In These Hands (You Will Break)

Дом внешне ничем не отличался от остальных: покатая крыша, тёмные деревянные стены, приподнятое крыльцо спереди. Если бы не явный агент Фатуи, толпившийся у входа, Мона могла бы и вовсе не заметить его. Она проезжала через эту деревню на окраине города, когда только приехала сюда. Она вспомнила, что Ёимия как-то назвал её Ханамидзака. Дома располагались на большем расстоянии друг от друга, чем в центре города, и перемежались деревьями и извилистыми дорожками. Где-то неподалёку слышалось журчание реки, спускавшейся вниз по склону. В горле Моны уже образовался комок. Войти и выйти, напомнила она себе. Не болтаться без дела. Не позволять втянуть себя в переговоры. Ей нужно было поговорить с Предвестником, и всё. Её встреча в офисе Кандзё прошла примерно так же хорошо, как она и ожидала. Несмотря на более спокойный темперамент, чем у других чиновников, с которыми она сталкивалась до сих пор, мужчина в конце концов сказал ей, что ничего не может сделать. Долг не подлежит обсуждению. Он показал ей бухгалтерскую книгу, в которой были указаны все месяцы, когда Накамура Рико не платила за квартиру, а также штрафы, которые она накопила за несколько лет. Поскольку по виду на жительство она была зарегистрирована по этому адресу, Мона была обязана всё выплатить. Тогда она спросила, есть ли возможность разыскать Накамуру Рико. Мужчина посмотрел на неё с сочувствием и сказал, что она, скорее всего, переехала на другой материк несколько месяцев назад. В любом случае, у них нет последних записей о ней в бухгалтерских книгах. Вот и всё. Мона должна была либо выплатить долг, либо переехать обратно в Мондштат. Агент поднял голову, когда она подошла к нему. Хотя он был в капюшоне, она все равно почувствовала жар его глаз, сверлящих её. "Да?" - огрызнулся он. С уверенностью, которой она не чувствовала, Мона сказала: "Я здесь, чтобы увидеть Балладера". "Его нет. Уходите", - сказал агент. Если Мона не знала интуитивно, что он лжёт, то резкость его голоса все равно выдала бы его. "Не могли бы вы послать за ним? Скажите ему, что это Мона. Он будет меня ждать". Агент заскрипел зубами, явно решая, стоит ли отсылать её и рисковать навлечь на себя гнев Скарамуша. В конце концов, он вздохнул и исчез за дверью с приказом ждать её на месте. Через минуту он вернулся. "Проходите. Последняя дверь слева". Мона вошла в небольшую приёмную с длинным коридором, простирающимся перед ней. Она изо всех сил старалась не обращать внимания на пару Фатуи, болтающих за стойкой справа, пока шла по коридору и остановилась перед последней дверью. Она знала, что он там. Её предсказание не давало ей никаких подсказок, но она всё равно знала. Ужас в её животе был таким же, как в ту ночь на корабле. Вход, выход, и ты пропал. Сжав челюсти, Мона открыла дверь. Она не знала, чего ожидала, но это точно было не то зрелище, которое её встретило. Комната была небольшой, тускло освещённой и почти пустой, за исключением фигуры в центре. Он сидел на большой плоской подушке спиной к ней. Его волосы были завязаны в короткий хвост, а сам он был одет в тёмно-фиолетовое кимоно с широкими рукавами. Он не оглянулся на неё, не сделал ничего, чтобы хоть как-то заметить её присутствие. На самом деле, только когда Мона сделала шаг вперёд, он сказал: "Сними обувь, пожалуйста. Ты повредишь татами". Мона посмотрела вниз. Должно быть, он имел в виду соломенные циновки, которыми был застелен пол в комнате. Она нехотя повиновалась, а затем подошла посмотреть, что он делает. Перед ним лежал прямоугольный лист бумаги с полустёртой горной сценой, миска с водой и две баночки с краской - красной и черной. Он обмакнул кисточку в черную, а затем вернулся к бумаге. Как бы она