Прошло ровно две недели с тех пор, как Чевон нашла тело отца в гостиной их дома.
Две недели с тех пор, как её мир рухнул.
Две недели, которые тяжело дались каждому из тех, кто находился рядом с ней.
Хеджу не отходила ни на шаг. Она лежала рядом, крепко обнимая, когда Чевон начинала плакать, кормила её с ложечки, укачивала, чтобы помочь уснуть. Суён готовила для них, носила еду, убиралась. Джинсоль делала домашние задания, а Хёнджин отгоняла от дома пьяных придурков, решивших непременно принести соболезнования дочери покойного. Хиджин, Чонын и Джиу приезжали, чтобы помочь по дому или привезти что-нибудь вкусное для Чевон.
Очень часто, почти три раза в неделю, кто-нибудь из них ездил по вечерам к миссис Пак, чтобы она могла уладить какие-то дела. Она всегда возвращалась поздно, после полуночи, но никто не спрашивал, чем она занималась. Девочки хотели помочь, поддержать, а не разрушить и так хрупкое равновесие, копаясь в чужом грязном белье. Главное, что миссис Пак больше не беспокоила свою дочь, и она могла отдыхать.
В этот раз все были заняты, и Джиу, отменив очередную встречу с Йонасом, решила поехать вместе с Суён.
– Напомни, почему ты решила поехать со мной? – Спросила Ха, ставя перед мальчиками ужин.
– Потому что я не хочу оставлять тебя наедине с детьми. Нет, Рэй, я не дам тебе конфет до ужина.
– Я буквально работаю с детьми, – пожала плечами Суён. – Рэм, Ром, хватит драться.
– Но Суённи! Он первый начал!
– Мне всё равно, я просто хочу, чтобы хотя бы один из вас был достаточно умён, чтобы это закончить. А теперь поешьте, чтобы мы с Джиу могли дать вам немного конфет и отправить спать. Вы ведь хотите конфет?
– Да!
– Тогда вы знаете, что делать.
Братьев Чевон можно было бы назвать очаровательными, если бы не их гиперактивность. Джиу казалось, они не могли ни секунды усидеть на месте. Всякий раз, когда она отворачивалась, один из тройняшек непременно попадал в неприятности, а пока она пыталась помочь ему, остальные двое превращали всё, что их окружало в маленький филиал Апокалипсиса. Они не слушали никого, кроме Суён.
– Видишь, – улыбнулась Ха. – Дети любят меня.
Когда мальчики послушно доели ужин и, получив конфеты, довольные удалились в свою комнату, Джиу и Суён сели на диван перед небольшим телевизором. По кабельному шёл старый чёрно-белый фильм об итальянских мафиози. Ким никогда такие не любила, но Суён наблюдала за этим с таким неподдельным интересом, что губы сами растягивались в улыбке.
– Ты всё ещё уверена в том, что хочешь пойти в армию?
– Да, – ответила Ха. – Тебя это беспокоит?
– Да, – честно призналась Ким. – Я просто не понимаю, почему ты делаешь это. Ты ведь никогда не была увлечена всей этой военной темой.
– Ну, не то, чтобы ты когда-нибудь интересовалась мной настолько сильно, чтобы спрашивать, чем я увлекаюсь. На самом деле я хотела этого лет с пяти. Мой папа был военным и это престижная профессия, а если со мной что-нибудь случится, Хеджу получит неплохое пособие. Может, к тому времени она передумает и решит поступить в колледж, и эти деньги пойдут на оплату студенческого кредита.
– Но ты ведь умрёшь.
– Все мы умрём, – пожала плечами Суён. – Какая разница, раньше или позже?
– Большая, Суён! Чертовски большая! Ты… ты делаешь это из-за отца?
– Отчасти, – она достала из кармана телефон. На экране появилась цветная фотография красивого высокого парня немного старше двадцати. Он был одет в военную форму, каштановые волосы, мокрые от пота, зачёсаны назад. На пухлых губах смущённая улыбка, такая же появлялась и у Суён в те редкие моменты, когда Джиу дарила ей что-то. – Милый, верно? Здесь ему двадцать два. Через две недели он должен был вернуться домой, чтобы дослужить три месяца в своём форте. Через неделю он погиб. Это единственное фото, которое было у мамы.
