· ┈─━══⊱❀⊰══━─┈ ·
Мягкие лучи весеннего солнца нежно касаются давно проснувшегося посёлка. Чистое безоблачное небо заставляет любого смотрящего щуриться и отворачиваться от яркой, насыщенной голубизны, отдавая предпочтение дороге под ногами или занятию под рукой. Ещё вчера тёмные дождевые тучи оросили землю живительной влагой, увлажняя воздух и даря бодрость и свежесть каждому, кто вдохнёт полной грудью. Эту свежесть не выпалить даже солнцу, старательно пригревающему оживающую землю. Кто бы чем ни занимался, эта погода прекрасно подойдёт под любой род деятельности: будь то работа в поле или домашнее ремесло. Казалось, в такой замечательный день просто не может произойти беды. Как же легко, как же хотелось бы заблуждаться. Но не всем надеждам суждено обратиться в реальность. Некоторые судьба крошит с размаху, не жалея, да сразу в щепки, чтобы невозможно потом было по крупинкам её собрать. Вчера — здоров, бодр и весел, сегодня — ничего. Нет человека. Кому как не Ху Тао это знать. Она стоит в толпе людей, безликой, скорбящей. А перед ней, на торжественном столе, накрытом белой тканью с узорчатой вышивкой по краям, покоится гроб с самым родным человеком. Несмотря на тёплый день её кожа покрылась мурашками от холода, несомненно идущего изнутри. Нос чешется и глотать сложно, потому что поперёк горла встал горький ком сдерживаемых слёз. Она никому не обещала, никто не просил, но она знала: он бы не хотел видеть её слёзы. Как не хотел бы, чтобы из-за него кто-то убивался, но вот стоит молчаливая толпа людей в скорбной чёрной одежде, лишь изредка тихо перешёптываясь. Ху Тао даёт им (или себе?) время собраться с мыслями. Веточка в её руках всё сильнее сжимается под силой аккуратных пальчиков, но что она может поделать? Розовые цветочки легонько колышутся вслед за крохотными, неуверенными шажками. Ху Тао, как самый близкий родственник, первая подходит к гробу и нечаянно роняет взгляд на его деревянную поверхность, проводя глазами по незамысловатым узорам крышки, изображающим цветы и бабочек. Она сама их вырезала, потому что почувствовала острую необходимость сделать его гроб особенным. Ведь это не просто кто-то. Это её дедушка. Веточка сливы опускается в пустовавшую до этого вазу, когда она соединяет руки и сцепляет пальцы в замок, закрывает глаза, приготовившись в последний раз поговорить с ним. Хоть она и не услышит его голос, не увидит его понимающий взгляд и не почувствует на себе нежных касаний его морщинистых рук. Вдох-выдох, ещё один и ещё. Она не сможет взглянуть на него, потому что тогда придётся смириться с тем, что она уже не разговаривает с живым человеком. Ху Тао было страшно. И она не хотела упускать последний момент, когда она всё ещё ощущает его присутствие. — Привет, — Ху Тао вымучила из себя улыбку, мелко дрожа всем телом, — Я... ты же знаешь, я многое хочу тебе сказать. Я всё ещё люблю тебя. И-и то, что ты ушёл... я знаю так надо. И я знаю, ты бы не хотел, чтобы я расстраивалась, — глаза уже слезятся и сдерживать всхлипы становится всё сложнее, — ведь это, это часть жизни. И что ты ушёл с миром, без сожалений. Я знаю. Поэтому я буду сильной. Я ради тебя, я буду сильной, ты знаешь... Дышать стало сложнее, потому что сдерживаемые слёзы давили изнутри, разрывали горло и щипали нос, мир казался неуютнее и враждебнее из-за пульсации в голове, ощущавшейся будто больше, чем она есть, раздувшийся, готовой взорваться, а пальцы, кисти, руки невыносимо сильно напряглись, непроизвольно поднося замочек ладоней к наклонившейся голове, вплотную прижимая к носу и верхней губе. Дрожащий голос оставался тихим, не выражая той уверенности, что должна соответствовать произнесённым словам. — Я справлюсь. Ты в-верил в меня и я справлюсь, т-ты знаешь... Я сделаю всё, чтобы прожить так, как ты хотел бы, я приложу все усилия... Я н-не могу просить тебя остаться, н-но... Я знаю ты будешь гордиться мной, когда... когда мы... — рваный всхлип вырвался наружу, — мы встретимся, но до тех пор я об-бещаю тебе. Я справлюсь. И я проживу жизнь к-как положено... Воздуха говорить больше не было, как и не было необходимости. Ху Тао могла бы разговаривать с дедушкой долго, пожалуй даже слишком долго, но где-то глубоко внутри