его ни презирала, Мона должна была признать, что наблюдать за ним было увлекательно. Он рисовал только контуры гор, используя мазки разной толщины, чтобы создать тень и глубину. Фактически, единственным местом, где он использовал красный цвет, было солнце, которое висело в верхней части композиции, как сердитый горящий глаз. "Я так понимаю, что, судя по тому, что ты здесь, ты передумала над моим предложением", - сказал он. "Нет. Я просто хотела поговорить с тобой кое о чём". Уголок губ Скарамуша приподнялся. "Мы можем поговорить". Он положил кисть на чашу и впервые посмотрел на неё. При виде его лица Мону пронзила дрожь, и она вспомнила, что сделала две ночи назад. Ей пришлось побороть краску, появившуюся на щеках. Находиться здесь с ним лично было совсем не так, как представлять его себе. Она больше не находилась в комфорте собственных мыслей. Мужчина перед ней был очень реальным и очень опасным. Решив не переходить сразу к вопросу о долге, Мона положила руки на бёдра и сказала: "Вчера утром ко мне приходила пара охранников. Они расспрашивали меня об убийстве Хьюго". "Хьюго? Кто это?" "Ты, наверное, шутишь", - сказала Мона. Скарамуш сделал паузу, затем поднял брови. "О, да. Тот пустозвон, которого я имел несчастье встретить на борту корабля. Он всё еще доставляет проблемы? Я бы подумал, что его труп уже плывет к дальним берегам Тёмного моря". Мона сжала пальцы в кулак. Он явно пытался раззадорить её, но она была полна решимости не дать ему этого сделать. "Экипаж настаивает на расследовании. Они думают, что это я его убила". "И ты сказала им правду?" Мона покачала головой. "Я должна была это сделать". Скарамуш фыркнул, возвращаясь к своей картине. "Думаю, если ты поглубже покопаешься в своей пустой голове, то поймёшь, что ты приложила к убийству Хьюго не меньшую руку, чем я. Ты привел его прямо ко мне, как я и просил. Или ты собираешься притвориться, что этого не было?" Мона уже предвидела, что он попытается манипулировать ею, чтобы заставить взять на себя хотя бы частичную ответственность за смерть Хьюго, но это не помогло остановить ярость, которая росла внутри неё. "Ты же знаешь, я не хотела этого", - протестовала она. "Ты обманул меня, чтобы..." В мгновение ока Скарамуш поднялся на ноги и зажал ей рот рукой, заставив замолчать на полуслове. Глядя ей в глаза, он пробормотал: "Это здание не похоже на тот магазин, которым ты владеешь. Здесь звук разносится. Заткнись нахрен, или я вышвырну тебя за нарушение спокойствия". Идея "покоя" в убежище Фатуи была смехотворна, но теперь, когда он упомянул об этом, Мона поняла, что он прав. Единственными звуками, которые она могла слышать, были слабый смех пары агентов в приёмной и стук собственного сердца в висках. Медленно Скарамуш убрал руку. "Ну что, это всё? Ты пришла сюда, чтобы поплакаться о мёртвом моряке, или у тебя есть другая причина тратить моё время?" И снова Моне пришлось приложить сознательные усилия, чтобы не дать гневу выплеснуться наружу, тем более что она собиралась перейти ко второй причине, по которой она здесь оказалась. "Вообще-то, дело в магазине". "Правда, сейчас?" "Да. Я получила письмо. Оказывается, магазин утопает в долгах". "И что я должен с этим делать?" Мона напряглась. Неужели за два дня он уже забыл о своём предложении? Скорее всего, он заставлял её снова пересказывать условия своего предложения для того, чтобы вызвать у неё смущение. Это отчасти сработало. Её щеки разгорелись, хотя ей удалось сохранить спокойный голос. "Ты предложил вложить деньги в магазин за определённую цену". "Я так и сделал", - сказал Скарамуш, положив руку на талию Моны. Ей пришлось бороться с желанием отстраниться. "О какой сумме долга идет речь?" Мона опустила глаза в