~•~
Поступают так и мудрые мужчины, готовясь к будущему. Шива обмотался Сашиной футболкой как парикмахерской накидкой, сел напротив зеркала и протянул материнский кинжал другу. — В честь смерти Виктора смиренно порчу вид, — торжественно произнёс он и прижал свободную ладонь к груди. — Да не утопится он в Лете, да покинет мир нахуй, ныне и присно. — А если вернется? — спросил Саша, растерянно принимая кинжал. Он провел рукой по длинным волосам Шивы, оценивая масштаб предстоящей работы. Теперь нельзя будет обзывать его ебаной Рапунцель. Зачем тогда дружить? — Твои молитвы не слышны в ночи, Дездемона, — хмыкнул Шива. — Вернётся он или нет, какая разница? Он пропал морально. Вы только делаете сочувственный вид, но однажды ваш нос станет больше члена, ведь пиздите вы знатно. Я произнесу правду, горькую, как «Бабаевский» шоколад, — всем похуй на Виктора. А Виктору похуй на нас. Я даже размышляю о том, что он сбежал самостоятельно. Он сбегал, помнишь? Много раз. — Всего два, — вставил Саша. Он намочил руки в умывальной чаше, точным движением состриг несколько прядей спереди и снова обмакнул ладони, чтобы пригладить высохшие волосы. Жалко выбрасывать такую роскошную густую шевелюру. Надо бы втюхать ведьмам. Для чего? Ну, для мётел. Или порчи на Шиву. Второе предпочтительнее, особенно сейчас, когда Шива вертится на стуле, будто ему шило в задницу вставили. — Если тебе срать, зачем наехал на Позова? — решился спросить Саша. — Ты своей хорошенькой головой совершенно не думаешь об имидже, — Шива попробовал пригладить неаккуратные пряди у лба. — Что будет, если я скажу чародеям, что наш вожак воспитан в духе просвещенного пидорасизма? Да они выебут своими волшебными палочками, резко и радикально! Обливать Виктора дерьмом могут только те, кто страдал от его волчьего свинства долгие годы, так что… — Шива, — осадил его Саша. — мы семья. Виктор почти батей нам стал, отцом. Как у тебя язык поворачивается? Шива перестал ерзать и поднял изумленный взгляд на отражение друга. Саша хмурил светлые брови, ожидая ответа, но вместо него Шива оглушительно захохотал, придерживая живот рукой. — Вот это да, — выдавил он, отсмеявшись, — Отцом! Уважаю твои кинки, но это слишком. Каким отцом, какая семья? Мою семью сожгли заживо. И твою семью, и семью Шастуна, и Виктора, и всех ебаных детей в этом ебаном нечестивом мире. Мы не семья, Саша. Мы случайное скопление атомов, которое вынуждено вращаться вокруг ядра, и ядро это — вожак. Если появится более привлекательная молекула, я без сомнения притянусь ей. Называй меня химической шлюхой. — И… кинешь меня? Саша перестал стричь и прищурился, глядя в зеркало. У него внимательный сканирующий взгляд архивариуса, готового записать и сохранить любой твой косяк в картотеке. Александрийская библиотека принадлежала предкам Санька, Шива был в этом уверен. — Смотрю в твоё мурло мещанское, и не понимаю, как такой драматический актер уродился, — фыркнул Шива. — Ещё слезу пусти. Саша приставил лезвие к горлу Шивы. Тонкая лебединая шея. Только кажется, что просто сломать, Шива прыткий. Во время драки он может до последнего делать вид, что проигрывает, и напасть исподтишка. Синяк под ребрами Саши поддакнул ноющей болью. — Повтори, — сухо приказал он. — Драматический актер с ужасным слухом, — любезно повторил Шива, задирая голову повыше и стараясь не глотать, чтобы не дергать кадыком. — Мягкотелый наркоша с задатками кровососа. Ненавижу тебя полностью. Саша скривил лицо: — Доверять кинжал наркоману, которого ненавидишь — это уебское решение. — Лучше так, чем видеть, как ты травишь себя дурью. Шива закрыл глаза. — Будь Виктор настоящим отцом, он бы помог тебе, а не… Я ненавижу его за то, что он сделал. И что не сделал. Я ненавижу тебя за то, что ты этого не понимаешь. Так что давай. Замкни круг ненависти. Шива приоткрыл глаза, глядя на остолбеневшего друга. Саша моргнул. Затем медленно отвел кинжал и продолжил стричь, оставаясь безмолвным весь оставшийся день.~•~
