Потерянные в тумане

      Внушительное крыло гостиницы высотой в три этажа нависло над нами молчаливым слепым стражем. Странно, что я не узнала ее. Туманное марево скрадывало детали, и ориентироваться приходилось почти на ощупь, но именно в этом отеле мы с Биллом провели первый медовый месяц. Для скромного городка, такого как Сайлент Хилл, заведение было роскошным. Оно располагалось на северном берегу озера, имело собственный причал и обширную парковую зону. В местном ресторане подавали восхитительные рыбные блюда, а в небольшом кафе — вкуснейший кофе. Оживленных развлечений не водилось, но отель и не нуждался в них. Предлагая атмосферу сладкого предвкушения и погружения в счастливые воспоминания, он прекрасно справлялся с поставленной задачей. Даже его название отдаленно рифмовалось с признанием в любви — было ли то случайностью или намеренным маркетинговым ходом.       Последние полчаса желудок старательно напоминал о себе сосущим ощущением пустоты. Сколько времени я не ела? Много… очень много. Последний раз я завтракала в Огасте, да и то с неважным аппетитом. Может, стоит зайти в отель и поискать перекусить? Там наверняка сохранились какие-то запасы. Конечно, два года — солидный срок, но уж консервы-то должны остаться! С сомнением я посмотрела на напарника. Он наверняка сыт алкоголем, но все же стоит предложить.       — Руфус, — я придержала его за рукав, — ты хочешь есть?       — Что? — он нехотя вынырнул из омута мыслей. — Нет, не хочу.       — А я бы перекусила, — основательные, обшитые светлым деревом стены отеля проплывали совсем близко. — Давай зайдем на полчаса?       — Можно, — мужчина пожал плечами без всякого энтузиазма. Складывалось впечатление, что ему все равно, куда идти и чем заниматься.       Мы действительно не планировали задерживаться здесь надолго. Чем скорее сможем отыскать Лару, тем скорее покинем брошенный город. Билл… нет, искать мужа самостоятельно я уже не стану. Лучше вызову полицию с ближайшей заправки — за пределами Сайлент Хилла должна восстановиться сотовая связь.       Прочные стеклянные двери с резными ручками подались почти без скрипа, пропуская нас в просторный вестибюль. В лицо пахнуло прохладой и давней, застоявшейся сыростью. Близость к озерной воде и безжалостное время не пощадили гостиницу, которая запомнилась мне величественной и прекрасной. По дорогим коврам, застилавшим паркетные полы, проросли пятна черной плесени. Подобно раковым метастазам они расползлись по поверхностям: раскололи гниющие деревянные панели, разъели серебристые обои под шелк, местами обнажив штукатурку, пробрались в опустевшую комнатку портье. Перила центральной лестницы обломились с одной стороны, а шикарная хрустальная люстра повисла на пучке проводов. Несвежим прошлогодним инеем все засыпала слежавшаяся пыль.       Пробежав пальцами по навеки замолкнувшему музыкальному автомату, встретившему возле самых дверей, я задумчиво произнесла:       — Раньше здесь были ресторан и кафе, но полагаю, в них ловить уже нечего. Стоит поискать кладовые или подсобки, но мне неизвестно, где они.       — У меня приятель когда-то в местном баре работал, — откликнулся напарник и уверенно пошел вперед. — Рассказывал, что продукты хранили за кухней.       Что же, не придется плутать в долгих поисках. Отправившись следом, я мельком рассматривала потемневшие картины на стенах, припоминая почти каждую, но одна заставила задержаться. Ее я не смогла вспомнить. С высокого, почти в человеческий рост полотна веяло потусторонней жутью, хотя изображение предполагало вполне приземленные вещи. Промышленная комната с высокими потолками и выкрашенными в болотный цвет стенами тонула в густом полумраке. Подвесные лампы подсвечивали стол, заваленный чертежами, и рельсовую колею, уходящую в глубину тоннеля, из могильной темноты которого словно кто-то наблюдал.       — Взгляни, Руфус, — попыталась я привлечь внимание напарника, — какая странная картина! Тебе не кажется, что за нами следят?       — В этом городе все возможно, — бросил он, даже не обернувшись. — Просто не обращай внимания.       Вход в бар «Слезы Венеры» находился под центральной лестницей. Подвальное помещение с бархатными зелеными стенами показалось уютным и комфортным, составляя выгодную противоположность аристократически сдержанному вестибюлю. Выключатель сработал, но загорелся только один светильник в дальнем конце зала и подсветка полок с рядами разноцветных напитков.       — Ты располагайся, а я все принесу, — предложил Руфус, ныряя в неприметную дверь кухни.       Смахнув пыль со стула, я присела за барную стойку. Билл частенько спускался сюда по вечерам пропустить коктейль-другой, я же довольствовалась свежевыжатым апельсиновым соком.       Вскоре напарник вернулся с большим ржавым подносом, на котором позвякивали открытые консервные банки. Свободной рукой он прижимал к груди початую бутылку абсента.       — В кладовой выбор скудный, многое пропало. Надеюсь, эти фрукты сгодятся перебить голод.       Опустив поднос на столешницу, он плюхнулся на соседнее сидение и жадно присосался к бутылке.       — А вилок ты, конечно, не принес?       — Они все такие же ржавые, — мужчина потянулся к банке и пальцами выловил кусок персика. После чего вновь запрокинул бутылку.       — Не слишком ли торопишься? — подобная прыть немного озадачила. — Нам в Алхемиллу идти, но такими темпами ты не дойдешь.       — Мне просто нужно расслабиться, — вяло отмахнулся он.       — Как скажешь.       Консервы оказались довольно вкусными. Персики и ананасы прекрасно сохранились и не только перебили аппетит, но и доставили нечто вроде намека на удовольствие. Напарник прикончил больше половины бутылки и изрядно захмелел. Я осторожно потрясла его за плечо:       — Заканчивай, нам пора.       — Подожди, мне нужно еще немного времени, — попросил он, механически прихлебывая зеленое пойло.       — Руфус! — я потрясла сильнее.       — Я просто отдыхаю, не переживай. Это ненадолго и… ничего серьезного, — осоловевшие глаза мужчины отрешенно смотрели в одну точку. Похоже, это как раз-таки надолго.       — Лара ждет, — предприняла я новую попытку достучаться.       — Ну да, — вяло согласился он и запил слова как тост.       — Твою ж мать.       Покачав головой, я вытерла лицо ладонью. Посидели полчаса, называется, теперь неизвестно насколько застрянем. Пока он допьет, пока проспится… а тем временем надежды вернуть дочь постепенно обращаются в пыль. Погаснет последняя, и он останется в полном одиночестве. Растерянно осматривая пустой бар, я обдумывала, что делать дальше. Сидеть и сторожить этого алкоголика не имело смысла, он никуда не денется, смотреть на меланхоличное поглощение высокоградусного напитка — приятного мало. Составить ему компанию — увольте! Выйти, что ли, проветриться в холл?       Остывший воздух вестибюля приятно освежал голову, слегка кружившуюся после камерной тесноты бара и паров абсента, пропитавших одежду и волосы. От сигарет горчило во рту, и я опустилась в пропыленное кресло возле входной двери. «Добро пожаловать в отель Лейквью! Мы рады приветствовать вас, — россыпь рекламных буклетов на столике сохранила остатки красок. — К вашим услугам неизменно вежливый персонал, чистые и удобные номера, вкуснейшая кухня и прекрасные виды на озеро Толука».       — Помнишь, как мы любили гулять по его берегам? — слова мужа отозвались неясным шепотом, протянувшимся вдоль стен.       Помнила, я все помнила… И протяженные вечерние прогулки, и нежные поцелуи под ивами, что полоскали ветви в притихшей воде, и страстные ночи под пение приозерных птиц. Посмотрев в сторону лестницы, я непроизвольно сжала пальцы — даже теплое полированное дерево на ладони сохранилось в памяти. Прошлое виделось иным, спокойным, счастливым, ведь в нем было то, что нас объединяло. Или это очередной самообман? Покачав головой, я невесело рассмеялась. Воспоминания вырвались из клетки, взлетели и закружились опадающим осенним вихрем, восстали как истлевший мертвец из провалившейся могилы. Из могилы… какая ирония!       