому что филологи 21 века далеко не всем языкам уделили достаточное внимание, и по многим вопросам, естественно и неизбежно, наблюдается «хуй его знает, почему оно именно так». Мы, рядовые обыватели, всю эту адскую кухню максимум в замочную скважину видим.       Короче, телепатическое поле у нас программа, конечно, не идеальная, но почти божественная в силу того, что самообучающаяся. Она поминутно буксует на всяких красивостях, переносных значениях слов, шутках юмора, нередко выбирает в списке синонимов что-то категорически не то, всё ещё случается, что переводит имена собственные – те, которые добавочные, у народов со сложным имянаречием. Но всё это мелкие неприятности, с которыми можно жить. И в большинстве случаев позволяет общаться свободно, не заостряя внимания, как построить свою речь с максимальным удобством перевода для данного собеседника. Это более чем реально, пока разговор не касается чего-то такого, для чего в жизни собеседника нет ни слов, ни собственно схожих явлений. То есть, совсем немного покорячившись, ты объяснишь жителю тёплых стран, что такое снег. Это когда так холодно (вот ночью холоднее, чем днём, так? А бывает ещё намного, намного холоднее), что вода как бы превращается в песок. Или в стекло. Не насовсем, от жара человеческих пальцев превращается обратно в воду. Если ещё и картинки показать – всё объясняется вообще за 5 минут. Гномы про звёзды, планеты, орбиты и термоядерный синтез не сразу, но поняли, иногда образы для сравнений вперёд меня находя, не совсем верные, а может, и совсем неверные, но нужные представления им это даёт. Солнце – как костёр, вокруг которого в лесу на привале сидят, только костёр самой жизни. От костра жар и свет, дым, искры летят – ну вот солнце побольше будет, от него всё это побольше и количеством и качеством. Излучает силу, которая утробу планеты разогревает, вызывает движение живых соков в её обитателях малых и великих, тут всё понятно. Как оно всё в пустоте висит, ни на какую поверхность не опираясь, тоже понятно – вот к примеру литьё стеклянное, как в нём пузырёк воздуха висит? Каким-то схожим, хоть и иным образом. Что такое притяжение – ну так какой гном магнита-то не видел? Конечно, магнит к металлу совсем тесно прилипает, а шары эти космические на некоем расстоянии зависают, но это ж и не магниты как таковые, иное что-то. Среднее между тем, как магнит стружку металлическую к себе тянет, и как замёрзший гном к костру на привале тянется. Гном, отогревшись, и подальше пересесть может, и вовсе уйти, а планета зависает на некоем самом подходящем для неё месте, ещё можно сказать, что всё это ровно шестерни да цепи в конструкции, только в конструкции всё глазами видимо, а тут часть механизмов незримы, как вот самые эти лучи тепла, что с неба льются – кто может сказать, что видит, вот, мол, луч этот? А чувствовать ещё как чувствуешь. Так что и вот эти точки Лагранжа – тут Балину интересное сравнение пришло…       А попробуй объяснить двум землянам про это самое ТВОРЕНИЕ. Ну ок, попробую. Вот видите эту звуковую ручку? Она много что может – сканировать, определяя строение, состояние, а иногда и назначение сканируемого объекта, воздействовать на объекты с наиболее упорядоченной кристаллической решёткой, хранить в себе некоторый немаленький объём информации… И сварочный аппарат, и резак, и аппарат УЗИ, и флешка, и фонарик. И это не самое крутое и мощное из звуковых устройств, так между прочим. Вот эти устройства синтеза и расщепления – пищевой автомат, туалет, установки синтеза в лабораториях, да и создание комнат, в общем-то. Система организует атомы и молекулы в заданном порядке по имеющемуся в её памяти образцу, результатом мы и вот прямо сейчас наслаждаемся. И во всём этом никакой магии, религии и эзотерики ни граммульки нет, только наука. Всё это материалистично, поскольку и свет, и звук – тоже