Большое чувствительное сердце Шивы всегда открыто для новой ненависти. Он ненавидел всех подряд, включая утренних голосящих птичек и заканчивая собой. Он шёл по коридору заброшенного крыла и ненавидел коридор заброшенного крыла. Антон позвал его на приватный разговор — видимо, желает, чтобы Шива насосал на новую должность. Антона он тоже ненавидел. Потому что Шастун не виноват. Ни в чем и никогда. Святоша-Антоша. Единственный человек, которого Виктор не мог заставить страдать, наконец пал жертвой вожатских интриг. Шива испытывал настоящее злорадство и поэтому шагал бодро. Хотелось посмотреть на его кислую морду ещё разочек — ещё один малюсенький разочек. Нужную дверь он толкнул с ноги. Та отлетела быстрее и громче, чем планировалось, разве что с петель не сорвалась. Какая хрупкая мебель в Йоле! В Вэле гораздо тяжелее. У оборотней есть дурная привычка кидаться вещами, поэтому их делают максимально неподъемными. Продолговатая комната выглядела пустовато и серовато. Единственным украшением служил массивный овальный стол, рассчитанный на человек двенадцать. Антон стоял возле одного из стульев и сжимал спинку руками. Шива решил сделать реверанс, не вынимая рук из карманов. — Ваша Длинноростовость, раб прибыл, — пролепетал он и поднял голову. Антон молчал. Его взгляд был устремлен в простой дощатый пол, однако он явно видел в нем больший потенциал. Адское пламя, из которого вырываются сотни чудовищ. Конец Вселенной. Море братской крови, пролитой зазря. Шива втянул запах необоснованного парализующего страха и стыда. Паничка, что ли? Шива подошёл и постучал по столу. — Тук-тук, мать вашу! Антон вздрогнул, поднимая голову. — Я…только что… — он осип и прокашлялся. — Впрочем, неважно. Присаживайся. Шива присел в трёх стульях от Антона, закинув ноги на стол. Антон остался стоять, взваливая на спинку стула всю тяжесть бытия. Мда. Комфортнее базарить с кинжалом у глотки, чем напротив этой бедолажки. Злорадство отменяется — верните золотого мальчика. Он был хотя бы весёлый. — С обновлением, — кивнул Антон на шевелюру Шивы. Шива пригладил непослушные волосы рукой, как заправский актер порнофильма. — Благодарю. Ну, вожачок, чё хотел? — милым тоном спросил Шива. — Явно не мной полюбоваться. У тебя во вкусе светленькие парни. — Обсудим две вещи, — рассеянно сказал Антон, не заметив издёвки. — Стоит ли Саша на учете? — Эй, гнида, только не надо его… — Рот закрой, — Шастун поднял руку. — С этого дня следишь за ним. Круглые сутки. Не следишь ты, следят другие. Закурит — отправляешь ко мне. Нарики мне не нужны. Шива для приличия недовольно вздохнул, но в глубине души даже порадовался. Если Санька возьмут под контроль да в ежовые руковицы, есть шанс, что он перестанет ширяться дерьмом. Станет прежним волком, нормальным и здоровым. А не тем, что приставляет кинжал к горлу братана. — Второе, — продолжил Антон. — Геля у Коршуновых? Шива кивнул и незаметно сглотнул горечь с языка. Геля. Его маленькую вредную Гелю, дикий цветок среди противных ромашек, не отдали Шиве на опекунство, потому что он ещё «не состоятельный». То ли дело Коршуновы — один охранник, вторая умеет пиво глазом открывать. Образец для подражания. — Я попросил перевести ее из Вэла в Йоль, — произнес Антон. — Возможно, не лучшее решение, но так она будет видеться с родителями только на летних каникулах. — Что? — встрепенулся Шива, растеряв самодовольство. — Ты кому башку за это снёс? Это не удавалось даже Виктору! Впервые за многие дни Антон улыбнулся, но улыбка вышла плешивой. — Он не пытался, — ответил он и пресно рассмеялся. — Я нашел его записи, дневники учета, и… Шива, он даже не пытался решить наши проблемы. Он лишь доносил о них начальству. Похоже, Антон искренне верил в него. Это тоже выбешивало. Шива ухмыльнулся. — Наш малыш упал с небес на землю и испачкался в грязи. Добро пожаловать. — Почему никто не сказал мне, идиоту, как обстоят дела? — потерев лоб, спросил Антон. Шива пожал плечами. — Да хуй знает. Может, нам тоже хотелось в него верить? Да и ты его родственная душа. Мало ли, вы в сговоре… Антон вздрогнул от этих слов и отвернул голову к боковой стене. Тишина. Шива покряхтел, повозился, помолчал. Видимо, разговор окончен. Он встал со стула, лениво прошагал до выхода, но вдруг крутанулся на месте: — Шастун, — позвал он. Антон повернул голову так, будто шею ему заменял заржавевший металлический каркас. — Никогда не говори другим людям, что ты идиот, — поучительным тоном сказал Шива и выставил указательный палец вверх. — Чем больше ты так пиздишь, тем больше они в это верят и начинают обходиться с тобой как с говном. — И что же мне, хвалить себя? — моргнул Антон. — Зачем вообще ставить себе оценку при посторонних? В надежде, что они избавят тебя от комплексов? Не избавят, только подкрепят. Ну, бывай. И Шива вылетел из кабинета, который тоже начинал ненавидеть, оставив потерянного вожака любоваться пустой стеной.