понимала: этого не нужно, так больнее. Она облокотилась на резную крышку гроба и позволила себе ещё пару тихих всхлипов, прежде чем найти в себе силы открыть глаза и посмотреть на дедушку. Его умиротворённое бледное лицо не выражало эмоций. Ху Тао без зазрения совести рассматривала такое знакомое, но неожиданно такое неизвестное старческое лицо, впитывая все детали в последний раз. Неужели она раньше никогда не рассматривала его? Не замечала этих морщинок вокруг рта, появившихся за годы подаренных миру улыбок, не замечала формы редких бровей и не сильный изгиб носа. Она будто смотрела, но не видела до этого самого момента, ведь всё то время, проведённое вместе она не задумывалась или тщательно старалась не думать о том, что его совсем скоро не станет. И вот его не стало. И всё, что может сделать Ху Тао — это проводить его в последний путь как подобает семейству Ху. Ни сучка ни задоринки. Поэтому она отступает, собрав все свои силы отходит в сторону, уступая дорогу другим. Потому что так нужно. Потому что так правильно. Потому что он бы так хотел. Лишь краем глаза Ху Тао замечает, кто подошёл к дедушке — Чжун Ли. Но она уже не видит, как он ставит свой цветок в вазу, как складывает руки в замок и начинает свою спокойную речь. Всё, что может делать Ху Тао это думать. Думать, думать, думать! А в ответ на мысли внутри пустота. Она ещё никогда не испытывала такой пустоты и одиночества. Точно, одиночества. Она ведь осталась одна, совсем одна против несправедливостей этого мира. Одна против всех людей, против грубых усмешек, злых языков и лживых масок. Однако… сегодня всего этого не было. Молчаливым согласием все вокруг оставили её в покое, хотя бы ненадолго пряча вечно презрительный и недовольный взгляд, а те, что осмеливались посмотреть всё же на Ху Тао, выражали… сочувствие? Почему, ну почему только сейчас? Не нужно ей такое сочувствие! Не нужны эти жалостливые взгляды! Она сильная, гораздо сильнее, чем они думают! Она непременно справится, непременно! Только вот почему от этих мыслей только хуже становится? Ху Тао сморгнула очередной прилив слёз, а затем стёрла подтёкшие сырые дорожки ладонями и вернула взгляд к дедушке. Очередной неразличимый за мутным взглядом мужчина наскоро закончил свою речь, уступая место следующему и следующему и следующему человеку… Кажется здесь сегодня собрались абсолютно все жители посёлка. Уважение к Ху старшему не было безосновательным, но вот отношение к его внучке было несправедливым и подлым. Может они наконец это поняли. А может и нет. У Ху Тао сейчас просто не было сил думать о совершенно незначительных людях, когда поистине важных вчера стало на одного меньше. От неожиданного касания Ху Тао дёрнулась, словно от огня, но повернувшись в сторону раздражителя она застыла, разглядывая синеволосого парня, что будто невзначай коснулся её ладони тыльной стороной своей. Янтарные глаза смотрели из-под ровной чёлки сочувствующие, но было в них что-то ещё, что выделяло его из безликой толпы. В них был свет и вера, а них была честь и искренняя преданность. По его взгляду, позе читалось желание защитить, укрыть от всего мира, не выпускать из своих объятий, пока все разъедающие изнутри чувства не оставят в покое. Но для всего этого он мягко спрашивал разрешения. И Ху Тао позволила. Быстрым жестом, в отчаянном поиске поддержки, она перехватила его руку и немного сжала, пытаясь согреться в и без того тёплый день. В ответ получила сдержанное касание и глубокий вздох, от которого на глаза в очередной раз навернулись слёзы. Её расшатанная психика, не успевшая пройти все стадии принятия, слишком остро реагировала на любые вызовы мира, даже на такое незначительное действие, как бескорыстная поддержка и искренняя забота. Архонты, как же хотелось забыться и уйти в свои мысли, отдохнуть от суровой реальности хотя бы на секунду, просто уменьшить эту разворачивающуюся в груди дыру. Но она раз за разом больно кусала нижнюю губу, возвращая себя в нелестную реальность, провожала каждого человека взглядом, пока в какой-то момент не поняла, что место у дедушки уже какое-то время пустует. Она двинулась было в ту сторону, когда почувствовала, как её руку всё ещё держат. Она мягко вытянула свою ладонь