материя, просто в иной форме, чем вот этот стол. И вот, в частности, звук… Когда мы говорим по телефону, мы своими звуковыми волнами создаём определённые колебания мембран, порождаем определённый сигнал, который идёт дальше к приёмнику – насколько б далеко он ни находился, для тех, у кого нет телефонов, и это магия. Тем более уж когда звуковая волна вызывает определённые перестройки молекул и атомов. Сечёте, куда я клоню? Когда у тебя нет определённых технологий, то хоть заорись на мембраны или кристаллы, толку с этого будет чуть, тут нужно знать, КАК, и иметь соответствующие возможности. Замечательная птичка попугай умеет подражать чужим голосам, в два счёта активировала б замочную скважину гномьего тайного хода. И магнитофонной записью пения дрозда, думается, тоже можно б было достичь нужного эффекта. А вот птичка дрозд ни в каких дополнительных приблудах не нуждается, он сам по себе крут. Что если кто-то обладает и гортанью, способной производить звуковые волны абсолютно любой требуемой длины, амплитуды, частоты, и при этом знает, как этим свойством пользоваться? Опять же не магия, чистая биология и физика. Для кого-то, знаете ли, и наша вот способность общаться словами, переносимыми колебаниями воздушной среды вокруг нас, магия да и только. Да, однажды, всего однажды, кто-то из наших встречался с подобными существами, и это так потрясло, что нашло своё отражение в этой вот сказке, ну и ещё в некоторых художественных произведениях. Встретить их не на каждом шагу, как вы догадываетесь, можно, это жители иной вселенной. А в иную вселенную сложно попасть, ещё сложнее как-то в ней действовать и изучать её – не все из них являются подобием нашей (теория мультивселенной или как её там, да-да) или вот Средиземья этого, в некоторых совершенно иные физические законы, несовместимые с самим существованием наших тушек. Крайне не рекомендуется, короче, шастать в иные вселенные, одной должно быть до соплей. Но иногда такое шастанье имеет место, случайное или намеренное (объяснял я уже про проницаемость граней миров, характеристики той самой трещины на мониторах сами видели), после него могут остаться легенды о существах, которые заклинанием могут убить, исцелить, возвести здание, вознести себя в воздух, а может остаться целый мир, организованный из богатейшего материала Большого взрыва пением вовремя случившихся поблизости этих самых… ну, будем называть их валар, вполне удобно, их самоназвание произнести всё равно невозможно, нехуй даже пытаться. В некоторых историях они фигурируют под именем карриониты, что не более правильно, чем называть болезнь в честь местности, где она впервые встретилась изволившему описать её учёному, Каррионис – звёздная система, в которой был обнаружен известный нам портал… Мы едва ли достоверно узнаем, как это всё происходило, разыскивать более высокоранговых участников событий я совершенно не горю желанием, а Саурон сам творение, рассказать может только с момента начала собственного существования…       – Погодите, вы хотите сказать, что они, эти существа, могут реально создать из ничего не только горы-реки, но и живых существ, прямо вот готовых майар, эльфов, гномов и прочее? Ну и в каком месте тогда они не боги?       – В тех же, в каких мы не боги, хотя какой-нибудь улитке, будь у неё хоть примитивные зачатки разума, мы б таковыми и показались. Во-первых, не из ничего, материала и энергии здесь, как я полагаю, было жопой жри, вся божественность состояла в способности организовать этот материал в определённую структурированную форму, вообще для начала комфортно существовать в среде, несовместимой с жизнью для любого из нас (вам вот я объяснял, что нельзя входить в какое-то помещение в то время, когда вносятся изменения в код, распидорасит так, что это даже описать невозможно, слов таких нет в вашем языке). Во-вторых, это просто уровнем посложнее (или парой уровней, ладно) создания вот этого стола и этой комнаты вообще. У нас единицы владели синтезом такого уровня, чтоб создать хотя б какую-то травинку, вот с созданием отдельных живых клеток, растительных или животных, немало вполне удачных экспериментов было. А эти существа и сами в данном конкретном смысле уровнем посложнее, чем мы. Но они, для начала, прямо совсем нечастые гости нашей или какой-либо иной вселенной. Почему – сами догадаетесь?       