Туман в Йоле

      Пышный красный кизильник за окном кабинета покачивался из стороны в сторону. Антон мог поклясться, что покачивания вторят грозному дыханию Марии Александровны, но основательных доказательств не имел. Куда больше кизильника его занимал сам кабинет, уставленный шкафами с тысячью документов и свитков, растениями и магическими побрякушками. Завершением ансамбля служила стеклянная сфера, внутри которой на небольшом постаменте блестел чёрный череп — он располагался затылком к Антону и умиротворённо любовался природой за стеклом. Сфера находилась там, где по всякой логике должен был находиться стол, за коим восседал бы типичный директор, заколебавшийся и заколёбывающий. Но директора не было. Были Мария Александровна, Антон и туча злобной подростковой энергии, которую некогда звали Димой.       Мария Александровна попросила Диму сесть на фиолетовое кресло с золотыми кнопками, а сама возвышалась над ним суровой скалой, готовой обрушить камни на голову в любой момент. Больше посадочных мест не наблюдалось, поэтому Антон встал поближе к выходу и притворился китайской вазой с цветами — авось и не заметят.       — У меня всегда хватало интеллектуальных способностей, чтобы правильно расшифровать любую вашу проделку. Возможно, понять её цель, — произнесла Мария Александровна, ударяя в колокола звенящей тишины, — но сегодня вы превзошли самого себя. Поэтому я спрошу прямо: Дмитрий, зачем?       Дима растёкся по сидению, скрестив руки и свесив ногу через подлокотник. Вместо привычных брюк на нём красовались чёрные джинсы с дырками на коленках — гордость школы сегодня дрянь. Антон чуял радиацию тёмных эмоций, которые могли бы вылиться через эти нарочитые порезы, но сдерживались где-то выше, в голове.       — Не знаю, — ровно ответил он, прикрыв глаза, — спросите у зачинщиков. Я просто мимо проходил.       Дима с самого начала не торопился ничего доказывать. Когда Антон выскочил из читального зала, первее всего он заметил его физиономию — на перспективу усталую и обречённую, с прикрытыми глазами и опущенными уголками губ.       Рассказывал он честно, как было: вышел из библиотеки в коридор, приметил Виктора (выделялся в толпе по причинам один, два и три). Вдруг бабахнуло, всех разнесло в разные стороны, как свадебный фейерверк. Когда дым рассеялся, картина нарисовалась следующая: все валяются в безопасной зоне, Дима лежит возле чёрного пятна размером с хулахуп и сдерживает в кулаке атакующее заклинание. Как чёрт из табакерки выпрыгивает Антон, начинает суетиться и кудахтать (единственное расхождение в показаниях: Шастун считал, что оказывает самую скорую и необходимую помощь, а именно — кипишует за всех остальных). А Виктора нет. Прочесали всю территорию, проверили магический след — ни ассистента, ни факира. Оставались единственные две зацепки, и те не спешили сознаваться в содеянном.       — Почему сразу Дмитрий? — открыл глаза Антон — Разве он из тех преступников, что так тупо попадаются на месте? Ставлю сотку, что это не его стиль.       Мария Александровна увидела промелькнувшую в глазах Позова усмешку — кажется, он воспринял эти слова как комплимент. Немудрено. Раз в полгода для поддержания тонуса Дима устраивал катастрофы, вроде той, когда в столовой обнаружили пятьдесят три заколдованных белки, ворующих еду у неугодных ему сокурсников. Казалось бы, взрыв вписывается в общую тенденцию. Однако Шастун прав. Позов обладал чертой, которую можно было бы назвать нарциссической рассудительностью. Он всегда охотно объяснял, как, почему и зачем нарушил «очередное тупорылое правило, которое давно следовало бы удалить из гримуара». Иногда Марии Александровне казалось, что сам рассказ о приключении доставляет ему больше удовольствия, чем само приключение. Он считал, что поступает правильно, а поэтому никогда не скрывал вины. Его спросишь, зачем белки, а он тебе удивлённо так: «А как без белок-то?».       