– Разве то, что он погиб, не пугает тебя? Ты не думаешь о том, что тоже можешь умереть там?
– Думаю, конечно, но определённо не чувствую никакого страха. Люди умирают, все, рано или поздно. Возможно, я бы боялась, если бы Хеджу была чуть менее самостоятельной или если бы мама любила меня, но, если я умру, их жизни не станут хуже. Они получат деньги, которые потратят на то, что им действительно нужно, поплачут немного, и всё. Их мир не остановится, – вдруг губы Суён растянулись в улыбке. – Знаешь, он был действительно хорошим парнем. Когда мне было пять, мама отвезла нас с Хеджу к его матери, моей бабушке. Она жила в Нью-Йорке, в красивом доме в пригороде, и у неё, если я правильно помню, была своя вилла на Лонг-Айленде, в которой они с дедушкой жили летом. Папа был единственным ребёнком, а я – единственной внучкой, так что они окружили нас с Хеджу такой заботой, которую мы никогда не видели. Однажды мы сидели у камина, и бабушка достала из шкафа фотоальбом. Там были его фотографии, письма, даже личный дневник. Мы читали весь вечер, слушали рассказы о том, как он рос, о чём мечтал. Он пошёл в армию, потому что думал, что так может сделать мир лучше, он хотел защищать тех, кто не мог делать это сам, думал, что после возвращения устроится в полицию, организует благотворительный фонд пострадавшим от домашнего насилия. Он писал, что очень хочет обнять меня, обещал, что научит играть в баскетбол, футбол, купит перчатку, чтобы мы могли вместе ходить на бейсбольные матчи. Я помню все эти письма наизусть, – она запрокинула голову вверх, разглядывая белый потолок. – Мама забрала нас оттуда через неделю. Думаю, она планировала поселиться в их доме, но бабушка с дедушкой сказали, что готовы забрать нас, но никогда не пустят ни её, ни её нового мужа. Это её разозлило, а потом мы переехали, связь потерялась. Не знаю, где они сейчас.
– Разве ты не хочешь найти их?
– Для чего? Я даже не знаю, живы ли они. А если живы… ну, они прекрасно справлялись без меня всё это время. Пусть так и остаётся. Конечно, у меня теперь вроде как есть шанс на шикарное наследство, но перед уходом я оформлю документы, чтобы всё моё имущество, даже наследство, переходило бы Хеджу. Ей это определённо будет нужнее.
– Это неправильно…
Джиу почувствовала, как тёплая рука Суён опустилась на её руку, переплетая их пальцы. В воздух витал приятные запах духов Ха, – нечто цитрусовое, с нотками морского бриза и соли. Впервые за эти несколько недель Джиу ничего не боялась. Она была с Суён, – такой сильной, доброй и красивой, – с девушкой, которая всегда заботилась о ней, и Ким хотела ответить тем же.
– Не хорони меня раньше времени. Вот увидишь, я вернусь, окончу колледж, найду хорошую работу, заработаю кучу денег и куплю весь этот город.
– Обещаешь?
– Если ты пообещаешь мне, что не будешь слушать своего отца и поступишь на режиссёрский факультет, как и хочешь.
– Откуда ты знаешь?
Суён улыбнулась.
– Я видела, как ты иногда читала в школе книгу об истории кино, и Чонын рассказывала, что у тебя есть коллекция фильмов, а ещё я слышала, как ты просила методиста поискать для тебя что-нибудь такое. Логично предположить, что ты хочешь заниматься этим.
– Я… я обещаю.
– Тогда и я обещаю, – Суён протянула руку с оттопыренным мизинцем, и Джиу с усмешкой сделала так же. – Видишь, теперь всё будет в порядке.
– Ты такой ребёнок…
– Но тебе ведь это нравится.
– Да.
