Туда и обра... а нет, если б всё было так просто

      На второй день после отбытия Альфрида у нас было: полностью расчищенная говнотечка и две её набережные (она по-прежнему, разумеется, говнотечка, но по крайней мере из неё вытащили и убрали подальше весь мусор), будущая аллея, защитная стеночка примерно в хоббичий рост (не великой красоты, ибо делалась в спешке и с минимумом инструментов, ну да и ладно), полностью расчищенные три улицы и площадь, более не опознающаяся как таковая ввиду гор хлама высотой чуть ниже среднего мумакила. С места, которое избрали для временного съёма первоначально, гномы передислоцировались – Глоин рассказал брату про обнаруженную в приличной степени сохранности ювелирную мастерскую какого-то Оинова бывшего ученика, ну и всё. Сей факт совпал с двумя ещё более важными – во-первых, Нори при расчистке мостовой в лохмотьях сгнившего кошеля нашёл довольно крупный алмаз и предположил, что мне для будущей моей приблуды как нельзя лучше сгодится, переогранить бы только (выяснить, чей, да вручить наследникам всё одно не получится); во-вторых, Оин почти покорно выдержал два дня больничного и на этом его терпёж всё, гном без работы чахнет, сохнет, чего доброго, сдохнет, ну а в ювелирном-то деле главное руки, ну глаза ещё, ногу так уж напрягать не придётся, так что господин маг, поди, возражать не будет, в его тем более оно интересах. Господин маг, может, и возражал бы, да бесполезно. Во-первых, алмаз реально подходящий, во-вторых, пусть, в самом деле, отвлечётся от тоски вынужденного бездействия. Позавчера – то есть проснувшись и осознав, что рана за ночь никуда бесследно не исчезла – он потребовал принести себе деревяшек каких покрепче и спроворил костыли, сколько-то времени это заняло и настроение подняло, остаток дня прохаживался на них вокруг ТАРДИС, вздыхая от зависти к нам, вчера я ему нашёл пару учебников химии, читал, довольно покрякивая, но одним чтением явно ж сыт не будешь. Последняя перевязка показала вполне оптимистичную картину, ассистировавшую мне Ктулху угораздило спросить, чего я так улыбаюсь, мерзко же выглядит, я заверил, что выглядит отлично, то ли это я так хорошо санировал рану, то ли зверскому гномьему иммунитету спасибо, но хоть газовой гангрены у нас в программе не предполагается. А то это грустненько б было, глухим, да ещё и одноногим… Объяснил про аэробов и анаэробов, насколько способен, даже не поленился за иллюстрациями в энциклопедию слазить. Ктулха потребовала ей это скинуть, где-нибудь для описаний всяких мертвяков пригодится. Интересный, конечно, противоречивый в своих вкусах человек. Черви вот ей чот не нравятся, а они, между прочим, только мёртвую ткань жрут. Ну, те, которые мушиные личинки, их даже во времена оны для борьбы с некрозом использовали. С паразитами-то иной немного разговор… Изобразила отвращение, убежала. Параллельно мини-лекцией впечатлился ещё и Нори, я потом слышал, как он громким шёпотом поучал Ори, чтоб если где оцарапается – не считал, что это ерунда, сразу бежал господам магам сдаваться, а тооо… зря, короче, Ктулха убежала, описание было самобытное, красочное, могла б позаимствовать. Раз пошла такая тема, попытался воззвать и к Бильбо в плане, что обувь для хоббитов, конечно, культурно неприемлема, но может, временно, ввиду несколько экстремальных обстоятельств? Тот отмахнулся – Оин обутый был, толку. Обещал быть всячески внимательным. Ну, Нори с Ори на волне полученных впечатлений долго ещё что только не с лупой ползали, выискивая все коварно торчащие гвозди в ближайших из разбираемых развалин.       В общем, сопроводили Оина в эту самую мастерскую, заодно и остальные перетащили пожитки туда же в жилые помещения, чтоб без пригляду-помощи собрата всё ж не оставлять. Фили с Кили ещё раз заглянули в мою спецификацию – они в неё уже заглядывали чаще, чем я сам, провели краткий мозговой штурм с Нори, сбегали подоставать дядюшку, провели более крупный и обстоятельный мозговой штурм с ним и Балином и принесли следующий вердикт – раз уж пошло такое дело, то какие подходящие материалы из потребного здесь встретятся, все будут переданы Оину для всяческой доработки до прописанных по проекту параметров. Буде взыщутся хозяева-наследники – а это ещё и не факт, годами без этих кулонов да окладов жили – то будет им уплачено из королевской сокровищницы вдвое, а по особым каким обстоятельствам и втрое за всё позаимствованное, а чем раньше начнём собирать да подготавливать, тем скорее закончим, верно ведь? Оно и Оину радость, руки нужным делом занять, и нам всем. Здесь-то работы на месяцы ещё, ну и ничего, сколько есть, вся своим чередом сработается, а это дело такое… шибкая спешка в серьёзном деле недопустима, однако и затягивать не след, а ну как передумает супостат? Дори, услышав о планах, походя и мягко, со всей интеллигентностью божьего одуванчика, выразил сомнение в компетенциях Оина, то есть как бы обосрал, но так, чтоб костылём по хребту не получить. Как всё же кто тут признанный ювелир, а кто так, кое-чего умеет. То есть с огранкой алмаза, может, и справится, чего там работы-то, тьфу, а вот этот, как бишь… пластинку, в общем, спиралевидную без его контроля и участия делать немыслимо. Он тут, благо, нашёл несколько монет, золото высшей пробы, в одно только удовольствие такая работа…       Остальные, так или иначе, курсировали между мастерской и основными фронтами работ – принести что-нибудь найденное потенциально гожее, проведать собратьев, перекинуться словечком, позырить за их работой, про свою чего нового рассказать. Поскольку меня поминутно дёргали с каким-нибудь вопросом, я сначала установил в мастерской проектор со схемой («эта не легче той прежней, - сказал Нори, - однако ж как будто и не сложнее») и даже научил Дори увеличивать нужный фрагмент, а потом смирился, отмыл руки и отправился туда и сам. Погоняемый Лавкрафтом. Мы взаимно послали друг друга в тенёк. Как-никак, погоды стоят чудесные, именно такие, какие мы оба плохо переносим. Вот он заявил, что голова с жары и так плывёт, ещё я деморализую своей солнечной экземой на ушах, я ответил, что тронут вниманием, мои уши под отросшими волосами ещё увидеть надо, они у меня в отличие от некоторых весьма скромных параметров, и вообще посмотри-ка, всё вокруг его эстетические чувства вполне устраивает, только мои уши не угодили, и если уж разговор так зашёл, это его уши тут народное достояние, уже немного пострадавшее. Я ту падающую балку перехватить успел, но малость на излёте она его оцарапала, а поучения свежевпечатлившегося Нори о том, как важно не уклоняться от антисептических обработок, тем более настроения не улучшили. Велел Ктулхе отвести горемычного за мониторы, бдить за трещиной, это, в конце концов, тоже кому-то делать надо, намочить ему хоть полотенце холодной водой, тепловой удар всё-таки не шутки, ну и царапины обработать заодно. Не всё ж мне исторические лица трогать. В итоге, правда, дошёл до ТАРДИС с ними, взял со склада коробку с платами и кое-какой инструментарий, заодно захватил пожрать временно маломобильным, но оттого не менее прожорливым кадрам, в процессе выбора освежающих-витаминизирующих коктейлей (заодно и Ктулхе, ну да, мне действительно не сложно) меня спросили с почти дружелюбными интонациями, раздражает ли меня эта всё более явственная торопливость местных в отношении дальнейших планов или напротив, заряжает, не чувствую ли я на себе некоторого бремени в этой связи, а если чувствую – как справляюсь? Да и попросту – уверен ли я, что всё ещё не под властью Саурона, что всё будет именно так, как я предполагаю, а кстати, как я предполагаю? Он действительно не сможет выйти из этого… устройства, после того, как в него войдёт?       – Честно? Не знаю. Никто на моих глазах не создавал подобные вещи и меня не инструктировал, как и чего. То есть да, я по нескольким разной степени подробности мануалам собираю то, чему меня никогда не учили, что может получиться, а может и нет. Авантюрно, да? Не то слово. Если не сработает, я не знаю, что я буду делать, правда, не знаю. Это кроме того, что я ничего не знаю о способностях и свойствах этих самых майар, только предполагать могу… по идее да, до полного восстановления своего могущества, которое хрен знает, когда наступит, без помощи извне – не сможет. Не особо оно успокаивает, да, когда всё условно и с кучей оговорок? Извините. Хотелось, наверное, мудрое и компетентное сверхъестественное существо, которое всё понимает и всё разрулит, но судьба даровала вам меня.       Усмехнулся так расслабленно, словно обрисованные перспективы его вовсе даже не пугали, а напротив, увлекали и позитивили. Даже – может, я преувеличиваю, но глаза прямо эдак заблестели. Предвкушающе.       – То есть, вы не боитесь того, что рискуете всей нашей вселенной?       – Смею полагать, только одного, даже очень злого на всё сущее майи для значительных проблем целой вселенной недостаточно. Она большая, вселенная-то. Ну ещё предполагаю, что злость эта поубавится по мере удаления от того, что её провоцирует…       – То есть вы ему верите? – кажется, они спросили это хором?       – А почему, ради того, что у каждого из вас вместо бога, не должен? Нет, о том, что в данном сеттинге сей товарищ главный лжец, я не забыл. Как и о том, из самой элементарной психологии, что чаще всего заставляет существ лгать. Главным образом – ощущение, что такими, как есть, они не будут приняты и одобрены. Каждому хочется быть принятым и одобренным. Вы тоже лгали, товарищ Лавкрафт, вы знаете это лучше, чем я, Татьяна и каждый из самых преданных и упоротых анализаторов вашего творчества.       – Да, в сказке всё обошлось относительно благополучно…       – Именно. При том, что там фигурировали целых три сущности более высокого класса.       Что-то, кажется, хотела сказать Ктулха, но Лавкрафту оказалось срочнее.       – Из сказки мы этого точно знать не можем, а помимо неё у нас только один, тоже не самый надёжный источник… Но вы, кажется, рассчитываете понять, от чего зависит их сила, изначально им дан разный её уровень или она меняется в течение того, что у них можно назвать жизнью, индивидуальным развитием? От этого тоже может многое зависеть.       – Ага, например, может или не может он создать себе на новом месте армию для завоевания мира и дальше всей вселенной, - развила мысль Ктулха, - по Толкину вроде как не может, то ли потому что майа, то есть в принципе слабее, то ли потому, что обратился ко злу и это растратило его силы. И то и другое может быть личным вымыслом Толкина, раз он переписывал то и сё, значит, вымысла в его книгах тоже немало, не одна только историческая правда жизни. Спасибо ему, блин, за это щас огромное…       Лавкрафт отмахнулся от этого соображения – зачем, мол, создавать, если можно просто набрать из подручного материала, и вообще чо вас вечно тянет на примитивно-милитаристские сценарии. Сверхъестественное существо, уже проявившее себя как антагонист двуногих-разумных, должно уметь порабощать душу, ломать волю, затуманивать разум, если оно этого до сих пор не делало из соображений необходимости вкрасться в доверие для достижения своих целей, это не значит, что не сделает, когда цели будут достигнуты. Возможно, просто действие очень медленное в силу того, что здесь ему в основном приходилось иметь дело с существами куда большей продолжительности жизни, чем человеческая, и если так, эффект скажется уже на детях и внуках, но так или иначе свою преданную, раболепную армию Саурон получит, пару веков-то подождать для него не вопрос. А что он с этой армией будет делать, наслаждаться властью в пределах одного мира или кошмарить соседние – это жизнь покажет, нам ли тут судить о логике богов… Да какие ж вы оба милые, позитивные люди!       – Ай, в нашей вселенной своих завоевателей девать некуда, и ничего, Земля по-прежнему висит где висела и более всего ей угрожают собственные обитатели. А вот вопрос, чо делать с порабощёнными-зачарованными, он интересный, да. Вот подчинил ты себе страну, континент, весь мир, круто, в процессе, наверное, было очень увлекательно и интересно, а дальше-то что? Ну я, наверное, такой человек, что головняки в таком раскладе мне очевидны, а плюшки не очень. Понятно, что безграничный доступ ко всем вообще ресурсам, но вот в случае Саурона для начала вопрос, в чём из этих ресурсов он нуждается. Золото? Так он вроде и так хозяин всего золота Средиземья, это его металл… Жратва, бухло, кокаин? Яхты со шлюхами? То есть, я понимаю, что это щас он бесплотный, а в принципе-то у него найдётся, чем и куда делать нцу, и наверное, даже параметры вариабельны, принимал же он вроде как разный облик, но…       Лавкрафт, страдальчески морщась, принялся объяснять примитивно и приземлённо мыслящему мне, что у богов и потребности иные, примитивному уму, ограниченному смертной жизнью, непонятные, типа, поклонение вот это самое, славословия, жертвоприношения, ага, Ктулха просто грустно вздохнула, что тоталитарный тиран из меня реально на троечку.       Соответственно, я был в мастерской, когда сначала заявился Лавкрафт, с сообщением, что система что-то зафиксировала – пискнула трижды с интервалом минут в пять, один раз ещё может быть случайностью, три уже точно требуют внимания, а потом – Кили, с объявлением общего сбора, у нас гости. Да, гости, а чо такого, кто сказал, что место непроходное? Тауриэль со второго этажа заметила группу всадников, направляющуюся совершенно несомненно сюда, к руинам. Вернее, всадником-то только первый из них называться может, остальные лошадей в поводу с поклажей ведут. Дядюшка уже вышел с Двалином и Глоином встречать. Да не напрягайтесь, хоть солнце стоит и неудобно, слепит малость, всадника Тауриэль рассмотрела и описала хорошо, и описание это большинству тут знакомо – мистер Гэндальф, не кто иной! Интригует только, кто это с ним. Ну да кто бы ни был, если с Гэндальфом – значит, хорошие люди… Ох, радость-то какая! Ведь вот только недавно говорили – свидимся ли ещё когда? Тут славный пир бы закатить, а чем угощать гостей – эльфийскими лембасами, волшебными кашами? Господин Автор, что делать-то?       Господин Автор вам, надеюсь, не снабженец. Прямо сейчас, завершив работу инструментов, господин Автор сходит сначала узнать, чо там система напищала, вот от этого уже и дальше танцевать будем. Вряд ли, конечно, нам там предрекают скорую кончину всего и вся, но мало ли. С нами увязался и случившийся в этот момент в мастерской Ори – а что, интересно ж. Не, как я и предполагал, всё нормально, всё штатно-обнадёживающе. Это ответный сигнал с той стороны трещины.       – То есть, это их корабль? Корабль, прибывший за драконом?       – Пока, увы, ещё не прибывший. По крайней мере, это корабль той же расы, если б был кто-то другой, маркировка сигнала отличалась бы. А определить ТТХ дело небыстрое, я вот сейчас по промежуткам между сигналами пытаюсь скорость вычислить, и соответственно, через какое время они будут здесь… Ну, надеюсь, взять на борт раскормившегося на местных харчах беспризорника они реально смогут…       – А что они сами говорят? Ведь они что-то говорят этим… сигналом?       – Да пока ничего особенного, пингуют, пеленгуют… Аукают, в общем. Типа, окликают: эй, ты слышишь? Ты живой, ты где? Что сигнал автоматический, они должны были понять сразу, что сам корабль разрушен и никто живой из команды к пульту не подойдёт – думаю, тоже уже поняли…       – Ой, а не решат, что раз корабль тово, так и лететь за ним незачем? А то, может, решат, что это ловушка, что это враги, захватившие корабль, их заманивают сигналом этим?       – Это было б большой глупостью с нашей стороны, но случается во вселенной, конечно, всякое. Поэтому я на всякий случай и не свечусь, не хотелось бы сначала получить по шапке, потом слушать извинения, пусть они уж как-нибудь сами, проживёт моя гордыня без благодарностей…       Когда ржание и фырканье раздавались уже совсем близко, на улицу высыпали так или иначе все, даже Оин на своих костылях приковылял. Что только торжественным парадом не выстроились. Гостей, значит, всего пятеро, двое из спутников мага – озёрновцы, я сразу узнал Варуха, а Тауриэль и Кили своего бывшего соседа по лодке, внука Мауза, кстати. Или это правнук? Потому как помоложе Барда выглядит, а у того отец дитём несмышлёным Дейл покинул, а дети Мауза-то – взросленькими уже. А другие двое – я, конечно, экспертом по Средиземью стать ни боже мой не успел, но очень сильное впечатление, что это истерлинги. Судя по смуглым физиономиям и намотанным тюрбанам хотя бы.       Гэндальфа, в общем, по описаниям мудрено не узнать. Серая поношенная хламида, серая же остроконечная шляпа, вернее, закруглённоконечная, поскольку тоже поношенная, и этот потрёпанный жизнью конус в небо уже не смотрит, если раньше, на заре Средиземья, это и делал. Посох и колыхаемая ветерком бородища по пояс тоже имеются. Длинный, тощий – метра два сухостоя. Спешившись, первым делом насмешливо прищурился на Ктулху.       – Ну здравствуй, дочь моя. И быстрее я прибыть мог, да у спутников моих лошади попроще, не угнаться им за Светозаром. Уговаривал меня Бард ещё задержаться потолковать о том, о сём, но какое там, все прочие новости озёрновские меня так не удивили, как та, что здесь поблизости у меня дети есть. И который же из молодых людей брат твой?       Лавкрафт тихонько попятился, я вышел вперёд. Уши у меня, конечно, красные, от экземы-то, но под волосами реально не видно.       – Извините. Но считаю нужным пояснить, умысла с нашей стороны не было, ни злого, ни какого вообще. Недоразумение, недопонимание вышло.       Близко я не подходил, но белоснежный конь, как бы просто легонько переступив с ноги на ногу, вдруг оказался прямо передо мной, морда к морде. Чуть ли ресницами по носу не чиркнул. Ну здравствуй, кошмар мой. Что ты на меня так уставился, как будто я тебе клиндиагностику сдавать пришёл? Ну, из анатомии кое-чего помню. У жеребцов клыки есть, не улыбайся, пожалуйста. А о том, чтоб кусаться, вообще даже не думай, на мне мазь противоожоговая, невкусно и возможно даже токсично, а у вас физиологически невозможна рвота, ты чо будешь делать? Гэндальф потрепал коня по гриве и велел пойти погулять. Некоторые, не все, животные в Средиземье аж настолько разумны – в духе самых сентиментальных представлений жителей нашей вселенной. Светозар с явно ироничным выражением морды чмокнул меня в висок и неспешно потрусил в сторону реки, обозревать наши достижения. Гэндальф заодно сообщил, что встретил по дороге – ещё по дороге к Озёрному – нашего носорога, поудивлялся, ну и направил его в итоге к Радагасту. Радагаст, целиком нынче ушедший в ипостась Айболита, разберётся, чего с ним делать.       – Да, Торин Дубощит уже разъяснил по дороге суть вашего недоразумения и того, что из него вышло. И навели же вы тут, молодые люди…       – А вот за это извиняться не буду. Ну и тут не только мне жизнь, свобода и всякие там моральные ценности дороже пресловутой незыблемости истории.       Сколько они там шли с южных окраин развалин досюда? Ну и не всё же время Торин говорил, наверняка и Гэндальф в свою очередь поведал, где его эти дни носило и по каким надобностям. Но основное-то, поди, изложил. Часть из основного ему и в Озёрном изложили, из самых первых и компетентных уст.       – Что ж, при всей очевидной дерзости – у тебя доброе сердце…       – Это правда, - пробасил Бомбур, - господин Автор добрый человек. Не то что Альфрида-слизняка, а и ящера поганого, да и паче того, самого Саурона оказался пожалеть способен, уж что говорить о том, какое к нашим бедам сочувствие имеет…       Стало как-то тихо. С явным оттенком неловкости. Ну блин, как-то мы не подумали условиться, о чём болтать, о чём лучше не надо. Ну, озёрновцы немного зубами поскрипели, но реально немного. Махнули рукой – чего пужаться лап монстра, которому ты уже снёс голову? Пусть будет где угодно, лишь бы от нас подальше. Уж точно без того Озёрному забот хватит, чтоб за всякими Альфридами гоняться. Они сюда вот выбрались, когда поняли, что их недавние гости всё-таки здесь… Ну как, когда и день, и другой прошёл, и никаких огнедышащих последствий не наступило, подумали было, что гномы вняли доброму совету и вернулись в Синие горы, но потом вот Гэндальф прибыл – думал, что где ему разыскивать гномов, как не тут, а оно вон как оказалось, ну и Гэндальфова разведка окончательно и дала понять, что и как. Птицы нас сверху видели, ему рассказали. Так вот, не за угощением они сюда прибыли, а сами привезли какой ни есть снеди, сколько смогли навьючить на лошадей, понимая, что жрать-то тут, скорее всего, нечего. Восстановление былых дружеских связей – оно нынче для Озёрного дело такой же важности, как восстановление дорог и зданий. Вот, собственно, с тем же вопросом и эти люди здесь, Огат и Зурад. Изгораздило ж их караван именно в такое время в город пожаловать… Ну, преисполнились энтузиазма – шутка ли, выпал шанс первыми в своём племени установить контакт с новым подгорным королём, выдвинули из своей среды делегатов поречистее и тоже отправили с дарами, покуда остальные в Озёрном перезаключают торговые соглашения с новыми уполномоченными лицами, ну и собственно производят сделки, для которых прибыли.       – Властителем жизней нашей клянёмся, покуда рад нас приветствовать подгорный народ в своих пределах, верными друзьями ему будем, завет наш внукам передадим.       С эдакими дарами мы только приветствовать можем, довольно крякнул Бомбур, помогая отвязывать и сгружать поклажу, самое то по ситуации, доброму пиру за встречу всё-таки быть. Да уж, золото и каменья драгоценные были б куда менее актуальны, их у гномов своих как говна за баней… там вон, где-то под драконьей жопой. Стало быть, организовали пикник на свежем воздухе (тащить такую пёструю компанию в ТАРДИС я не ебанулся пока), за хлебом насущным дела насущные сподручнее обсуждаются, а тут у нас, помимо хлеба, озёрновские копчёности, восточные фрукты и сладости, ну и, разумеется, вино. Как без этого. Ну не ждал же я, что они чай привезут, при неимении такого явления, как термос? Не ну вообще у гномов котелки есть, так что могли привезти тупо заварку. Воду из говнотечки я б всё равно поостерёгся брать, но то я…       Закосить в сторонке под деталь ландшафта просто без шансов. Ладно, смирились они, что я окорок не буду, но уж рыбки, господин Автор, отведайте! Это ж как, бывали в Озёрном и не пробовали того, чем он более всего славится? Это ж коптильни такого-то, да во всём Средиземье нигде лучше не коптят рыбу, промеж нами говорят, сами боги неузнанными туда захаживают, потому как и у них в местах запредельных всяких яств в избытке, а такого вот нет… Ох, хорошо, иногда, изредка, я ем рыбу, случается. Собак Ктулха заперла загодя, потому что им объяснить, что копчёное-солёное-перчёное им нельзя, ещё сложнее, чем озёрновцам – что я их правда уважаю, но больше одной рыбины я не осилю, мне одной просто за глаза. Спокойно пожрать не дадут. Изо рта вытащат, не считаясь с возрастами и рангами, хоть у Торина, хоть у Гэндальфа. Никакие ласковые хозяйские матюги не помогут. Потому как слишком давно на непривычной им «сушке», а тут столько соблазнительных запахов сразу.       Значит, о насущном. Упоминание Саурона от слуха гостей, разумеется, не укрылось. А семафорить глазами уже поздняк. Но, слава богу, как-то сами, не сговариваясь, сообразили не упоминать про кольцо. Просто – дух Саурона вступил со мной в контакт… Зашибись, пристальное внимание до конца пирушки мне обеспечено, зубоскальство Лавкрафта на ближайшие дня три тоже. Восточные и так были в печень поражены таким невнушительным видом натворивших шороху в Озёрном магов. Для них в этом плане и Гэндальф что-то несуразно-несерьёзное. В их обществе маг – фигура впечатляющая, практически богоравная. Длинные пафосные одежды, полы которых таскают расторопные слуги, на всех пальцах перстни, на некоторых даже по два, и все как есть волшебные – для заклинания духов, открытия потайных дверей и всё такое, а от ледяных презрительных взглядов душа устремляется на ПМЖ в дистальный отдел конечностей. Ну, уж о том, чтоб магом была женщина, и речи нет, так что вдоволь пристального внимания достанется и Ктулхе… Расспросы, в общем, были. Более жадные у того, что помоложе, Зурада, можно сказать, робкие у Огата, в бороде которого седых волос больше, чем чёрных. И страшно, и интересно. У них там давно уже не слышали обращений Властителя. Почему-то в голосе Огата так и чудится «да и счастливы этому». Для обращений существуют особые Кубы, стоят в капищах в столицах государств, в некоторых государствах их даже по два-три получается, потому как границы-то дело такое… пересматриваются немношк в ходе войн. Иногда более сильное царство поглощает соседнее более слабое, иногда крупное распадается на мелкие, когда братья-царевичи обособляют каждый свою вотчину, обычное дело, обычные развлекухи феодальных времён. Ну и вот если какое-то государство остаётся без своего крупного капища, в котором был бы Куб, то естественно, стремится таковое заиметь. Изготовить новые Кубы не то чтоб прямо невозможно, но очень, очень сложно, давно никому не удавалось. Благо, и уничтожить тоже сложно. Что из себя представляют Кубы – ох, не к ним вопрос, видеть видели, как бы могли в свои-то годы ни разу не видеть реликвий такого уровня? – но близко не рассматривали, не столь высокого они полёта птицы, чтоб в молениях в первых рядах стоять. Ясно, что специальное такое устройство, через которое Властитель может изрекать верным ему народам свою волю. Выглядят они по-разному, Огат за свою жизнь видел три, а Зурад два, и насколько можно судить издали, разные они. Разные и по силе, по своей способности передавать голос Господина. Последние разы, когда Господин ещё связывался со своим народом, голос его слышали только в самых сильных Кубах. Бывало, конечно, и такое, что Господин связывался с кем-то напрямую – голосом в голове или явлением во сне. Это большая редкость, особый дух нужен для этого… Какой конкретно – гости затруднились объяснить, из их затруднений можно было только понять, что и для их породы общение с Сауроном то ещё удовольствие.       В общем, если о том, как смотрят местные дьяволопоклонники на намеренья утащить их господина неведомо куда – то знаете, позитивно смотрят. Как бы сказать, верующие нашего мира тоже ждут Страшного суда и достойного воздаяния, конкретно им, конечно, самого приятственного, лишь бы не в ближайшее время, в субботу с пацанами на шашлыки планировали. И вообще ещё достаточно не нагрешили, чтоб с подобающим задором каяться. То есть, если грозный Извечный Властелин, Верховнейший Военачальник и прочие подобающие эпитеты чего пожелал – мы, верные и преданные рабы его, можем лишь всемерно его желаниям способствовать, и сколько есть золота и драгоценных камней сейчас с собой или во всех землях востока – отдали б с превеликой радостью. А неужто достойных Великого шелков и парчи вы здесь вдоволь нашли? Для продажи Гондору привезли мы кайму, сияющую ярче пламени, так что люди, видящие её впервые, и прикасаться к ней боятся, но перебьётся Гондор… Услышав слова гномов об особом вместилище, они вообразили, что это нечто вроде паланкина. Ага, и самолично на своих горбах и попрём – я, Ктулха и Лавкрафт, последний вдоволь сможет выговориться про порабощение, совращение, капитуляцию ничтожной человеческой воли перед высшим и непостижимым и прочее в том же духе.       Да, по зрелом размышлении должно б удивлять, что ни малейшего скепсиса не было… но не было. Может быть, в силу того, что у Гэндальфа не было оснований не доверять своим знакомцам, а у прочих – оспаривать авторитетное заключение Гэндальфа, может – Гэндальф, с долгим прищуром вглядываясь в моё лицо, что-то в нём такое видел, некий след этих двух ментальных контактов. Ну и восточные товарищи, как минимум, тоже. Их владыка всё-таки, должны разбираться. Главное – что в тот конкретный момент я был избавлен от всяких там рассуждений о некой печати, влиянии и подобной метафизике, мне Лавкрафта с такими речами до соплей просто. И никаких предложений продемонстрировать, вотпрямщас вступить в контакт тоже не было, это и объяснимо – Властитель сам решает, когда, с кем и сколько контактировать. Так что в продолжение разговора я думал в основном ту мысль, что мне ведь ещё, никуда не денешься, предстоит выходить на связь с Сауроном, ну и вот как бы эту радостную готовность для великой цели хоть последние портки отдать (озёрновцы тоже заверили, что какие потребные материалы мы тут для себя найдём – все наши, нешто народ умелый и работящий о замшелых да закопчённых памятниках старины жалеть будет теперь-то, когда есть у него будущее?) представить в каком-то ином прочтении, а то по мозгам получать за всё Средиземье не хочется. Ладно озёрновцы, они тоже вроде как из народов светлых, но тут и твои преданные после нашего отбытия, видимо, порвут два баяна. Таковы издержки превращения в религиозный символ, для того, чтоб клясться твоим именем, посвящать чествованию тебя определённые дни, приносить жертвы и чего-то там ещё ты сам-то, собственно, не нужен.       Ну и к счастью, говорили не исключительно об этом. Озёрновцы основные восторги по поводу почина гномов разгрести развалины изложили ещё по дороге, добавочные изложили так сказать за столом. Правду сказать, каких-либо разговоров о судьбе этих развалин в Озёрном пока что не велось вовсе – до того ли? Да и кому? Всё молодое, активное население, сейчас принимающее решения и воплощающее их – они даже если и происходят от беженцев дейловских, родились-то в Озёрном. Предков, корни свои помним и чтим, тут спору нет, но думы теперь о жизни нынешней, о городе, который нас вырастил и выкормил, городе детей наших. И тут куда ни кинься – прямо скажем, не знаешь, за что вперёд хвататься, и то, и это надо, десять дел и все срочные. Налоги, стало быть, пересмотрели, половину отменили напрочь, из остальных часть снизили, часть заморозили на три года – смешно сказать, на воде стоим, а народ едва не досуха выжат. Гостей с таким и сяким товаром принимаем, а сами много чего из этого купить можем? Ну да, хмыкнул Двалин, которые у вас покупатели-то были, всех на пиру бургомистровом повидали, а больше не увидим, да и слава валар, и туда им, проходимцам, и дорога. Деньги-то в казне есть, чего уж, с этой стороны дивиться только, какой богатый у нас город. Завтра отходит торговый караван к Гондору, по закупкам для дел лечебных и учебных, потому как реорганизовывать то и это надобно. Гости восточные в этот раз снадобий никаких не привезли – эти по текстилю и продуктам, да и помимо снадобий давно уж нужда у города в лекарях грамотных, будем толковать, своих мальцов в учение послать или упросим к себе кого на жительство. А кроме того нужда у города в книгах – у бургомистра библиотека немалая оказалась, он сам это сроду не читал и другим не давал, одной из любимых присказок у него было, что больно много грамотных развелось. Книги там иные мышами поедены или плесенью, а иные на языках, народу озёрновскому неведомых, только по картинкам иной раз и можно догадаться, о чём книга. А это тоже задача такая, прямо сказать, той же важности, что оборона от орд орочьих – чтоб в науках не хуже прочих народов