Догадаться попробовала Ктулха.       – Потому что условия для них неподходящие? Ну, физика и всё такое…       – Потому что могут уничтожить её даже ненамеренно, - предположил Лавкрафт, и я кивнул.       – Не всё из их штучек-дрючек работает в условиях иной физики, но достаточно для того, чтоб если они где-то появятся, особенно в большом количестве, мы б это, блин, ощутили. Увы и ах для всех креационистов, и для нас, и для большинства известных вселенных справедлива теория эволюции с развитием от простого к сложному. Соединения азота, коацерватные капли, сине-зелёные водоросли, вот это вот всё. Не понимаю, почему им это кажется менее восхитительным, чем какой-то сверхъестественный тип, сотворяющий сразу готовых людей чисто чтоб было, перед кем понтоваться своей божественностью. Короче, эти существа могут казаться отличной кандидатурой на роль богов, только вот для нашей вселенной они случайные и аномальные элементы, куда более аномальные, чем мы со всеми нашими фишками физиологическими и технологическими. А в собственной вселенной они, надо думать, совершенно обычные чуваки вроде нас, потому что там всё как-то так работает, и уровень проблем, соответственно, другой, нам и не представить.       – Да, раз уж про эволюцию зашёл разговор, хотела спросить – как вы-то такими получились? Есть этому какие-то объяснения? Хотя, наверное, вам скорее нужны были объяснения, почему другие существа не такие, а пока вы не познакомились с кем-то кроме своей команды, у вас и вопросов не было.       – Почему, были, я ж книжки читал про разные миры и разных существ. Ну, вроде как, мы такими были не изначально, это влияние особых отношений с временем – не только путешествий, но и работы со всякими аномалиями, экспериментов… Когда-то и размножались мы более традиционным для нашей вселенной способом. Понимаете, говорить о нашей истории достаточно сложно потому, что…       – Потому что вы её на сто рядов переписали?       – Типа того. Правила и регламенты появились, знаете ли, не сразу. Как и любая ТБ, порождались жизнью и тем, кто как сумел удивить мироздание. Логика говорит, что первое время те, кто обрёл подобные технологии, куролесили кто во что горазд, на собственной шкуре выясняя, как нельзя, а как, если очень хочется, можно, а потом уж выдвинулись какие-то умники со своими теориями, оформились структуры, следящие за порядком. Но какое-то довольно продолжительное время порядку, конечно, не было. Так что нашу историю изучать пиздец сложно, я особо и не пытался. Там основных только веток 10…       Стало быть, у нас наступила технологическая пауза. Ну, я дал понять и Саурону, и остальным, что проблемы решаются постепенно, сперва одна, потом другая, раньше, чем что-то станет понятно с драконом, никуда не дёргаемся. Ктулха на сей вопрос смотрела скептически – если предположение о разном течении времени верно, то это могут и сотни лет пройти. В принципе соображение верное, но давайте побудем оптимистами, разочароваться всегда успеем. Гномы пока в целом были рады просто тому, что дракона мы не разбудили, и сколько-то подождать были вполне согласные. А чего не подождать, покуда с корабля-то не гонят, с харчем и крышей над головой проблем нет, тепло, светло и мухи не кусают. Вообще выгнать их иногда подмывало… но ладно. Если уж Лавкрафт к ним адаптировался, мне-то чо гундеть, беседы с ними и правда порой интересные бывают. А