***
Когда Хиджин и Хёнджин вошли в столовую, свободным оставался только один столик, и Ким, взяв со столика раздачи нечто, очень отдалённо напоминающее пуддинг, уверенно направилась прямо к нему. Чон неуверенно присела рядом, стараясь игнорировать удивлённые взгляды других учеников. – Это место для популярных? – Типа того, – кивнула Хёнджин. – Раньше тут сидели только мы с Джинсоль, но потом, когда она начала встречаться с Чонын, та тоже стала подсаживаться к нам. А за ней Джиу и остальные болельщицы. – Звучит так, будто мне здесь не место. – Ты мой гость, оставайся, – она тыкнула в пуддинг ложкой и нахмурилась. – Редкое дерьмо, не понимаю, почему всегда беру его. – У меня есть с собой сэндвичи. Хочешь? – Да, спасибо. Хёнджин съела сэндвич так быстро, что, наверное, поставила мировой рекорд, а затем откинулась на спинку стула и оглядела столовую. – Ты пока никого не знаешь, верно? – Да. – Ну, у тебя появилась потрясающая возможность увидеть местных «звёзд» вне их естественной среды обитания. Здесь, в столовой, они так же, как и обычные смертные, едят дерьмовую еду и болтают о всякой ерунде. – Разве ты не одна из этих «звёзд»? – Вообще нет. Их любят, а меня скорее боятся. Это разные вещи. Например, та девушка с двумя хвостиками, – она указала на Джиу, которая говорила о чём-то с высоким блондином. – Ты видела её на парковке. Её зовут Ким Джиу, и каждый парень в этой комнате мечтает с ней переспать. Ходячее клише, если хочешь знать моё мнение, – красивая, умная, проводит в церкви каждое воскресенье, даже поёт в церковном хоре. Просто хорошая девочка. – Почему она кричала на Суён? – Не знаю. Они ссорятся с того дня, как Суён появилась в школе. Может не поделили что-то. Мне в любом случае плевать. Кстати, вот и Суён. Капитан собственной персоной. Хиджин с трудом заметила в толпе учеников знакомый бомбер. Рядом с Суён стояла брюнетка, чуть ниже её ростом, в чёрной рубашке, заправленной в такого же цвета обтягивающие брюки с серебряной цепью на правом бедре. Она что-то говорила, но из-за шума Чон не могла понять, что именно. – А та, что рядом с ней? – Младшая сестра. Хеджу. Думаю, мы с ней в одной лодке. – В каком смысле? – Ну, Джиу все любят, на Суён все равняются, а нас с Хеджу все просто боятся. Хиджин ещё раз пристальнее всмотрелась в её лицо: она была красивой, с очаровательным овальным личиком и большими чёрными глазами оленёнка. Единственное, что могло бы напугать, – глубокий шрам на лбу, почти всегда скрытый чёрными волосами. Чон не понимала, как кто-то в здравом уме мог её бояться. – Мне кажется, ты совсем не страшная. – Правда? – Д-да… Ты очень даже милая. – С-спасибо, – на секунду Хиджин показалось, будто бы щёки Хёнджин покрылись лёгким румянцем. – Ты тоже.***
В этот раз оркестровая комната показалась Хиджин ещё меньше, чем в прошлый раз. Большую её часть теперь занимали различные инструменты, – уже старые, но всё ещё в хорошем состоянии, если не считать пары потёртостей или сколов. Джинсоль, поджав под себя ноги, сидела в самом центре, словно буддийский монах, только вместо прихожан ещё окружали стопки бумаги. – Отчёты за предыдущий год, – объяснила она, когда Чон села рядом. – Выглядит… внушительно. – Ага. До меня тут заведовал парень. Он выпустился в прошлом году и оставил после себя тонны бумаги и кучу несостыковок. Не уверена, что мы вдвоём сможем справиться за этот вечер. – А втроём? Как только Хёнджин вошла в комнату, сердце Хиджин забилось быстрее. Она смущённо наблюдала за тем, как Ким наклонилась, чтобы поцеловать