***
Хеджу не удивилась, когда Чевон постучалась в её дверь. Кивнув Хёнджин, она впустила блондинку в дом и обняла так крепко, как только могла. Нос Пак уткнулся в её плечо, пока пальцы Хеджу скользили по её голове, лаская каждый локон. С ней было хорошо, спокойно, и Чевон обожала её за это. – Хочешь поиграть? – Д-да. – Идём. Чевон думала о ней, пока Хеджу включала приставку, выбирала игру, листала список персонажей. Когда её карт рванул вперёд, Пак сжала губы и тоже вдавила кнопку в джойстик. Как бы сильно ей ни нравилась Хеджу, она была не намерена проигрывать. Марио и Луиджи мчались почти вровень, пока Сон не врезалась во что-то, отставая. – Да! Хеджу улыбнулась. – Я просто поддаюсь, детка. – Просто признай, что разучилась играть! – Я?! Нихера подобного! Чевон восприняла это как вызов и набрала скорость, не переставая следить за картом на экране телевизора. Руки Хеджу дрожали, но она всё ещё очень хорошо контролировала персонажа. Но всё равно пришла второй. – Да, чёрт возьми! – Крикнула Пак, откидывая джойстик на диван. – Да! Да! Да! – Я дала тебе фору. – Ага, конечно. Просто признай, что я играю лучше. – М… нет! – Ах ты… С воинственным воплем Чевон напрыгнула на неё, щекоча пальцами живот и под рёбрами. Хеджу упала на пол, дёргая, задыхаясь от смеха. Терпкий аромат её духов окутал Пак. Не понимая, что делает, блондинка прижалась губами к шее Хеджу и тут же замерла, телом чувствуя, как девушка дрожит. – Эй, – прошептала она. – Эй, – ответила Хеджу. – Ты знаешь, что нравишься мне? – А ты знаешь, что я люблю тебя? – Знаю. – И я знаю. Чевон прижалась к груди Хеджу, позволяя себя обнять, и замерла. Её сердце билось как безумное, словно желая, разорвав грудную клетку, вырваться из груди. Рука Хеджу скользнула в светлые волосы, поглаживая их. – Почему ты так не любишь моего отца? – А за что мне его любить? – Хмыкнула Хеджу. – Я серьёзно. Ты его совсем не знаешь. – Может быть, но я знаю человека, который на него очень похож. Он… то есть не только, но всё это напоминает о том, что случилось с Суён. – Что ты имеешь в виду? – Ну, когда её отец умер, мама нашла себе нового мужчину, моего отца. Она говорила, что он был хорошим человеком, и мы обе верили в это, потому что, ну, мы были детьми. Он много пил, а мама почти всё время проводила на работе, поэтому за ним следили мы с Суён. Мы кормили его, поили, укладывали спать и убирали дерьмо, когда его выворачивало прямо в гостиной. Короче, это было отвратительно настолько, что меня до сих пор тошнит, когда я вспоминаю об этом. Это длилось почти четырнадцать лет и с каждым годом становилось всё хуже и хуже, – она сжала губы, вдыхая больше воздуха в грудь, чтобы набраться сил, и продолжила: – Однажды я вернулась домой, а он был пьян настолько, что даже на ногах не держался. Я помню, что попыталась забрать у него бутылку, а он толкнул меня так, что я ударилась плечом о шкаф. Суён вышла, чтобы помочь мне, но он резко схватил её за шею и просто спустил с лестницы. Я… в общем, она кричала от боли, пока он хохотал как чокнутый, а я не могла пошевелиться. Всё было в крови, из руки Суён торчал обломок кости. Мама написала заявление в тот же день, подала в суд. Ему запретили приближаться к нам ближе, чем на километр, но мама всё равно решила, что будет лучше уехать. Он не раскаивался, только злился и изо всех сил оправдывался, и тогда я поняла, что как бы хорошо ни заботились о таком человеке, он всё равно останется полнейшей мразью, для которого алкоголь всегда будет важнее семьи и друзей. – Где он сейчас? – С дрожью в голосе спросила Чевон. – Надеюсь, что умер, – Хеджу крепче сжала ладонь Чевон в своей. – Я ненавижу его, потому что он сделал больно моей сестре. И я ненавижу свою мать, потому что она ни разу ничего не сделала, чтобы выгнать его. Я… я думаю, что вы с Суён – единственные, кого я люблю, и я сделаю всё, чтобы вас защитить. Вместо ответа Чевон крепко прижала её к себе.***