Однако сейчас никакой пояснительной записки Дима не дал, чем поставил всех в затруднительное положение. Хотелось бы разобраться с ситуацией раньше, чем новость дойдет до родителей мальчика и вышестоящих лиц, не упоминаемых всуе.       — Это сложное боевое заклинание телепортации, Шастун, — терпеливо пояснила Мария Александровна. — Ты отправляешь оппонента в место, которое его подсознание считает самым ужасным. Мы обучаем этому заклинанию магистрантов, однако для пяти старшекурсников сделали исключение.       — Угадай, кто из пятёрки оказался в нужное время в нужном месте, — протянул Дима.       — Лучше угадайте, кого мы вечно ловим на нарушении правил безопасности, — прищурилась Мария Александровна.       — Честно говоря, я бы вместо гаданий занялся поисками, — довольно громко сказал Антон. — У нас как бы вожак пропал.       Дима восхищенно поаплодировал его предложению, якобы не замечая убийственных взглядов, которыми его щедро одаривала Мария Александровна. Сам Антон не чувствовал ничего, кроме тревоги, покрывающей тонким слоем лёгкие и желудок. Он не мог найти Виктора даже на уровне ощущений. Непривычное дуновение пустоты там, где раньше находилась зудящая привязанность, сбивала с толку.       — Господин оборотень прав, — вдруг сказал мужской голос. — Вы уже опросили остальных свидетелей?       Антон покрутил головой в поисках говорящего и вздрогнул, поняв, что череп в стеклянной сфере смотрит на него пустыми глазницами.       — Твою мать! — выругался он, отскочил назад и чуть не запнулся об очередной горшок с гортензией. — Предупреждать же надо!       Череп, к его большому охреневанию, хмыкнул.       — И вам доброго времени суток, господин оборотень. Приятно знать, что в свои немолодые годы я выгляжу всё так же сногсшибательно, — вежливо отозвался он и повернулся в сторону Димы. — Приветствую, господин колдун. Вы уже как родной в моём кабинете.       Дима скорчил недовольное лицо, однако сел прямо и расправил рубашку.       — Директор, — слегка поклонилась Мария Александровна. — Мы опросили всех, кому не повезло проходить мимо. Из них только Георгий и Дмитрий имеют достаточно магических сил, чтобы провернуть такой финт. Но Гошу можно вычеркнуть за неимением моральных сил и мотива…       — Директор? — Антон указал на череп пальцем, затем подумал, что это неприлично, и быстро убрал руку. — У вас директор — череп?!       — А лучше кандидатуру и не найдёшь, — беспечно отозвался тот. — Покойники беспристрастны и видели больше, сиречь злоупотреблять положением не хотят и не могут. Я был знаком с самой Деметрой, спускавшейся в лоно Аида. На фоне подобной эмпирики проделки её подопечных не впечатляют меня настолько, чтобы затуманить разум праведным гневом или неуместным сочувствием. Хотя, признаться, господин колдун всегда держит планку эксцентричности.       Голос выдавал в нём преподавателя с докторской по историческим наукам. Антон легко мог представить его великовозрастную внешность при жизни, вплоть до морщин и очков-половинок.       — Как я понимаю, магический след господин вожак оборотней не потрудился оставить. Довольно невежливо с его стороны. Но, спешу обрадовать: информаторы загробного мира сообщили, что не получали новой души из нашего района, — Дима навострил уши. — Однако отметили странный прецедент за областью тумана. Чья-то душа находится на грани бытия и вот-вот готова пересечь Стикс. Помню я один случай, когда…       — За туманом, — эхом повторила Мария Александровна и подняла глаза на Диму. — Ты же понимаешь, что это значит?       