Сидеть на месте не было моральных сил. Проклятая мысль «а что, если бы…» вспыхнула ослепительной искрой и обожгла сознание, оставив в нем непередаваемую горечь. Все могло пойти по-другому. Или не могло? И она ничего не изменила бы, лишь осложнив и затянув агонию расставания? Хотя куда уж дольше, девять лет…       С неприязнью покосившись на мистическую картину и вновь ощутив странный взгляд из ее глубин, я поспешила в противоположный конец вестибюля. Потемневшие от времени и вечной сырости деревянные двери тихо скрипнули, пропуская вначале в коридор, а потом в помещение ресторана «Озерный берег». Просторную вместительную комнату заливал бледный свет, проникающий сквозь панорамные окна, и на мгновение в его расплывшихся лучах мне померещились силуэты посетителей. Но нет — в обеденном зале царило особенно печальное запустение. Столы и стулья сбились в кучу в беспорядочном нагромождении, на некоторых сохранились скатерти и пустые тарелки. За мутными стеклами, затянутыми пылью и непогодой, просматривалась терраса, проходившая вдоль всего крыла. Одно из окон треснуло сверху донизу и едва держалось в раме. На остром сместившемся сколе поблескивали капли росы.       Искусственные растения в продолговатой кадке неловко поддерживали иллюзию жизни. Пройдя по залу, я провела рукой по пыльным столешницам и остановилась у разбитого окна. Наш брак оказался ошибкой, и не будь на то весомой причины, я никогда не сказала бы «да». Впрочем, Билл об этом не знал.       Порой я размышляла — любили ли мы друг друга на самом деле? Он… наверное. Если можно искренне любить свою игрушку, животное, дорогую антикварную картину, то определенно — да. Он до сих пор меня любит и вполне резонно не желает потерять. А я любила его? Между нами почти сразу вспыхнула страсть, пылкая влюбленность, но насколько честными оказались те чувства? Нужен ли мне был настоящий Билл? Не образ, придуманный заносчивым сознанием под завистливый шепот подруг, не статус обеспеченного кавалера, не положение и материальные удобства, которых он не жалел для меня, а я — принимала, не стесняясь. А человек, которого толком никогда не знала? И отдадим мне должное — не пыталась узнать. Прости, Уильям, я была отвратительной женой…       Пальцы прикоснулись к холодному стеклу, и оно еле слышно зазвенело. Отвернувшись, я медленно прошла к роялю, застывшему на невысоком постаменте. Старый инструмент с облупившимся лаком и провалившимися клавишами не растерял прежнего достоинства и величия — само время не имело над ним власти. Мне захотелось дотронуться до клавиш, но показалось, что не стоит тревожить тишину. Неизвестно, какие звуки исторгнут проржавевшие струны и каких призраков вызовут к жизни.       Одним вечером в ресторане Билл вызвался сыграть для меня. Наверное, хотел рассмешить. В детстве его отправили в музыкальную школу за отказ вступить в бейсбольную команду, в которой состояли его братья. Мать воспитывала их строго и не потворствовала лени и праздности. Разумеется, со временем он бросил занятия, но кое-какие навыки остались. И он сыграл незамысловатую мелодию, на удивление красиво и четко. Тогда он был настоящим?       Напротив рояля расположился столик на двоих со стеклянной вазой, в которой возвышался букет цветов. Лимонные розы, надо же… наверняка, тоже искусственные. Фантомный запах дотянулся до меня, лаская обоняние и поражая очередными играми подсознания. Однако вместо улыбки по спине пробежал холодок. Беспокойство свернулось кольцом, обвивая позвоночник, и я поспешила развеять подозрения. Схватившись за бутон, едва не вскрикнула. Сочные нежные лепестки послушно смялись под пальцами, выбросив волну насыщенного аромата. Они живые? Возле вазы покоилась сложенная записка. Белая, чистая, ее написали и положили здесь совсем недавно. Преисполнившись трепета, я потянулась к ней и нерешительно развернула.       «Встретимся в 2:06», — предлагали слова, выведенные рукой моего мужа.