Туман в Йоле

      Листья хмеля окрасились в бордовый оттенок. Антон водрузился на шатающийся стул и заглянул за карниз, обнаружив, что корни его уходят в небольшие аккуратные дырочки в стене, а значит, полить их или удобрить было нельзя. Тогда Антон позвал на помощь Эмира.       — Без вариантов, — хмуро резюмировал Эмир. — Растение колдуна дохнет в отсутствии хозяина. Я с его горшками в теплице заманался — ни в какую не хотят мою энергию брать.       — Ты зол на него, — заметил Антон.       — А ты нет? — взглянул на него Эмир.       Поздним вечером Антон закрыл двери на замок и попробовал провести профилактическую беседу с хмелем.       — Ты так помрёшь, братан, — увещевал он. — Нахер оно тебе надо? Жри, пока дают.       Он протянул ладонь. Хмель слегка приподнялся, коснулся его пальцев и обессиленно стёк обратно.       — Тупица! — Антон хлестнул растение по ветке. — Болван, идиот…       Хмель спрятал оскорблённую ветку и притворился стеной. Антон гневно пнул кровать и, сложив сменку в рюкзак, вылетел из комнаты.       Последние ночи он проводил в лесу, обращаясь и бегая по грязи, не засыхающей от бесконечных ливней. Каждый день, испытывая себя на прочность, подходил к туману, охраняемому несколькими безмолвными дежурными. По четным дням недели Гиблое место сторожил Арсений, которого Антон старательно не замечал. Выходило с трудом, учитывая, что все вампиры глубоко кланялись при встрече. Арсений спокойно воспринимал игнор, выпрямляясь и продолжая глядеть вперед себя, пока Антон молча осуждал непроглядную серость. Близко он не подходил. Причина — береги стаю, ладно? Не то чтобы он такой незаменимый, но пропажа второго вожака действительно заставит Вэл расформировать состав. Сделать волков изгоями. Антон не мог обрекать парней на одиночество. Хватит одиночества.       — И хватит доставать колдунов, — повторял он, пока парни стояли в планке. — На вас преподы жалуются.       Он ходил между рядов напряженных взмокших спин с палкой, которой иногда аккуратно поправлял чужую стойку. В тренировочном зале запотели окна и стало душновато: занятия физкультурой были единственным временем, когда в академии становилось хоть чуточку теплее.       — О, мы опять позабыли, что живем на волшебном подсосе, — пропыхтел Глеб. — Нам нужна лекция от Рустама и Макара. Они-то ученее нас.       — Знаешь, куда я твои замечания затолкаю? — огрызнулся Макар, пытаясь не смотреть на секундные стрелки.       — Да мне похуй.       Глебу прилетело палкой по пояснице. Он зашипел, но маты сдержал.       — Они ваши будущие заказчики, — тоном учителя начальных классов сказал Антон. — Все волшебные выскочки выпустятся из академии, станут сенаторами и начнут искать, какой бы охране забашлять побольше денег. Думаете, они наймут волков, которые не смогли вовремя угомонить свое либидо?       — И что нам, терпеть? — не выдержал Глеб.       — А у вас только две стратегии в башке? — устало вздохнул Антон. — Короче, я придумал задание. Каждому нужно оказать помощь одному колдуну или вампиру. Чтобы вы потом могли показать доказательства, конечно. За невыполнение будете бегать голыми по академии весь вечер и кричать «Слава Им!». Усекли?       Волки разом рухнули с позиции и заорали наперебой.       Вот так. И академия гудела, и солнце садилось за облаками, и луна восходила над землей. И ничего не поменялось в мире, который тактично вытеснил двух человек. Никто о них не вспоминал. Антон открывал глаза, учился, тренировал стаю, бегал до потери пульса, закрывал глаза. На следующий день открывал глаза, учился, тренировал, бегал, закрывал глаза. В один день нашёл свободный кабинет в завороте от кабинета Димы. Воистину монастырский размах — круглый стол и невысокий помост с алтарем. Сойдет. Антон кивнул и закрыл глаза, чтобы на следующий день открыть их и учиться, и тренировать, и бегать, и закрывать.       Саша подкинул ему самокрутку. Антон посматривал на неё в воскресенье, когда часы текли медленнее, чем минуты в планке. Затем переводил взгляд на соседскую кровать. Вещи соседа и Виктора раздали нуждающимся — интернат не терпит личного пространства. Антону не удалось их спасти. Вещи. Но кое-что он припрятал.       Ровно в одиннадцать часов вечера Антон уединялся в закутке библиотеки или в тени теплиц с помидорами. Там он сосредоточенно потирал руки, шептал дурацкие слова, и из его ладоней начинал сочиться свет. Соединяясь воедино, он принимал форму магического шара.       Антон понятия не имел, откуда берется магическая энергия, а спрашивать боялся.       