Джиу подалась вперёд. Взгляд сам собой опустился на губы Суён. Она хотела поцеловать её, обнять, просто лечь рядом и положить голову на грудь, слушая, как быстро бьётся сердце, но… Ха положила руки ей на плечи и слабо оттолкнула.
– Ты всё ещё с ним, – напомнила она.
– Я не люблю его.
– Это не имеет значения. Расстанься с ним, если не любишь его.
– Я скучаю по тебе, Суён, по тому, что между нами было.
– Слушай, – Ха взяла её руки в свои, лаская пальцами кожу. – Я понимаю. Мне тоже тяжело без тебя, но я правда устала быть той, кому ты звонишь только тогда, когда случается что-то плохое. Ты дорога мне, – и как девушка, и как подруга, – но я не хочу, чтобы мне снова было хреново, поэтому, пожалуйста, выбери кого-то одного, а я приму любое твоё решение.
– Я не могу его бросить. По крайней мере сейчас.
– Тогда я не могу ничем помочь. Прости.
***
По одному только взгляду матери Джиу поняла, что что-то не так. Она смотрела на неё пристально, с укором, как делала в детстве, когда Ким утаскивала с кухни печенье или мешала отцу работать, слишком громко играя с куклами. Раньше Джиу обязательно бы почувствовала себя неловко, но сейчас ей было плевать. Суён могла уйти, поступить в армию, погибнуть чёрт знает где, и Ким не могла этого допустить. Может, то, что она чувствовала к Ха, и не было любовью, но по крайней мере она хотела защитить её.
– Отец хочет с тобой поговорить.
– Я устала после тренировки.
– Это очень срочно.
– Как и всегда, – Джиу устало потёрла пальцами переносицу. – Ладно, я зайду к нему после того, как приму душ.
– Ты должна сделать это сейчас.
Когда Джиу была ребёнком, то боялась заходить в его кабинет. Всё в нём казалось слишком большим: и дубовый стол с массивными ножками, и кожаные кресла, и шкафы, нависающие над ней, как великаны из сказок. Она боялась, что когда-нибудь одна из этих громадин раздавит её. Сейчас это казалось ей смешным.
Поправив чёлку, Джиу смело вошла в кабинет. Отец сидел в своём кресле, как генеральный директор какой-нибудь крупной компании. Его лысина ярко поблёскивала в свете хрустальной люстры. Воротник белой рубашки был ослаблен, а в руках он сжимал стакан виски со льдом.
– Ты опоздала, – сказал отец.
– Мы тренировались, – пожала плечами Джиу. – Через несколько месяцев начнётся чемпионат. У нас есть все шансы выиграть.
– Я понимаю, но это не отменяет того факта, что ты нарушаешь комендантский час.
– Он в десять, а сейчас всего восемь вечера. Если это всё, что тебя беспокоит, то я пойду. Хочу принять душ.
– Нет. На самом деле, – он набрал больше воздуха в грудь. – Мне не нравится, как много времени ты проводишь в доме Сон.
– Сон? А, да, дом Суён. Конечно, я провожу там время. Чевон сейчас живёт с ними, и я помогаю ей.
– Та девочка, чей отец покончил с собой? – Джиу кивнула. – Не знал, что вы друзья.
– Нет, но это ведь не значит, что я не должна помогать. К тому же у неё есть три младших брата, за которыми нужно следить, и я иногда делаю это. Ну, я могу идти?
Отец подался вперёд, пристально вглядываясь в лицо дочери. Никогда раньше она не видела его таким, – брови сведены в одну линию, губы плотно сжаты, на скулах желваки. Он определённо был зол, но впервые в жизни Джиу было на это наплевать. Она думала только о том, как помочь Суён, отговорить её от этой идиотской идеи и вернуть если не в качестве девушки, то хотя бы в качестве подруги.
– Йонас недавно звонил мне, сказал, что ты отменила несколько их свиданий. Его это беспокоит.
– То есть он позвонил тебе, чтобы ты уговорил меня пойти с ним куда-нибудь? Он не мог просто позвонить мне?