от перспектив изнывать от скуки в ожидании какого-нибудь эффекта от передатчика, попутно зубря грешную лабораторную диагностику, внезапно спасла деятельная молодёжь, порадовав с утра вопросом, а не окажет ли господин маг великую любезность – переместить чудо-дом к предыдущему месту дислокации, то есть, на окраину Дейла? Да понимаете, судили-рядили ночью, вспоминали пожарище это, вздыхали, да и решили, что надобно там маленько прибрать. Вернутся люди сюда жить или не вернутся, а нам такое перед Главными вратами нашими всё одно не надо. Под ветрами да дождями всё это ветшает только больше, само осыпается, ну и вот деревянные остовы разобрать, сложить эти головёшки кучами, а каменные обследовать, какие крепкие, так может, ещё и обстроить можно, а какие негодные, так тоже тово… демонтировать. Всё ж оно полегче потом будет. Балин повздыхал, конечно, что идея-то хорошая, да не маловато ль рук, чего мы наделаем-то так, песчинка в тележке (выражение «капля в море» гномы от людей подхватили, используют вполне активно, но исконно их выражение всё-таки про песчинку и тележку, обычно в порядке осуждения чьей-то лености – «ну песчинку в тележку положил, а похваляется – будто цельный алмаз», или «песчинка тележке больше весу даёт, чем его заслуги»). Фили возразил, что оно, конечно, да, песчинка, но если вот так рассуждая, каждую песчинку в тележку не положить, мол, что она решает-то, так и тележка пустой останется. Да и так ли мало нас? Считайте – 13 гномов, это уже многого стоит, да один хоббит, да один эльф, да три мага. Да две собаки, угу, таким отрядом, короче, хоть на войну, хоть на субботник. Что такое субботник, как раз и объяснил, выходя на оный вместе со всеми – как так получилось, что и в это я оказался по самую макушку ввязан, не спрашивайте. Не, ну чо я буду париться над конспектами, когда тут физические упражнения на свежем воздухе в самой весёлой и морально здоровой компании из возможных. Неловко как-то в стороне оставаться… Какой из меня толк, при моей физической маломощности? Меньше из Лавкрафта, а он попёрся тоже, из соображений исследования окрестностей и обретения впечатлений. Удивляться его реакциям я понемногу переставал, по мере того, как начал в них разбираться. Самая логичная на взгляд здорового человека реакция – топнуть ногой и потребовать возвращения домой или перемещения в какое-то более интересное место – для этого малохольного была почти невозможной. Такое проявление фатализма что ли, отсутствие привычки как-то препираться со своими видениями, да и в целом такой довольно пассивный настрой по жизни – куда-то потащили, что-то вокруг происходит, ну ладно, понаблюдаем, пока позволяют отсиживаться в уголочке и рефлексировать, всё не так страшно. Да и, как уже упоминалось, для типичного интеллигента совершенно не одно и то же жечь глаголом письменно и повторить хотя бы часть своих глаголов устно в лицо. Но тут, в принципе, даже отсидеться позволили б, никто насильно не гнал, а попёрся вот. В таскании горелых бревёшек ничего возвышенного и романтического, разумеется, нет, но ведь из всех делать это молча способны только Торин и Ктулха, и то только какое-то время, прочие рта практически не закрывают, значит – будет ещё сколько-то интересных историй…       Можно б было поудивляться участию Ктулхи, но мотивация-то прозрачна. Гномье величество ручки марать зазорным не считает, как тут в стороне остаться. Бухтела, конечно, что не везёт ей со средиземскими городами – один мало того, что заслуживает имени Рыбинск ещё больше, чем её родной, так ещё и в плен там взять пытались, другой вот – мёртвый, и посмотреть тут, кроме копошащихся под гнилушками жуков-червяков, нечего. Скататься для ровного счёта в Бри? И что ж там случится, гоп-стопнут где-нибудь в подворотне?       