***
Первым вопросом, возникшим у Вейно Гельсингфорса после выходя из такси, было вполне закономерное: "А не ошибся ли я адресом?". Это место не было жилым домом, театром или рестораном. Перед ним сейчас совершенно точно был клуб, и он, хоть убейте, не понимал, зачем Александр дал ему адрес этого места. Достав телефон, Хельсинки набрал номер Романова и позвонил. Гудок. Еще один. Вызов сброшен. Вейно нахмурился, убирая телефон. Было не совсем понятно, что делать в такой ситуации. — Добрый вечер! — послышался женский голос откуда-то справа. — Не ожидала увидеть Вас здесь, Вейно! Вы ищете Александра Петровича? Несмотря на белые ночи, свойственные этому времени года и нежно любимые всеми северными городами, рассмотреть лицо говорящей было почти невозможно. Но голос, раньше слышимый достаточно часто, узнавался без проблем. — Здравствуй, Гатчина, — приклонил он голову в приветственном жесте. — Да, я ищу именно его. Куда мне идти? — Я отведу, никаких проблем, — сказала она, и повела его к клубу. — Нам сюда. Шура уже давно где-то тут. — Шура? — переспросил Хельсинки. — Ну, да, наш Александр Петрович, — подтвердила Софья странной фразой, заставив Вейно усомниться в том, что он помнит русский язык хорошо. Она открыла дверь клуба и поманила пальцем в призыве следовать за ней. Сюда? В это шумное и насквозь пропитанное пороками помещение? Самому Хельсинки не было неприятно здесь находится, — может, непривычно, но не неприятно точно, — однако он четко помнил, что Александр обходил такие места десятой дорогой, предпочитая что-то более спокойное и возвышенное. — Сядьте на тот диванчик, хорошо? Я сейчас его позову, — быстро бросила Софья и исчезла в толпе, словно ее и не было. У Вейно накапливалось все больше вопросов. Он сел на указанное место и выпрямил спину, не совсем понимая, чего ожидать. Может быть, на одном из других этажей находится чей-нибудь офис, и сейчас Романов спустится и отведет его туда? Если ему не изменяла память, обычно Александр проводил свои выходные в компании Москвы. На самом деле, это было одной из причин, по которым Хельсинки решил навестить его: Михаил недолюбливал столицу Финляндии, и Петербург одним своим нахождением рядом обычно сглаживал все острые углы. На самом деле, у обоих городов России ненавидеть его было полное право, — забыть то, что он помог сделать в 1941, было невозможно, — но если Романов каким-то чудом простил его, то Московский до сих пор пытался то жестом, то словом закрыть от него Петербург, в порыве защитить. Поэтому, если заранее обсудить все щекотливые темы, проблем на самом совещании возникнуть было не должно. Если Москва сейчас был здесь, это бы очень упростило их дальнейшие взаимодействия. — Вейно, какая встреча! — подсаживается к нему внезапно лохматый парень в фиолетовой олимпийке, протягивая руку в знак приветствия. — Простите, я жду друга, — отвернулся Хельсинки, лихорадочно пытаясь разглядеть на танцполе если не Александра, то хотя бы ушедшую искать его Гатчину. Как бы ни хотелось проведать Романова перед отъездом, еще пара минут, и Вейно уйдет. Находится здесь было невыносимо. — Неужели не узнал, Хельсинки? Это же я! Это был город. Иначе знать его настоящую личность не мог никто. Оборачивается и с удивлением наблюдает за тем, как подошедший, выпрямив спину и пригладив волосы, становится похожим на… Петербург? — Еще раз здравствуй, Вейно. Прости, что не при параде, но ты застал меня врасплох. Вечер пятницы, сам понимаешь, — более спокойно и серьезно сказал Романов, устраиваясь поудобнее. — Я думал, что застану тебя дома, где ты будешь ждать Москву, — высказал Хельсинки то, что было у него на уме. — Так же всегда было, разве нет? Александр поник и опустил взгляд в пол. — Он теперь почти не приезжает, у него очень много работы, — сказав это, Петербург встряхнул головой, видимо, выгоняя из сознания неугодные мысли, и уже более весело продолжил. — Зато я, кажется, стал ближе к своим горожанам. Действительно, есть в этом пятничном отдыхе что-то особенное... Ты давно говорил, что мне надо научиться расслабляться, разве нет? У Хельсинки было немного иное мнение, но он предпочел удержать его в себе. Да, говорил, это правда. Но он имел ввиду, скорее, нормированный рабочий день и здоровый сон, а не то, что видел перед собой. Чувство такта не позволило ему высказать это вслух. В конце концов, это нерабочее время. Романов мог проводить его так, как хочет сам. Беседа потекла спокойнее, и они просто начали обмен новостями. Прервало их только появление какого-то парня в мятой рубашке: — Так вот ты где, Думский! Тебя все ищут, а ты здесь прохлаждаешься? На вот, попробуй, тебе понравится, — пьяно поставил он стакан перед Петербургом, и ушел. — Думский? — спросил Хельсинки. — Забудь, — отмахнулся Александр и отхлебнул из стакана, облокачиваясь на диванчик. — Значит, ты в Москву? — Да, он хотел обсудить срочное со мной, как со столицей Финляндии, в это воскресенье, — рассказал Вейно коротко. — У меня самолет через четыре часа. Я рассчитывал встретить его здесь, но… — Только столиц, значит, к себе зовет… Кто бы сомневался, — горько усмехнулся Романов, крутя в руках стакан. — Передавай ему от меня привет. Лед в стакане ходил по кругу, поддаваясь аккуратным движениям пальцев Петербурга. Сам он завороженно смотрел на это, думая о чём-то своем. — Скучаешь? — спросил