- Всё, любовь моя! - хлопнула в ладоши Майя, переступая порог палаты. На лице её играла хищная улыбка, глаза лихорадочно блестели. - Думал, я ничего не узнаю?
Андрей поднял глаза от бумажной, сука, газеты, потому что его телефон за последние дни окончательно перекочевал в руки жены. Антон предусмотрительно отполз подальше, вглубь угла, а котором стояла его койка, и не зря - мама была настроена серьёзно, и уже выискивала, чем бы потяжелее замахнуться.
- Второй аккаунт, да?!
- Чего?
- Может, у тебя ещё и второй телефон есть? Хотя кого я спрашиваю?!
Подушка Андрея отлетела в сторону, за ней отправилось остальное постельное, и даже матрас.
- Ты что делаешь? С ума сошла?!
- Где?!
- Что "где"?
- Телефон второй где, сволочь?
- До дома не могла дотерпеть?! Обязательно сцену устраивать?
- Ну ты же не можешь до дома потерпеть - тебе обязательно надо с девкой своей на связи быть, даже когда ты с ребёнком! Что, успел доброго утра пожелать, пока я с Тошей на обследование ходила?
- Заткнись, а? - не выдержал Антон.
- Чего?! То есть он будет с блядями кувыркаться, а я затыкаться должна? Я терпеть это всё должна?! Я за тебя, за твои интересы горой стою, а он? Помни моё слово: сегодня он есть, а завтра его уже не будет! Свалит при первой возможности! Сколько он уже чемоданы собирал, ты считал? А я считала!
- Да потому что невозможно это выслушивать столько, сколько я это выслушиваю! Говном меня поливаешь ежедневно, в больнице при всей очереди обыскивала! Сказал, "ну не доверяешь ты мне - давай разведемся", так нет же! "Ты будешь жить со мной и до конца жизни шагу от меня не сделаешь!"
- А тебе только это и надо! Тебе ни я, ни Антон не нужен! Ты думаешь, я пока в Воронеже была, я ничего не замечу, и можно творить всё, что можно? Ты думал, я не вижу, как вы с ней в одно время в онлайне в ватсапе сидите? Всё о нашей семье растрепал? Так давай как вернёмся в гости её позовём, с сыном познакомишь?
У Антона внутри всё начало закипать, но просить прекратить было бесполезно. В палате остались только они, сдерживающих факторов больше не было, а состояние Антона, просьбы, крики, угрозы давно перестали действовать, но он всё равно ругался, потому что не мог себя сдерживать - внутри него что-то лопалось, сметая гневом всё на своём пути, разрушая всё вокруг, разрушая и его самого.
- ХВАТИТ!!! - заорал подскочивший Шастун-младший, сжимая ладони в кулаки. - Как вы мне надоели, Господи! Почему вы ничего кроме себя не видите?! Почему я это всё слушать должен?!
- Это ты! Ты ничего не видишь! - заверещала в ответ мать. - Куда собрался?! - обратилась она к медленно двигающемуся по стенке в сторону двери из палаты мужу, и Антон обернулся к нему. - Как ты не понимаешь?! Он предал меня, предал тебя, он врал мне два года, он врет каждый день! Я точно знаю это, а ты его покрываешь!
- Да ебал я эти ваши два года! - прокричал Антон, швыряя в стену ближайший стул и не падая при этом только потому что успел ухватиться за тумбочку. Ярость плескалась в зелёных глазах, каждая мышца тела была напряжена до предела. Он был готов наброситься на кого-нибудь и разорвать в клочья, когда чьи-то руки схватили его поперёк живота и закинули на плечо, как мешок картошки, и вынесли из палаты, проигнорировав возмущённое "Э!" и чудом не снося его головой дверной косяк. В первые секунды Антон пребывал в лёгком ахуе, наблюдая краем глаза лица родителей, которые, как он успел заметить, были в том же состоянии, что и он. Гнев затмевал разум, хотелось биться и царапаться, но перспектива шарахнуться с двух метров лицом в землю как-то не прельщала. Его утаскивали всё дальше и дальше, но, будучи согнутым почти пополам, Шастун ничего, кроме белого халата и пола не видел. В конце концов он, не по своей воле, правда, оказался в отдельном помещении, где его соизволили посадить на диван, и Антон наконец смог увидеть лицо своего "похитителя".
Ну конечно.
Арсений.
Брюнет метнулся к двери, закрывая её на щеколду, а затем в мгновение ока вновь оказался рядом, и выражение его лица, в купе с последующим ударом спиной об спинку дивана ничего хорошего не предвещало.