из ладони Син Цю и подошла к гробу, уже чуть быстрее, чем в прошлый раз, и, в последний момент задержав взгляд на безжизненном лице, аккуратно закрыла крышку, подводя черту прощаниям. Это был сигнал, чтобы мужчины посёлка помогли ей донести гроб до уже выкопанной могилы. Там всё уже было готово: верёвки, лопаты, надгробная плита. Ху Тао лишь оставалось отнести получившийся букет в вазе. Смотреть, как могилу закапывают было мучительно. Каждый удар земли о дерево болью отдавался в измученном сердце Ху Тао. Но когда работа была окончена, Ху Тао вдруг поняла: она больше никогда не увидит дедушку. Совсем никогда. Она лишь сжала челюсти и согнула руки в кулаки. Он бы хотел, чтобы она продолжила жить без него и она продолжит. Ради него и ради себя. Люди начали расходиться уже через пару минут, а по прошествии получаса людей уже совсем не осталось. К этому моменту Ху Тао уже дышала спокойно, постепенно принимая и усмиряя ту бурю эмоций, что бушует в ней со вчерашнего дня. Она больше не плакала, хоть красные глаза и нос выдавали разбитое состояние, а нижняя губа немного покраснела. Ху Тао чувствовала себя выжатой до капельки, почти без сил и продолжала стоять лишь за счёт остатков тех сильных эмоций и чувств. — Идём, Тао, — оказывается она всё-таки осталась не одна. Ху Тао неожиданно снова почувствовала себя такой маленькой, несчастной и одинокой, захотелось снова нащупать рукой ладонь Син Цю, но его нигде не было. Наверное родители утащили его домой ещё раньше, возможно он даже сбежал из дома, чтобы прийти сюда. Ведь больше парней и девушек их возраста на похоронах не присутствовало. Однако мягкий, низкий голос продолжал говорить, успокаивать, возвращать чувство комфорта и безопасности: — Тебе следует отдохнуть. Даже ты не можешь так долго оставаться сильной. — Чжун Ли… — Ху Тао прошептала знакомое имя, наконец развернувшись к своему консультанту, чтобы взглянуть в его вечно спокойные янтарные глаза, сейчас выражавшие толику беспокойства и нежности. Не сдерживая больше эмоций, она обняла мужчину, крепко сжимая его в объятиях и на её спине сомкнулись его аккуратные руки. — Чжун Ли, спасибо, спасибо что ты есть. Я наверное, наверное и правда хочу домой. Пожалуйста, пошли домой. Она отстранилась и быстро нашла его ладонь, так и не отпуская весь путь до дома.· ┈─━══⊱❀⊰══━─┈ ·
Ху Тао ворочалась в кровати, то проваливаясь в дремоту, а изредка и в короткий сон, то снова резко просыпаясь от навязчивой мысли, преследовавшей её даже во сне. Ночь ещё не наступила, сейчас за окном алел необычно яркий и красный закат, однако Чжун Ли настоял на отдыхе. У Ху Тао не было сил, да и желания честно говоря особенно не было бодрствовать. Вообще не было желаний, никаких и ужинать не хотелось. Она ещё слышала копошение снизу, после чего наступила тишина, из которой можно сделать вывод: Чжун Ли ушёл. Ведь ему тоже нужен отдых, как бы сильно он ни старался этот факт скрыть. Ху Тао перевернулась на спину, не заботясь о съехавшем до живота одеяле и закинула руки за голову, упираясь в передний край кровати. Она пролежала с закрытыми глазами по ощущениям целую вечность, прежде чем сдаться и распахнуть их. Её взгляд перетекал от одного сучка в потолке к другому, гулял по естественным рисункам дерева — прямым полосочкам и изгибам, но не останавливался ни на чём конкретном. Изучение и так знакомой поверхности, однако, было прервано чем-то на периферии зрения, будто что-то появилось, привлекая внимание. Ху Тао полежала ещё пару секунд, собираясь с силами, которых катастрофически не хватало, но всё же села в кровати и посмотрела на отвлекающий фактор. Ярко-красный свет маленького насекомого не смог заглушить даже ярчайший, такой как сегодня, закат. Бабочка держалась в воздухе снаружи, за окном, будто опасалась залететь внутрь и уронить хоть крохотную искорку на шторы, книги, деревянный стол. Одной искорки хватит, чтобы сжечь весь дом дотла. Одной лишь крохотной искорки хватит, чтобы стереть с лица земли этот уютный посёлок. Ху Тао сидела и смотрела на красный всполох, не отводила взгляд, будто и он может вот так легко исчезнуть. Закрыть глаза казалось непростительной ошибкой, вдруг когда она их снова откроет бабочки уже не будет? У Ху