Потерянные в тумане

      Влажные стены, покрытые наслоениями слизи и пропитанные багровыми потеками, колыхались перед глазами, то расплываясь, то вновь обретая фокус. Светлячки ламп, закованных в сетку, казались бледными пятнами. Они не рассеивали темноту, а сгущали еще сильнее. Очертания длинного коридора терялись в головокружении и пелене, застилавшей взгляд. Пространство отражало биение пульса, отвечало ему, вторило вдохам и выдохам, время от времени беспокоившим грудь. Мысли качались как пьяные, голова гудела и отказывалась соображать. На окраине сознания толпились внешние звуки, но мозг отказывался реагировать на них.       Произошло что-то страшное. Что-то непоправимое, невероятно-неизбежное, разрушившее мир и превратившее его в окровавленный коридор, потерявшийся в вечной тьме.       Вязкие капли размеренно падали в лужу, растекшуюся под левым сапогом. Обессиленно прислонившись к стене, я потянулась, коснувшись пальцами водной пленки. Кровь… нет, просто ржавчина. Воспоминания о прошлом не оставили меня, я сама не хотела к ним возвращаться. Стоит впустить их, и хрупкое равновесие разрушится, мимолетный покой развеется, и часы времени вновь перевернутся, рассыпая песок из расколотой чаши.       Живот скрутило мучительным спазмом, и меня вырвало. Склонившись над грязным полом, я против воли вдыхала гнилостные миазмы, и меня выворачивало снова и снова. С опустошением желудка приходило осознание. Мы пришли в госпиталь в поисках Лары, вновь опустилась тьма, и Билл… где Билл? Я растерянно вглядывалась в темноту, поедавшую оба конца перехода. Раскаленная жгучая волна окатила и отхлынула, оставляя на гальке рассудка смешанные картины: пустые больничные кабинеты, утонувшие в тумане, детские рисунки, старые выписки, тени, револьвер.       — Боже, Билл… — в отчаянии прошептала я, — что же я наделала?       Поднявшись, сделала несколько неуверенных шагов, глухо отразившихся от залитого водой пола. Ни единого намека на дверь или иной выход. С какой стороны я пришла? И… стоит ли идти обратно? Перед глазами проплыло лицо мужа, искаженное ужасом, в ушах отразилась предсмертная мольба, и все это подернулось зыбкой тенью. Призраки, страшные и пустые создания, по-прежнему там? В сумрачном чреве больницы, возле его бездыханного тела…       — Что я наделала?! — закричала я, схватившись за волосы и вновь опускаясь на пол.       Горькие, отравленные слезы душили меня, опутывая шею петлей самоистязания. Проклятая настойчивость… проклятое упорство и непременное желание получить ответы! Билл был прав, все можно выяснить позднее! Поговорили бы спокойно, во всем разобрались. И, окажись он подлецом, каким выглядел в свете явившихся откровений, сумели расстаться… мирно? Он в любом случае остался бы жив! Ничто, ничто на свете не стоит человеческой жизни и не может оправдать смерть!       Время тянулось тягучими каплями, и на долгие минуты я потеряла ему счет. Вторя приглушенным рыданиям, вокруг всхлипывало, чавкало и вздыхало, но звуки казались далекими и приглушенными, а потому не беспокоили, не мешали моему горю. И лишь один из них прорывался сквозь монотонную гамму. Острый и тонкий, надрывно водивший по нервам ржавым смычком — плач маленького ребенка, оставленного матерью. Осознав это, я застыла от неожиданности и жадно прислушалась. Слезы медленно высыхали на вспыхнувших от волнения щеках. Без сомнения, плакал именно ребенок, отчаянно и безутешно, но откуда он здесь, в этом кошмаре? Обманка… наверняка, очередная иллюзия, сотворенная городом. Но для чего и для кого? Ведь осталась только я…       Поколебавшись, я не выдержала — далекий крик переворачивал душу, впиваясь маленькими цепкими клыками. Оставалось только заткнуть уши или последовать к нему, иного выбора не было. Можно до бесконечности оплакивать мужа, но боль и раскаяние не вернут его, не изменят прошлого. Мне… надо идти дальше.       Помещение слегка покачивалось в такт шагам — остатки головокружения давали о себе знать. Стены дышали, напоминая плотные простыни, снятые с кровати больного, истекающего кровью и гноем. Развешенные поверх сетчатого каркаса, они сквозили прорехами — в полотнах проглядывали рыжие металлические перекрестия.       Лара — наша дочь.       Простые, но невероятные слова вертелись в голове, обжигая разум раскаленными брызгами. Моя малышка, потерянная, оплаканная и похороненная столько лет назад, внезапно оказалась жива. Более того, я видела ее! Разговаривала, обнимала, сжимала в руках ее ладошку… теплую и живую! Грудь на мгновение сдавило, и я задохнулась. Лара, долгожданная моя девочка, неужели ты все-таки есть? Что мне сделать, как отыскать тебя, чтобы больше никогда не разлучаться? Свежие мысли придали сил, и я пошла быстрее, а потом побежала. Грязь под ногами размеренно хлюпала, светлячки-лампы сменяли одна другую, пока длинный прямой коридор не окончился решеткой. После нее помещение раздваивалось, расходясь в разные стороны.       Плач отдалился, потерявшись во тьме. Он то затихал, то разгорался вновь, и определить его источник было проблематично. Остановившись на перекрестке, я потянулась в карман за сигаретами — самое время перевести дух и успокоить расшалившиеся нервы. Доставая пачку, нечаянно что-то задела, и картонная обложка смачно шлепнулась в лужу. Медицинская карта Лары, как же я могла забыть! Поспешив поднять ее, отряхнула от налипшей слизи. Обратную сторону обложки покрывало новое изображение.       