Потерянные в тумане

      Потрепанные края рисунка говорили о принадлежности прошлому, сгоревшему городу, и неизвестно, сколько он пылился на стойке, прежде чем попасть мне на глаза. Но линии выглядели свежими, не истертыми, не оставляя сомнений, что его нарисовали совсем недавно.       — Старая детская картинка, — скептически прокомментировал Билл. — Зачем она тебе?       — Ее могла оставить Лара, — я внимательно рассматривала находку, пытаясь отыскать хоть что-то, похожее на подсказку. Обычная семья, обычные лица, разве что краски преувеличенно сочные, точно на карандаши давили слишком старательно — местами на шероховатой бумаге сохранились даже крошки от грифеля.       — С чего ты взяла?       — Я видела ее рисунки, они похожи. На этом, скорее всего, изображены ее родители. И еще… — на мгновение я запнулась. На обороте листа красовалась неровно выведенная цифра «два».       Стоит ли посвящать мужа в мистические особенности города? Объяснять тонкую взаимосвязь между событиями, между нами и нашим прошлым, а также важность вещей и предметов, которые могут оказаться ключом к очередной загадке? Видел и переживал ли Билл что-нибудь похожее? А что, собственно, он видел?       — Билл, — сложив листок, я подозрительно посмотрела на супруга. — Расскажи, что произошло с тех пор, как ты не нашел меня возле машины на берегу?       — Я отправился искать по городским кварталам, — ответил он, констатируя очевидные факты.       — Нет, не в этом смысле, — я покачала головой. — Что произошло именно с тобой?       Какое-то время муж выглядел озадаченным, однако быстро справился с замешательством и приобрел привычный спокойно-рассудительный вид.       — Со мной? Поначалу ничего особенного. Побродил по пустым улицам, позвал тебя. Неоднократно пытался звонить, но связи не было, возможно, из-за аномально густого тумана. После первой пожарной сирены застрял в каком-то здании и долго не мог отыскать выход.       Повисла пауза. Билл словно обдумывал и взвешивал то, что стоит сказать дальше.       — Могу ошибаться… — медленно протянул он, — но мне показалось, что там я видел Лариного папашу. Он был пьян и весьма неадекватен, но, к счастью, нам удалось разминуться. Воздух в помещении стал густым и расслоился на множество теней, которые отбрасывали лампы. Вот только они двигались сами по себе, словно следили за мной и повторяли движения.       — Во тьме были тени и никого больше? — я жадно и внимательно слушала.       — Да, только они. Откровенно говоря, я надеялся, что все происходящее — мои личные галлюцинации, иначе никак не мог объяснить. Но потом тьма повторилась снова.       — И после нее ты опять встретил Лару и привез в мотель, — подытожила я.       — Верно, — согласился он.       Почему он видел только призраков? Почему его не преследовали в отличие от нас с Руфусом? И от чего вообще зависит облик чудовищ, порождаемых Сайлент Хиллом от темноты к темноте?       — Ладно, не стоит терять времени, — муж вышел на середину холла, резко обрывая мои размышления. — Лара! Ты слышишь меня?       Низкое эхо покатилось по гулким коридорам, распадаясь на отдельные звуки, разбиваясь о стеллажи и кушетки. Прошелестело по полу невидимым дуновением и обессиленно затихло под диваном.       — Лара, это Билл и Карен, мы пришли за тобой. Мы поможем тебе, не прячься, выходи!       — …вы-хо-ди… — отразилось в пыльном отдалении и смолкло. Повернувшись ко мне, супруг озадаченно развел руками. В этот момент в глубине покоев что-то негромко хлопнуло, отозвавшись отрывистым коротким звуком.       — Она где-то здесь, — я невольно подалась вперед. Или не она… Поглощенная мыслями о девочке, я совсем позабыла о незадачливом папаше. А ведь он тоже отправился в больницу. Но сомневаюсь, что сумел бы нас опередить.       Переглянувшись, мы повернули за угол, в туманную мглу, сочившуюся из расколотых оконных рам. Муж направился вперед, а я открыла дверь первого попавшегося кабинета. Он встретил застарелым запахом медикаментов, рассыпанных по плиточному полу. В комнате что-то дотошно и беспорядочно искали: столы с инструментами сдвинули с положенных мест, стулья опрокинули, со стен сорвали плакаты и свалили в одну неряшливую кучу. Из-за ширмы выбегала цепочка следов, исчезая за соседним порогом. Обоняние тронуло тонкое гнилостное амбре, неприятной дрожью проползшее по позвоночнику.       