Праздник к нам...

Те же холодные сумерки вдыхала, высунув острый носик меж прутьев решётки, синеволосая узница Тихого Омута. — Всё! Ты побыл на свободе, носик, теперь время косичек! — худая фигурка в полосатых шортах вытолкала наружу длинные, аккуратно заплетённые косы. Их подхватил пахнущий водорослями ветер. — Ну и запах! Да сточные ямы и то пахнут лучше! Но увы, выбирать не приходится. Так, косы, вы уже нагулялись, теперь руки! — девушка принялась высовывать пальцы один за другим. — Вот, так, через полчасика я вся побываю на свободе, обломайтесьсторожилкииии! — пропела она, переходя к правой руке. — Эй! — Застучал бронированной перчаткой по толстым прутьям решётчатой двери миротворец, — отойди от окна! Ты чего там делаешь? — А ты иди сюда, покажу. — узница подмигнула, — Поможешь погулять моим ножкам? Смотри, мне неудобно самой! Окно слишком высоко. Архитекторы у вас недотёпы, пусть у Заунских учатся. — Отойди, кому говорю! — Кому говоришь? Кто здесь? Я вообще не здесь. — в  этот момент девушка прикладывала к решётке глаза, хлопая ресницами снаружи тюрьмы. — Отойди от решётки, заключённая тысяча девятьсот восьмидесятая! — Нееаа! Я ещё не нагулялась! Миротворец, скрипнув зубами, отошёл к столу. Со вздохом, в который уже раз, нажал тревожную кнопку. Ох, как он хотел, чтобы тюрьму поскорее избавили от этой психопатки. Прибежавший через полминуты тревожный наряд вылупился на закрытую камеру и висящую на решётке вниз головой узницу. Та игриво улыбалась и накручивала кончик косы на палец. — Ой, мальчики! Вы пришли погулять со мной? Как я рада! Этот ваш коллега, скучный! Даже помочь не хочет даме в беде, злюка! Начальник наряда тяжело вздохнул, и сел писать рапорт о происшествии. — Опять гуляла? — Ага. — Повторяется… Эх не к добру… — Перо скользило по бумаге. Пачка рапортов в сейфе росла с угрожающей скоростью, и уже превышала количеством все, написанные со времён основания тюрьмы для самых опасных преступников обеих городов. — Тик-так, я твой враг, Я приду, приведу На порог твой беду! Топ-топ, уходи, И назад не гляди, Как посмотришь назад Откушу тебе зад! — с этими словами заключённая, бесшумно подкравшись к решётке, так щёлкнула зубами над ухом вставшего слишком близко охранника, что тот подпрыгнул на месте, нервно хватаясь за шокер. — Ах-ха-ха-ха! — рассмеялась девушка, так заразительно и искренне, что суровые и злые за вызов охранники с изумлением почувствовали, как дрогнули уголки их собственных губ. — Какие вы милые! Впрочем, скууу-кааа… — и она растянулась прямо на полу, подложив руки под голову. Сколько ещё ждать? Узница посчитала метки на стене. Выходило, что ещё три года. Пережить их и не свихнуться было трудной задачкой. Джинкс обожала трудные задачки. Вот и сейчас, всё должно идти по плану. Коварному, совершенному плану. И даже Совесть согласился помочь. А потом удрал в неизвестном направлении. «На совесть надейся, а сам не плошай!» — сообщила себе девушка, и принялась рыть подкоп. Не беда, что пол из камня и камера на третьем этаже. Главное — усердие, и труд! К тому-же она сама сюда хотела, ну вот. — Бойся желаний своииих, о красотка мояяяааа! — весело распевала она. Проклятый подкоп не копался. — Привет, сестрёнка. Джинкс подбросило, как от хекстековой взрывчатки. — Убирайся, предательница! Убирайся, а то я за себя не отвечаю! — узница подскочила к решётке, вцепилась в прутья, оценивая расстояние. Нет, не дотянуться. — Паудер, я вытащу тебя отсюда, только подожди конца… — Я твоего конца дождусь! Только знаешь, долго ждать я не-на-вижу, придётся ускорить! Завтра, подойдёт? — Сестрёнка… зачем