Как Снеговичок подарки украл

      — С неба падают звезды, холод и мрак. О да, да-да-да мрак, но маленькая девочка идёт наряжать ёлку. Оу-оу, маленькую одинокую ёлочку в целом большом лесу. Да-да-да, в большом лесу. Оу-оу, ей холодно зимой. Маленькой робкой ёлочке холодно зимой. Оу-оу-оу, она совсем одна, совсем одна-одинёшенька и только маленькая девочка… Сфинкс плюхнулся на общую кровать, буравя глазами распевающего Табаки и удивляясь, как это Лорд так спокойно выносит второй час кряду новогодние песнопения. Оказалось, у его сиятельства надеты наушники, и он счастливо избавлен от музыкального оформления вечера. Курильщик и Горбач бездыханно лежали на кроватях, раздражение Черного высекало искры статического электричества из любой поверхности.       — Что? — Табаки нежно воззрился на Сфинкса.       — Ещё разок, — ласково попросил Сфинкс, — спой мне припев. Пожалуйста. Вежливая форма обращения насторожила Шакала, и он на всякий случай отодвинулся к бортику и отгородился подушкой.       — Тебе про ёлочку или про девочку?       — Про обеих, — подтвердил Сфинкс, полыхая северным сиянием из глаз.       — Это пока ещё недоработанная кавер-версия, я пока в поиске нужных форм. Собираюсь выступить на утреннике или лучше сказать на вечернике? Ведь сбор назначен на семь вечера, а значит это уже не утро. Хотя сейчас одинаково темно и в семь утра, и в семь вечера.       — Неужели будет ёлка? — Лорд выключил плеер и присоединился к беседе.       — Логи уже донесли благую весть, — промямлил с полки Лэри Слепой, — но официального подтверждения ещё не было. Сфинкс продолжал буравить Табаки взглядом, всем своим видом намекая просто дать ему повод, одно единственное «оу-оу» и избиение младенцев ногами не посрамит лучшие традиции казней египетских. Шакал, сложив пальцы домиком, слегка покачивался в такт звучащей внутри него мелодии, чем ещё больше выводил Сфинкса.       — Если ёлка — Ральф должен прийти, — Чёрный с интересом наблюдал молчаливый поединок состайников.       — О-о-о, он придёт, мрачный, как туча, жестокий, словно арктический лёд, неприступный айсберг в океане забот, — с улыбкой блаженного дервиша промурлыкал Табаки. — О приди же к нам, оу-оу. О плыви же скорее, чёрный-чёрный айсберг, оу-оу, скорее, скоре-е-е-е. Сфинкс перекатился через Курильщика, проигнорировав жалкий протестующий мявк, и навис над Шакалом, придавив тому ноги. Табаки закрыл глаза и пронзительно заверещал, как крыса, зажатая в угол. Сфинкс навалился сильнее, вжимая тщедушное тельце в матрас и, не стесняясь в выражениях, описал Табаки все возможные последствия, если сегодня он ещё раз услышит «оу-оу» или маленькую ёлочку и такую же маленькую девочку в лесу. Одну-одинёшеньку. Хлопнула входная дверь, процокали подкованные сапоги. Лэри гарцевал по спальне в поисках мишуры и прошлогодней хлопушки, которая сто процентов где-то здесь и сейчас была нужна ему как никогда.       — Лэри, — окликнул Сфинкс, выпустив сопящего Табаки и опять перекатываясь через попискивающего Курильщика, — что, правда будет ёлка?       — Ещё как будет, — глухо отозвался Лэри, по пояс влезший в шкаф и перетряхивающий полки в поисках хлопушки. — Фазанята уже плакат нарисовали, висит на площадке. Да блин, где она?       — Если ты о старой, крохотной хлопушечке без ниточки, — безмятежно ответил Шакал, — то я её взял. Мне нужно было конфетти, а колоть дыроколом из цветной бумаги, слишком долго. Но я взамен положил прекрасный фонарик с красивой женщиной. Поищи, я сунул его в носок. Прекрасная, чувственная красотка осветит твою унылую жизнь, Лэри. А хлопушка всего лишь пошлая вспышка сиюминутной радости.       — Гад! — выпалил Лэри и тоже полез на кровать, чтобы добавить оплеух бесцеремонному Шакалу, не признающему ни за кем права на личные вещи и пространство. Курильщик, наконец-то очнувшийся от чар навеянных заунывными песнями, вяло попросил успокоиться и драться на полу или в коридоре. Тусклый голосок Эрика потерялся в общем гвалте, но скрипучий тембр Папы Птиц заставил поединщиков взять технический тайм аут. Стервятник был бледнее чем обычно, за его плечом переминался неловкий Красавица. Кончиками ногтей вожак Птиц держал лист бумаги так, будто это была ядовитая змея, подаренная ему на Рождество тем, у кого он не мог не принять подарок.       — Просим прощения, что прервали ваши милые забавы, — проскрипел Стервятник, замирая на пороге, — но хотел бы спросить, у вас был Р Первый?       — Не был, — Горбач успел ответить первым. Он ещё до начала общей возни, успел скатиться под кровать, прихватив подушку и теперь мог вносить свою лепту в бой, тыкая снизу в матрас коленом. — Но пора бы ему к нам и зайти, успокоить некоторых.       — Проходите, мы всегда рады гостям, — просипел придавленный подушками Шакал.       — Сволочи, — всхлипнул Лэри и выбежал из спальни, оттолкнув с дороги гостей. Красавица покачнулся и одной рукой схватился за дверной косяк, чтобы удержать равновесие, а второй, сам того не ожидая, ухватил собственного вожака за косицу, сильно дёрнув. Стервятник от внезапной боли ахнул и гнусно выругался, не сумев сдержать непроизвольных слёз.       — Что происходит? Что за выражения? — Чёрный Ральф хмуро оглядел творящийся бедлам. Он, как и Папа Птиц, тоже мял в руке какую-то бумаженцию.       — Что я говорил? — Шакал торжествующе посмотрел на Сфинкса. — А вот и он.       — А вот и я, — согласился Ральф, проталкивая в комнату утирающего слёзы Стервятника и паникующего Красавицу. — Вот, оставляю вам задание, — Ральф осмотрелся куда бы положить листок и, немого подумав, протянул его Чёрному, сидящему под лоснящимся бицепсом культуристом на единственной аккуратно застеленной кровати.       — Предупреждаю: никакой самодеятельности и отсебятины. И не дай бог.., — Ральф ещё раз посмотрел на перекаченное тело на плакате. — За все косяки спрошу с Табаки.       — Почему я? — взвыл Шакал в безнадежной попытке выпутаться из покрывала. — У нас есть вожак! Ральф, не реагируя на протестующие вопли, вышел, хлопнув дверью. Господь свидетель — он сделал всё, что от него зависело, и даже больше.