– Я устроилась на работу, – прошептала Хеджу уже ночью, когда они, обнявшись, лежали на кровати в комнате Сон. – Серьёзно? – Угу. В музыкальный магазин. Там не так много платят, но если я буду откладывать, то к выпуску смогу накопить достаточно на побег и аренду квартиры на первое время, пока мы не сможем освоиться. – Я… я тоже устроюсь, обещаю. Хеджу прижала её к себе, целуя в лоб, и улыбнулась. Чевон не могла отвести от неё влюблённого взгляда. Она была красивой: с чёрными глазами, такими же глубокими как августовское небо, пухлыми губами, которые хотелось целовать. Пак провела кончиками пальцев по бледной коже, лаская её, и улыбнулась. – Я думала о твоих словах. Ну, о папе. – И? – Я понимаю, что ты беспокоишься, и я тоже постоянно за тебя беспокоюсь, но мой отец не похож на твоего. Он… он хороший человек. В это сложно поверить, но это правда, – Чевон закрыла глаза, прокручивая в памяти смутные картины детства. – Когда я была ребёнком, он много работал. Ты же знаешь, что тут раньше был порт, и папа работал там моряком, иногда уходил в море на целых шесть месяцев, но зато всегда хорошо зарабатывал. Когда он приезжал, то играл со мной часами, гулял, возил в парки аттракционов. Он скучал по нам, любил нас, заботился, но потом… Не знаю, всё рухнуло. Он упал, повредил спину, и пока они плыли к земле, состояние ухудшилось настолько, что уже ничего нельзя было сделать. Ему всё ещё сложно ходить и постоянно больно, и поэтому он больше не смог работать. И папа… папа потрясающий, но просто очень слабый. Ему можно помочь! – Можно, – кивнула Хеджу. – Но только если он сам захочет. А он ведь не хочет, так? – Н-не знаю, – пробормотала Чевон. Она почувствовала, как слёзы подступили к глазам, и уткнулась лицом в плечо Хеджу, неловко всхлипывая. Тело дрожало, но Пак всё ещё пыталась держать себя в руках. Отцу просто нужно было время, чтобы понять, что он сможет справиться с собой, с пьянством. Всего месяц или два, и он скажет им об этом. Обязательно скажет.***
Дорога домой была короткой и очень тихой. Чевон подняла с коврика у двери газету, пригладила волосы, вошла в дом. Мамы ещё не было, а папа, наверное, спал, поэтому она, стараясь быть как можно тише, стянула кроссовки и сняла куртку. Папа сидел на диване в гостиной, склонившись над кофейным столиком, с фотоальбомом в руках. Он бережно листал его, скользя кончиками пальцев по старым снимкам. По впалым щекам текли слёзы. Никто не трогал альбом с того дня, как отец вернулся домой из своего последнего плавания. Он лежал на шкафу, в коробке с другими воспоминаниями: записной книжкой, компасом, набором карт и потёртой от времени тельняшкой. Чевон замерла, не веря глазам, а отец поднял голову. Его лицо было бледным и безжизненным, как у восковой куклы. Отросшие седые волосы падали на лоб и ниже, закрывая пустые глаза мертвеца. Чевон почувствовала себя так, будто увидела то, что не должна была, и смущённо опустила взгляд в пол. – Мне жаль, принцесса, – пробормотал отец, глотая слёзы. – Мне очень жаль. А потом папа замолчал. Он даже не смотрел на Чевон, когда она, кивнув, скрылась за дверь своей комнаты и упала на кровать, с трудом сдерживая приступ истерики.