– Джиу…
– Нет, подожди, я знаю, что ты скажешь. «Он твой парень, будущий муж, так что относись к нему с уважением», но знаешь что? Я его бросаю! Всё, хватит с меня! Я не хочу встречаться с ним, выходить за него замуж и прочее дерьмо. Я хочу поступить в колледж, найти нормальную работу, а потом уже думать о свадьбе.
– Я понимаю, что ты злишься на него, но, подумай, это ведь ваши первые отношения. Разумеется он пока не знает, как себя вести.
– Нет, он просто чокнутый. Он схватил меня за шею!
– Значит, ты просто сделала что-то не так.
– Не так?! – Джиу почувствовала, как злость наполняет её тело. – Да… Да, ты прав! Я сделала что-то не так, когда подумала, что должна послушать вас с мамой и встречаться с ним! Он был ошибкой, из-за которого я едва не потеряла действительно дорогого человека! И теперь я брошу его!
– Ты не посмеешь.
– О, ещё как посмею, папочка! К чёрту его! И тебя! И всех, блять, в этом доме, потому что вы меня бесите!
Никогда раньше Джиу не чувствовала себя настолько свободной, как сейчас. Она бежала по улице, пока прохладный ветер развевал её волосы, трепал одежду. Впервые в жизни ей было действительно всё равно, что подумают родители, их друзья, учителя. Надоело постоянно делать то, что они хотят. Она не собирается выходить замуж и жить здесь как её мать или мать Суён. Нет, её ждёт другое будущее – популярность, куча денег, впечатлений, новый опыт. И она никогда не вернётся в этот трижды проклятый город.
Рука сама достала из кармана телефон, набрала нужный номер.
– Алло?
– Суён? Привет. Я… эм… извини, что так поздно. Я просто хотела сказать, что люблю тебя.
– Что? Ты в порядке? Где ты?
– Ушла из дома. Но это неважно, я просто… Чёрт, Суёнги, я только что поняла, что очень сильно тебя люблю. Ты можешь это себе представить?
– Скажи мне, где ты, и я приеду и заберу тебя. Только оставайся на месте.
– Д-да…
***
Сейчас, сидя в машине Суён, Джиу с трудом сдерживала желание взять её за руку. Мимо проносились фонари, двухэтажные коттеджи, окружённые белыми заборчиками, идеальные газоны, в салоне играла тихая музыка. Кажется, Джиу слышала её раньше, на одной из многочисленных кассет в доме Джинсоль, но никак не могла вспомнить название. Она не думала, что Суён могут нравиться такие медленные романтические мелодии.
– Значит ты на самом деле ушла из дома?
– Да, – кивнула Джиу.
– Вау, это… кхм… смело.
– Йонас позвонил моему отцу, пожаловался, что я отказываю ему в свидании. Не знаю, что на меня нашло, но я разозлилась и послала его. Я, наверное, схожу с ума. А, кстати, насчёт Йонаса… я брошу его, обещаю. Ты… ты простишь меня за то дерьмо, которое я делала?
– Я никогда на тебя не обижалась.
– Тогда мы можем… ну… попробовать быть вместе? Как девушки?
– Сразу после того, как ты бросишь его?
– Ты думаешь, я вру, чтобы снова начать спать с тобой?
Суён сжала губы в прямую линию, и Джиу внезапно почувствовало, как сердце наполняется болью.
– Я никогда не сделаю этого. Я знаю, что вела себя хреново, когда спала с тобой и говорила, что мы друг другу никто, и нет ничего, чем я могла бы оправдаться, но, Суён, я клянусь, что такого больше не повторится. Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя.
Когда «Форд» остановился у ворот поместья Чонын, Джиу подалась вперёд, оставляя на щеке Суён нежный поцелуй. Даже в полумраке она видела, как покраснели мочки ушей Ха, и улыбнулась.
– Ты такая милая.
– Кто бы говорил. Мы увидимся завтра?
– В школе, конечно, – рассмеялась Джиу.
– Ну, а помимо школы?
– Конечно. До завтра.
– До завтра.