Антон сидел без возможности сдвинуться с места: Арсений до боли сжимал его плечо и смотрел с гневом и разочарованием. Гремучая смесь, от которой в джинсах становилось тесно, но в то же время хотелось плакать. Плакать, оправдываться, злиться, кричать и изворачиваться из грубой хватки. Свою природу перед ним он уже показал, хуже не будет, пусть хоть в психушку запихает. Но с другой стороны стыдно, пиздец, потому парень всячески избегал глаз напротив.
- На меня смотри, Шастун! - прорычал мужчина.
"О, он злиться умеет, оказывается."
Парень с вызовом посмотрел в голубые глаза, но дрогнувшая нижняя губа выдала его страх с головой.
- Ты что там устроил?
- Вас это не касается! - прошипел Антон, предпринял попытку вырваться, но его быстро пришпилили обратно. Парень шикнул и врач немного расслабил кисть.
- Говори. - чуть мягче сказал Попов, присаживаясь на корточки, чтобы их лица были на одном уровне, и положил локоть на колени Шастуна. Они оказались слишком близко друг к другу, Антон почувствовал чужое горячее дыхание на своей щеке, и от этого резко стало жарко. Он приоткрыл рот, чтобы вдохнуть воздуха, и в этот момент взгляд врача на секунду метнулся к его губам. В его глазах ещё читалась строгость, но к ней примешалось что-то ещё, что врач старался подавить. Мальчишка дрожал, и Арсений списал это на нервы.
- Родители... Они... - наконец выдавил из себя парень ломающимся голосом.
- Всё ещё? - прервал его потуги врач, видя, как тому тяжело даётся каждое слово.
Парень лишь шмыгнул носом, опуская голову. Арсений отпустил его плечо, понимая, что тот всё равно никуда не денется.
- Вы... всё ещё помните? - осторожно спросил парень, вскидывая взгляд. Мужчина лишь хмыкнул. - Простите меня, Арсений Сергеевич... За всё простите.
- За что "за всё"? - недоумённо спросил врач.
- За то, что вам пришлось увидеть сегодня. Я повёл себя, как неуравновешенный дебил. И за то, что меня тогда, в ноябре... Таскались со мной пол ночи, в общем. И вообще... Черт, мне так стыдно за себя, я просто...
- Чшш...
Арсений поднялся, сел рядом и притянул парня к себе, обнимая по-настоящему. Тот уткнулся носом ему в изгиб шеи, касаясь щекой грубоватой ткани тёмно-синей формы с треугольным вырезом и ненавязчиво потираясь об неё. Его руки обвились вокруг брюнета, перебирая складки белого халата на спине. Буря эмоций, недавно накрывшая его сменилась лишь безмятежным спокойствием. Даже сердце перестало стучаться, как сумасшедшее, как делало в последнее время, стоило его обладателю оказаться рядом с хирургом. У Арсения, похоже, была суперспособность забирать все тревоги парня себе. Интересно, это со всеми работает, или с одной конкретной проблемной, влюблённой в него по уши шпалой?
Антон не знал, как долго они сидели, даря друг другу свое тепло. Мужчина отстранился первым, и, все ещё держа руки за спиной своего
любимого пациента, заглянул большие зелёные глаза. Антон не посмел отвести взгляда, хотя выдержать эту пытку в виде прямого зрительного контакта было тяжело.
- Антош, побереги нервы. Эти скандалы... Они того не стоят. Я понимаю, что тебе тяжело абстрагироваться, находясь буквально в эпицентре событий, но всё же постарайся. Ради своего же здоровья.
Антон кивнул, все ещё смотря в голубые омуты напротив, загипнотизированный их чистотой. Время будто остановилось. Он был готов сидеть тут вечность, лишь бы не отпускать его. Он был так близко - наконец, живой, тёплый, а не далёкий и отстраненный, как всегда. Антон под страхом смертной казни не смог бы сказать, чем он думал, когда внезапно притянул мужчину к себе, касаясь его губ своими, быстро, неумело, смазанно, провел носом по его щеке, и тут же, вздрогнув, отскочил на другой конец дивана.
- Ой...
Арсений поднял брови.
- "Ой"? Серьезно?
- Я... Я не... О, Господи...- пытался оправдаться Антон, но выходило лишь что-то нечленораздельное. Он спрятал пылающее лицо в ладонях, и не убрал их даже тогда, когда врач поднялся с дивана и отошел. Парень слышал, как неподалеку он включил чайник, достал посуду, звенел ложками, и через некоторое время вернулся с двумя дымящимися чашками, поставил одну на подлокотник и потрепал Антона за плечо. Тот убрал руки от лица, показывая покрасневшие глаза.