Джинсоль в щёку, а затем села рядом с ней. Это казалось странным, – Хёнджин, судя по всему, была «крутой», а Джинсоль… Кажется, они с Хиджин принадлежали к одному типажу – людям, которые могли быть кем угодно, но только не крутыми. Их считали либо ботанами, либо фриками, либо кем-то ещё, но всегда с уничижительным оттенком. Никто «крутой», наверное, не стал бы даже говорить с ними. – Ну, втроём у нас есть шансы, – улыбнулась Джинсоль. – Тогда я остаюсь. Ну, какой план? – Хиджин будет читать пункты из списка и вносить новые данные, а мы будем искать инструменты. Ты ещё помнишь, где что лежит? – Надеюсь, – усмехнулась Хёнджин. – Можем начинать?***
К шести часам Хиджин чувствовала себя настолько уставшей, что с трудом могла шевелить языком. Они дошли почти до конца списка, но нашли целую кучу несостыковок и недостачи. Когда до конца оставалось всего пару страниц, Джинсоль вдруг остановилась. – Я хочу пить, – сказала она. – Можем сделать перерыв? – Да, – согласилась Хёнджин, стряхивая с бомбера пыль. – Я бы тоже была не против. Хиджин? – Только за. – Круто! Я схожу до автомата с напитками, куплю нам что-нибудь. Что тебе принести, Хиджин? – Просто колы, пожалуйста Когда Джинсоль ушла, Хёнджин легла на пол, вытягивая вперёд стройные ноги. Край её футболки задрался, обнажая пару кубиков пресса, и Хиджин снова почувствовала, как к её щекам приливает тепло. Ей захотелось подсесть ближе, прикоснуться к бледной коже, провести бледными пальцами по прессу и крепким мускулам, наслаждаясь их скрытой силой. Эта девушка была самой красивой из всех, кого Чон когда-либо видела, и она просто не могла поверить, что кто-то мог всерьёз бояться или ненавидеть её. – Джинсоль сказала, что ты раньше играла в группе. – Да, в школе, в Нью-Йорке. – Звучит круто. – Группа? – Нет, – красивые губы Хёнджин скривились в мечтательной улыбке. – Нью-Йорк. «Большое Яблоко». Там наверняка веселее, чем в нашей дыре. – Ничего особенного. Просто город поменьше, люди всё равно везде одинаковые. – Вряд ли ты где-нибудь ещё найдёшь таких же тупых уёбков как здешние. Все они, за редким исключением, конченые козлы. – М-мои соседи казались милыми. – Так всегда и бывает. Они «хорошие католики», понимаешь? За всё хорошее, против всего плохого. Вот только плохое – всё то, чего они не понимают. Смартфоны, вай-фай, короче, всё, что не из каменного века, – зло. Они даже несколько раз жгли вышки, и город на недели оставался без сотовой связи. – Звучит жёстко, – пробормотала Хиджин. – А выглядит ещё жёстче. Просто будь осторожнее, ладно? – Я постараюсь. Хёнджин приподнялась на локтях, пристальнее вглядываясь в её лицо. – Я напугала тебя, – заключила она. – Прости. – Неважно. – Ни черта подобного, это очень важно. Мне очень жаль. Думаю, я сама иногда просто не слежу за языком. Не верь каждому слову, которое я говорю, – неожиданно она резко встала и уверенно прошла к куче инструментов, выуживая из неё акустическую гитару. – Джинсоль говорила, что ты поёшь. Можешь сделать это для меня, пожалуйста? – Ты думаешь, это меня успокоит? – Надеюсь. Я не настаиваю, но, если ты хочешь, то я буду рада послушать, как ты играешь. – И что мне сыграть? – Свою любимую песню, – уверенно ответила Хёнджин. – Сыграй мне свою любимую песню. Хиджин почувствовала себя увереннее в ту же секунду, как её пальцы коснулись струн. Она мягко провела по ним подушечками, привыкая к новому инструменту и начала играть. – Люби её, – пропела она так мягко, как только могла: – И говори с ней каждый день. Это девушка