ты так! — на серых глазах выступили слёзы. Несгибаемый боец, провёдшая в этих стенах пять лет, она ни разу не плакала. Ни от побоев, ни от издевательств, ни от холода и голода, ни от одиночества. Она знала, что должна быть сильной. Должна терпеть и жить ради Паудер. А Паудер теперь превратилась в монстра, и терзает её беззащитное сердце. — Убирайся к своему «Кексику»! Оближи её во всех местах, предательница! Вай просто стояла и молча смотрела на сжатые кулачки и безумие, плескавшееся в розовых радужках. «Неужели Паудер и правда умерла?» — промелькнуло в голове старшей сестры. Ярко-голубые прежде глаза младшей теперь светились пурпуром химической отравы. «Что он с тобой сделал, этот монстр Силко? Что он с тобой сделал, моя Паудер?», — крутилось в голове, крупные слёзы капали на серый камень пола. И, кажется, она сказала это вслух. — Что он со мной сделал?! Жизнь спас, вот что! Когда ты меня бросила, тогда, ты помнишь? И ещё раз бросила! На мосту, с этим белым ирокезом! Он притворился Мелким, хотел ухлопать меня. А я… Я, я-аа… взорвала бабочек! Я взорвала бабочек… Спасли меня, бабочки! Сработали, и ещё раз сработают! — Что? О чём ты? — Не твоё не сестрячье дело. Ты упекла меня за решётку. Ты ходишь издеваться. Силко вылечил меня. Убила. Я его убиилаа… И тебя убью. Я всех... всех убью? Возле проклятой ёлки жди. Только срок придёт, и совесть… — Джинкс испуганно закрыла рот руками. «Чуть не проговорилась! Вот подлая шпионка! Притворилась Вай, а сама упекла в тюрьму! Всё так отлично начиналось», — Джинкс снова улеглась на пол, и принялась насвистывать песенку собственного сочинения на тему «Я взорву тебя, Шляпа, тебя в Ямы спущу». Впрочем, всё не так печально, здесь плохо кормили, но зато у Джинкс была удобная кровать, даже с постельным бельём, и сначала она просто отсыпалась после проделанной гигантской работы. Шутка ли, двадцать хекс-кусак, содержащих осколки нестабильных кристаллов, сто двадцать отличных мышеловов на крутейшем химтеке от Совести. Фирменный усиленный рецепт! Девяносто и сорок химтековских кусак её собственной конструкции. Этого хватило бы, чтобы превратить мост в радужную пыль. И снести к чёртовой бабушке Врата Солнца. И вот тогда, Заун обретёт независимость и грёбаную свободу, ура! Джинкс не нравилось, что в последнее время все про всё забыли с этой ёлкой, ходят глазеть на неё, как маленькие, пилтошковы задолизы! Конфет детям обещали, которые, подумать только! — Джинкс высунула язык и изобразила «буэ», — стишки расскажут. Но, ничего. Её план безупречен. Он точно сработает, и Силко, где бы он ни был, будет гордиться. Главное, чтобы Совесть не подвела. Вай постояла возле решётки ещё, грустно глядя на сестру, которая что-то напевала, крутилась, размахивала в воздухе руками, говорила сама с собой. Слёзы закончились, наконец, и девушка, тихо попрощавшись, ушла. Она будет приходить каждый день. Она не сможет жить без сестрёнки. Она всегда побеждала. И теперь не сдастся, пока бьётся её сердце, она тоже будет биться. И против преступников, и против демонов, одолевающих Паудер. А сейчас надо, в самом деле, помочь Кейтлин, та совсем зашивается, пытаясь тащить всё в одиночку. Ветер высушил щёки, переправа в Северные доки прошла быстро. Вай пошла пешком по ночным, красиво освещённым фонарями прямым улицам Пилтовера. Далёкий крик привлёк её внимание, Вай сорвалась на бег, стараясь двигаться бесшумно, вслушиваясь в ночь. Голова привычно опустела. Через десять минут поисков и полторы — погони, она вернула сумочку и кошелёк почтенной даме в зелёном платье в