- Возьми. Он с мятой. Двойной. Успокоишься.
Тон его был ровным и спокойным. Антон трясущейся рукой забрал чашку и вдохнул пар, поднимающийся от нее. Арсений забрал свою, с кофе, и примостился рядом, выжидая, пока Антон сделает несколько глотков и начнет дышать нормально.
- Арсений Сергеевич, можно я в палату пойду? Пожалуйста.
- Если ты собрался от меня бегать теперь - то не прокатит.
Мужчина повернулся к Антону, и тот лишь сильнее вжался в свой уголочек.
- Ты меня любишь?
Горло Антона сдавило спазмом, глаза вновь были на мокром месте. Он уже не мог самостоятельно справиться со своими эмоциями, и вместе с очередным нервным выдохом полились слезы. Арсений придвинулся ближе, отставляя напитки в сторону и вновь заключил парня в объятия, позволяя выплеснуть всё, что Шастун так долго держал в себе, гладил его по спине, чувствуя, как намокает ткань блузона, успокаивал.
- Тише... Это пройдет...
Хотя успокаивал он этим и себя тоже.
Дождавшись, пока всхлипы под ухом стихнут, Арсений отстранил парня от себя, но продолжал держать его за плечи.
- Антон,
ничего страшного не произошло. Я тебя ни ругать, ни выгонять не буду. Но больше так не делай, ясно?
- Да. - шмыгнул носом тот.
Ручку двери в ординаторскую дернули, и Арсений пошёл отпирать. На пороге стоял Воля.
- Вы чего тут... забаррикадировались?
- Да так... Воспитательная беседа.
Заведующий недоверчиво окинул взглядом сначала одного, потом второго, забрал у Попова кружку и бесцеремонно отпил из нее. Заметив выражение лица Арсения, Антон позволил себе улыбнуться, а хирург тем временем взял себя в руки.
- Там в триста шестой всё тихо? - спросил он.
- Да вроде. А что там должно быть?
- Уже ничего. Антон, давай я тебя до палаты донесу.
- Да не, не надо, можете просто костыль из палаты принести, я сам дойду. - сказал парень, а сам подумал о том, что у предков нигде и не ёкнуло, где он и что с ним. Впрочем, им, наверное, было не до того. Как и всегда в последнее время.
- Спасибо, мне одного твоего обморока хватило. - фыркнул Попов, подхватывая парня под колени и придерживая второй рукой его спину.
- Может лучше санитаров вызвать?
- А смысл? Каталок всё равно нет.
- Аргумент. - согласился заведующий.
Арсений подошел к Павлу Алексеевичу, мирно попивающему кофе, положив Антона обратно.
- Занят? - шепотом спросил Попов.
Воля взглянул на часы.
- Пока нет, а что?
- Подожди меня пару минут?
- Хорошо. - рассеянно ответил Воля.
Арсений вернулся к дивану, аккуратно поднял Антона на руки. Павел любезно открыл перед ними дверь и в задумчивости сел на диван, закинув ноги на небольшой журнальный столик.
В коридорах всё текло своим чередом, и, на счастье Антона, никто не обращал внимания ни на него, ни на его врача, хотя ему всё равно было неловко, что тот его на руках носит, особенно после того, что парень сегодня натворил. Арсений был прав - бегать друг от друга у них не получится, и врач ясно дал понять, что не собирается этого делать, как и отпускать его домой, чтобы облегчить его страдания. Он говорил, что всё в порядке, что его отношение к Антону не изменится, но тому верилось в это с трудом, как и в то, что когда-нибудь он сможет вести себя рядом с Поповым нормально, а не как влюбленная школьница. Впрочем, он ей и был, и от этой мысли пробивало на истерический смех.
Антон помог Арсению открыть дверь в пустую палату, всё-таки ловя на себя один ошарашенный взгляд проходящей мимо смутно знакомой блондинки. Тот опустил его на койку, с особой аккуратностью укладывая загипсованную ногу.
- Ты в порядке? - спросил врач.
- А Вы? - ответил Антон, и оба знали, что они не об одном и том же. Брюнет выдавил некое подобие улыбки, и, не сказав ни слова, вышел. Очевидно, находиться рядом друг с другом им теперь стало еще сложнее, чем когда-либо, и Антон винил в этом себя. Оказавшись наедине с собой, он ощутил желание перерезать себе вены к чертовой матери. Или хотя бы уехать. Но он не мог сделать ни того, ни другого.