В прорабы выдвинулись Дори, Нори и Ори, как наиболее из всех близкие к дереву. У меня лично от одного взгляда вокруг руки опускались, такая нормальная житейская реакция на особо лютый бардак: за что вперёд хвататься, с чего начать, а не рухнуть ли на пол с воем. Ясно-понятно, что не рухнуть, и в привычной-понятной обстановке я таки найду, с чего начать, а в непривычной всё-таки лучше, чтоб кто-то более сведущий распоряжался. Итак, мы выбрали место на ближайшей площади и для начала расчистили прилежащие улицы, чтоб ходить, не ломая ноги. Вот сюда сложим древесину, а сюда – кирпич и камень, там дальше уж видно будет, что из этого в дело может пойти (Дори в основном грустно качал головой – мусор и мусор). Ну, камень на засыпку дорог где-то, может, сгодится. Горелая древесина, как и просто зола, в садоводстве используются, сообщил Бильбо. Прохаживались небольшими отрядами от дома к дому, Дори, Балин и Бомбур простукивали стены, тут же угольком знак ставили – это под снос, а это ещё ремонту подлежит, дальше самые лёгкие и ловкие на высотные работы отряжались – то бишь молодь и Тауриэль (попрепирались они с Кили на этот счёт немного, сошлись на том компромиссе, что Тауриэль на вторые этажи лезет там, где более-менее лестницы сохранились, и под ноги при этом смотрит очень внимательно, и коли до вечера ничего страшного так и не случится – должен будет Кили публично признать, что не такие уж эльфы хрупкие, не сделала её одна прогулка по Дейлу безнадёжной калекой). Оттуда спускали длинные балки и доски – мы внизу принимали, короткие скидывали, весёлыми криками предупреждая, чтоб разбежались, гномы это дело к месту складирования тащили играючись, иногда охапкой, сколько обхватить получается, компонуясь по двое только если очень уж длинные, и сподручнее их за два конца нести, мы с Бильбо, как существа малорослые и куда меньшей грузоподъёмности, компоновались постоянно – кто повыше, тем с нами неудобно, а кто сопоставимого роста, тех наш трындёж про домо- и садоводство притомит через полчаса максимум. Я рассказывал Бильбо о наших теплицах, которые теперь-то капитальные, одна из старых оконных рам, другая поликарбонат на металлическом каркасе, а раньше каркасы обтягивали полиэтиленом, и вот это был пиздец – каждую осень этот полиэтилен снимать и сворачивать, каждую весну натягивать обратно, а он недолговечен, и рвётся, и горит на солнце… Хоббиты не все используют теплицы, только кто выращивает что-нибудь эдакое, из более тёплых краёв завезённое, и они все остеклённые, ибо полиэтилен этот самый Средиземью не ведом. Да как же это вы вообще так, в суровой вашей погоде, хрупкий материал использовали? Стекло, конечно, тоже хрупкое, но хоть град его не пробивает, у нас в Хоббитоне, по крайней мере, не бывало такого… Я объяснял про лёгкость и теплосберегающие свойства, параллельно размышляя о смысле некоторых топонимов. Кто додумался назвать хоббитскую деревню Хоббитон? Это как у нас было б село Человечье. Прикольно, да. Если ебанусь до чего-нибудь околофэнтезийного когда-нибудь, такое село у меня обязательно будет.       Хорошо, что кое-какие инструменты мы нашли на складе, а что-то и здесь в остатках хозпостроек. Топоры и пилы, конечно, без ухода были тупее, чем я на экзамене по промышленным очистным сооружениям, а вот гвоздодёры и кувалды пришлись кстати. Очень удачно принцы на одном из дворов нашли пару тележек – обычных садовых, в одной, кажется, раньше возили землю и навоз, другая была относительно чистая, видимо, для овощей и фруктов, колёса у обеих были проржавевшие, проворачивались с трудом, помучились гномы, прежде чем заставили их катиться. Теперь камни и мелкие деревянные обломки перевозить эффективнее можно. Лавкрафту и Оину, как наиболее бедолажным членам артели, досталась задача особая – стаскивать найденный в домах и около домов наиболее уцелевший скарб жителей в наиболее уцелевшие помещения, сберечь уж насколько получится. Торин и Глоин по мере