быть. Был Озёрный хоть младшим братом Дейлу, а всё ж братом, славен и уважаем был на все четыре стороны света, иной раз думаешь, что лучше б не был – как вернуть прежнее имя славное, когда гостей такая стыдобища встречает? Бургомистру-то горя мало было, свой дворец он непрестанно достраивал и украшал, да ближайшие улицы, по которым гостей возил, мал-мало в порядке содержал, главное себя да шайку свою в выгодном свете представить, а остальной город крутись как хошь. Теперь лишь бы о древесине с Трандуилом столковаться, ну благо, тут среди нас эльф есть, не откажется, чай, быть делегатом-провожатым? Тауриэль облизнула губы, приготовившись к аккуратному обстоятельному объяснению, что уговорить на что-то своего короля имеет те же шансы, что любой из присутствующих тут гномов. Мало того, что украла сердце сыночки-корзиночки, так ещё и ушла в самоволку. Совмещать возвращение блудной стражницы с таким важным для них походом не самая мудрая мысль. Когда-то вернуться, разумеется, придётся, но вероятно, лучше сделать это после того, как гномы получат обратно Эребор, ну и после того, как озёрновцы получат, при благополучном раскладе, свою древесину. Физиономия Кили тут же отразила всю палитру эмоций от подобных перспектив. Фили, как хороший брат, счёл уместным и нужным спросить, почему вариант не возвращаться вовсе не рассматривается. Или Владыка великую потерю испытает? Разве в Лихолесье стало стражи наперечёт? Или, страшно сказать, наследничек гордое величество переупрямил, вымучил королевское и отеческое благословение на сей союз? Так и тем более стоило б от родных мест подальше держаться.       – Как всё не по-людски у вас, западных, - вздохнул Огат, - у нас вот всё просто. Вошла тебе в сердце красавица – так идёшь к её отцу с богатыми дарами, коль столкуетесь – так она твоя. А коль не столкуетесь… ну тогда, был бы скакун быстрее ветра да отвага в груди – подгадай момент, хватай девицу да неситесь с нею во весь опор, сколько достанет сил, за гранью дня и ночи нет власти ни отца, ни царя, ни какого земного закона, только власть судьбы.       Говорил Огат вроде на всеобщем, но гномы всё равно недоуменно вытянули морды. Что ж тут непонятного, рассмеялся Огат, если нежеланный жених с возлюбленной своей ночь переночует, то уж придётся семейству смириться, доказал он силу своего духа и благосклонность к нему высших сил. Она тут во как нужна, стерегут девиц в порядочных семействах со всем жаром восточной натуры, и добро, если стрелой погоня настигнет, а не живым попадёшься в руки братьев или дядьёв своей избранницы. И ничего им за это не будет, будь он хоть царский сын. Так что к тому, кто за жену баснословный выкуп отдал, уважение большое, а к тому, кто украл – уважение стократ большее, это путь настоящих мужчин. Ктулха буркнула что-то осуждающее, я возразил, что на местном уровне даже справедливо, по крайней мере не безраздельная власть семьи, пока закон этой самой грани соблюдается, это шанс для многих.       – Ну да, вот так любой хмырь захотел и украл, изнасиловал и он теперь типа твой муж, даже семья ничего не сделает, сами виноваты, сами проворонили. Зашибись перспективка…       – Сомневаюсь, что любой. Вы ж слышали, девиц охраняют. По-вашему, легко провернуть похищение без хотя бы минимального содействия девчонки? Ну хотя бы в плане не орать как потерпевшая, когда тебя хватают и сажают на коня? А то и сонного зелья страже подлить… Собсна, и в нашем мире обычай похищения изначально был шансом для влюблённых, когда родня против их союза. Это потом из него сделали чёрте что… Ромео Джульетту тоже, строго говоря, украл, просто способ был чуть более заковыристый.       Тауриэль с улыбкой и вздёрнутой бровью повернулась к Кили.       – Что, грозился же ты меня украсть? По крайней мере, у меня нет братьев.       – За кунаками дело не станет, - хмыкнула Ктулха, - Автор, у вас как, есть опыт похищения невест?       – Есть.       От меня явно какого-то иного ответа ждали.       – Да, именно в роли кунака. И в самом изначальном смысле воссоединения влюблённых. То есть, вообще неправильно называть это похищением…       И чо, и всё? Ага, самое время раскрыть жизненно важный вопрос, которого умудрились не коснуться до сих пор. Ну ладно, эту жизнь в основном я жил тихо, скромно и сдержанно, а предыдущие две? Скольким симпатичным девчонкам предлагал прокатиться? До кучи и Лавкрафт брякнул что-то в ключе, что две первые жизни это было перспективно, было что предложить девчонкам вслед за покатушками… Тебя, сука, гномы покусали или перебрал просто, с каких пор ты стал способен на пошлые шутки? Короче, как бы вам сказать, большей частью не до того было. То искали потерянных товарищей, то спасали мир, то закономерно огребали за это спасение… Чо уж такие мелочи, что единоличным обладателем одной из самых крутых тачек во вселенной я только в этой, собственно, третьей жизни и стал. То есть, как – обладателем… формально она не моя, об этом, шляясь по мирам, тоже напрочь забывать не стоит. Не то чтоб за каждым поворотом нас могла поджидать некая вселенская ДПС, но... А чья – хороший вопрос для желающих углубиться во вселенскую бюрократию, буде тут таковые есть. Изначально, как и все такие машины, собственность мира, которого больше нет, далее по логике – собственность последних осколков этого мира, то есть своей команды… в которую я, как ребёнок, не входил. Последний законный владелец – Зане, и как-то переоформлять собственность у нас на момент нашего расставания не было возможности, да и мыслей таких…       – Эээ, но она ведь была не из ваших?       – Да, но как формально вдова Маллена имела право забрать ТАРДИС после его смерти. А как бы ещё она сгоняла за Рудом и вместе с ним выцарапала меня? С таким прицелом Маллен и оформил этот брак – последнее, что ещё мог для нас сделать. Аня в принципе очень дельный вопрос задала, чего тогда сразу усыновление меня не оформили, ну видимо, это уже было нельзя… В общем, юный мажор на понтовой тачке из меня всю дорогу не получался.       Лавкрафту явно нужно было некоторое время осмыслить услышанное, а Ктулха, видимо, решила осмыслить позже, не терять волну.       – Эх, незадача. Ну может, сейчас получится? Уволокёте с собой какую-нибудь симпатичную эльфийку, вам же, сколько помню, больше эльфы по вкусу? На допросе у Трандуила всё время по сторонам таращились.       Поворот разговора заинтересовал и Тауриэль, принялась расспрашивать – всё-таки она там присутствовавших знает по именам и званиям, вот если опишу, кто показался мне наиболее красивым, она, видимо, какие-то дополнительные выводы обо мне сделает… Описать? Ну, если займу у соседа одно из его любимых словечек, потом верну, честно… Как можно описать совершенство, сколькими словами, кроме именно этого? Не знаю, как в средиземских, а в земных языках это явно большая и жирная такая проблема – суметь описать чью-то внешность так, чтоб слушатель представил её в точности, суметь описать отличия внешности одного человека от другого, и да, в особенности если речь о красивых людях. Греки хотя бы попытались в выведение формулы красоты, можно с нею соглашаться или нет, не в этом дело, дело в том, что и они не дали способа отразить различия между образцами совершенства. Много вообще вы встречали в литературе, не полицейских протоколах, по которым фотороботы делают, дотошных описаний, и тем более – приветственного отношения к такой дотошности? Обычно достаточно того, что вот этот блондин, а этот брюнет, у этой вздёрнутый носик, а у той – с горбинкой. А если два и более персонажей имеют, к примеру, чёрные прямые волосы, серые глаза, прямой нос, тонкие изящные губы – всё, они больше ничем не различаются, как однояйцевые близнецы? Как я понял, у Толкина эта проблема тоже во весь рост. Эльфы прекрасны, всё, что ещё тебе надо знать, собака? Не, ну некоторые эльфы более прекрасны, чем другие. Обычно это очень удачно коррелирует с высокородностью, иначе, чем в нашем мире, где портреты некоторых принцев и принцесс можно ставить на сервант, чтоб дети за конфетами не лазили. Ну вот понятны отличия Галадриели от Арвен – у одной золотые волосы, у другой чёрные, а если взять промежуточное между ними звено, куда оно, кстати, делось? Но это вообще отдельный хороший вопрос, куда в произведениях Толкина деваются бабы, причём даже у эльфов, живущих тыщи лет и вроде как помирать от родильной горячки не склонных…       – Видимо, потому женских персонажей и включал по минимуму. Чтоб не описывать. Мужиков, правда, тоже не сильно расписывал, но с мужиками это можно, про них можно сказать, что они благородные и подвиги совершают, а от женщины требуется быть красивой (ещё мудрой, опционально и без конкретики, чо это значит), а если красавиц будет слишком много, то да, как их различать-то? Ну, вам, сколько помню, чернявые нравятся, таковых там было не слишком много…       – Я способен понимать красоту блондинов, правда. Тот же Трандуил объективно красив, просто это красота, совершенно не трогающая меня, я отмечаю её как факт окружающей реальности. Эээ, кажется, совсем чёрных глаз у эльфов не бывает, то есть у тех девушек они были тёмно-серыми? Ну, это тоже неплохо…       На четыре голоса – Ктулха, Тауриэль, высочества – просклоняли-обхихикали то, что я назвал красивым Трандуила, потом то, кто мне там, получается, приглянулся из темноволосых, Лавкрафт тем временем ядовито сожалел, что не привелось увидеть, что там меня так впечатлило, скорректировал бы представления.       – Сожалею, но я всё-таки полагаю, ни хрена дополнительно это о моей личности не говорит, человек может назвать кого-то красивым не только с подтекстом «себе такое хочу», а в порядке ни к чему не обязывающей констатации факта, и вообще красота бывает разной даже в рамках одной конкретной головы. Ты красивый, Кили красивый, я красивый, пусть и не настолько, как в первой жизни. Хотя все мы разные. Красота эльфов это вообще данность бытия, вводные мира, если угодно. Это и Ктулха не станет отрицать при всём личном предпочтении чего-то более брутального… Хотя может, и станет, из вредности. Для многих людей признание чьей-то привлекательности это синоним благорасположения, к кому хорошо относишься – тот красивый, и наоборот.       – О, понятно, ваше отношение к эльфам – оно скорее как… к произведению искусства.       – Разумеется, а как ещё-то? Я никаких любовных отношений заводить в принципе не собираюсь, здесь тем более. Нет, я не считаю, что такое вот эстетическое восхищение с любовными отношениями не сочетается, вполне себе сочетается…       В трескотне квартета как раз в тот момент наступила пауза, так что дальше уже ответ Лавкрафта я не расслышал за весёлыми возмущениями, как можно отказываться от такой чести, как союз с эльфом, за всю историю два случая было…       – Ну какой союз с тем, кого не вполне видишь?       Ктулха, как раз возражавшая Тауриэли, что строго говоря, я не смертный, так что считать меня в одном ряду с Береном и Туором не вполне правильно, первой издала протяжное «эээ». Пришлось объяснять. Это не со зрением проблемы, зрение у меня стопроцентное, это с восприятием. Слишком идеальные лица – с ровной, белой, гладкой кожей – для меня как стекло, с которого взгляд соскальзывает, не найдя, за что зацепиться, или пересвеченное фото. В нашем мире такое мало достижимо без всяких консилеров, хайлайтеров и фильтров Фотошопа, а эльфы, не все, но большинство, такие и есть!       – Что же, ты и моё лицо не видишь? – удивилась Тауриэль.       – Твоё вижу. У тебя веснушки.       – Так. А Трандуила?       Какой-то бредовый поворот разговор принял. Впрочем, учитывая, что мы все уже сколько-то употребили, может, и нормально. Я задумался.       – Странно, его тоже видел. По логике же вещей, как весь такой высокородный, лишённый всяких несовершенств, он тоже должен быть таким вот… световым пятном. Но в его лице что-то не так. какая-то асимметрия… не знаю.       У обоих высочеств был однозначный ответ, что с лицом эльфийского короля не так, Ктулха эту характеристику ещё дополнила до подобающей красочности, пару словечек Фили тут же потребовал разъяснить, мало ли, позаимствовать на случай важных переговоров.       – …Вот интересно, эльфы, значит, женятся строго по любви, то есть получается, этот хмырь когда-то кого-то всё-таки любил, кроме самого себя?       Тауриэль посерьёзнела.       – Понимаю, какое впечатление должен был произвести на вас наш Владыка, и я б сама не поверила, если б не слышала от тех, кто никогда мне не лгал: кроны Лихолесья не видели любви большей, чем любовь Трандуила к его супруге, не видели более счастливого лица, чем его в те дни, когда они бродили под этими кронами рука об руку. И не видели с той поры, а это больше, чем я живу на свете, боли ужасней, чем его в тот день, когда он потерял свою королеву. В этом, кажется, нет удивительного открытия – счастье смягчает сердце, а потеря, слишком ранняя, слишком жестокая и несправедливая, делает его каменным. Они были вместе меньше, чем множество из смертных пар, гибель её была так ужасна, что менее стойкого духом лишила бы рассудка, он же похоронил свою боль, свою память в самой недостижимой глубине, можно сказать, что отчасти он умер вместе с ней.       Ктулха всплеснула руками.       – Обалдеть. А имя у королевы было? Простите, не то чтоб я помру без этой тайны, но это просто дико и странно, когда даже имя на минуточку жены одного из великих эльфийских королей, матери героя Войны Кольца… будущего героя, не важно, короче… нигде ни разу не упоминается!       Это мы ещё в сетевом трёпе когда-то обсудили в рамках обширной и горячей темы отношения Толкина к женщинам. Вот собсна вершина его, идеальная вишенка на торте – мать Леголаса, о которой не известно вообще ничего. Серьёзно, ни слова. Ни имени, ни происхождения, ни причины, по которой она исчезла с политической и жизненной сцены. Впору думать, что не всё мы о Трандуиле знаем и Леголаса он рожал сам.       – Почему даже ты сейчас не называешь её по имени?       – Нам запрещено его произносить.       Вот как по мне, атмосфера и так приобрела достаточно готическую окраску.       – Запрещено?!       – Даже звучание её имени может вызвать эту боль вновь к жизни. Никто в здравом уме не захочет причинять боль своему королю. Любое упоминание о королеве под запретом. Среди самых печальных, выворачивающих душу песен нашего племени есть те, которые не об этой любви, не об этой трагедии. Вот их мы решаемся петь тогда, когда король может нас услышать.       Ну да, толку-то говорить, что прошло… сколько там? Больше, чем живёт на свете Тауриэль, а ей сколько, лет 500? Что нужно уметь переживать боль и жить дальше… В Средиземье не любят скромных цифр и скромных размахов вообще. Любовь, ненависть, память каких-то обид и собственных фейлов может храниться и сотни лет, и тысячи, и разве только чуть потерять в остроте. Жителю нашего мира может казаться, что за такое время можно б было забыть и собственное имя, если б регулярно кто-то не напоминал. А здесь и не такое работает. Тауриэль, прикрыв глаза, пересказывала печальным, напевным голосом то, что слышала с колыбели – историю самой великой и самой несчастной любви.       Трандуил, как уже упоминалось, в своём королевстве пришлый элемент, все эльфы высшие, прекрасные и мудрые создания, но некоторые более высшие, прекрасные и мудрые, чем другие. Вот синдар, к которым принадлежит семья Трандуила, это в сравнении с лихолесской шушерой как белые лебеди перед серыми утицами. Кажется, до Орофера королей у лесных эльфов и не было, они затруднились бы ответить. Орофер и его племя пришли сюда после какого-то бедствия в родных краях, они нуждались в новом доме, а эльфы на тот момент ещё Зеленолесья – в руководстве более высших и мудрых существ, централизованной власти и прочих несомненных с точки зрения синдар благах. Впрочем, приняли лесные чужаков охотно и даже против королевствования над ними не возражали, хочешь – ну правь, коль считаешь это необходимым, посмотрим, что из этого получится. Всех скептичнее, наверное, смотрел на затею принц Трандуил – новые будущие подданные с первого знакомства ему как-то не зашли. Грубы, невежественны, совсем не то, что окружало его, благороднейшего и порядком изнеженного принца, с детства. Ну типа, переселили мальчика-мажора в страну очень третьего мира. Впрочем, само Зеленолесье ему довольно быстро понравилось, он любил гулять по нему, охотясь в компании соплеменников-синдар или в одиночестве. И в одной из таких прогулок он встретил в лесу деву. Дева была из местных, дочь какого-то зеленолесского князька не князька, для рода Орофера это вообще не величина, невеликое утешение, что не прямо совсем простолюдинка. Говорят, она была ещё и очень юна, чуть ли не всего лет 200, и совершенно точно, она была добра и простодушна, заговорила с принцем без страха, как бывает это, верно, с теми, кто и понять в полной мере не способен всего значения такой встречи и пропасти, что лежит между ним и ею, угостила его свежесобранными ягодами и восхитилась чистым золотом его волос. Ну и всё, пропал пацан. Говорят, дева была прекрасна – говорить про королеву, избранницу самого Трандуила, иначе как-то неприлично. Но все понимают, что она была типичной представительницей лесного народа – с рыжими или каштановыми волосами (кажется, в Средиземье котируются либо золотые волосы, как у Трандуила, Галадриели или как у людей рохиррим, либо чёрные как смоль, как у той же Арвен, прочие оттенки уже как-то так себе), с веснушками или пигментными пятнами – лесные эльфы редко имеют чистую кожу, на них всех словно отпечатались светотени от пробивающихся сквозь кроны лучей или мелкая пыльца деревьев. В общем, вероятно, да, Автор видел бы лицо этой девы. Но для принца, разумеется, такие соображения значения не имели, он влюбился сразу и навсегда. Он опасался, конечно, что отец придёт в ужас от такого выбора, но твёрдо намерен был стоять на своём – эльфы женятся только по любви, а любовь в их жизни, как правило, случается всего одна, и не ему, благородному принцу синдар, отступать от этого правила. Отец сперва и пришёл, но, во-первых, невестка своим обаянием растопила и его сердце, во-вторых, равнородными невестами было всё равно небогато, со многими соплеменниками на тот момент род Орофера был в тяжёлых отношениях. В общем, было решено, что это имеет высокий смысл – породниться со своим народом и всё такое. Дева стала женой Трандуила, а после гибели Орофера в великой битве с Тёмным Врагом вместе с супругом приняла трон, стала королевой. То были непростые времена, хоть и не настолько, как те, что ждали впереди, народ лесных эльфов понёс великие потери в той битве, что унесла жизнь первого короля, и нет сомнений, любовь короля и королевы, которая была неизмеримо велика для только лишь их сердец и изливалась на всё сущее вокруг во всех пределах королевства, противостояла тьме и ужасу. Их голоса, полные нежности друг к другу, пробуждали токи жизни в деревьях, струясь от корней к почкам, их взгляды заставляли распускаться самые дивные цветы, какие знала эта земля, и там, где они ступали, произрастали целебные травы, способные исцелить любую хворь. Одно ласковое слово королевы унимало печаль и страх, одно касание короля, ладонь которого хранила тепло ладони возлюбленной, вселяло отвагу и надежду. И когда у них родился сын, казалось несомненным – горю и унынию больше никогда не проникнуть под зелёные своды их королевства, лес наш крепость наша. И когда с запада пришли орки Мглистых гор, Трандуил не сомневался, что быстро разобьёт их… Почти так и было, только вот орки, конечно, не одарены мудростью, зато с лихвой одарены коварством, в особенности когда над ними есть руководство более мощной злой воли. Большая часть, хоть и доставила хлопот войску короля, вскоре действительно была обращена в бегство, но меньшая, однако тоже крепко вооружённая, сумела обойти и ударить с тыла, вторгнуться в самое сердце лесного королевства, и оставленных там сил не хватило, чтоб сдержать их натиск. Орки вошли во дворец, и пока одни разыскивали по всем покоям маленького принца, другие приступили к королеве, выпытывая у неё дорогу и ключи к королевской сокровищнице, рассчитывая, что в надежде выкупить жизнь сына или по крайней мере свою она ничего не посмеет от них укрыть. Королева, хоть и очевидно была ни жива ни мёртва от страха, держала достоинство, подобающее супруге Трандуила, и не унизилась до бесполезной мольбы, лишь сдержанно спросила, какого выкупа они хотят за жизнь её близких, ведь сокровищница её супруга велика и необъятна, и слишком много рук требуется, чтоб вынести даже малую часть из них, но доступ в неё соблюдается в строжайшей тайне, в которую и из приближённых посвящены лишь немногие. Орки ответили, что сами выберут из сокровищницы, что им взять, и собственных рук им вполне достанет