пол, какого-то ляда забывшей ночью на улице. А пойманного с поличным воришку потащила в участок за ухо. Тот скулил, но шёл послушно. Идти до участка было долго, и Вай вспоминала. Паудер выла, кусалась и вырывалась всю дорогу до тюрьмы. Проклинала её, Вай, и Кексика. Кейтлин же была молчалива и виновата без вины. Джейс отдал приказ. Она повиновалась. Вай тоже. И вообще это она, Вайолет, вышла на след опасных украшений… Казалось, уже пару лет прошло с того дня, когда Кейтлин ворвалась к ней в квартиру… Ну, как к ней? Надо же было где-то жить. Пришлось согласиться, пока не получит первую зарплату, пожить в одной из многочисленных квартир многочисленных домов семейства Кирамман. Вай, несмотря на приглашение, не могла остаться у Кейтлин. Она просто мурашками покрывалась от огромного фамильного особняка. В прошлой жизни у Вай из своего жилья была лишь узкая кровать, устроенная в погребе «Последней капли», рядом с закутком Паудер. В то самое первое утро, когда они проснулись на кровати спальни Кейтлин, будущая Шериф устроила заунитке зарядку, совмещённую с экскурсией. Бегом обежав все три этажа, пять танцевальных залов, две аудитории, и пятьдесят остальных помещений, не считая технического этажа, Вай не знала, от чего больше задыхается. От пройденного расстояния или от гнева, смешанного с обидой. Почему одним столько богатства, а другим ничего? Хотя, по меркам Зауна, она тоже была богатенькая. Дочка владельца бара и негласного авторитета Линий… В общем, когда Кейтлин пришла сообщить радостную новость, Вайолет только-только закончила уборку в новом жилище. Шериф, сияя, с порога заявила, что её, Вай, не приняли в полицию, а… — Как не приняли?! Я же все эти грёбаные тесты сдала, и нормативы, и полосу эту, вашу бабушку трепать, препятствий, разнесла к бездновым выползкам! — Постой, остынь! — Кейтлин зыркнула из-под фуражки, — Я прямо с заседания Совета. Она обогнула сжавшую кулаки Вай, и уселась на кровать, кресел в комнате не было. Видимо подруга стащила всю ненужную ей мебель в кладовку, оставив спартанский минимум. — У меня новость, я теперь официально Шериф, а ты — мой помощник, — Кейтлин, положив на ноги длинный кейс, принялась любоваться содержимым. — Знаешь, я этих ваших сантиментов не понимаю! — Вай сделала три шага и заглянула под крышку. — Не сантиментов, а анекдотов. Но я не шучу. Сама не верю до конца, но ты теперь помощник Шерифа, то есть меня. А это — моё орудие правосудия. Кейтлин быстро глянула на заунитку, которая даже рот приоткрыла от изумления, и снова уставилась на содержимое кейса. — Она прекрасна, Вай. Эта винтовка, подарок Джейса. Скорей бы испробовать в деле! Ага, вот инструкция. — Сразу видно, что Джейс. Этот высокомерный Мякиш на каждой страничке подпись поставил! — девушка плюхнулась на кровать рядом с углубившейся в чтение Кейтлин. Её всегда странно успокаивало присутствие подруги. Казалось бы пропасть между зауниткой, пять лет просидевшей в тюрьме и утончённой аристократкой, дочкой одной из восьми избранных в Совет влиятельнейших граждан, должна была сделать невозможным любое общение. Разве в прицел друг на дружку посмотреть. Но, как оказалось, нет. Они были очень похожи в одном. Обе бросили вызов судьбе. Обе шли по краю, и не давали подруге соскользнуть вниз, в объятия Смерти. И обе несли в душе боль непонимания со стороны самых близких людей. Вай осуждали сестра и пол-Зауна, а Кейт — мать и весь высший свет Пилтовера. Обеим было очень тяжело, и они быстро стали больше чем подругами, почти сёстрами. Хоть порой от разности характеров и воспитания искры летели.