возможности и надобности, начерновую хотя бы, починяли двери и засовы у этих помещений. Слишком-то тут, надо понимать, не мародёрили – раз уж сюда даже орки не суются. Из уцелевших жителей которые-то потом заглядывали, что-то забирали, но нечасто, немногие. Их и уцелело-то сколь, и понятно, возвращаться на пепелище, когда к тому же знаешь, что пожар этот дремлет недалече и может вернуться в любой момент, нужно изрядно моральной стойкости. Подумаешь тут, стоит ли того возможно уцелевшее барахлишко. Лавкрафт то и дело зависал с каким-нибудь закопчённым кубком или подсвечником, как с Бедным Йориком, никто его не осуждал, тут всем эти настроения понятны. Тем более и за самими Йориками так сказать не заржавело. Ктулха в натуре мертвецов любит уже несколько меньше, чем описывать, но, благо, тут никакого разложения нет уже давно. То, что не дожёг пожар – иссушили солнце и ветер, где не вовсе оголённые кости, там практически мумии. Предать погребению надобно, как подобает, вздохнул Балин. Что ж, займёмся. Пока сходил в ТАРДИС за пластиковыми пакетами, и Бофур с Бифуром, сверяясь с распечатанными анатомическими пособиями, сортировали бедолаг по упаковкам, держась минимально разумного принципа – хер уж с ним, если в зубах или пальцах запутаются, главное не положить в один пакет две правые большеберцовые. Есть ли во всём этом смысл, будет ли, кому проводить опознание? Это бабки и деды, а где-то прабабки и прадеды нынешних озёрновцев, сколько-то стариков, помнящих Дейл, ещё живо, но немного, и не факт, что в нужном состоянии памяти и рассудка. А если последний раз ты видел деда пятилетним, то не факт, что узнаешь его в виде чёрных скрюченных мощей, вот прямо сильно не факт. На всякий случай, разумеется, в пакеты клалось то, что при трупе находилось – кольца, цепочки, серьги, истлевшие, рассыпающиеся кошельки. Всё, что могло способствовать идентификации. Но тут как поймёшь, вот два комплекта останков рядом, чей из них это кошель? Составляли краткие сопроводиловки, кого где в каком окружении нашли. Тоже не показательно – вовсе не обязательно человек умер именно возле своего дома или сарая. Частично, в общем, опознание гномы и проводили – старшие из них многих дейловцев хорошо знали. Вот это, прямо наверняка, Гурид-кожевенник, очень уж у него челюсть была такая характерная, во всём Дейле ни у кого больше такой не наблюдалось, разве у сына его похоже, но сын подростком был тогда. Вот это – старик Мауз, хозяин лавки с пряностями. Он из харадрим был, как видите, чёрен, как сама земля. Прибыл из дальних краёв по делам торговым, да так и осел, оженился, дочь его замуж в Озёрный вышла, сын в тот день как раз товар туда повёз, вот так и выжили. Детей их вы видели, в лодке с Глоином сидели. А это, видать, бабка его, Дарима, серьги такие Дори для нескольких женщин в городе ковал, но Дарима дольше всех их носила, вишь, как мочки-то оттянули, да и коль рядом с Маузом, так стало быть, она. Примерная реконструкция смерти для этих троих очевидна – пришибло упавшими сверху горящими балками. А это Лим, работник Маузов, чем бежать без памяти, пытался мешки с пряностями вытащить, дурак дураком. Обрушившийся балкон ему выход перекрыл, ну и задохся. А это булочника Чуда отец, нога у него деревянная была. Этого тоже чем-то сверху, может, вот этой каменюкой, убило. Сразу насмерть, тело в иной позе, чем у горевших бывает. А это вот не определить так сразу, кто, знатно поломало беднягу… Впечатления, в общем, понятно какие. Но долго траурным настроениям мы предаваться не собирались. Мы тут всё-таки для того, чтоб их кости не валялись дальше так безобразно под руинами того, что было когда-то их жилищами, и более того – чтоб подвести под историей скорби и ужаса жирную черту, чтоб дальше уже началась однажды иная история, может, и не светлая и безоблачная, а всё ж стоящая того… Чего ж они хоть