Отстранив скрипучее сооружение с остатками ткани, я невольно вздрогнула. По кушетке рассыпались пакеты для переливания, запачкав содержимым клеенку и часть пола. Сладковатый до тошноты запах поднимался над кровяной поверхностью, не успевшей высохнуть до конца. Следы босых ног, стремившиеся прочь, определенно не принадлежали человеку — слишком изломанными выглядели подошвы с тремя длинными нелепыми пальцами.       Руки машинально потянулись к револьверу. Выставив оружие, я настороженно проследовала к порогу склада, за которым обрывалась кровавая цепочка. Порыскав по полупустым полкам, подняла глаза. Влажный шлепок страха кругами разошелся по глади сознания: странные следы продолжались. Только теперь они шли по стене, огибая потухшее бра и постепенно теряясь в остатках штукатурки. Давние, почти забытые воспоминания ударили по ушам замогильным хрипом и перезвоном цепей. Не может быть… опасность поджидает лишь во тьме!       — Билл, — негромко позвала я, но он не откликнулся.       Спокойно… спокойно… муж отправился на шум и непременно скоро вернется. А мне нужно продолжать поиски.       Стараясь выбросить из головы лишние мысли и видения, я поспешила вернуться в больничный коридор. За окнами посвистывал ветер, цепляя разросшимися ветвями остатки сохранившихся рам. Под ногами монотонно шуршало, наполняя помещения временной иллюзией жизни. Далеко за поворотом раздавались приглушенные шаги — я узнала походку Билла, и это окончательно меня успокоило.       Новая комната обернулась раздевалкой для персонала. Шкафчики не имели замков, и во многих из них сохранилась одежда. Брошенные хирургические костюмы, заляпанные кровью халаты и резиновые медицинские тапочки. На свободной полке сиротливо лежала бумага с позабытым на ней красным карандашом. Три согнувшихся силуэта, очерченные грубыми прямыми штрихами, стояли на возвышении и держались за руки. Перед ними полыхал огромный костер, агрессивно и густо раскрашенный: красным, желтым, лиловым… Он занимал почти всю поверхность листа и вызывал ощутимую внутреннюю тревогу. На обратной стороне значилась цифра «шесть».       — На первом этаже никого нет, — Билл появился на пороге столь внезапно, что меня едва не подкинуло. Обратив внимание на очередной листок в моих руках, он поинтересовался. — Нашла что-то еще?       — Посмотри сам, — я протянула обе картинки. — На каждой из них есть цифры.       — И о чем это говорит? — мельком взглянув на изображения, он пожал плечами. — Порядковые номера?       — Возможно, — растерянно произнесла я. — Хочешь сказать, всего шесть листков?       — Или больше, — Билл не смог сдержать снисходительную усмешку. — Карен, в больнице лежало много детей, они рисовали, а теперь эти рисунки разбросаны по разным кабинетам, и их может быть хоть сотня!       — Картинки принадлежат Ларе, — ответила я. Наверное, стоило пояснить мужу свою уверенность, но даже для себя я не могла подобрать весомых аргументов. Просто чувствовала, знала, что они непременно выведут к ней.       — Возможно, ты и права. Но все равно не понимаю, как это поможет найти девочку.       Позади остались офисные комнаты, простые и строгие как коротко стриженные близнецы, пропитанная сыростью кухня и несколько туалетов. Осмотрев очередное помещение, муж предоставлял возможность обыскать его более тщательно в поисках необходимых подсказок.       — Карен, — задумчиво проговорил он, рассматривая распухший потолок коридора. Глубоко затянулся сигаретным дымом и выдохнул, наслаждаясь терпким горьковатым вкусом. — Когда все закончится, и мы вернемся в Чарльстон, что ты сделаешь в первую очередь?       На мгновение я остановилась, замерев над письменным столом с пустыми пепельницами и карточками пациентов. «Подам на развод», — едва не сорвалось с языка, но я вовремя его прикусила. Прежде понятное и вполне определенное будущее, стоявшее за поездкой в Сайлент Хилл, подернулось таким туманом неизвестности, что он легко соперничал с непогодой, последнее время царившей в самом городе. Выжить бы! — сознание заполоняла одна мысль, руководившая стремлениями и поступками. Выжить самой и помочь другим, к примеру, маленькой девочке, оказавшейся в одной злосчастной лодке с нами. А что потом… разве стоит сейчас это решать?       — Не знаю, — я передернула плечами, — пока не думала об этом. Вначале стоит закончить наши дела здесь, а потом планировать остальное.       — И все же, — муж отлепился от дверного косяка и подошел ко мне, одновременно ломая в пальцах выкуренную сигарету. В пристальном взгляде промелькнуло лукавое выражение. — Что насчет девочки? Может, подумаешь над моим предложением? Разумеется, решение должно быть взвешенным, поэтому не настаиваю и не тороплю. Но мне показалось, что тебя тоже беспокоит ее судьба.       Я подавилась.       — Серьезно? Полагаешь, это просто? Нам, так или иначе, придется иметь дело с полицией, и я не представляю, как ты объяснишь свое соучастие в ее побеге. Особенно, в присутствии ее отца!       Муж провел по спинке дивана, проеденной язвами старости, придирчиво посмотрел на пыльный след и отряхнул пальцы:       — Ее отец не проблема, она сама не хочет к нему возвращаться. Полагаю, единственная альтернатива для Лары — жизнь в приюте, и это, должен признать, весьма удручающая перспектива.       — Подожди, Билл, — я схватилась ладонями за виски и прикрыла глаза. Под кожей горячо пульсировало, мысли путались, спотыкаясь через одну. Я прекрасно понимала, к чему он ведет и чего хочет, но почему с такой уверенностью? Словно не сомневается в моем ответе, в моем решении… но я сама не знаю, как правильно поступить. — Давай сначала найдем ее!       Покачав головой, я примирительно коснулась руки мужа, и он пожал мою в ответ. По губам скользнула улыбка:       — Прости, наверное, слишком давлю на тебя. Просто хотел как лучше.       Всему свое время, Билл, всему свое время…       В ординаторской возле окна примостилась клетка с частыми решетчатыми прутьями, наполненная неоднородной серо-коричневой массой. Рассмотрев ее, я неприязненно поморщилась — пол засыпали мертвые бабочки-бражники, крупные, мохнатые, пересыпанные хлопьями пыли. Поверх массы покоился детский рисунок. Просунув пальцы между прутьями, я с трудом вытянула его.       Женщина в длинном синем покрывале качала на руках запеленатого младенца, позади нее высились своды церкви. О ритуальном назначении здания говорили кресты над стрельчатыми окнами, а само изображение дышало душой, несомненно, вложенной художником в свое творение. Образ напоминал Мадонну, однако короткая стрижка вносила определенные коррективы. Позади рисунка вытянулся овал, обозначавший либо букву «о», либо «ноль».       Билл, тем временем, заглянул в смежную комнату.       — Определенно, тут что-то сдохло, — доверительно сообщил он.       Переступив порог бывшего зала совещаний, я не смогла не согласиться. Помещение наполнял ощутимый запах тления. Он выползал из всех щелей, сочился из вентиляции, невидимой пленкой покрывал обломки стульев. На краю протяженного стола покоились окровавленные лохмотья, перемотанные колючей проволокой. Ее ошметки лежали везде, точно кто-то с нечеловеческим усилием разорвал плотный кокон. На стенах отпечатались кровавые следы, уже знакомые по смотровому кабинету.       — Какая мерзость, — высказал муж, пока внутри меня ворочалось неприятное тянущее чувство. Комната вызывала физическое отвращение, дыша невысказанной угрозой, и я почувствовала облегчение, только плотно притворив дверь. Прохладная поверхность револьверной рукояти и присутствие Билла не сильно придавали уверенности.       Коридор потянулся стрелой, острие которой оканчивалось глухим поворотом. Широкие окна открывали вид на дворик, что приглянулся мне в самом начале. Спрятавшись за засыпанными листвой подоконниками, он приветствовал свежим дуновением тумана. Справа расположились обесточенные пассажирские лифты и лестница. Из-под двери последнего кабинета выглядывал бумажный листок.       Подняв его, я рассмотрела качели, на которых впервые встретила Лару. Сейчас они пустовали и будто находились в движении, а по обе стороны снова стояли мужчина и женщина. Первый сжимал в руках окровавленную палку и бутылку вина, а по плечам девушки спускался серый плащ и длинные волнистые волосы. Не нужно даже предполагать, кого изобразила девочка, на рисунке не хватало разве что имен. «Восемь» — возвещала неровная цифра на обороте.       Изучив картинку вместе со мной, Билл не нашел ничего интересного и перенес внимание на дверную табличку.       — Кабинет главного врача заперт, — он подергал ручку, после чего щелкнул пальцами по металлическим кнопкам кодовой панели. — И довольно надежно. Интересно, почтенный доктор страдал манией преследования или хранил у себя запрещенные препараты?       — Все может быть, — пробормотала я.       Клавиши отзывались на прикосновения глухим безжизненным звуком. Похоже на замок в Брукхэвене… панель тут явно неспроста.       — Судя по всему, Лары здесь нет. Отправимся на второй этаж? — предложил муж.       — Думаю, стоит подобрать пароль, — разложив рисунки, я размышляла, о чем они могут рассказать.       — Зачем? — удивился он.       — Мне кажется, дверь заперли не просто так, — я постаралась придать голосу как можно больше убедительности. — И она как-то связана с картинками, которые мы нашли.       Потрепанные альбомные листы передавали моменты из жизни Лары — я сравнила изображенное на них с цифрами на обратной стороне. Последний рисунок соответствовал нынешнему времени, и сейчас девочке около восьми лет. Сайлент Хилл сгорел два года назад, тогда ей было шесть… пока все сходится. Из приюта Лару забрали совсем малышкой, возможно, об этом и говорит цифра «ноль». В таком случае прогулка с родителями означает двухлетний возраст. Но что с этим делать дальше?       — Как именно ты собираешься подбирать пароль? — Билл наблюдал за мной с долей здорового скептицизма.       — Числа на обороте, скорее всего, его части, нужно ввести их в нужной последовательности, — предположила я.       Опробовав несколько вариантов, я ожидаемо потерпела неудачу. Все старания панель сопровождала невозмутимым сухим треском.       — Попробуй в обратном порядке, вдруг повезет? — предложил супруг.       — Нет, — отмахнулась я. — Может, какая-то важная дата?       — Например, день рождения любимой собаки, — пошутил он.       — День рождения?       Последовательность цифр казалась подозрительно знакомой, и это впечатление тревожило меня. Интересно, когда родилась Лара? А почему, собственно, Лара?..       Могильный холод в одно мгновение пронизал до костей, и я пошатнулась. Кроватка в отеле принадлежала не Ларе, и не ее ладошки отпечатались на моем свадебном платье. Все, что происходит вокруг, связано с нами? Дрожащими руками я последовательно вдавила четыре кнопки. Два. Восемь. Ноль. Шесть. Двадцать восьмое июня — день рождения и день смерти моей дочери. С обратной стороны двери прозвучал еле слышный щелчок, и полотно вздрогнуло.       — Да ладно! Получилось? — воскликнул муж и перевел взгляд на меня, после чего нахмурился. — Карен, с тобой все в порядке?       — Да, не переживай, — сдавленно ответила я и встряхнула головой, пытаясь вернуть самообладание.       Билл коснулся моего плеча и хотел что-то сказать, но потом передумал. Толкнув отчаянно скрипнувшую дверь, я прошла в просторное светлое помещение. Обстановка подчеркивала начальственную близость: лакированное дерево шкафов, мягкий диван с резными подлокотниками, кожаное кресло внушительных размеров, расположившееся перед столом с разнообразным медицинским хламом. На первый взгляд, ничего особенного в кабинете не было.       — Похоже, тут тоже пусто, — в голосе мужа звучали оттенки беспокойства. — Может, немного отдохнешь, а я продолжу поиски?       — Пару минут, Билл, — отозвалась я, — и продолжим вместе.       Медленно проходя по комнате, я старалась зацепиться хоть за что-то, но взгляд скользил по предметам, ни на чем не останавливаясь. Число пароля, столь страшное и наполненное болью, стояло перед глазами, каждая цифра отзывалась ударом сердца, пульсацией крови, вдохом и выдохом. Почему именно оно? Зачем меня привели, что хотели показать, что мне следует найти? Какое отношение к рисункам Лары имеет моя погибшая малышка? Высокое окно с обрывками занавесок привлекло особенное внимание — в нем не было ни единого стекла. Ни стекла, ни осколков, лишь голые вздувшиеся рамы, лишенные даже намека на краску. На запыленном подоконнике лежал медицинский планшет с документами.       Пожелтевшие от времени листы, пропитанные дождями и ветром, казались настолько хрупкими, что страшно было прикасаться к ним. На полустертых больничных бланках велась запись о родах, благополучно прошедших двадцать восьмого июня. Последним документом следовал отказ от ребенка, подписанный его отцом в виде непонятной растекшейся закорючки. На месте согласия матери темнела невнятная клякса. Ни одного имени на выписках не значилось, зато стоял знакомый прямоугольный штамп частной клиники Чарльстона.