должна знать. Говори с ней, скажи ей всё, что я не мог сказать. Какая она тёплая, какая она милая и прекрасная. Она полюбила эту песню в тот же момент, когда услышала в машине отца. С тех пор каждый раз, когда они ехали куда-то вместе, он обязательно включал эту песню, чтобы они могли вместе спеть её. Он часто фальшивил и не попадал в ноты, но Хиджин не обращала на это внимания. Ей просто нравилось петь вместе с ним. – О, люби её, как я должен был, Обнимай её и заботься. Когда её мир станет печальным, встреться с ней в любое время, в которое она будет нуждаться в тебе. Будь рядом, будь парнем, которым я не смог быть и люби её, люби её за меня. Пожалуйста, люби её, люби её за меня. Первое, что она увидела, когда подняла голову, – восхищённый взгляд Хёнджин. Ким смотрела на неё так, словно Хиджин была единственным в мире человеком, будто она создала Вселенную, повесила на небо Луну и звёзды. Сердце снова забилось быстрее. Чон всегда гордилась собой немного больше, чем следовало бы, но сейчас эта гордость достигла апогея. – Ну как? – У тебя определённо чёртов талант. – С-спасибо. – Не смей смущаться, Чон Хиджин! Когда ты станешь мировой звездой, я буду хвастаться тем, что была первой, кто сказал тебе это, даже если это окажется ложью! Хиджин наклонила голову, стараясь скрыть румянец, но Хёнджин всё равно продолжала на неё смотреть. – Днём я сказала, что ты милая, Чон Хиджин. Так вот, думаю, что я ошиблась. Ты не просто милая, ты потрясающая. – Спасибо. – Пожалуйста, – улыбнулась Хёнджин.***
Уже почти десять минут Хиджин сидела за столом, уперевшись взглядом в одну точку где-то за спиной отца. «Хёнджин сказала, что я потрясающая,» – думала она. – «Это флирт? То есть, наверное, да, это флирт, но может, она говорит это всем девушкам? Она популярна, у неё должно быть много девушек. Я ей нравлюсь? Может, стоит просто спросить? Нет! Нельзя!». – Хиджин, – она пришла в себя только после того, как папа осторожно коснулся её плеча. – Ты в порядке? – Д-да, просто задумалась немного. – Проблемы в школе? – Нет! Нет, всё хорошо. Учителя и ученики потрясающие, и я уже вступила в школьную группу. Мы сегодня репетировали, это было круто. – Я очень рад, детка, – улыбнулся отец. – Здорово, что ты можешь продолжать заниматься любимым делом здесь. – Да, я тоже так думаю. Джинсоль просто потрясающая. Она пишет классную музыку и потрясающие тексты, я отправила ей кое-что из своего, и мы договорились встретиться и обсудить это. Кажется, ей очень нравится. И Хён… – Хиджин запнулась. – Хён? – Переспросил папа. – Ничего. Просто ещё кое-кто из новых знакомых. Глаза Хиджин скользили по всему на кухне, кроме фигуры и лица папы. Он широко улыбался. В воздухе аппетитно пахло лазаньей и какао, и это напоминало о том, что она дома, в безопасности. – Ты влюбилась, милая? – Я не знаю, пап, – неловко призналась Хиджин. – Мы знакомы всего неделю, но мне уже кажется, будто я знаю этого человека всю жизнь. Это неправильно, да? – Ты подросток, Хиджин, а в этом возрасте происходит многое из того, что «скучные взрослые» типа меня посчитали бы неправильным. Я не могу судить тебя, потому что я не на твоём месте и не знаю всей картины. Единственное, что я хочу, чтобы ты думала в первую очередь о себе. Ты можешь любить человека, заботиться о нём, но не пытайся спасать того, кто сам этого не хочет, и не будь с тем, кто переходит грань и мешает тебе жить и развиваться. – Я знаю, пап, спасибо. Отец подался вперёд, чтобы осторожно погладить дочь по голове. – Пожалуйста, принцесса.