Потерянные в тумане

      Далекое небо, спрятанное за перекрытиями больницы, разом потяжелело и рухнуло, осыпаясь оглушительными, остро жалящими осколками. Воздух пропитался ощущением неотвратимости с гнилостным оттенком опустошения. Еще не до конца понимая, что с документами не так, я продолжала листать их, то и дело натыкаясь на знакомые слова и числа. Перед глазами повисла прозрачная пелена с кровавыми прожилками, которые не смаргивались, как я ни старалась. Имена… почему нет ни одного имени? Строки в бланках, что соответствовали личной информации, оказались вытерты, вымараны практически до дыр. Но время рождения, вес и рост полностью повторяли данные моей погибшей малышки. Рожденной в тот же день, в той же клинике…       «Той же матерью», — пронзила ужасная мысль, в мгновение отрезвившая меня.       Сайлент Хилл не врет. По крайней мере, не врал до последнего момента. Весь сюрреализм города, вся сумасшедшая вакханалия, окружавшие меня последние часы и, возможно, даже дни, основывались на моем прошлом, на прошлом Лары и Руфуса, на прошлом моего мужа… в котором было нечто, о чем я не знала?       — Снова что-то нашла?       Слова прозвучали резко и неожиданно, я вздрогнула и подняла глаза. Билл стоял передо мной, но поначалу показался настолько чужим, что я едва узнала его. Слегка растрепанные волосы, присыпанные пылью плечи и дымящаяся сигарета в руке — впервые аромат его табака вызвал тошноту, и я закашлялась.       — Покажи, — попросил он, и я молча протянула бумаги.       По мере чтения выражение на лице мужа менялось. Острее обозначались складки и морщины на лбу, плотнее сжимались губы, мне даже показалось, что он побледнел. Быстро просмотрев немногочисленную стопку, похлопал планшетом по свободной ладони и бесцветно поинтересовался:       — Где ты это взяла?       — На подоконнике, — ответила я. — Что это, Билл?       — Очевидно, какие-то медицинские записи, — он сделал попытку беспечно улыбнуться, но улыбка вышла кривой. На висках выступила мелкая испарина.       — Они касаются меня и моей дочери, — я говорила тихо, но твердо.       — Какая чушь, — он пожал плечами и в несколько движений разорвал и смял бумажную кипу, после чего отбросил планшет в сторону. Проследив за ним взглядом, я продолжила:       — Выписка о рождении похожа на ту, что выдали нам с тобой. Только здесь ребенок родился живым, и родители сами от него отказались.       — Послушай себя со стороны, — Билл пытался сохранить самообладание, — это не выписка, а полный мусор. Тут везде полно мусора, и ты станешь подбирать каждую бумажку?       — Но там печать нашей клиники, — воскликнула я, — клиники Чарльстона!       — И что? Карен, ты принимаешь все близко к сердцу, — он попытался обнять меня, но я вывернулась. — Понимаю, ты не смирилась со смертью нашей малышки, а потому везде видишь ее присутствие.       — Это не так, и ты знаешь об этом! — я всплеснула руками, в бессилии оглядываясь по сторонам. Билл не хотел признавать очевидного, может, из-за последнего бланка? — Почему в наших бумагах стоит отказ от ребенка?       — Потому что это не наши бумаги! — муж, наконец, не выдержал. — Давай не станем препираться по мелочам и просто продолжим поиски? Просто найдем Лару, уедем и оставим это нелепое приключение в прошлом.       — Билл, — немигающим взглядом я смотрела в угол, где лежали скомканные бумажные останки, и мне казалось, что они полыхают холодным огнем. — Почему ты не позволил мне ее похоронить?       — Карен, не начинай…       — Почему???       Единственный вопрос, который сейчас беспокоил, и на который я желала получить ответ. Отполированная рукоять револьвера сама легла в ладони, покрытие ствола тускло блеснуло, а курок коротко щелкнул и сдвинулся, предельно сокращая время спуска.       — Отвечай! — закричала я онемевшему мужу, едва узнавая свой собственный голос, настолько он охрип. — Почему я не видела ее тело? Она действительно родилась? Действительно умерла? Или ты солгал мне?       Меня несло. Я выплескивала все, что приходило на ум, все, что скопилось внутри за последние сутки. Все, что просочилось в душу вместе с ядовитым туманом, с потусторонними шорохами и хрипами монстров, со страхом, отчаянием и болью, которые поселили во мне улицы Сайлент Хилла. А может… это мой собственный ад? Может, не город, а я сама отравила окружение своими мыслями и чувствами? А он просто откликнулся и ответил мне.       — Карен, опусти револьвер, — медленно произнес Билл и сделал скользящий, почти незаметный шаг вперед, — тебе нужно успокоиться. Позволь взять его, — он протянул руку.       — Нет!!! — моя ладонь дрогнула и отклонилась. Громыхнул выстрел, пуля с визгом ушла вбок. — Я хочу получить ответы. Ответы на все, о чем ты умалчивал всю нашу гребаную совместную жизнь! Сядь в кресло и не двигайся!       — Хорошо, — не сводя с меня глаз, муж подчинился, плавно опускаясь в кожаное кресло главного врача. — Только не волнуйся.       Внутри все клокотало. С трудом понимая, что творю, я двигалась и совершала действия по какому-то наитию. Билл откинулся в кресле, расположив руки на подлокотниках. Я обеими ладонями сжимала револьвер, подняв его перед собой в угрожающем движении. Осторожно коснувшись ствола, ощутила холод металла и острый срез полуспиленной мушки. Судорожно бегающий взгляд наткнулся на письменный стол. Пыльную деревянную поверхность прорезали неровные трещины, напоминавшие застарелые шрамы, разошедшиеся по всей длине. Справа в пыли проступали сложные расчеты, лежали потемневшие скальпели и стопка невнятных расплывшихся записей. Опрокинутая банка чернил залила противоположную сторону, пачкая несвежий стакан отпечатками чьих-то пальцев. Слева покоились раздавленные роговые очки и рассыпанная связка разнокалиберных ключей. Мысли мешались, и на мгновение показалось, что сейчас я потеряю сознание.       — Скажи, — прохрипела я, еле выговаривая слова, — моя дочь жива?       Невероятное обернулось очевидным, паззл со щелчком сложился и, едва я задала самый мучительный вопрос, сразу стало легче. С души свалился камень, непомерной тяжестью прижимавший легкие и не позволявший доселе сделать полный вдох. Муж помолчал, а потом размеренно ответил:       — Я как раз хотел поговорить с тобой об этом… Понимаешь, восемь лет назад в клинике произошла страшная ошибка. Врачи что-то перепутали, пока выхаживали двоих детей, родившихся почти одновременно. Одна из них так и не начала дышать, а вторая… по нелепой трагической случайности попала к другой женщине. Нам ничего не сказали, возможно, сами не поняли, а может, побоялись ответственности, но так или иначе, та девочка вскоре оказалась в приюте.       Билл перевел дыхание, пригладил волосы и посмотрел в сторону, призывая давние воспоминания.       — Однажды во время командировки в Огасту я встретил ребенка, которого долго не мог забыть. Что-то во мне дрогнуло, и я решил навести справки. Вызнал, что девочка живет в приемной семье, недавно потеряла мать, а отец скатывается все ниже и ниже по социальной лестнице. Я проследил ее прошлое до приюта и клиники, в которой она родилась. Должен признать, это было непросто, но теперь можно почти не сомневаться, что Лара — наша дочь! — муж сделал многозначительную паузу и выразительно посмотрел на меня. — Однако ни настоять на экспертизе, ни заявить свои права я не мог, не было доказательств. И лишь теперь, когда отношения в ее семье окончательно накалились, я решил действовать. Подумал, что мы освободим ее от приемного отца, удочерим и, наконец, обретем друг друга. Поэтому я привез тебя в Сайлент Хилл и…       — Подожди, — шокирующие откровения никак не укладывались в голове, — ты шутишь? Хочешь сказать, что знал, подозревал о подобных вещах и все время молчал?       — Карен, я…       — Почему не рассказал мне раньше? — я задохнулась.       — Не был полностью уверен, не хотел волновать понапрасну, — он сделал попытку подняться с кресла, но я выкрикнула:       — Сиди на месте, иначе выстрелю. Вначале ты мне все объяснишь!       Внезапная исповедь отчасти выбила из колеи, но сознание продолжала жечь сторонняя мысль. Что-то не сходится…       — Билл, в документах стоит отказ.       — Все верно, — согласился муж, — я же упоминал, что женщина поместила Лару в приют.       — Отказ от ребенка, подписанный его отцом, не матерью! Что ты сделал с нашей дочерью, Билл? И зачем?       Воздушное пространство кабинета содрогнулось и пошло мутной рябью, мелко зазвенели осколки стекла на полу. Окружающий мир померк и перевернулся. Из гнилого нутра больницы, из глубоких темных подвалов поднимался рокот пожарной сирены. В который раз… но впервые перерождение города не пугало меня. Сердце стучало отрывисто и скоро, голова горела, а вспотевшие ладони прочно сжимали оружие. Он ответит мне. Пусть все вокруг разлетится на куски и перестанет существовать, но муж ответит на все мои вопросы.       Бесконечная неизбывная темнота пожирала комнату, выплевывая полупереваренные остатки: оконная рама рассыпалась, вместо нее протягивалась проржавевшая решетка, стены линяли, сменяясь плотно натянутой тканью, по всей поверхности которой проступали кровавые пятна и разводы. Пол затапливала влага, источавшая тошнотворный мясной запах. Шкафы и диваны старели на глазах, лишаясь основной части покрытия и превращаясь в дряхлые древесные скелеты.       Отступив назад, я чавкнула чем-то мягким, противно лопнувшим под сапогом. Ошарашенный Билл встрепенулся и снова попытался встать.       — Не смей! Мы еще не договорили.       — С ума сошла? — воскликнул он. — Довольно разговоров, надо немедленно уходить!       — Сомневаюсь, что мы сможем покинуть Алхемиллу, — нервно рассмеялась я, перехватывая рукоять револьвера в более удобном положении.       — Какого черта… — гневно начал муж, но потом смирился. — Здесь становится опасно, Карен!       — Сейчас везде опасно. Поэтому, пока оба живы, я хочу знать правду.       Потолочная лампа замерцала и вспыхнула, несколько раз поменяв интенсивность и окраску — теперь она светила тяжелым оранжевым оттенком. Окончательно стемнело, и сирена замолчала, выпуская на сцену иные, более сложные звуки: посторонние хрипы и хлюпанье, точно больница превратилась в один гигантский организм, в тесной утробе которого мы находились. Вдоль стен появились смутные тени, неподвластные скудному освещению.       — Карен, не глупи, — прошипел муж, тревожно оглядываясь по сторонам.       — Отвечай, — коротко произнесла я, продолжая удерживать его на мушке. — Почему ты отказался от дочери? Ты ведь ждал ее!       — Я все тебе рассказал! Сейчас не время и не место выяснять отношения!       Возле спинки кресла, на которую опирался Билл, сгустилась тьма, принимая очертания высокого человеческого силуэта. Он покачался, будто в забытьи, и неожиданно разделился надвое. Револьвер потянул вниз, описывая небольшой полукруг, я набрала воздуха в легкие — в комнате становилось трудно дышать. Расплывчатая голова причудливо изогнулась и наклонилась над мужем. Он отшатнулся, уставившись на темное дуло ствола.       — Помнишь, я говорил о призраках… — в словах прорывались нервные интонации, которые Билл старательно прятал.       — Помню, — ответила я, — но они тебя не трогали. Не вижу смысла и теперь обращать на них внимание.       По влажному полу протянулись длинные выросты, выступая прямо из плитки. Они питались тенями, являясь их продолжением и неотделимой частью. Коснувшись моих подошв, попытались подняться выше, но я стряхнула тень словно высохшую ветку. Пальцы ног подозрительно онемели и потеряли чувствительность.       И без того слабое освещение стремительно тускнело. Темнота наплывала, наслаивалась, принимая все новые и новые человеческие очертания. Призрачные плети выстилали стены, струились по креслу, постепенно оплетая запястья и лодыжки моего мужа. Стекая по ступням дымными каплями, они собирались в небольшие вязкие лужицы.       — Карен, опусти револьвер!!!       Оцепенение отпустило, и я обнаружила, что порывисто хватаю ртом воздух, из которого выкачали почти весь кислород. Вцепившись пальцами в подлокотники, Билл неотрывно смотрел на меня, и в глазах его плескался такой страх, которого я никогда не видела на лице человека. Грудь мужа высоко вздымалась, а на висках проступили вены и капли пота.       — Билл… осторожно, — я подалась к нему, но было слишком поздно.       Путь пересекла внезапно ожившая тень. По инерции соприкоснувшись, я вступила в средоточие тьмы и задохнулась. Горло скрутило невидимой удавкой, грудную клетку скомкало, а глаза полезли из орбит. Совершенная, космическая пустота окружила меня, не оставляя места ни воздуху, ни мыслям, ни боли…       Темный сгусток перетек в сторону, заставив отпрянуть, опомниться, вдохнуть точно в последний раз.       — Помоги… — прохрипело от кресла. Призрачные силуэты окружили его, перегораживая дорогу.       — Подожди, я сейчас, — паника, отчаянная и глухая, накатила снежной лавиной, накрывая как зазевавшегося путника, поленившегося отойти с опасной тропы. Почему, почему я настолько затянула? Черт бы меня побрал!       — Постой, — две пули с громким треском утонули во тьме, не причинив тварям никакого вреда. А что можно сделать пустоте? Тени заволновались, покачнулись и синхронно обратились ко мне. Все мрачнее становилось в комнате, все меньше кислорода, все сложнее закрывать и открывать глаза. Я больше не видела мужа, не могла различить его в сплошной пелене полоскавшейся тьмы.       — Уильям… — неслышно прошептала я. — Прости…       Почти вслепую опираясь о стену, я медленно пошла вперед. В ушах оглушительно звенело, перед глазами плясало и переливалось, и только где-то впереди маячило светлое пятно выхода. «Карен, вернись!» — отчаянно билось в мозгу, но я понимала, что все это лишь обрывки собственных мыслей.       Переступив один порог, практически перевалилась через второй, а на третьем запнулась и рухнула на колени. Струны в голове натянулись и лопнули, расплескав затихающие капли звона. Плотный удушающий комок поднялся к языку и распался, проливаясь слезами, которые я не могла и не хотела сдерживать. Пальцы скребли по мокрому полу, собирая ногтями грязь и гниль, а губы повторяли только одно слово:       — Прости, прости, прости…