мертвецов похоронить не вернулись, ворчала Ктулха, зябко передёргивая плечами, когда Балин, поднырнув в очередной полуперекрытый дверной проём, махнул рукой – и тут тело, кажись, как минимум одно есть. Ну как сказать, а чего они за вещами не вернулись – из одежды да утвари домашней мало что уцелело, вон горелых да гнилых подушек и одеял какая гора выросла, но из денег, драгоценностей, оружия многое может быть ещё в приличном состоянии. Немногие смельчаки и совались, обычно по одному разу, и рассказы их надолго отбивали охоту всем прочим. Три дня, говорят, не унимался пожар, да и дольше там-сям струйки дыма взвивались, пока окончательно не погасил дождь. Да надо ещё учитывать, что все понимали, что пожар этот не от упавшей свечки случился, а восприятие дракона тут немного не таково, как только источника очень большого и жаркого огня. Это кара небесная за грехи. И если свезло тебе избежать этого судилища, да ещё спасти жену, ребёнка, сестру или брата – вот и радуйся, не гневи высшие силы, кому-то повезло меньше. Попрёшься спасать мертвецов – присоединишься к их числу, и если один ты на свете остался, так мож и хрен с тобой, а вдовам, сиротам, старикам-родителям каково тогда будет? Так вот и выходило, что притащили, сколько нашарили по окраинам, барахлишка кое-какого, Озёрный всё-таки и сам от дракона пострадал, свои погорельцы в шалашах на узелках сидели, а тут ещё толпа беженцев. Люди – они везде разные, кто нравом попроще, давали и пристанище, и место за столом, а какие и прямо говорили: вы, мол, и на нас беду навели и ещё наведёте. Тут все мысли были – как самому выжить да близких вытянуть, а если оглядываться на тех, кто навеки в Дейле остался, на жизнь прежнюю, потерянную, так на белый свет смотреть невмочно будет, в петлю полезешь. Чай, и у гномов там, в горе, непогребённых мертвецов видимо-невидимо, что ж, несём этот груз на сердце ради детей… Да и кого-то выжившие похоронили всё же, возразил подошедший Кили, ребята из нашей лодки упоминали о каких-то курганах у южной стороны Дейла. Верно, по южной стороне кого-то собрали, закопали по-быстрому, а сюда-то, конечно, не доходили никто, что и говорить…       Сходили пообедать, за перекусоном сколько-то порефлексировали – неизбежно. Ктулха мрачно промокала мелкие ранки от заноз (работала в перчатках, но всё равно ж одну-другую нет-нет и посадишь) хлоргексидином, я ждал расчёта по совместимости противостолбнячной сыворотки с гномьим организмом – Оин в одной развалюхе на гвоздь наступил прямо смачно. Бахвалился, что ничего страшного, ну не насквозь же, но что-то с лица заметно сбледнул. Спросил её, не считает ли она, что с неё хватит. Ну как сказать, допустим, считает, лишние напоминания о бренности всего живого ей никогда не были приятны. Гномам они тоже вряд ли приятны, а куда деваться. Оставить это всё памятником драконьему бесчинству что ли.       – А у вас же тоже кто-то из ваших погиб в огне? Что-то такое вы говорили.       – Да, Таллюн, химик. Такая знаете ли обыденная история самопожертвования, мы бежали с вражеского корабля, на котором как раз занимался пожар, успели аккурат перед тем, как ебануло. Она задержала врагов, отвлекла на себя, дав нам сбежать…       В такие моменты хрестоматийно говорят что-нибудь типа «помню всё как вчера», но я лично ничего как вчера не помню, сами видите, само понятие «вчера» может быть очень вариативным. Но Таллюн я помню, да, несмотря на то, что особой душевной близости у нас не было. Душевная близость это вообще, пожалуй, не про Таллюн, такого классического, почти анекдотического ботаника-специалиста… Она была предельно рациональна, и это самопожертвование тоже было рационально, основано на трезвой оценке сил противника и наших.       – И что, вот так просто, на этом всё? Вы не вернулись, чтоб спасти её?       – Если б можно было легко и просто спасать всех, кого хочется, это б была не жизнь, а сказка, а? Вернуться, чтобы сдохнуть тоже, было б так себе благодарностью за её жертву. Знаете, есть вот такая придирка к фантастике, по поводу взрывающихся кораблей – рисуют для зрелищности, а так-то какие взрывы в вакууме, там гореть нечему. Ну так вот в вакууме да, нечему, а внутри корабля дохера всякого, что погорючее кислорода. По крайней мере, там это было так. Прежде чем разворотит довольно, надо сказать, крепкую обшивку, внутри этой скорлупки основательно погуляет пламя такой температуры, какой в бытовых, не промышленных условиях достичь нереально.       Ктулха кивнула уныло и нетерпеливо – это понятно, это пиздец, и она не об этом. Вообще, ну, предотвратить всё это было нельзя? Не отправляться туда вообще, или отправиться без неё… Ну да, тогда есть риск, что погибнете вы все. Короче, что-то придумать можно было. Сколько раз там вы пытались предотвратить гибель мира…       – Это было уже как раз после её смерти, но не в этом даже дело. Что такое временной парадокс, знаете?       – Это про то, чтоб не встречаться с самим собой, или про то, что если вы в прошлом случайно убьёте своего дедушку, то получается, что вы не можете родиться на свет, вас не должно быть, но в то же время вы есть?       – Попытавшись спасти дедушку, можно наворотить не меньше, скажу я вам. И отменить своё рождение по идее можно и без криминала, просто отвлечь родителей в нужный момент от мартовских настроений, опоздав сколько-то с этим делом, они зачнут уже другого ребёнка. Ну, по идее так. Я смотрел-читал не всё, что мысль человеческая выродила по теме путешествий во времени, но понял в целом, что все эти животрепещущие вопросы в разной фантастике решаются по-разному. На шкале от беспросветных эффектов бабочки до разудалого отрыва без всяких ограничений ещё много всякого. А в жизни всё сложнее, запутаннее, хер так просто на пальцах объяснишь, как именно. Если б это можно было объяснить одной стройной и ясной схемой, наверное, не приходилось бы учиться десятилетиями, прежде чем к вон тому пульту приближаться. Парадокс это в общем случае да, отмена себя самого. Грубо говоря, предупреждая себя об опасности, ты отменяешь того-себя, который предупреждает. Если, говоря ещё грубее, мы предупреждаем себя-вчерашних о том, что налево пойдёшь – голову сложишь, и мы-вчерашние таки не ходим, то откуда взялось предупреждение, откуда взялись те мы, которые на собственной шкуре убедились, что не надо туда ходить? Но это именно что грубо, в жизни переписывания истории, случается, прокатывают только в путь. Вот именно что переписали мы историю того мира на пятый-то раз. Но приступать к таким вещам нужно осторожно, с кучей сверок и расчётов, потому что при особом невезении даже шанса вертать всё взад можешь не получить. Нет, временной парадокс не всегда несовместим с жизнью, иногда совместим и его можно очень полезно использовать в работе. Разумеется, если знать, как. Короче, без крайней нужды лучше не пересекать собственную временную линию – не встречаться с собой, не писать записок, не отменять как-либо себя-нынешнего, и не нарушать фиксированных точек во времени. Это, грубо говоря, такие события, которые обязательно должны произойти. Кому должны и почему – сложно сказать, вроде как явление связанное с возможной отменой себя, то есть это какие-то события, значимые для того, чтоб мир стал именно таким, каким он сформировал тебя, но нет, не совсем. Где-то спокойно возвращаются в новую реальность после сдвигания временных рамок эпохальных событий (отменяются они очень трудно, я говорил) или нехуёвых изменений в художественной культуре, а где-то из-за какой-то, казалось бы, мелочи… Это не значит, что закономерностей нет, есть они, просто достаточно сложные, чтоб жизнь малиной не казалась.       – Когда она вам наконец малиной покажется, сообщите, а, - проворчала Ктулха.