Дима смерил её взглядом и пробурчал что-то невразумительное.       — …а ведь взрыв на глазах у всех — достаточно эффектное проявление свинства, это, что называют французы, fanfaron de vice, — продолжал разглагольствовать череп. — Даже не знаю, какое наказание будет достойно такого проступка.       — Все мы знаем, директор, — Мария Александровна потёрла виски. — У нас в запасе дней пять, прежде чем затешутся сынки сенаторов. Они не замедлят с письмами своим папашам, а уж они-то сюсюкаться не станут.       — Тогда в ваших интересах найти господина вожака оборотней раньше них, — жизнеутверждающим тоном резюмировал директор. — Vincere aut mori, господин колдун, vincere aut mori.       — Ну спасибо, — язвительно произнёс Дима. — По-взрослому решили вопрос. Нашли козла отпущения. А что, если туман не является его подсознательным страхом? Вам вообще плевать на мою жизнь? Или вы забавляться изволите?       — Молодой человек! — осадила его Мария Александровна.       — А что мне терять?! — Дима подорвался с кресла, но почти сразу остановился и сделал пару глубоких вдохов. — Что терять-то, я не понял. Вы распорядились моей судьбой раньше, чем я зашёл в кабинет.       Именно поэтому он не стал особо распинаться: как всякий предмет спора, он мало интересовал конфликтующих. В этом плане у него получалось изображать китайскую вазу намного лучше, чем у Антона.       — Какое наказание последует, если его признают виновным? — осторожно поинтересовался Антон.       Все резко потеряли интерес к разговору и замолчали. С лица Димы пропала всякая отрешенность, он лишь коротко глянул на Антона, вновь скрестил руки на груди и отвернулся к стене.       — Единственное справедливое наказание — это преступление, обращённое против виновного, — торжественно пояснил череп. — Око за око, зуб за зуб. Отправил человека за туман, будь добр последовать следом.       Антон моргнул.       — Вы… — он долго подбирал приличное слово. — …варвары? Идея, конечно, блеск, но только если вы реально знаете правду. А у вас, кроме догадок, ни хрена нет.       Дима с превеликим интересом разглядывал свои ботинки, не замечая, что Антону до усрачки хочется взглянуть ему в глаза.       — Зачем вам заступаться за малознакомого молодого человека, который подозревается в покушении на вашего вожака? — с искренним любопытством спросил череп.       — Потому что по академии шляется придурок-подрывник, а мы тратим время на очевидное фуфло? — развёл руками Антон.       — Весьма аргументировано. Но помните, господин оборотень — станете ему помогать, вас накажут как сообщника.       Антон приподнял бровь.       — Нет-нет, не угрожайте мне, господин оборотень, — с весельем произнёс череп. — Ещё один плюс директора-покойника — он уже потерял всё, что мог. А теперь прошу простить — мне пора возвращаться в лучший мир, господа. Даём вам пять дней на самостоятельное решение вопроса. И да помогут вам высшие силы! Слава Им!       Череп развернулся в сторону окна и замер, притворяясь обычным музейным экспонатом. Мария Александровна сглотнула. Дима поднял голову и выжидательно взглянул на нее.       — Конечно, я вас не брошу, — словно отвечая на незаданный вопрос, сказала она. — Но исчезновение вожака — это серьёзное преступление, которое может заинтересовать серьёзных людей, так что нам всем придётся приложить максимум усилий, чтобы восстановить справедливость. Слава Им.       Антону была знакома эта фраза. Дима заканчивал этой фразой каждую утреннюю молитву. Он обращался к Богам денно и нощно, причём с такой страстью, будто на том конце провода ему реально давали ценные лайфхаки. Но он не сильно удивился, поняв, что на этот раз Дима промолчал.