пол. "Двести сорок три тысячи". Какая-то часть её ожидала, что Скарамуш вздрогнет от этой цифры, но он только кивнул. "Это очень много Моры". "Да. И поэтому я здесь, чтобы сделать встречное предложение. Я намерена остаться в Инадзуме на несколько лет. Если ты поможешь мне заплатить, я отдам Фатуи тридцать процентов своей прибыли, пока я здесь". Воздух потяжелел, пока Мона ждала ответа Скарамуша. Наконец он убрал руку с её талии и сделал шаг назад. До её слуха донесся звук, похожий на скрежет ногтей по керамике. Она поняла, что это был его смех. Это был пронзительный, неприятный звук, совершенно не похожий на то хихиканье, которое он издавал до сих пор. Возможно, это было потому, что впервые он был искренен. "Что?", - огрызнулась Мона. "Ничего", - сказал Скарамуш, положив руку на сердце. "Просто ты так решительно это сказала. Как будто ты действительно верила, что я скажу "да"". Пульс Моны участился. Она готовилась к этому моменту всю дорогу от офиса Кандзё. В её глазах это было более чем справедливое предложение, и это было почти больше, чем она могла позволить себе отдать. Как он мог стоять здесь и насмехаться над ней? "Но..." "Ты знаешь, чего я хочу", - сказал Скарамуш, всё ещё ухмыляясь. "Я был предельно ясен в своих условиях. Согласись на моё предложение, и я выкуплю твой долг. Для Фатуи деньги не имеют значения". Мона стиснула зубы. Хотя она говорила, что никогда не опустится до такого, хотя обещала себе, что уйдет, пока дело не дошло до этого, слова так и сыпались из неё: "Значит, если я пересплю с тобой один раз, ты дашь мне то, что я хочу?" Вопрос прозвучал нелепо для её ушей, но, казалось, он зажёг что-то внутри Скарамуша. Он сузил глаза, его широкая улыбка померкла и превратилась в едва заметный изгиб губ. Мона почувствовала себя так, словно её сжимают в объятиях какой-то гигантской змеи, несмотря на то, что ни одна из их частей не соприкасалась. "Возможно, я был менее понятен, чем думал", - мягко сказал он. "Я не хочу просто спать с тобой. Я хочу владеть тобой. Я хочу разрушить тебя изнутри, пока ты не превратишься в пустое существо, слишком зависимое от того, что я даю тебе, чтобы думать о чем-то еще". Мона была слишком потрясена его признанием, чтобы произнести что-то большее, чем просто подавленное слово: "Почему?". Предвестник ухмыльнулся. "Потому что это звучит забавно". (автор: оборжаться от смеха можно, капец как забавно. Простите, не выдержала. Бета: ну всё, скоро будет грандиозный сэкс) Весело. Мона должна была предвидеть подобную причину. В конце концов, какого ещё оправдания она могла ожидать от человека, который перерезал кому-то горло, потому что тот зашёл к нему? В этот самый неподходящий момент её тело обдало жаром, когда она вспомнила параллель между его словами и теми, что произнес Скарамуш в её голове две ночи назад: Ты чувствуешь себя прекрасной, Мона. Позволь мне разрушить тебя. Мона сделала шаг назад, её эмоции застряли где-то между ужасом и возбуждением. Она не могла смотреть ему в глаза. "А если я... не хочу этого?" Скарамуш не сделал ни малейшего усилия, чтобы подойти к ней. Возможно, он уже почувствовал, что она достаточно загнана в угол. "Я не собираюсь принуждать тебя. Где в этом триумф?" Как она и думала. Для него все это было игрой. "Ты этого не хочешь?" - спросил он просто. Он словно учуял её мысли, как хищник издалека улавливает феромоны своей жертвы. Мог ли он по одному её взгляду понять, чем она занималась накануне вечером? Хуже того, мог ли он сказать, что она действительно обдумывает его предложение? Рука коснулась щеки Моны, выведя её из оцепенения. Она подняла глаза и увидела стоящего перед ней Скарамуша, так близко, что их носы почти соприкасались, а его красная подводка