In These Hands (You Will Break)

"Словами не передать, как жалко ты сейчас выглядишь". Мона была склонна согласиться. Со связанными за спиной руками и свисающей с плеч одеждой, когда она стояла на коленях на полу своей комнаты, она сомневалась, что могла бы выглядеть более беспомощной, если бы попыталась. В движениях Скарамуша чувствовался голод, когда он наклонил её лицо назад, наклонился и поцеловал её. Его губы плотно прижались к её губам, заставив их раздвинуться, чтобы его язык проник в её рот. «Не сопротивляйся», сказала себе Мона. Так всё закончится быстрее. Она говорила себе это каждый раз, когда они ложились друг к другу в постель. Прошла неделя после инцидента со стражем, и Скарамуш стал посещать её магазин каждый день, настолько, что парень превратился в почти постоянную фигуру, сидящую в дальнем углу. Хотя некоторые покупатели всё ещё изредка бросали в его сторону настороженные взгляды, большинство его игнорировали. Это было терпимо, полагала Мона. Он не ожидал, что она заговорит с ним, и в большинстве случаев уходил, как только магазин закрывался. В другие дни он оставался. Подумав как следует, Мона поняла, что её настораживает то, как легко она попала в этот замкнутый круг. Решение, конечно, было одно - не думать об этом вообще; но когда она лежала ночью на футоне рядом со Скарамушем, а её тело болело после очередного энергичного "сеанса", трудно было не позволить своим мыслям блуждать. По крайней мере, здесь не было никаких сложных любовных переживаний. В этом можно было быть уверенным. И сейчас, когда она смотрела на Скарамуша, и унижение окрасило её щеки в ярко-алый оттенок, она не могла представить, что это изменится в ближайшее время. Он выпрямился и провел рукой по её волосам, пальцы скользнули между чёрными локонами. Затем он схватил её за голову и резко дёрнул вперёд. Сердце Моны подпрыгнуло, когда она почувствовала, как что-то твёрдое упёрлось в её щёку с другой стороны его боксеров. "Ты собираешься делать то, что я говорю?" - пробормотал он. "Да", - сказала Мона. И она сделала. В конце концов, это было проще, чем сопротивляться. Сжав её волосы в кулаке, Скарамуш повернул её голову так, что её лицо оказалось прижатым к его члену. Она поцеловала его, вдохнула и уловила сквозь ткань слабый запах его возбуждения. Она бы солгала, если бы сказала, что какая-то часть её не была слегка возбуждена; та бесстыдная, животная часть, которая показывала себя, когда с ней так разговаривали. Пока Скарамуш расстёгивал пуговицы своих боксеров той рукой, которая не держала её голову, Мона переместилась на пол и потёрлась бёдрами друг о друга, чтобы удовлетворить разгорающуюся в них потребность. "Другие фатуи знают, что ты здесь?" Она задала этот вопрос исключительно для того, чтобы отвлечься от растущего беспокойства, но он всё равно заставил Скарамуша задуматься. Он поднял бровь, глядя на неё, и сердце Моны чуть не упало в желудок от ледяного взгляда. Затем он улыбнулся. "Обычно я не терплю тех, кто лезет в мои личные дела, но раз уж ты вежливо попросила..." Скарамуш взял её за подбородок и наклонил голову назад, заставляя смотреть на него. "Они не знают. Никто не знает. Они и не спрашивают, потому что я их босс, и мои дела их не касаются". Мона ожидала этого. Логично, что между предвестниками и их подчинёнными существовала определённая дистанция для поддержания иерархии. Она не могла представить, что работать на Фатуи очень приятно и прибыльно, особенно под начальством такого человека, как Скарамуш. "А как же тот человек, который пришёл передать мне чек в тот первый раз? Наверняка он должен был засомневаться в том, что передаёт", - сказала Мона. Воспоминания казались теперь вечностью. "Что я тебе только что сказал?" - огрызнулся