~•~

      Они вышли из кабинета и пошли туда, куда на автомате повели их ноги. Пока Дима не осознавал опасность своего положения, предпочитая сосредоточиться на возмущении. Злоба накатывала в три волны: его одурачили, ему не поверили, его опозорили. Чем больше он погружался в пучины бесячества, тем больше был уверен, что Виктор жив. Бакланит небось в недрах леса, упивается кровью невинных кроликов и смеётся противным клоунским смехом. Гадина.       Антон держался немногим лучше. Он замёрз и завял гербарием, словно подхватил чахотку. Как шальная пуля зацепила его, Дима не понял. Однако ему начало казаться, что это всё он, наглая страшная сирена, утягивает Антона на илистое дно и перекрывает ему кислород. Из-за него одного столько проблем. Дима пытался скрыть запах собственной вины и поэтому шагал чуть поодаль.       Через несколько пролётов оба поняли, что следуют друг за другом, не зная, куда идут. Пришлось разворачиваться и вспоминать дорогу в жилое крыло, которое, казалось, находится в параллельной Вселенной. Добравшись до общей гостиной, они обнаружили скучающих папарацци: вся волчья стая сидела на диванах, его подлокотниках и спинках, разложив «дурака» на небольшом столике. Стоило Антону войти, они уставились на него жадными до информации взглядами.       — Ну? — в унисон вопросили они.       На лице Антона промелькнуло выражение, которого Дима в его исполнении ещё не видел. Сродни тому, как хмурится Ира, когда на завтрак подают овсянку.       — Кажется, я говорил идти на занятия, а не сидеть и хуи пинать, — как будто бы удивлённо произнёс Антон. — В чём дело?       — Ага, чтобы мы всё пропустили? Вяляй рассказывай, — заныли они.       Дима не волк, но и ему кристально ясно, что реплика дурацкая. Пока Антон собирался с мыслями, он решил перевести внимание на себя, вышел вперёд и театрально кашлянул. Как по команде оборотни повернули хищные морды к нему и затихли.       — Кого я ви-ижу, — произнёс парень, тасующий колоду по Шарлье. Он прыгуче поднялся с места, в два шага оказываясь рядом с Димой. — Старый милый корнепускатель! И ведь не боится в одиночку ходить, а, парни?       У него были маленькие хитрющие глаза, кожаная куртка и собранные в хвост чёрные волосы. (Волчий тренд на длинные прически вызывал в Диме первозданный ужас — вдруг он однажды проснётся, а Антон отрастил свои аккуратные красивые кудряхи в сальные патлы?) Эмир назвал бы сей архетип «пружиной от матраса» — гибкое тело, железный привкус и, стоит тебе расслабиться, больно впивается в бок.       — Надеюсь, тебя посадят, — выкрикнул кто-то.       Дима тоже надеялся, что его всего лишь посадят. Но их маленькое герметичное сообщество не могло позволить себе такую роскошь, как содержание преступника. Равно как и не могло простить убийство немногочисленных членов группы, потому что каждый мог оказаться на вес золота в борьбе с пугающе большим внешним миром. Хотя, Виктор не очень походил на золото. Скорее, на кусок алюминия, оставленного предком Масы, но это уже, наверное, частное восприятие.       — Кажется, местью мне вы озадачены больше, чем возвращением Виктора, — Дима выступил вперёд и задрал подбородок, почувствовав живительный прилив адреналина. — Что-то я всё больше думаю, что виновник оказал вам большую услугу.       Все поднапряглись и набычились, только что не дымили как паровозы. Но опять никто не двинулся с места, не пытался напасть или ударить. Дима исследовал границы их терпения и никак не мог найти, где они кончаются — это пугало больше, чем открытая конфронтация. Они были готовы, до последнего нейрона готовы к нападению, но сидели на месте, словно их удерживала сила вдвое больше всякого человеческого самообладания.       — Малыш, Виктор не принцесса, чтобы его спасать, — парень-пружина притворно улыбнулся. — Он вернётся, уж поверь. И будет рад, что я оставил добычу нетронутой.       Дима прикинул в уме, сделал скидку на слабоумие и дал его реплике шесть остроумий из десяти.       — Шива, отстань от него, — глухо произнёс Антон.       — А, да! Про тебя совсем забыл, — хлопнул себя по лбу Шива. — Вопросец маленький возник: а хера ли ты раскомандовался? Без папеньки важной шишкой себя почувствовал? Так настрой свои огромные эхолокаторы и внимай мудрость, которой я нахватался от местной феи Давалки. Ты слушаешь? Слушай. Шишки. Часто. Опадают.       — Дьявол, дай мне сил, — Дима потёр виски, подражая Марии Александровне.       — Чувак, угомонись, а, — подал голос крупный парень.       — Серьёзно, чувак, дай послушать, чё расскажет, — сказал некто в оранжевых очках.       — Да пойдите вы к этой их сраной Триединой! — взорвался Шива. — Когда хочу, тогда и базарю, ясно?       — Что ты там про Триединую прочирикал? — прищурился Дима.       — Молчать.       Все вздрогнули и немедленно развернулись к Антону. Тот прокашлялся, распрямил спину и понизил голос:       — Для особо одарённых шишководов напомню, что я заместитель Виктора уже херову тучу лет. И пока Саске не в колхозе, Конохой правлю я, — он обвёл взглядом каждого присутствующего. — Виктор хочет вырастить из вас волков. Вдалбливает вам, как гоняться за зайцами и красться между кустиков. В итоге как волки вы волки, это да. А как люди, видимо, истеричное говно. Пиздец стыдно. Если однажды, упаси Велес, мне придётся стать вожаком, я вам такого хвоста накручу, плакать будете. Потому что за подобные выебоны, — он махнул рукой на Шиву, — вас за стенами академий пришьют на месте. Считайте сложившуюся ситуацию пробной подпиской на кадетское.       Шива из остатков сарказма ухмылялся, но в целом будто бы утихомирился, по-мазохистки довольствуясь руганью. Дима решил, что пришла пора впервые за столетия сделать полшага назад и поизображать послушную невинность.       — Жопу Виктора необходимо притащить до конца недели, — продолжал Антон. — От каждого жду минимум три предложения по решению проблемы. Увижу, что вы конфликтуете с другими кланами, я эти самые шишки вам по гланды затолкаю, — Антон наклонился ближе к Шиве. — Ясно?       — Базара ноль, мой повелитель, — Шива глубоко поклонился. — Ясно, как в морозный день у Пушкина. Сурово, как кара ангельская. Но справедливо, справедливо-то как, да, парни?       Остальные отозвались невнятным бормотанием. Антон кивнул сторону выхода:       — Идите на пары. Немедленно.       Было смешно наблюдать, как горстка подкачанных парней, как провинившиеся детсадовцы, спешно покидают насиженные места. Лишь когда стая унеслась, поддавая друг другу пенделей, на гостиную опустилась морозная тишина. Антон позволил себе вернуться в привычное агрегатное состояние, то есть убрать серьёзное выражение лица и спрятать руки в широкий карман худи.       Дима прошёлся по нему оценивающим взглядом.       — Это было секси, — сказал он.       Антон коротко поглядел на него и доверительно прошептал:       — Честно говоря, я эту речь ещё в пятом классе заготовил. Виктор тогда ветрянкой заболел…       Дима тихо засмеялся, и Антон слабо улыбнулся в ответ. Он посмотрел в окно — погода вновь стала прехорошенькой, будто не истерила последние несколько часов, ураганом заставляя обычных белок превращаться в летяг.       — Как думаешь, куда он мог попасть после телепортации? — тихо спросил Дима. — Реально за туман?       — Не знаю места угрюмее, чем его собственная башка, — ответил Антон. — Худшее, куда его могли отправить — внутрь себя. Такое возможно?       — Чисто теоретически — да. Куда он побежит, чтобы облегчить боль?       — В лес, — без раздумий сказал Антон и повернулся к Диме. — Как и мы все.       Дима кивнул. Спохватившись, что стоит слишком близко, сделал шаг назад. Только сейчас он подумал, что Антону пришлось принять его невиновность исключительно на веру, и чем дольше они ищут Виктора, тем слабее она становится. Холодок змейкой прополз вдоль позвоночника и добрался до области межбровья, отдаваясь болью по всей задумчивой голове.