***
- Ты прикинь, Попов только что в палату пацана нес на руках, сам! - возбужденно шептала девушка на ухо знакомой медсестре.
- И что?
- Как "что"? Он же врач!
- В таких условиях, как мы работаем, что врач, что медбрат - все равны. Хотя бы временно. А Попов твой - святой человек, раз не прикрываясь должностью за любую работу берется. Вон, поговаривают, он может следующим зав. отделения стать, если Воле главврача дадут...
- Ничего он не мой. - прошипела блондинка, пропустив мимо ушей последнюю фразу.
- А ты и бесишься! - засмеялась сестра. - Небось обидно, что он не тебя на руках носил!
- Ой, заткнись!
- Да ладно, я ж по-доброму. Только, подруга, это дохлый номер - Попов здесь лет пять точно, и за это время к нему ни одной девушке из отделения подобраться не удалось. Слышь, Ир, - девушка сменила тон на более заговорщицкий. - а пацан-то красивый?
- Какой пацан?
- Которого он нес, не тупи.
- Пацан как пацан, ничего особенного. - отмахнулась Ира.
- Ну, тебе после Попова все "ничего особенного", а ведь симпатичный. Я вот и думаю: может, у нашей Эльзы не только глаза голубые...
- Что ты несешь?
- А что? Такой мужик, а уж сколько лет его никто с женщиной не видел, всем нашим отворот-поворот дал, а с мальчишкой с этим которую неделю бегает - первый раз такое вижу.
- Так ведь он женат был!
- Так когда это было?
- Так, всё, заболталась я с тобой, а ничего умного так и не услышала! - оборвала разговор Кузнецова и убежала в процедурную.
- Ну-ну. - бросила ей вслед подруга и вернулась к работе.
***
Воля, как и обещал, дожидался Попова в ординаторской, заваривая вторую порцию кофе. Тот зашел, немного растерянный, что на него не было похоже, но, заметив начальство, постарался сбросить с себя все эмоции, вновь цепляя маску уверенности, хотя в глазах Воли эта маска потрескалась давно, примерно с того момента, как он начал проявлять чрезмерное беспокойство по отношению к одному конкретному пациенту, и Воля догадывался, что речь и на сей раз пойдет о нём. Мужчина собрался с мыслями и выпалил:
- Мы можем отсюда родителей Шастуна как-нибудь сплавить?
Воля хоть и был готов к чему-то подобному, но чуть печеньем не подавился.
- В смысле "сплавить"?
- Да ты не представляешь, какой скандал они сейчас в палате закатили прямо при Антоне. Тот вспылил, я и унес его оттуда, пока он не натворил чего-нибудь.
- Что он может в таком состоянии натворить?
- Может, поверь мне. - горько усмехнулся Арсений.
- Народу в палате прибавится - они перестанут ругаться, заезд в понедельник. - жуя печенье проговорил Воля. - За что базар-то был?
- Да у них там своя драма... А после заезда в палате кислорода не останется, я заходил к ним как-то - шесть коек и еще семь сопровождающих - это перебор.
- А помогать ему кто будет? Он ходить только-только начал, через силу, через боль, как говорится.
- Я недостатка в персонале не замечал. - немного резко ответил Попов. - Если надо, я сам ему помогать буду. За ним и так толком не следят - я проверял.
- Всё обморок этот простить не можешь? Вопрос только,
кому - себе или родителям его. Но я тебя избавлю от бессмысленного самокопания - в обморок Шастун твой упал из-за того, что не жрал ничего двое суток, а не жрал он ничего двое суток из-за неблагоприятного стечения обстоятельств, в которой ничьей вины нет. Но, раз уж ты настаиваешь, я придумаю, как отправить домой одного из супругов. А то и правда, перенаселение на квадратный метр.
- Спасибо, Паш.
- Не за что. Иди, у тебя операция скоро.
Попов отправился вон, но Воля остановил его у порога ординаторской:
- Арс?
- Да?
- У Шастуна глаза красные были из-за того скандала?
- Да.
- Ладно, иди. - проводил Воля коллегу цепким взглядом.
Арсений всегда врал мастерски, так, что даже полиграф не засечет.
Но про окно из ординаторской в коридор забывали многие.
И он в том числе.
Твоя любовь пройдёт нескоро
Не стой у сломанного светофора
Веришь загорится зелёный свет
Но он давно дал понять, что ответ будет — нет
Твоя любовь пройдёт нескоро
Не питай пустых надежд
Твоя душа из хрупкого фарфора
Его — из тысячи одежд