На двадцатый день директор позвал его на разговор посреди коллоквиума, вызвав недовольство у Марии Александровны. Глава Йоля превратился из черепа в болезненно худого мужчину средних лет со светлыми волосами и аккуратной бородкой, выстриженной по линейке. От него веяло стерильностью медицинского кабинета, словно он нервозно мылся по четыре раза за день. И запах — теперь у директора появился запах, помесь лабораторного спирта и хорька. Аромат настораживал Антона. Воскресшие обычно не пахнут.       — Захотелось развеяться на втором тысячелетии лет, господин оборотень, — ответил директор на немой вопрос и нейтрально улыбнулся. — Пришлось пожертвовать телом одного симпатичного профессора. Так сказать, Доуль наоборот.       Антон безучастно кивнул. Директор отодвинулся от новенького стола, открыл ящик, достал стаканы и виски. Разлил по пятьдесят янтаря и протянул Антону.       — Безусловно, нельзя спивать юный организм. Но думаю, алкоголь — это последнее, что вас убьет.       Антон рассеянно поглядел на стакан:       — Простите, но я больше не пью. Из рук колдунов — тем более.       Директор усмехнулся и поставил стакан на новый стол из вишневого дерева.       — А вы не замечали, что больший вред вам наносят оборотни, а не колдуны? Впрочем, неважно. Виктор жив.       Антон слушал вполуха. Надо признать, Эмир прав. Он бесился на Диму, ведь он опять посчитал, что на свете всех умнее. Впрочем, неважно. Виктор жив. Наверное, будь Антон на его месте, поступил бы так же. Виктор жив, вы меня слышите? Ангел, да он ведь и поступил так же!       — Что вы сказали? — моргнул Антон.       — Виктор цел и невредим, — терпеливо повторил директор. — Мы посадили его в темницу и ожидаем вашего решения.       — Какого решения?       Осознание навалилось на Антона тяжёлым металлом. Впрочем, неважно, Виктор жив. Мы сожалеем, Антон, но церемония для Дмитрия завершилась двадцать минут назад. Хотите сырник? Вы позволите забрать его вещи из комнаты? Впрочем, неважно. Почему Эмир перестал общаться с Ирой? Ира, ты состригла волосы. Шива так сделал, потому что считал, что Виктор мертв. А ты? Впрочем, неважно. Ведь Виктор жив.       — Я внимательнейшим образом изучил право оборотней, — голос директора глухо раздавался под глубинами океанических вод. — По нему судьбу виновного в преступлении оборотня решает вожак.       Какого преступления?       — Тук-тук, мать вашу!       Антон вздрогнул, поднимая голову. Шива глядел вопросительно, вероятно, продолжительное время не дожидаясь реакции. Они в его кабинете.       — Я… только что… — он сбился, силясь проглотить неприятный комок.       Что он скажет стае? Что сказать парням, которые жили под опекой Виктора долгие годы? Типа того: я сходил к директору и узнал потрясающую новость, Шива. Виктор жив. Зря ты, еблан, волосы срезал. Теперь он поймет твое отношение. Его посадили в темницу до окончательного решения вожака. Да, вожака, не хохочи.       — Впрочем, неважно, — сказал наконец он. — Присаживайся…       — …Вот такого преступления, — вздохнул директор, заканчивая рассказ.       Слишком много всего. Почему всё происходит одновременно? Антон стиснул подлокотники фиолетового сидения, на котором месяц назад сидел Дима. Кабинет покосился вбок, и предметы западали влево.       — Я хочу его убить, — сказал Антон.       Директор присел на стол и улыбнулся:       — Так зачем вы мне это рассказываете?       — Не знаю. Чтобы вы меня отговорили.       — Я вам не родитель, чтобы что-то запрещать. И даже не ваш директор. Вам в любом случае придется несладко: убьете — будете отвечать перед судом, не убьете — будете отвечать перед своей совестью. Что выбираете?       — До свидания, — невпопад сказал Антон и с трудом выбрался из кабинета.       — Куда же вы?       Коридор опасно косился, но Антона вели прямые негнущийся ноги, которые, видимо, знали дорогу лучше него. Когда пол поменялся местами с потолком, Антон пошёл мимо неработающих люстр и прыгнул, чтобы вверх тормашками постучаться в дверь.       Перевернутый Арсений даже удивился, когда увидел Антона на пороге своей комнаты.       — Тебя колбасит, — заметил он.       Антона, как в стиральной машине, резко крутануло по часовой стрелке. Он покачнулся от жесткой посадки, но удержался на ногах. Не зря так много бегал.       — Виктора нашли, — прошепелявил он. Язык лежал плашмя и не слушался.       Арсений жестом пригласил Антона внутрь. Тот упал на край кровати и рассказал такое, что заставило кровь Арсения запульсировать как у живого. Когда он наконец отмер — ха-ха, — сел на кресло и взглянул на Антона, он заметил, что тот трясет ногой и прячет мокрые руки в карман худи.       — Не убивай, — словно прочитав мысли Антона, спокойно сказал Арсений.       Антон не перестал дёргаться, только криво усмехнулся. Он ненавидел себя за то, что проявлял слабость, когда надо действовать решительно. Как он может сберечь стаю, если не в состоянии убить прошлого вожака, как того требовал обычай, как того требовало всё его воспитание?       — А ты бы что сделал? — спросил Антон.       — Усыпил, обескровил и утопил в тазике. Собаке собачья смерть — получился бы смешной поучительный анекдот, — любезно ответил Арсений. — Не делай этого.       — Почему?       Арсений вздохнул:       — Когда Дима вернется, он захочет видеть мир таким, каким его оставил. Он не захочет видеть, что ты стал убийцей. Хотя бы эту малость для него сделай.       В Антоне всколыхнулось раздражение.       — Чё ещё он хотел? — уязвленно произнёс он. — Вы ведь обосраться друзья, да? Тебе он пояснил больше, чем мне.       Арсений печально улыбнулся. Он забывал, что Антону всего восемнадцать, и весь его мир построен на эмоциях. Хотя, мир Димы, несмотря на математическую упорядоченность и расчётливость, зиждился на схожих вещах. Так что недалеко уехали.       — Что он дорожит тремя людьми, которых усыпил, — ответил Арсений. — И чем меньше они знают, тем безопаснее живут.       Антон опустил взгляд, выставляя напоказ покрасневшие уши.       — Извини.       Арсений кивнул и подпер кулаком подбородок.       — Виктор не мог провернуть это в одиночку, — рассуждал он. — Я не эксперт, но чувствуется колдовской почерк.       — Ты думаешь, Диму подставили свои? — поднял голову Антон.       — Я не думаю, я знаю. Это должен быть кто-то из клана, с сильной магией, но трусливым умом. Но это враг Димы, помнишь? Ему решать, что с ним делать.       Они помолчали. Антону стало спокойно в вампирской комнате, не знающей запахов и лишних эмоций. Он постепенно начал понимать, чем Диме нравился Арсений: он с пониманием относился к любому безумству, но, кажется, так и не всек, что тоже поехал кукухой.       — Ты веришь в это? — спросил Антон после минутного молчания. Нога его успокоилась. — Что он типа вернётся?       — Я не верю, — спокойно повторил Арсений. — Я знаю.

***

      В эту же ночь магический шар резко потух, и масляные лампы беспокойно замигали, словно по библиотеке пронесся ветер. Антон замер, бегая взглядом по полкам и столам.       — Поз?..       Шар замигал в бешеном ритме — в тревоге даже почудилось, что азбукой Морзе запульсировал «помогите». Антон ничего не мог сделать. Он держал этот злосчастный шар в ладони, а тот бился как припадочный без остановки минут пять или десять. Затем засветился в последний раз, потух и больше не появлялся, как бы Антон ни старался.       Антон закрыл лицо руками.       Он так и не понял, как спустя час очутился в темнице, путь до которой указали хихикающие ведьмочки курсом младше. Но его явно ждали. Близнецы-вампиры поклонились ему и сопроводили до нужной камеры. Антону стало неловко от того, что он идёт со «свитой», и неловко от того, что вообще подумал об этом в столь важный момент.       Камера выглядела немногим хуже жилой комнаты — старенькая кровать и умывальник. Большая подтянутая фигура на полу всколыхнулась, когда услышала шаги. Антон встал в метре от решетки. Виктор быстро поднялся с места. Все те же светлые волосы, все те же внимательные темные глаза. Цел-невредим, как обещали. Но даже со своего места Антон уловил запах сильной вины.       — Шаст, — сказал он хриплым голосом.       Шаст. Это подействовало как заклинание. Антон проснулся после долгого анабиоза, огляделся по сторонам и вспомнил как дышать. Зычный голос Виктора всегда пробуждал в нем мыслительный процесс. И сейчас пробудил. Двадцать дней ходил во сне, на автомате выполняя привычные действия и не замечая, что всё глубже и глубже погружается в себя самого. Ну вот. А он считал, что у него сильная воля, поэтому он не грустит.       Антон долго думал, что скажет. Представлял эпичные сцены, где избивает Виктора до полусмерти. Но в реальности все вышло обыденно, и на Антона внезапно навалилась ужасная усталость.       — Что теперь с тобой будет? — нехотя спросил он.       Виктор пытался унюхать его эмоции, но Антон отшагнул на безопасное расстояние и не позволял себе говорить громче своего эха.       — Если… — Виктор, отвыкший от человеческой речи, прокашлялся. — Если временный вожак не скажет другого, то меня передадут под суд.       Антон улыбнулся, услышав слово «временный». Сильное. Наравне с «секретарем» и «малым».       — А он не скажет другого? — спросил Антон, поглядев ему в глаза. — Как думаешь?