~•~

      Туман начинался у подножья холма и тянулся на километры леса, параболой огибая академию. Чтобы обезопасить детей, возле мглы рассадили колючие вечнозелёные кусты. Однако в Гиблом месте они не прорастали даже с помощью магии, поэтому приходилось ставить гвардейский полк из старост и иже с ними.       В нескольких метрах от Гиблого места располагалась пещера, которую большинство влюблённых парочек, считавших, что свидания не могут проходить без толики таинственности, облюбовали как точку рандеву. Ни Антон, ни Виктор о популярности пещеры не догадывались, поэтому оставляли рюкзаки с запасной одеждой здесь. Антон заглянул туда, но нашёл тайник удручающе нетронутым. Вылез наружу и покачал головой — Дима понял всё без слов.       Тогда они двинулись дальше, гуськом по узенькой тропинке вглубь леса. Дима плыл впереди, демонстративно поправляя шапку, которую нахлобучил на него Антон: всем видом показывал, как ему неудобно и какое одолжение он делает миру, одеваясь аки внук заботливой бабушки. Его следы ложились на снег мягкими, едва заметными мазками — волк не смог бы тише, — однако лес всё равно ощутимо встрепенулся. Ветки приветственно склонялись к его рукам, пузатые снегири садились на плечи и тут же валились, не удержав баланса. Дима не пропустил ни одной деревянной кормушки, везде подкладывая зерно и странные травки.       Часто они останавливались, чтобы принюхаться или запустить поисковую мантру. Ничего не находя, медленно двигались дальше. Антон подумывал взять на разведку Макара или Рустама. Они бы ободрили, предложили дельный совет или ещё чего. Но затем он представил, как они пытаются его разболтать или поддержать, и слегка струхнул. Пока он был не в кондиции для душещипательных разговоров с друзьями.       Ага. Поэтому он решил провести свой увлекательный досуг в компании человека, который обвиняется в убийстве его вожака.       Он не сдержал истерического смешка. Дима, вздрогнув, обернулся. Антон покачал головой:       — Дурдом какой-то.       Дима согласно покачал головой и продолжил путь. Неуместный смех Антона отзывался эхом в области стыда.       — Я не понимаю ваших отношений с вожаком. Вам то по херам, то до потери пульса, — Дима заглянул под вялый лопух, заваленный снегом. Из-под него вдруг выпрыгнул синий цветок с желтой сердцевиной и облегчённо вздохнул на лёгком ветру. — Вот, знакомься, это сон-трава. Нашла где расти, идиотина…       — Он как курево, — Антон пожал плечами, наблюдая, как Дима создаёт магический круг вокруг незадачливого растения. — Куришь, куришь. Потом такой пытаешься бросить, просыпаешься, думаешь — курить хочу. И куришь. Понимаешь?       — Приблизительно.       Дима распрямился. Теперь и лопух, и сон-трава выглядели значительно посвежевшими. Антон давно перестал задаваться вопросом, почему местная зелень растёт зимой — в конце концов, растёт и растёт, ему какое дело.       Намотав несколько бесполезных кругов, они вновь вышли к Гиблому месту. Туман сгущался, клубился, пытался запугать. Однако парни созерцали его со странным умиротворением, какое бывает только у людей, болевших изнурительными заболеваниями и наконец чувствующих приближение конца. Туман давал ту определённость, которую не сумели дать ни взрослые, ни знакомые — стал бортиком, от которого следовало отталкиваться и плыть вперёд.       — Так, наверное, выглядит жизнь с чистого листа, — преувеличенно беззаботно произнёс Антон и пихнул Диму под бок. — Не кисни, наладим мы всё.       Дима неловко дёрнул плечом.       — Можешь не быть таким, если захочешь, — сказал он, не поворачиваясь.       Его тихий голос снежным полотном ложился наземь. Антон почувствовал себя тупицей.       — Что?       Дима пожал плечами, не отрывая взгляда от серого полотна перед ними.       — Можешь не быть Антоном. Когда мы наедине.       Антон растерялся и промолчал.       Тетя нарекла его Антоном, потому что считала, что лучшего имени для оборотня и не подберешь. В итоге Антон как мог бежал от предназначения: был дружелюбным, добрым, улыбчивым. Он отточил своё поведение до такого совершенства, что в итоге оно и стало его главным оружием.       Что значит «не быть Антоном»?       Антон попробовал сосредоточиться. Первым делом с лица исчезло выражение «славного малого», которое он с таким трудом удерживал целый день. Каждая лицевая мышца словно вздохнула с облегчением. Мороз защипал за щеки, призывая выглянуть из-за паранджи и посмотреть правде в глаза — нифига-то у них не наладится. Не было уверенности, что Дима не делал того, в чем его обвиняют. Не было уверенности, что Виктор не подстроил всё назло ему. Он вообще был убеждён только в одном — если они не исправят все в ближайшее время, его сожрут свои же.       Он оглянулся. Йоль вдруг показался до смехотворного маленьким, почти игрушечным, а туман таким огромным, до планетарного масштаба явлением, и так страшно стало, что он поспешно натянул добродушие обратно, не замечая внимательного взгляда сбоку.