*      *      *

— Говорю тебе, Лин, это заунская краска! Послушай, с какого ляда этим Крейстра..., Крайстро..., чёрт, язык сломала. Короче, высокоплюйским пилтошкам, заунскую краску для граффити зачем использовать? — Вай тыкала пальцем левой руки в штабель ящиков, а правой держала край брезента, которым они были накрыты. — Нет такого слова. Правильно «чистоплюйским» или «высокородным», — Кейтлин задумчиво почесала нос. А знаешь, Вай, тут всё ещё страннее. Кажется Джейс упоминал, что украшения заказаны в самом Фрельйорде. Где-то на границе с Демасией. — Таак! Лин, давай посмотрим, что там? Мне Шнейк шепнул, грузчик, что краску знакомую заметил, и ящики ему чертовски тяжёлыми показались. — Хорошо, Вай, я сделаю запрос, посмотрим таможенную деклара… Ты с ума сошла?! Прекрати! Но было уже поздно. — Вай! Ты что себе позволяешь? Шериф и её помощница, средь бела дня грабят склад иностранных купцов, портят товар! Прекрати! — Не боись, Кексик, пока ты с бумажками бегаешь, поседеешь. А я этого не могу допустить. Седина на синем ужасно смотрится. — Чтооо? — Мама твоя говорила. Оп-ля! Готово. — Вай откинула деревянную крышку с торчащими гвоздями, и замерла, забыв дышать. Из ящика сияло золото-алое и серебряно-индиговое великолепие. Большие, с головку сыра, шары с непонятными рисунками и насечками так и сверкали в лучах заходящего над морем солнца. — А чего это так химтеком завоняло? Принюхалась Вай. И рисунки странные… — она осторожно взяла из стружек шар и покрутила в руках. Второй оказался в два раза тяжелее. Третий снова лёгкий, четвёртый, пятый, снова тяжёлые. — Так. Берём эти три и несём в лабу, пусть химатологи проверят. — Не лабу, а лабораторию, и не химатологи а химики. И как ты всё это ограбление средь бела дня задокументируешь? — Кейтлин начинала закипать от бесцеремонности помощницы и её явного пренебрежения законами. — А, вот так. — Вай сунула шары Кейтлин, — подержи пока. Достала из сумки перчатку и одним пальчиком вдавила обратно гвозди крышки. — Как новенький. Пошли! Но до лаборатории шары не доехали. Вайолет случайно выронила один, засмотревшись на показавшуюся над крышами зелёную верхушку Ёлки. Шар упал на мостовую, но не разбился, а затикал. До боли знакомо затикал. Вай словно ледяной водой окатило, мысли понеслись, как щипачи от миротворца. Тело опередило мозг. Она подхватила бомбу, сунула руку в перчатку, вцепилась в кованую решетку балкона. В три длинных прыжка взметнула тело на балкон третьего этажа. Дальше карниз, крыша, короткий спринт, снова балкончики, купол, шпиль, и вцепившись в сталь штыря голой рукой, Вай глубоко вдохнула. Всей силой мышц, хекстека и отчаяния она зашвырнула игрушку в синее небо. — Лин!!! — заорала вниз, маленькой фигурке в синей фуражке, — По команде, стреляй! Кейтлин сорвала из-за спины винтовку, вложилась в приклад, сдвинула линзы, взвела затвор, и палец лёг на спуск. — Пли! Кейтлин задержала дыхание, механизм нежно щёлкнул, отдача привычно ударила в плечо. Крошечная искорка шара в прицеле разлетелась лиловым облачком, сильный порыв ветра сорвал шляпы с граждан, и скинул с крыш пару котов. А потом докатился звук взрыва. — А хорошо ты в неё попала! — Вай уже спрыгивала на землю, рядом с Шерифом. — А хорошо ты её запульнула! — Шериф сложила и повесила за спину винтовку. Аккуратно подобрала брошенные Вай на мягкую клумбу шары. — Сама понесу. — Обожаю твою меткость, Кексик! — У меня имя есть, забыла? — ехидно поинтересовалась шериф. — Не забыла. Кексик тебя зовут! Идём. — Кейтлин скрипнула зубами, но промолчала. Она по собственному опыту знала, что спорить с несгибаемым бойцом Вайолет — бесполезное занятие. К тому-же та стремительно мрачнела, и уже поддавала на ходу попавшиеся под ногу камешки, бумажки, и чуть не пнула собачонку, сунувшуюся к ним. — Говорю же, ты Кексик. Все собаки к тебе липнут, слишком сладкая. — буркнула под нос Вай, глядя куда-то, где невидимые за городами-братьями, истекали ядом сточные Ямы Зауна. — Мне собаки не страшны. Ко мне уже прилип такой волкодав... он остальных претендентов проглотит и не заметит, — тихонько прошептала Кейтлин, чтобы подруга смогла сделать вид, что не услышала. Та дёрнула уголком рта, но стала ещё мрачнее. В гулком вестибюле Дворца Закона было полно посетителей. Вай