была острой, как лезвие ножа. Мона пожелала, чтобы у неё хватило сил отстраниться от него. Она заставила себя сделать шаг назад, отвести взгляд от его глаз, взять себя в руки, но снова не смогла сдвинуться с места. "Я спрошу тебя ещё раз, - прошептал Скарамуш, проводя костяшкой пальца по её щеке. "Неужели мысль о том, чтобы быть со мной, так отвратительна?" "Да, это так", - с уверенностью ответила Мона. Затем она медленно наклонилась вперёд. Сокращение расстояния между их лицами было похоже на то, как если бы она преодолевала последние несколько ярдов марафонской дистанции. Когда их губы встретились, у Моны уже перехватило дыхание. Она позволила своему рту задержаться на губах Скарамуша на несколько секунд, впитывая мягкость его губ, тепло его дыхания, прежде чем он схватил её за щеки обеими руками и заставил отступить назад. Моне пришлось пошатнуться, чтобы не упасть на спину. Это был не тот сладкий, нежный поцелуй, который она представляла себе прошлой ночью. Скарамуш был неумолим. Его губы прижимались к ее губам с неистовой силой, его язык скользил по её губам, исследуя теплую полость ее рта. Мона положила руки ему на грудь, чтобы оттолкнуть его, но в итоге сжала материал его кимоно между пальцами, прижав их друг к другу. "Подожди", - наконец смогла вымолвить она. Скарамуш отстранился и пытливо уставился на неё. "Да?" Мона не знала, что сказать. Её мысли вихрились в голове с такой силой, что даже просто думать было сложной задачей, не говоря уже о том, чтобы превратить эти мысли в слова. Не отводя от неё глаз, Предвестник провел большим пальцем по её нижней губе и стёр скопившуюся там слюну. "Если тебе это так не нравится, тогда откажись от меня". Это была не угроза. Это было приглашение. Мона не сомневалась, что он действительно остановится, если она прикажет ему. Всего два слова, и она сможет уйти из этого места. Деньги не имели значения. Она была уверена, что если очень постарается, то сможет где-нибудь взять ссуду, даже если придется просить помощи у рыцарей в Мондштадте. Ей незачем было здесь находиться. И все же с каждым ударом сердца становилось все труднее заставить замолчать ту часть её сознания, которая хотела продолжать. Со стороны это была нелепая идея. Скарамуш был мерзким маленьким существом, и даже сейчас она почувствовала отвращение, когда его рука коснулась её лица. Но в то же время нельзя было игнорировать возбуждение, которое пробегало по её венам при мысли о том, чтобы отдаться ему, позволить ему завладеть ею и поглотить её, пока не останется ничего, как он и обещал. Как она могла отказать ему? Когда Скарамуш привлёк её к себе для второго поцелуя, Мона не стала сопротивляться. На этот раз он был немного нежнее, ведя её губы в медленном, сильном танце, а его руки блуждали по её плечам, затем по груди. Она задрожала, когда он расстегнул застёжку на мантии и спустил её на пол, чтобы его пальцы могли пройтись по обнажённой коже её спины. Мона хотела закричать. Она знала, что должна остановить это, пока всё не зашло слишком далеко. А может быть, уже было слишком поздно. Скарамуш опустил голову и стал посасывать кожу у основания её шеи, чередуя поцелуи с покусываниями. "О?" Мона замерла. Только одна вещь могла привлечь внимание Предвестника. Конечно, он ткнул пальцем в одно из мест, куда она вцепилась, когда задыхалась. "Только не говори мне, что это то, о чём я думаю". "Ты сделал это, когда напал на меня в моем магазине", - жёстко сказала она. Скарамуш фыркнул и сказал тоном, не оставляющим сомнений в том, что он ей не верит: "А сейчас?" Он начал раздевать её, снимая перчатки одну за другой, а затем переключил свое внимание на купальник. Мона не смогла сдержать волну жара, поднявшуюся к её лицу, когда