Девочка стояла одна. Веселая, в коротком летнем платье, она широко раскидывала руки, приглашая в объятия. Под облаками летало несколько птиц, обильно посыпающих землю черными перьями. Смена рисунка ничуть не удивила, но он определенно должен что-то означать! Прошлый раз в Брукхэвене медкарта здорово выручила, обеспечив планом измененного госпиталя, а теперь? Ничего не ожидая, я перелистнула потрепанные страницы, и о, чудо! На внутреннем развороте красовалась новая схема с пометками. Она не походила на прежнюю — линии на бумаге собирались в сложный лабиринт. Сплетение коридоров перемежалось гроздьями комнат совершенно непонятного назначения. Какие-то переходы, двери, тупики… больница во тьме сильно отличалась от себя настоящей. Но мне необходимо найти дочь! Маленький человечек в платье, наверное, это она? Сердце сжалось в тревожном предвкушении, и я сглотнула. До нее еще нужно добраться… Высокая женщина в плаще, скорее всего, я. И кроме того всего две метки: птичья клетка и скрипичный ключ. Вздохнув, я сложила карту: раньше мы определяли путь с горе-папашей, но теперь придется рассчитывать только на себя.       Техническое помещение плавно перетекло в сумрачный коридор, обрастая скользким побитым кафелем и остатками оборудования. Потянуло затхлым, пропитанным сыростью сквозняком. Он рождался далеко впереди, в неизменной темноте, скользил по полу извилистым ужом и исчезал в черных провалах палат. Прямо по коридору, наполовину перегораживая его, застыла больничная каталка без одного колеса. Осторожно переступая, я остановилась в нерешительности — под заношенной простыней, местами пропитанной кровью, угадывалось человеческое тело, лежащее на спине. Сладковато-легкий запах разложения витал над ним.       Револьвер дрогнул в негнущихся пальцах, привычно укладываясь в ладони. Стоило тихо и незаметно проскользнуть мимо, но мне не хотелось оставлять подозрительное нечто позади себя. В барабане всего три патрона, на первое время хватит, а потом… Стараясь не делать лишних движений, я подцепила стволом задубевшую ткань, приподняла и едва не вскрикнула. Плотный тряпичный кокон, намертво перетянутый колючей проволокой, смотрел пустыми глазницами. Отпрянув к стене, я попыталась сдержать бешено колотящееся сердце. Спокойно… один приставной шаг в сторону, еще один… и тут мертвец поднял голову.       Болезненный вздох разорвал мнимую тишину больницы как старое полотно, со всех сторон захрипело и зашуршало. Грянув отдачей, «Магнум» выплюнул пулю, пробивая прогнивший череп. Плеснуло кровью, мозгами и осколками костей, тело охватила судорога, и оно беспомощно обмякло. Слева донесся звук падения. Новое чудовище поднималось с пола, вырастая в проеме палаты во всей своей страшной красоте. Стальная нить, что пеленала торс и голову, ослабевала на локтях, свисая рваными кусками. Оплетенные мышцами запястья позвякивали цепями, отходившими от широких браслетов. Существо неуклюже ковыляло, оставляя на влажной плитке трехпалые следы. Воздев руки, оно утробно застонало. И тут же захлебнулось кровью, хлынувшей из развороченного выстрелом рта. Осев по стене ворохом тряпья, тварь перестала шевелиться.       От пережитого страха и напряжения меня трясло как паршивую собаку. Вдоль пола расплывался дым от выстрелов, едкий и удушливый, из-за соседней перегородки доносилось жуткое хрипение. Раздался ошеломительный удар, а следом еще один, сотрясая трухлявое перекрытие. Развернувшись, я со всех сил бросилась прочь.       Из комнаты в конце коридора вылетела дверь вместе с остатками рамы, с грохотом впечатавшись в противоположную стену. Покачиваясь, на пороге возникла очередная спеленутая особь, с тоской протягивая искалеченные ладони. Резко затормозив, я едва не полетела на пол, но каким-то чудом удержалась на ногах. Почти не целясь, выбросила руку и спустила курок. Громыхнув под самым ухом, боек сухо щелкнул, сообщая, что барабан безвозвратно пуст. Не оглядываясь, я побежала вперед.       Громкое охрипшее дыхание заглушало шаги погони, но когда я свернула в неприметный закуток и оказалась в полутемном зале, вокруг стало тихо и спокойно. Страшное существо отстало или, может, было убито, но на последнее я не сильно надеялась. Помещение выглядело пустым и заброшенным даже для потусторонней больницы, которая неестественно и коряво, но все-таки жила своей жизнью. Обитые тканью стены прорывала ржавая оплетка, по плиточному полу вздувалось подобие корней или вен, наполненных черной жидкостью. По углам прятались непонятные шорохи, не нарушавшие, впрочем, общего оцепенения. Восемь запертых дверей выходили в зал, а противоположный конец перекрывала массивная решетка с амбарным замком. Прутья казались достаточно редкими для восьмилетнего ребенка, но мне было уже не пролезть.       Внимательно прислушиваясь и каждую минуту ожидая непрошеных гостей, я быстро пролистала карту. Сказать наверняка нельзя, но разве это помещение не соответствует пометке с клеткой? Обернувшись, я наткнулась на странную надпись, вырезанную чем-то острым на соседней стене.