Тао замерло сердце и она неосознанно задержала дыхание, когда увидела, как бабочка в последний раз хлопнула своими тоненькими крылышками и рассыпалась на тысячи искр. Тишина повисла в комнате и давила на нервы, вынуждая всё так же смотреть на улицу, выискивать малейшее движение, напрягаться от каждого движения ветки сливы, растущей так близко к дому. Ожидание неожиданно оказалось не напрасным. Она резко вздохнула, когда увидела розовую макушку, за которой показалось и лицо. Ху Тао сначала не поверила, но потом вскочила с кровати и больно ударилась об угол стола, но это её не волновало, потому что она торопилась открыть более близкую к стволу дерева створку и впустить названного, но такого желанного гостя. Янь Фей легко спрыгнула на пол, наскоро отряхнулась от приставшей коры и прочего мусора, а затем взглянула в глаза застывшей рядом Ху Тао. — Бабуля мне всё рассказала, — она мягко взяла Ху Тао за руку и повела к кровати, усаживая её и садясь рядом. Ху Тао молча последовала за ней, полностью вверяя себя в уверенные руки подруги, — мне очень жаль. В носу снова защипало, но на этот раз Ху Тао не стала сдерживать свой порыв. Она обняла Янь Фей, пожалуй слишком резко, может немного неуклюже, но она не обращала на это никакого внимания. Теплота подруги, обнявшей в ответ, была настолько знакомой и комфортной, что Ху Тао позволила себе наконец расслабиться. Она закрыла глаза и уже не сдерживала струйки слёз и всё чаще шмыгала носом от жидких соплей. Ху Тао нельзя было назвать актрисой или скандалисткой, она никогда не закатывала шумные истерики, вопреки тому, как энергично и ярко выражала позитивные эмоции. Она привыкла прикрывать свою печаль улыбкой. Однако ни один человек не может вечно держать всё внутри. Сейчас, хоть эмоции и лились через край, всё, на что была способна Ху Тао, это лишь тихие всхлипы и тоненькие струйки слёз. Они капали на кровать и отчасти на спину Янь Фей, которая ничем не выражала дискомфорта. Лишь аккуратно обнимала подругу в ответ, давая ей возможность расклеиться, выпустить всю ту боль, что копилась два дня и наконец нашла выход. Кто бы мог подумать, что Ху Тао сможет показать свои искренние чувства только перед Янь Фей. Успокоиться даже после такого незначительного плача довольно сложно, ведь механизм уже приведён в действие и обрывистое дыхание придётся восстанавливать ещё какое-то время, прежде чем Ху Тао сможет сказать хоть слово. Всё это время Янь Фей держала Ху Тао в объятьях, поглаживала по спине успокаивающими движениями, иногда задевая распущенные на ночь волосы. Её размеренное дыхание и сердцебиение помогали наладить собственное дыхание и успокоить сердце работающее на пределе. Ху Тао не стала говорить сразу, но и откладывать сильно не стала: — Он бы, дедушка бы не хотел, чтобы я плакала, — Ху Тао так и не отпустила Янь Фей, а та не предприняла попытки освободиться. — Но ты же не можешь отрицать свои чувства? Тао, это нормально — плакать. Это помогает, — её голос звучал очень спокойно и уверенно, сильно контрастируя с трясущимся после истерики голосом Ху Тао. Она заставляла верить в эти слова. Ху Тао продолжала молчать, всё ещё успокаиваясь. Она хотела понять, что сказала Янь Фей, но мысли путались и всё время ускользали, оставляя место лишь одной тяжёлой мысли: его больше нет. Он больше не вернётся. Но Янь Фей была здесь. Она же её не оставит. Янь Фей — адепт, Янь Фей — ведьма, Янь Фей проживёт сколько и она, а потом переживёт ещё на несколько столетий. Это была эгоистичная мысль, но Ху Тао было всё равно. Она её успокоила. Янь Фей её переживёт, а значит Ху Тао не нужно беспокоиться, что она потеряет ещё одного дорогого человека. Глаза медленно тяжелели, а мысли постепенно замедлялись и исчезали одна за другой. Ху Тао уснула в объятьях Янь Фей. Ведьмочка лишь очаровалась такому, но улыбка, появившаяся у уголков губ быстро померкла от вспоминания причины такой усталости. Она аккуратно положила Ху Тао на подушку и укутала одеялом, а сама взяла с полки у кровати единственную стоявшую там книгу, даже не обращая внимания на название, села в ногах и облокотилась спиной о стену, приготовившись читать до темноты. Сегодня она не вернётся домой. Эту ночь она поведёт с Ху Тао.