для этого, может, если считает нужным, соблюдать тайну от соплеменников и теперь, и самолично проводить их в заветное место, остальное же не её заботы. Благородная королева приказала всем эльфам дворца держаться подальше от их процессии, и повела отряд орков в самую глубокую и тайную часть подземелья, и когда, по не замеченному ими её жесту секретный механизм запер дверь, отрезающую их от внешнего мира, разбила лампу с живым огнём, которой освещала себе путь, и поглотил вспыхнувший пожар и чёрное орочье племя, и отважную королеву вместе с ними. Иные говорят, что немногие из орков остались снаружи, чтоб следить за придворными, ожидая от них каких-либо помех в разграблении сокровищницы Трандуила, а иные говорят, что все до единого они пошли в подземелье, соблазнённые обещанием великой добычи и не желая быть обделёнными при её разделе. Как бы то ни было, Трандуил прибыл, когда пожар ещё полыхал, но уже некого было из него спасать. С той поры пала на Зеленолесье тьма, с той поры получило оно новое имя – Лихолесье…       Что там бормотали, зябко ёжась, остальные слушатели, я разобрать не мог. Что сказать… ну вот выяснили, куда иногда деваются в Средиземье бабы, как говорится, легче стало? Интересно, конечно, жизнь поворачивается. Теперь король, за всю дальнейшую жизнь не сумевший справиться с психологической травмой, психует из-за чувств сына к простолюдинке явно не из-за того, что она простолюдинка, его избранница тоже в общесредиземском рейтинге была абсолютно никем, а тупо потому, что боится повторения своей судьбы. Абсолютно нерационально, как сказал бы, наверное, Лавкрафт, возможно, он что-то такое сейчас и говорит, очень по-человечески.       – Злосчастный малый! – подвёл итог Фили, - и верно, лучше вовек не знать любви, чем потерять её так. Что-то сказал бы дядюшка! Ведь они с вашим Владыкой похожи более, чем он думает, только дядюшка потерял в огне дракона деда и мать, и уж простите мне такие слова, Ауле свидетель, моя любовь к нашей матушке велика, но смерть её я пережить бы смог, а смерть возлюбленной, супруги – нет, думаю, что и осиротевшее дитя не удержало бы меня на этом свете. Нет среди чувств, рождающихся в наших сердцах, большего и страшнейшего, чем любовь к женщине. Родителей всё однажды надлежит схоронить, таков жестокий закон природы, они дают нам жизнь, чтоб однажды уступить нам дорогу, детей можно родить и других, если сами живы и не лишены сил и крепости, но для чего жить, если самый свет твоей жизни померк?       Между Кили и Тауриэлью тем временем произошла краткая яростная дуэль взглядов. Да, этим бы двоим серьёзных разговоров о будущем не вести, по крайней мере не сейчас, в начальном-романтическом периоде отношений. Пусть бы так и было, как эти дни, когда они разбирали обугленные стропила и оконные коробки, дразнили друг друга за перемазанные сажей физиономии, распевали легкомысленные песенки (да, у эльфов легкомысленные песенки тоже есть, у лесных так уж точно). Мыслей на тему чо дальше всё равно не избежать, но избегать их сколько получится – пожалуй, естественно. Трандуилу это его недолгое счастье подтравливали недавняя гибель отца и периодические орки, но они с супругой по крайней мере были существами одной продолжительности жизни (уж не знаю, существенно ли тут, что Трандуил был на несколько тысяч лет старше). И дело осложняется тем, что Кили, при всём понимании не позитивящих перспектив – не Арагорн, чтоб устыдиться такой дерзости и понурив голову брести на севера, недолго эта мыслишка – исчезнуть из её жизни, пока всё не зашло слишком далеко – конечно, была… Но может, это он себе кажется гордым и смелым, решившим не бежать трусливо от такого небывалого вызова судьбы, а на самом деле безвольный слабак, просто не способный совладать со своей страстью, но вот так оно есть. Случилось то, что случилось – полюбил гном лесную деву, не отменишь уже этого, как этот вот клинок не обратишь в руду первозданную, и раз уж и дева ответные чувства имеет, то всё, слиты их судьбы теперь, как металлы в сплаве этого клинка, не разделить. Вот с этим и жить будем, как уж получится. Только вот любовь, конечно, лишает разума, но не настолько ведь, чтоб совсем забыть. Сколько он проживёт ещё – 200 лет или может, 250, что это для неё – малая доля её жизни… Сколько будет – все твои, отвечала Тауриэль. И мои. Сколько судьба выдаст, столько проживём, от первого до последнего. Эх, если б знала ты, о чём говоришь! Да, смерть и эльфам ведома, и к ним приходит порой незваной беспардонной гостьей, но забирает сразу, что ей надобно, а смертных поедает годы до того. Что такое старение – откуда тебе знать? Это сейчас я молод, красив, силён, и кажется, что любить такого можно. Стану сморщенным, высохшим, как забытое в кладовке яблоко, руки и ноги силы покинут… Ничего, буду на руках тебя переносить, и сейчас уже знаешь, что и молодого-крепкого на руки поднять могу, а раз высохнешь – значит, легче станешь. Как-то смертные и старыми друг друга любят. Говорят, когда стареют вместе, день за днём понемногу меняясь, то и не замечают этого, замечают только когда расстаются надолго, а мы ведь надолго не расстанемся? Да уж не столько их, всех предстоящих лет жизни, чтоб ещё предполагать какие-то разлуки. Готов Кили неделю, не видя своей возлюбленной, прожить – случается, сложные какие-то работы на неделю безраздельного внимания требуют. Готов даже, может, месяц – случаются необходимости долгих, дальних поездок, по торговым-то делам, и у гномов. Но не более того, нет. Да где ж мы будем жить, как мы будем жить? Не примет лесной народ гнома на своей земле, а эльфу в подгорных чертогах тем более не место. Очевидно же, мы будем жить в Дейле. Выстроим дом с хорошей мастерской, а вокруг дома насадим сад… А если дядюшке непереносно будет и за воротами Эреборскими такое непотребство видеть, то уедем в Бри. Будем там держать кабак, подавать гостям крепкое эльфийское вино и к нему сладкие брикетики, какие делает Автор. Разбогатеем. Народ ведь валом валить будет.       Говорили вроде не тихо, но дядюшка на это всё никакой реакции не выдавал, может, и в самом деле не слышал. У него по одну сторону Варух с Глоином чертили чего-то в воздухе обглоданными косточками, обсуждая, что по этому берегу Долгого раньше было и что теперь будет, по другую гости восточные умоляли не наносить такой раны сердцу, чтоб ткани на убранство для грядущих торжеств у кого другого заказывать, от перечислений, каких парчей да бархатов они достанут, да с какими узорами, да с какой бахромой, у иного б голова закружилась, а этот ничего, держится. Ну, думаю, пьяные братания в данном сеттинге должны быть делом более-менее привычным.       Да, параллель истерлингов с арабами была б слишком грубой, бухают как неверные. Отчасти это также, можно сказать, индийцы, кое-что в религиозно-мировоззренческих представлениях общее есть, и даже некое подобие кастового деления есть, но реально только слабое подобие, социальные лифты, на специфической такой тяге, на востоке работают так, как сроду не могли б на западе. Ещё бы, не по характеру их Властителя, второго по масштабам бунтовщика Арды, было б закреплять за своими фанатами раз и насовсем какие-то социальные роли, напротив, честолюбие и стремление возвыситься и преуспеть всячески поощряется. Если ты уже сразу царским сыном родился, то хорошо, конечно, но слишком не расслабляйся, придёт с войной соседний народ – можешь окончить свои дни в рабстве. Да и без войны собственные братья подсидеть могут, здесь право первородства не действует, кто умнее, сильнее, хитрее и пронырливее, тот и верховодит. Ну а если родился бедняком… ну, сам понимаешь. И в плане социальных лифтов, кстати, очень работает брак, и для мужчин даже в большей мере. Бедные, но красивые золушки, попавшие из грязи в князи сугубо за свою красоту и всякие добродетели – это понятно и в уточнениях не нуждается, а вот если распоследний презренный золотарь сумел украсть дочь или сестру царскую и увезти за грань дня и ночи (сиречь прожить после этого больше суток) – тут всеобщие почёт и восхищение не поддаются описанию, и семья невесты реально считает такого нового члена роскошнейшим приобретением, сильными и дерзкими мужчинами род крепнет. Да, такое не только в сказках встречается, куча знакомых у этих двоих, кто сам, или отцы их, каким-то таким образом и возвысились. Естественно, дорога это не торная, в порядочных семьях девиц без пригляду не оставляют, прекрасно помня, в каком обществе живут. Можно сказать, вот это бытующее в толкинистской среде представление о семейной организации гномов – оно на самом деле об истерлингах. Ну не прям до степени пресловутого запирания в покоях… а иногда и до неё. Приличный дом, начнём с того, делится на мужскую и женскую половины. Есть и неприличные, на нижних ступенях социальной лестницы вповалку в одной комнате по 20 тел спит без разбору пола, но зачем тут о таком-то. Даже бедняки, если они не опустившиеся люди, стараются хоть занавеску какую натянуть. Вот там, на своей половине, женщины проводят практически всё время, посвящая его исключительно женским ремёслам – ткачеству, шитью и вышивке, изготовлению посуды, ну и конечно, готовке и воспитанию детей. То есть, преимущественно тем, что позволяет особо и не покидать пределов дома. Женщина – не воин Властителя, ей охрана, защита нужна. И если видишь шарошащуюся без всякого сопровождения по улицам женщину – считай, она твоя. Нет у неё защитников, вот бери и защищай, коли желаешь. Нормальному человеку в голову не придёт отправить дочь обрабатывать поля или пасти скот, для этого есть сыновья. Такое случается только с отчаявшимися, например, когда семья бедна и в ней осталось мало мужчин, или отцы-братья тяжело больны, и семье угрожает голод… Так что сказать как на духу, немалый это бывает культурный шок для мужчины с востока – приезжать в города запада и видеть там женщин, которые свободно ходят по улицам, многие ещё и с непокрытой головой. Торгуют за уличными лотками, прислуживают в тавернах, могут сами заговорить с незнакомцем… голова от такого просто кругом идёт! Потому в такие путешествия юношей не берут, только мужчин зрелых, обычно уже женатых. Не то чтоб истерлингу всякие эксцессы законом и культурой воспрещены были, но ведь это может осложнить торговлю. Ктулха про это бытующее в толкинистской среде представление о гномьих порядках какими-то обмолвками слово за слово выложила