он спустил материал. Обычно она никогда не надевала бюстгальтер - её грудь не была особенно большой, а купальник был достаточно плотным, чтобы поддерживать все в порядке. Когда руки Скарамуша коснулись её обнаженных грудей, она вздрогнула. Он разминал их с силой, граничащей с болью, большими пальцами обводил твердые круги вокруг ее сосков, продолжая целовать и сосать её шею. Не успела она опомниться, как Мона оказалась на подушке. Она улеглась на неё и посмотрела на Скарамуша, который стоял на коленях между ее ног. Его руки уже возились с узлом на задней части его оби. Мона чувствовала, как его взгляд жадно блуждает по её телу. "Ну как?" - спросил он. Мона не сразу поняла, что он имеет в виду остатки купальника, которые сбились вокруг её талии. Она стянула его и оставила у подушки, затем сделала то же самое с колготками, оставшись в одних трусах. Это было неправильно, так неправильно, быть такой голой перед Предвестником. "Если я сделаю это, ты дашь мне то, что я хочу, верно?" - пробормотала она. Скарамуш ухмыльнулся так, что, казалось, сказал: "Все ещё притворяешься, что не легко согласилась на это, да?" У Моны не было выбора. Только сказав себе, что она делает это потому, что должна, а не потому, что хочет, она могла не обращать внимания на прилив удовольствия, который она испытывала каждый раз, когда он прикасался к ней, или на жар, разливающийся между ног, когда она думала о том, что будет дальше. Хотя в этом была доля правды, не так ли? Она бы никогда не оказалась в таком положении, если бы Скарамуш не уговорил её, если бы он не подошёл к ней в её магазине, если бы она даже не рассматривала его в таком ключе. Он проник под её кожу, как яд. Теперь ей предстояло страдать от последствий. Кимоно упало с плеч Скарамуша и приземлилось на край подушки. Огонь свечи мерцал на бледной, как бумага, коже. Хотя он ни в коем случае не был грубым, в нём было немного больше мускулов, чем позволял его наряд Предвестника, с крепкими плечами и тонкой талией. Когда он опустился на Мону, она положила руки ему на грудь и залюбовалась гладкой, упругой кожей. "Я дам тебе то, чего ты хочешь, - прошептал он ей в губы, - но сначала ты должна сказать мне, что это такое". Мона нахмурилась. "Деньги за долг, конечно". Скарамуш тихонько засмеялся. "И это всё?" Мона уже собиралась спросить его, о чём он говорит, когда он просунул руку под её нижнее белье и провел двумя пальцами по её клитору. Внезапное давление так потрясло её, что она выгнула бёдра навстречу ему. Еще одно хихиканье вырвалось из его рта. "О, я собираюсь насладиться этим". Как и она, он всё ещё был в нижнем белье. Когда она коснулась его бедра, Мона почувствовала, как под ним напряглось безошибочно различимое твёрдое тело. Он откинулся на икры и потянул их вниз, высвобождая член из своих пут. У Моны перехватило дыхание. Он слегка изогнулся в направлении пупка, и на фоне белой кожи он был розового цвета. Скарамуш самодовольно улыбнулся ей и снова расположился над ней. Мона ожидала немного большей прелюдии, но когда он зацепил большим пальцем её трусы и потянул их в сторону, она поняла, что этого не произойдет. "Вай-вай-вай". Ощущение того, что Скарамуш надавил на её вход, заставило её подавиться протестом, а затем он начал скользить в неё, заставляя её стенки расступаться перед ним. Мона запустила руки в его волосы и уткнулась лицом в его шею, чтобы заглушить крик, который ей отчаянно хотелось выпустить. Несмотря на отсутствие подготовки, Скарамуш сумел одним толчком вогнать себя в неё почти на всю длину. Он выпустил горячий, дрожащий вздох в висок Моны, а затем снова вошёл в неё бёдрами. На этот раз она не смогла сдержать вздоха. Скарамуш приподнялся на руках, заключив её между