потянула напарницу за руку к центру зала, где шумел струями небольшой фонтан, окружённый зеленью, мхом и цветами. Изящные латунные скамьи с мягкими сиденьями пустовали. Все посетители распределились по столам, стоявшим по окружности вестибюля. За столами сидели дежурные полицейские и принимали жалобы населения. Трубки пневмопочты собирались в гигантский цветок, и разносили принятые заявления по отделам, находившимся на верхних этажах. В подвалах и цоколе здания располагались сейфы, оружейная, мастерские, а в отдельно стоящем здании, соединённом с основным домом крытым проходом — КПЗ. С другого конца был выезд из гаража. Там стучали молотки и скрипели подъёмники. Это строили просторную круглую башню с обширным подвалом. Кейтлин собиралась выселить туда лаборатории. И криминалистических экспертов. Они, со своими шумными занятиями, каждый день могли поднять всю контору в воздух. Так что пусть отдельно сидят. Звенели колокольчики: — Свободный офицер! Задавали вопросы: — Постарайтесь вспомнить как выглядел преступник, у него были особые приметы? Граждане излагали суть дел: — И вот она, соседка, старая ведьма, провертела дырку в моей стене, и пускает скрозь неё отравляющих газов, кхе-кхе-кхе. Хлопали пневмозаслонки, скрипели перья, журчала вода. Кейт всякий раз удивлялась, что теперь она начальник всей этой огромной и сложной структуры. И справляется. Хотя сна в её жизни становилось всё меньше. Шериф вздохнула и вскочила на ноги. — Вай, давай уже в лабу, времени нет! Я же должна сегодня в час пополудни принимать экзамен у новичков! — Стой. Сядь. Не надо в лабу. — В голосе напарницы и во всей её крепкой фигуре было столько тоски, что Кейтлин замерла, испытывая острый укол сочувствия. — Всё в порядке, Огонёк? — сказала, и испуганно прикрыла рот ладонью. Она давно, про себя, называла напарницу «Огоньком». За великолепно-яркую голову, будто светившуюся, даже в самых мрачных подземельях, за кипучую, неуёмную энергию, которой часто не хватало самой Кейтлин. Ещё бы. По ней не проходилась паровым катком вся мощь аристократического воспитания. За обжигающе-горячие руки и тепло, которое разливалось в груди Кейт, каждый раз, когда девушки оказывались рядом. А Вайолет даже не заметила. — Не надо в лабораторию, — повторила она, — я знаю, кто это сделал… Кейтлин молча села рядом, и обняла твёрдое, сильное тело подруги. В Бездну приличия, пусть пялятся! — Ты думаешь, это её рук дело? — Да. Знаю. Смотри. — Вай повернула к одному из цветных лучей света, падавших из витражных окон, бок ёлочного «украшения». «СДОХНИ VI». Крупная кривая надпись была видима только в синем свете. Кейтлин ещё крепче прижалась к подруге. Если бы она могла помочь. Хоть как то облегчить душу напарницы, которую рвали на части противоположности. Призвание и долг и любовь к младшей сестре. Совсем свихнувшейся психопатке-убийце. Воспоминание о той страшной ночи, когда Джинкс поймала её и притащила на своё безумное чаепитие, резануло по глазам, и мурашками пробежало по спине. Пурпурные глаза цвета «мерцания», кривой оскал пухлых, капризных губ, и бомбы, кругом бомбы с нарисованными на них злыми рожами. — Не грусти, Огонёк. Ты сделала всё, что могла. Она уже большая, и сама выбирает свой путь… Так жаль, что этот путь… — Я найду её! Найду и оттаскаю за её синие косички, чтоб опомнилась, наконец! Вай сбросила тоскливое оцепенение и снова горела жаждой деятельности. — Я помогу тебе! — Нет. Дуй на свой экзамен, а я пока подготовлюсь. — И как готовиться будешь? Вай усмехнулась одними глазами. — Пойду, дело заведу и займусь сбором бумажек. — Береги себя… А бомбы отнеси, всё же, в лабораторию. Пусть утилизируют безопасно. Воришка начал ныть. Вай так задумалась, что ухо стало синим. «Опять выговор будет, за жестокое обращение...» — Так. Дуй отсюда, — сказала она, распутывая сферу-ловушку, — и если ещё раз попадёшься, я тебя не за ухо, а за шею поведу. Усёк? Подросток закивал так, что слёзы с глаз разлетелись в разные стороны, и мгновенно исчез в переулке. Вай снова вздохнула. Как тяжело, всё же, идти путём Закона, когда... Но она поклялась. Она боец, и никогда не сдаётся. С Паудер всё будет в порядке, главное, переловить всю мразь, типа Силко, и не в тюрьму посадить, а сразу, фьюить — и в Бездну.