на второй или третий наш день здесь. Гномы дивились, не понимали, уточняли, потом хохотали – поругиваясь параллельно, но в основном хохотали. Это гномки-то тихи и покорны? Не, ну конечно, воля отцов, братьев, мужей для гномок значима – так и наоборот оно тоже имеет место. В порядочной-то семье мир и лад царят. Потому как ссориться с типичной бородатой девой оно себе дороже… Потому как, говорю, намеренно раздражать сестру, жену, а тем более мать, не на пользу ей чего говорить или делать, а то и прямо вредить какой же нормальный мужик будет? Не ну не сказать, чтоб совсем ссор-то никогда никаких не бывало, живые ж мы все, где-то неправыми бываем, упорствуем без меры, как совсем без этого. Упрямы мы, горды, в страстях горячи, такими Ауле-творец нас сотворил – равно и мужиков, и баб, ни тех ни этих не обделил. Да только над всем первее то соображение, что не сам ли в мужья к этой бабе пошёл, не сама ли именно этого мужика приветила, и до сих пор, прямо сказать, от начала бытия расы нашей какие были поводы для брани супружеской, ни один не был важнее самого супружества-то, и мало какой дольше трёх дней переживает. Ну а ежели нет у супругов по какому-то вопросу согласия, и никак, сколько толкуют, к одному решению не придут – тут просят рассудить старших, тоже, кажется, ничего в таком подходе удивительного нет. Так что гномки не бунтуют в основном-то потому, что и нет к тому поводов. У народов подлинно свободных женщины свободны и окружены любовью, мурлыкнул я под нос одну из любимых цитат. Главное хорошо понимать, кто и зачем тебя окружает. Двалин, даром что сам из безнадёжных холостяков, вообще возмутился так, словно лично его в домашнем насилии обвинили. Да это как понять-то вообще – что, мол, все решения мужчины принимают? Какие такие решения? По своей работе всяк сам решает с той поры, как выучку всю в мастерстве своём пройдёт и сам мастером назовётся, ежели совета спросит – так оно другое дело, а непрошенным в чужую работу кто лезет? Или это про дела семейные, про домоустройство? Тут вдвоём решают, а иначе как – на то и супруги. Или думаете, сам король с королевой не советуется ни о чём, для красоты она ему только? Если б гномам от жён молчаливость да согласие во всём требовались, так это проще на кирке своей жениться, она, это правда, вовек ни в чём не возразит. Да, кивнул Балин, как брат замолк дух перевести, что бородатые девы редко показываются где-то за пределами родных гор – это правда, так ведь и гномы-мужчины не шибко-то путешественники. Покуда нужда великая не заставит, вот как сейчас или когда покидали Эребор, а допрежь того Морию, куда ж и зачем гном уйдёт от своей кузницы да от своего дома? Немного так, по делам торговым – это да, и то, как говорится, уж лучше вы к нам. Подгорный народ – народ домоседливый, работящий, дел у хорошего рукастого мастера, будь он мужик или баба, не переделать, некогда разгуливать по человечьим городам, глаза продавать. А про запирать в покоях – это чего за дикая выдумка? Тут особо веселились Нори с Ори – посмотрели б на того, кто попытался б запереть матушку нашу! А лучше бабку, по отцу которая. Не бывало ещё замка такого, который она не смогла б разобрать да заново собрать, ещё по пути и доработать в нём чего. Но ведь есть, есть такая особая таинственность, которую гномы наводят вокруг своих женщин? Вон, и имена стараются лишний раз не упоминать, и портреты чужакам не показывать, не то чтоб живьём. Ну есть, нехотя признало несколько бородачей. Не то чтоб прямо боимся, что украдут, не. Такое один только раз за всю историю и было, и то там тёмные силы помогали. Но всерьёз полагаете, что инородцы на ваших баб могут позариться? Да как бы сказать, в том и дело, что были прецеденты. И это с рассказанными Альфридом слухами общего не имело. Ну был случай, ещё до Торинова рождения это было, Оин вот хорошо помнить должен. Люди из Рохана тогда гостевали, заказы свои забирали да новые обговаривали, вот один из них позарился не позарился, а с наречённым той девы бился. На что надеялся – ну, то не нас спрашивать надо, а кто мог бы ответить, тех на свете уже нет, всамделе что ли дала ему дева надежду какую-то, или напридумывал себе чего… Так-то собой неплох был для человека, фигурой крепок, волос густой, пышный, борода кудрями тугими на грудь спускалась, может, и улыбнулась она ему или слово приветное сказала… Полёг, ясное дело. А он князь какой-то был, и хоть род разобрался, претензий не выставил, а всё ж скандал. Зачем оно такое надо. Не за женщин мы боимся, они, чай, и сами умеют ответить нахалу, что руки распускать будет… Да вот того и боимся, что умеют! Ладно коль словесно, но тоже хорошего мало вспоминать, как один парнишка озёрновский руки на себя наложил – в слишком уж обидной форме ему бабка Бофурова отказала. А если промеж глаз засветит? Оно да, для гномки мужик человеческий хоть ростом и высок, а всё ж за плюгавого считается, не на что там смотреть. Оно да, для человека гномка толстая, лицо грубое, да борода ещё – страх да и только. А только, почитай, каждые лет 50-70 что-то такое случалось, что плохо кончалось. Сто мужиков человечьих тебе в лицо рассмеются, да чтоб они, да на бородатую посмотрели, а сто первый отмочит чего в духе того подмастерья из северян… Чего отмочил? Да в пропасть сорвался – поговаривали, не сам, а помогли ему. Потому как болтал много чего не надо… Чего болтал – так нам-то откуда знать, то ли о связи с какой-то гномкой похвалялся, то ли напротив, о домогательствах к себе, как сверзился – так больше не болтал. И это в ученики-то светлых разумом брали, а среди гостей всякие могут быть. Ну его.       Нет, домашние тираны из гномов уж совсем никак не получаются. Гномы женщин своих любят и уважают, это совсем ничтожным каким-то куском шлака надо быть, чтоб над своей же супругой какое ни есть насилие чинить. Чтоб велеть женщине замолчать – да это как вообще невоспитанность такую вообразить-то? Это промеж своей, мужской компании мы не то что грубость какую сказать, а и тумака отвесить можем, а при женщине всяк иначе держится, осмотрительность имеет. Нет, никто тут не хочет гномок выставить эдакими утончёнными леди не от мира сего, гномка сама и крепкое словцо может ввернуть, и шутку солёную, и полный кубок вина или пива в себя опрокинуть, да рыгнуть как подобает, как всё-таки женщины наши нашей же плоти и крови. Но молодой будь или старый, холостой или женатый, помнит, что тут на него иным образом, как на мужчину смотрят и оценивают, и тут если проштрафишься, куда больше горя огребёшь, чем перед товарищем ежели. Это уж вроде прямо говорилось, как бородатые бабы на язык-то остры. Не, про покладистых да угодливых это вон, истерлингов спросите. Истерлинги, в принципе, подтвердили, что да, это их надо спрашивать, но количество выпитого к тому моменту, при всей опытности пьющих и наличии приемлемой закуси, тоже сказывалось. Да, идеальная жена для восточного мужчины, она, истинно, какая-то такая, как дева-маг и описала. Чтоб и глаза, и юбка в пол, чтоб и одеяние, и речи скромны, чтоб руки спорые до домашней работы и устроения мужчинам семьи всяческого уюта, необходимого для отдыха между трудами и свершениями. Чтоб если слышишь голос и видишь взгляд жены – были в них те чувства, которые мы, мужчины, испытываем к Величайшему. И всякий отец, конечно же, стремится воспитать дочерей именно такими, и таких жён найти для сыновей. Но, так-сяк, жизнь не сказка, а оно и в сказках по-разному бывает. Есть в таком пораздельном существовании мужчин и женщин и недостаток крепкий – когда и увидеть лик девицы неимоверно изловчиться надо, как узнаешь, какова она нравом? Про свою дочь или сестру кто ж дурное скажет. Вот и бывает так, что сосватает кто девицу из уважаемой семьи и не ходит, летает над землёй, на всех свысока поглядывая – ровно до свадьбы. А там и выясняется, что девица-то избалованна да хитра, принимается из мужа верёвки вить, знай угождай ей, если хочешь мира в доме и тем более ласки женской. Кто-то, конечно, пытается, как может, воспитывать… Но оно тоже не каждый в силах, твёрдость-то соблюдать да с каменным сердцем на женские слёзы смотреть, да и опять же, покорности, может, и добьёшься, но хочется-то ласки в ответ, а не одного только непротивления. Особенно если слышишь, что с другими жёны любезны. И досадно, может, такое говорить, но как есть вот, от сердца – в девку вздорную да сварливую словно кто ложку мёда положил. Умеют ведь, гадюки, к сердцу мужскому подобраться, нужные струны в них задеть. Э, да что говорить, тут, чай, большинство мужчины зрелые и сами всё понимают. Что вся сила наша, вся мощь в наших руках, клинках и копьях, против их всемогущей слабости, их исключительного природного искусства? Нет, нет над мужчиной власти большей, чем власть женщины. А ради чего всё, все свершения, подвиги и испытания? Без власти прожить ещё можно как-то, и без богатства тоже, живут же многие. Но без любви женщины, да хоть надежды на оную, только безумец согласится жить! Как вала молвил, гаркнуло сразу несколько гномьих голосов, выпьем за женщин, за жён и матерей наших! Мда, как-то неловко и напоминать, что жена тут есть только у одного. Ну, ещё один в статусе жениха, получается… двое, Кили теперь ещё. Или трое? Величество уже считать или как? Ктулха с Лавкрафтом, по недлинной цепи ассоциаций вернувшись к услышанной истории о скоропостижном браке моего наставника, теперь дивились, почему, раз уж в принципе во вселенной принято следить за нашим поведением, браки со смертными не запрещены. С Лавкрафтовой точки зрения такой запрет должен существовать попросту по этическим причинам, потому что это богомерзко или типа того, а Ктулху больше интересовали практические моменты. Тут не в разнице продолжительности жизни даже дело, а вот в этом… ладно, пока индивид живёт дисциплинированно в одном времени, а если будет скакать по мирам и временам и в каждом себе какую-нибудь смертную игрушку заводить… не, она-то считает – вполне клёвое положение дел (Лавкрафт вытаращился в шоке, настал мой черёд ржать и изумляться, каким это образом Ктулхе удавалось до сих пор не палить свою своеобразную мораль), но как чисто формально? Вот ты, условно, женился в 20 веке, прибываешь в 25 – считаешься вдовцом, потому что твоя жена давно умерла, или не считаешься, потому что на момент вашего расставания она была живой? А если в 15 век – то тут вообще как? Тут же получается, или официально