Хельсинки без задней мысли. Стакан был так резко поставлен на стол, что пошел небольшими трещинами. — Ох, прости, я, кажется, не рассчитал силы, — виновато посмотрел на подпрыгнувшего от неожиданности Вейно. — Я схожу, заменю, а ты… — А я поеду в аэропорт, — начал вставать Хельсинки. — Не останешься? До твоего самолета еще много времени, — заметил Александр. — Буду честен, мне здесь не очень нравится, — честно признался Вейно. — Но, несмотря на это, я рад был повидать тебя. — Мне тоже не нравилось, — отвел взгляд Саша и посмотрел на танцпол. — Но это очень здорово помогает отвлечься и понимать настроения в городе. — До встречи? — начал было Хельсинки, протянув ладонь для их обычного прощального рукопожатия, но Александр уже растворился в толпе, оставляя его одного с глупо вытянутой рукой.***
Воскресенье в столице России выдалось погожим, и Хельсинки ничуть не жалел о своей небольшой утренней прогулке, из-за которой оказался на месте проведения совещания немного раньше. Взяв себе кофе — долгая дорога сюда утомила Вейно, — он по памяти пошёл искать нужный кабинет. Запоминать его расположение было делом неблагодарным: Москва имел обыкновение каждые несколько лет менять офисные здания, и сейчас, кажется, задумал построить целый деловой квартал, чтобы переехать уже туда и на постоянную основу. Хельсинки не мог понять, куда Михаил постоянно так торопится — спокойный и размеренный ритм жизни Финляндии был совсем на это не похож. Вейно часто слышал, как его город называют скучным и неинтересным, но уже давно привык к этому и почти никак не реагировал; ему нравилось то, как он живет, его жителям — тоже, а это, в конце концов, и было самым главным. Дверь за поворотом коридора была похожа на нужную ему, и Хельсинки тихо подошел, прислушиваясь к разговору за ней. Речь разобрать было трудно, но уже пару раз мелькнувшее в ней слово "Петербург" интриговало и заставило тихонько приоткрыть дверь. Вейно совершенно точно не собирался подслушивать. Просто столик, на который было очень удобно поставить кофе, был расположен прямо около двери, а растение, стоявшее здесь же, завораживало. — …Он у границы, открытый, порт, уже начались скачки преступности! — послышался смутно знакомый голос какого-то из центральных городов России. — Он следующий, нужно принимать меры и отгородиться от него уже сейчас! — Смоленск, ты ошибаешься. У Александра Петровича все под контролем, просто сейчас такое у всех. Ситуация скоро стабилизируется, — ответил на это немного сонный голос Москвы. Бедный Петербург. Быть крупным городом в нынешнее время — все равно, что быть огромной и заметной мишенью для преступности, а если против него выступали ещё и некоторые другие города... — А что насчет наркотрафика? Посмотрите на скачок! Такого резкого вообще ни у кого из остальных городов еще не было. Я просто хочу защитить тебя, Москва, прислушайся ко мне... Хельсинки не выдержал и постучал, прерывая назревающий конфликт своим появлением. — Здравствуйте, Хельсинки! — расцвел усталый Московский и жестом пригласил его зайти. — Почему так рано? — Я прилетел еще вчера, мне не было сложно прийти заранее, — присел на одно из ближайших к Михаилу кресел столица Финляндии. — Если говорить о ситуации… — О ситуации поговорим на собрании, Вейно, расслабьтесь. Смоленск, можешь быть свободен, — махнул городу Москва. — Расскажите пока что-нибудь интересное. Как у Вас дела? Конечно, Московскому вряд ли было интересно, как дела у самого Вейно. Москва всегда был известен своей хитростью, и за долгие годы сотрудничества Хельсинки научился четко распознавать моменты, когда из него пытаются выудить информацию о его стране. — У меня все спокойно и стабильно, — нейтрально сказал Хельсинки, надеясь, что спора еще до начала собрания удастся избежать. Может, сегодня Михаил был расположен к нему дружелюбно?.. — Забавно называть такие показатели безработицы стабильностью, — зачесал волосы Московский, вежливо улыбаясь. — Хотя, для страны такого размера взять своих граждан города под контроль не станет большой проблемой, я прав? Конечно. На что Хельсинки вообще надеялся. Но на издевки поддаваться было нельзя. Он тоже был столицей, и, ради своей страны, нужно было держать оборону. — Не беспокойтесь насчет меня, Михаил Юрьевич, мои люди и госдолг уже взяты под мой строгий контроль, — начал он, лихорадочно думая, как бы почувствительнее уколоть Москву. — А вы, как погляжу, не можете уследить не то, что за гражданами, но и за основными своими городами. Меня даже посещали мысли, что некоторым из них было бы более комфортно перейти под мое руководство, раз вам не хватает на них времени. Улыбавшийся до этого Михаил нахмурился, недовольный тем, что потерял над спором контроль. — Не понимаю, о чем Вы, Хельсинки, — начал пытаться свернуть эту тему он. — В любом случае… — Санкт-Петербург, когда я встретил его в клубе двумя днями ранее, передавал Вам привет. Смоленск, так и не вышедший и внимательно слушавший их, многозначительно посмотрел на Москву, но тот абсолютно расслабленно сказал: — Очень милая попытка очернить второй по величине город России, Вейно, но мы оба знаем его достаточно давно, чтобы понять Вашу очевидную ложь, — зевнул Московский. — Если это угроза… — Всего лишь предостережение, Михаил Юрьевич, — растянул губы в холодной улыбке Хельсинки. — Всего лишь предостережение.