собой так, чтобы смотреть на неё сверху вниз. Как и в первом поцелуе, каждый толчок был грубым и неприятным. Казалось, ему было наплевать на то, какую боль он ей причиняет. А может, в этом и был смысл. "Ты делаешь мне больно", - наконец смогла прохрипеть она. "И что?" - сказал Скарамуш, его голос был полон сарказма. "Если хочешь, чтобы я остановился, просто скажи". Ещё один вызов. Мона знала, что если она произнесёт эти слова, он без колебаний оторвёт её от себя. Однако, открыв рот, она обнаружила, что не может говорить. Было ли это из-за её упрямства? Или потому, что какая-то её часть втайне наслаждалась этим, та самая часть, которая побуждала её к этому, пока она ласкала себя мыслями о нём? Она не знала, не хотела знать. Все в этом ощущалось неправильно. Так почему же она не могла заставить себя остановиться? Особенно сильный толчок заставил Мону снова вскрикнуть. Скарамуш ухмыльнулся. В его обычном спокойствии, напоминающем маску, начали появляться трещины, глаза сузились от напряжения, а щёки покраснели. Когда он заговорил, его голос стал глубже и сопровождался небольшими вздохами: "Похоже, в конце концов, нашелся способ заткнуть тебя". Мона подняла руки, чтобы обхватить его шею, но он поймал её за запястья и поочередно прижал их по обе стороны от ее головы. Новое положение позволило ему еще больше склониться над ней, и его бёдра ни разу не дрогнули в своем неустанном натиске. "Я подумывал о том, чтобы завязать мой оби вокруг твоего рта, просто чтобы немного успокоиться". "Как это богато... с твоей стороны", - пробормотала Мона между придыхательными стонами. "Может, и так. Но разве ты забыла, кто здесь главный?" Как бы в подтверждение своих слов, Скарамуш вытащил Мону так, что внутри неё осталась только его голова, а затем сильно вошел обратно. Она выгнула спину и застонала. Скарамуш смотрел на неё с удивлением коллекционера, прикрепляющего редкую бабочку к пробковой доске. "Ты ужасен", - прошептала она. "А ты просто отрицаешь", - промурлыкал он в ответ. Он был близок к кульминации. Мона поняла это по его дыханию, по тому, как он замирал между толчками. Она откинула голову на подушку и закрыла глаза, не желая больше смотреть на него. Приняв это за приглашение, Скарамуш наклонился и вцепился в основание её горла. Его зубы царапали её чувствительную кожу, язык проводил горячие круги по её воротнику, пока, наконец, он не отстранился и не застонал. Мона только и смогла, что зажмурить глаза. Скарамуш зажал её запястья между пальцами, ногти впились в кожу, удерживая её на месте, пока он доводил её до кульминации. Когда он вышел из неё, у него перехватило дыхание. Мона воспользовалась возможностью вырвать свои руки из его хватки. Она сложила их на груди, пытаясь вернуть осколки своего достоинства, как будто это могло что-то изменить после того, что она только что сделала. Скарамуш перекатился на бок, схватил её за плечо и притянул к себе. Его рука обхватила ее плечи, и он прижал поцелуй к её лбу. "Вот. Это было не так уж плохо, правда?" Мона не ответила, просто уставилась в пространство на стене за его головой. Я ненавижу тебя, подумала она. Как же я тебя ненавижу. На кого из них двоих это было направлено, она не была уверена.

***

Скарамуш, я беру на себя обязанности Пьеро, пока его не будет в Снежной. Отныне вся корреспонденция будет направляться мне. Я знаю, что тебе это не понравится, но так будет лучше. Вам удалось найти астролога? Она должна быть в Инадзуме к тому времени, как это дойдет до вас. Я знаю, что вы склонны делать все по-своему, но царица подчеркнула, как важно, чтобы этот план был выполнен в совершенстве. Поэтому я самым откровенным образом умоляю вас не облажаться. Жду скорейшего обновления. Иль Дотторе