разрешать многобрачие, или запрещать это блядство напрочь. Лавкрафт, не переставая таращить глаза, напомнил, последовательно: что институт брака у нас презираем, что если он правильно понял, путешественники во времени обычно не торопятся объявлять себя таковыми, действуют под чужими именами – а значит, все договора, заключённые под этими именами, следует считать фиктивными, и что как-то надо учесть фактор перерождений, в которых может меняться, гм, слишком многое. Ктулха возразила, последовательно: институт брака непопулярен, но не под запретом, случается иногда, человек может сменить имя, и все права и обязанности за ним при этом сохраняются, можно подобную же процедуру провести и в данном случае, ну а про то, что однополые браки даже на Земле уже в 20 веке появились, она говорила. То есть, любовные отношения и без брака заводить можно, но иногда брак зачем-нибудь нужен, вот как в случае Маллена, то есть, там без любовных отношений получается… вроде бы? (Как выглядят раксокорикофаллапаториусцы, я показывал, но что Маллен был ебанутый, тоже говорил не раз). Ну, я у Маллена был ассистентом, а не подсвечником, но насколько знаю – деловые у них были отношения, примерно такие же, как со мной. Господи, уж на Йитте ему некого что ли было ебать – сначала в статусе царя, а потом ещё и бога… Лавкрафт изобразил, что подавился вином, но как-то неубедительно. Чо? Статус требовал, да. Подданные б не поняли, если бы некими возможностями своего положения брезговал. Чо, прямо сугубо во имя дела? – хмыкнула Ктулха. Ну я вполне это допускаю. Насколько Маллена реально что-то влекло кроме научного эксперимента – вопрос слишком сложный, срачи с сокомандниками вот влекли, характер, знаете ли… Предполагаю, что такие не влюбляются, какого-то фактора внутри для этого просто нет.       – А у остальных, значит, есть? Говард, видимо, надеялся, что вы выше этого, ахаха.       Говард всем собой показывал, что он ни на что такое уже не надеялся.       – Никто не выше этого, незачем быть выше этого, у всех разумных есть потребность в близости, просто она разная на разных уровнях… нет, не исключительно в смысле низменного вожделения или всячески возвышенного чувства, даже если кому-то тут удобно б было делить мир именно так.       – Ну да, само ваше существование, ахаха… Но у вас же всё равно всё иначе, чем у простых смертных, обуреваемых страстями, которые подчиняют их разум и жизнь, так, мистер Спок? Вы можете не бояться потерять голову…       – Почему, было дело как-то в Париже.       Ктулха скорчила рожу.       – …Никакого фатума, крышесноса и прочего лавхейта. Поэтому вы несовместимы со смертными, а не потому, что живёте дольше.       Лавкрафт буркнул, что хоть с его точки зрения из меня эталон рациональности как из Бомбура Джоконда, он бы вот это всё сейчас даже ироничнее сказал.       – Как сказать, если в плане этих подбешивающих представлений, что любовь необъяснима, а если вдруг объяснима, то она уже не любовь – то да, это тоже относится к играм, в которые мы не играем.       – То есть, вы всегда знаете, что и почему вы к кому-то чувствуете? Ну я это не только про вас конкретно, в целом…       Я посмотрел на уткнувшую подбородок в ладонь Ктулху задумчиво. Это сейчас с чего, к чему, вообще? У них с величеством наступил какой-то кризис отношений, о которых я маловато знаю? Или наоборот, кризис из-за отсутствия кризиса, внутренний, личностный у самой Ктулхи? Как-никак, она любитель бурных страстей. Не в смысле типичных любовных историй, где, чтоб эту самую историю не укладывать в один абзац «они встретились, влюбились и всё у них было самым чудесным образом до самой гробовой доски» авторы судорожно буквально из пальца высасывают героям какие-то конфликты и страдания, выписывают истерики на ровном месте с периодическим убеганием в закат, нет. Но видимо, как-то для неё действительно всё слишком просто складывается. Подвох что ли ищет.       – Практически. Вы не встречали такую мысль, образ – что значимые события как бы бросают тень – ну или свет, по ситуации – не только в будущее, вперёд во времени, но и назад, как расходящиеся по воде круги? Или как эхо. Нет, я сейчас не про предчувствия и пророчества… не только про них. Наверняка вы слышали такие примеры, когда люди, ставшие любовниками, супругами, друзьями, хорошими коллегами, по ходу общения выясняют, что в детстве ходили в один детский сад или в юности посещали одни и те же концерты, в общем, где-то проходили рядом, иногда очень близко, иногда не один раз, но в тот момент ещё не заметили друг друга, не стали друг другу дороги. То есть их временные линии, прежде чем сплестись, не раз соприкасались, но того значимого момента, который их действительно сблизит, ещё не было, и им и в голову не пришло б, что вон та девчонка или вон тот пацан однажды кем-то для них станет, они не чувствовали этого момента впереди, этого узла между своими временными линиями…       – А говорили, в судьбу не верите, - хмыкнула Ктулха.       – А судьба тут совершенно ни при чём. В том смысле, что никакого фатума тут и нет, просто эхо действительных событий, которое можно расслышать или не расслышать. Мы – слышим, в большей или меньшей степени большинство, такие издержки особых отношений со временем…       – То есть, при первом соприкосновении нитей судеб чувствуете, что в дальнейшем они должны сплестись?       – Совершенно верно, Говард. У единиц среди краткоживущих такое тоже бывает, это обычно и называют любовью с первого взгляда или каким-нибудь там предчувствием.       – А чо это у краткоживущих-то в единичных случаях, чо за несправедливость опять?       – Никакой несправедливости тут не вижу, точно не более, чем с высокими частотами. Вообще нахрена б оно вам, именно что при краткости вашей жизни и обилии других проблем? Описывать такие явления в романтической литературе, конечно, любо-дорого, а ощущать – уже как-то не, особенно при отсутствии хотя бы какого-то понимания, что это и почему. Типа, у кого-то любовь вызревает, как яблоко своим чередом от стадии завязи к стадии спелого плода, от первых взглядов и разговоров к той любви, которая возможна только спустя годы совместно пережитого и испытанного, когда друг друга знают уже реально как облупленных – знают именно как самых лучших, самых своих людей, а кому-то эта любовь даётся разом вся, с порога, авансом – вот счастье-то, вот радость! Ну, стоя под зацветающей яблонькой получить по маковке уже созревшим плодом – может, и счастье… но всё равно невольно усомнишься в своём рассудке.       – Рассудок, - презрительно скривился Лавкрафт, - именно такой он, действительно, ваш рассудок – вы мните, что понять, проанализировать, разложить по полочкам можно абсолютно всё…       – А таки можно, просто не на всё в нужный момент хватает умишка, но в принципе – можно. Но вам же вроде романтические мотивы и чужды, вы не за непознаваемость любви тут выступаете, а за непознаваемость в принципе, ошеломляться и капитулировать ни на что не способным убогим человеческим разумом и перед чем-нибудь другим можно.       Эт да, хмыкнула Ктулха, зачем безумствовать на любовной почве, должны быть другие, более высокие и замысловатые поводы. Да так-то и я полагаю, что не об одной только любви говорим, важный человек – это не обязательно любовник, сильное чувство, толкающее на какие-то свершения, не обязательно хоть как-то связано с половым процессом, будь он неладен. Любовь это не обязательно вот такая, сексуальная любовь. Просто на примере такой любви смертным легче всего говорить, с поры наступления какого-никакого секуляризма это всё-таки считается главным в жизни (я тут задумался, конечно, можно ли говорить о секуляризме применительно к Средиземью, в контексте-то поднятого некоторое время назад тоста… а хотя, чего ж нельзя. Власти церкви тут не наблюдается за неимением таковой, а с властью богов всё вон как неоднозначно), наилучшим мотивом для подвигов, свершений, жертв и всяческого пафоса, и мне тоже проще о ней же по этой причине. И потому что если я буду говорить, что любовь может и не иметь сексуальной окраски, я могу выглядеть ханжой вроде товарища Лавкрафта, а мне б этого не хотелось. В общем, да, остановимся на том, что любовь к смертным у наших тоже очень даже возможна. И любовные безумства тоже. Лично наблюдал. Два члена команды, собсна, таким образом и кончились. Так что позволю уж себе сказать, что эта самая любовь с первого взгляда, сиречь чувствование сплетений временных линий, нашим-то неромантическим языком говоря – это нихера не мило. Смертным хорошо, с тех пор, как они открыли гормоны, они на них списывают буквально всё. Встретил парень девчонку и не спускает с лица глупой улыбки, стихи, миллион алых роз, готовность сорваться в ночи, носить кофе в постель, выгуливать её собачку и даже в дальнейшем называть тёщу мамой? Так чо вы хотели, гормоны, притяжение полов, все дела. Кто-нибудь заморочится даже по биохимии всё расписать, эстрогены туда, эндорфины сюда. Но такие объяснения и для смертных недостаточны, в смысле, гормоны гормонами, но триггеры всё-таки посложнее, чем увеличение светового дня и наступление половой зрелости, и даже чем особая аппетитность чьих-то вторичных половых признаков. Тем более какое, блин, буйство гормонов у существа, разменявшего седьмое столетие… ага, и какие половые процессы в мире без полового размножения тоже. Я имею в виду, сложно потрясти великой красотой того, кто был много где и видел очень и очень много что. Но со стороны выглядит именно так – посмотрел в её глаза, вернее, глаз… ну, вы вряд ли считали, что вся разумная жизнь во вселенной должна быть одинакова по количеству и симметричности органов, но допуская привлекательность чего-нибудь очень экзотического, обычно подразумевают чо-нибудь типа острых эльфийских ушей или голубой мерцающей кожи, а не один глаз, как у циклопа… и УЖЕ готов ради этой девчонки на что угодно. Да, объективно ещё не зная, почему. Просто зная, что это важно. Можете называть это судьбой, просто потому, что это короче, чем «напряжение, распространяющееся по временной линии от узла на ней», а язык стремится к упрощению. У нас есть слова для этого, у вас нет. Ну ещё можно называть «временным эхо», но это выражение не только сюда подходит… Понимание сути и причины этого явления, как видите, совершенно самого явления не отменяет и трагическим и романтическим историям на его почве не противоречит.