Скарамуш. "Фатуи не сомневаются в своих приказах. Они выполняют их с идеальным послушанием". Как и ты. В его тоне прозвучал тяжёлый подтекст. В данном случае, как подозревала Мона, его приказ заключался в том, чтобы она перестала задавать вопросы. Задача значительно облегчилась, когда Скарамуш зацепил большим пальцем трусы и спустил их настолько, что смог достать свой член. У Моны перехватило дыхание, когда она увидела его небольшой изгиб и копну темных волос у основания, которая виднелась под рубашкой. На мгновение она так отвлеклась, что не заметила, как он перехватил её подбородок, пока его большой палец не оказался между её губами. Он просунул его так глубоко, как только мог, а затем медленно провёл им по её языку. "Ты очень много говоришь", - промурлыкал он. "Давай посмотрим, сможем ли мы найти лучшее применение этому рту, а?" Мона кивнула, на что Скарамуш отдёрнул руку и сильно шлёпнул её по щеке. "Хорошая девочка". Лицо Моны горело от укуса его ладони, но она промолчала, зная, что её жалобы, скорее всего, вызовут в нём лишь ответную реакцию. Скарамуш наклонил член так, что его кончик прижался к её губам, а затем положил большой палец на её подбородок и оттянул челюсть вниз настолько, что смог проскользнуть внутрь. Он смотрел на неё с напряжённой сосредоточенностью, пока первые несколько дюймов исчезали в её рту. Мона резко вдохнула через нос и попыталась расслабить челюсть, чтобы облегчить Скарамушу вхождение. Хотя он входил медленно, она чувствовала, как внутри него накапливается энергия, и знала, что это лишь вопрос времени, когда он вернётся к своей обычной грубости. Он слегка оттянул бедра назад, и Мона ответила, наклонившись вперёд, принимая его в себя ещё глубже и вызывая стон с его губ, к её огромному удовлетворению. "Соси". Слово было мягким, но несло в себе вес любой из его обычных команд. Мона сделала то, что ей было сказано, медленно двигая губами вверх и вниз по его длине, подстёгиваемая влажностью его кожи и собственным возбуждением. Скарамуш зарылся пальцами в волосах девушки над её ухом и направлял её движения. Казалось, он наслаждался тем, что контролирует её, как физически, так и эмоционально. "Если подумать, один человек спрашивал о тебе". Мона подняла на него глаза. Он всё ещё смотрел вниз, но его глаза, казалось, смотрели мимо неё на пол позади. Теперь настала очередь Моны задуматься, не говорит ли он, чтобы отвлечься, как это было совсем недавно. Она отстранилась от него и поцеловала нижнюю часть его члена. "Кто это был?" Скарамуш издал неодобрительный звук и толчком бёдер вернул свой член обратно в её рот. "Какие-то люди. Они видели, как ты выходила из моей комнаты на базе в Ханамидзаке, но решили подождать неделю, прежде чем спрашивать меня об этом". Мона почувствовала, как новая волна жара поднялась к её лицу при этом воспоминании - иронично, учитывая то, что она делала прямо сейчас. "Я не идиот. Я знаю, что будет, если распространится слух о том, что предвестника лично посетил «особенный» гость". - Голос Скарамуша упал до рычания. - "Но я не люблю, когда меня допрашивают". Он переместил руку на шею Моны, провёл пальцами по нижней части её челюсти и рывком поднял её лицо вверх. "Ты знаешь, что я с ним сделал?" Хотя Мона была уверена, что Скарамуш просто пытается в очередной раз напугать её, она не могла унять дрожь, пробежавшую по позвоночнику. После короткого периода молчания Скарамуш хихикнул себе под нос. "Ничего". Он переместил себя так, чтобы можно было легче входить в её рот, сначала он вытащил член почти до конца, а затем снова ввёл его так глубоко, как только позволяли границы её рта. Не имея рук, чтобы ухватиться за его бёдра, Мона должна была бороться с равновесие, когда он начинал двигался. Потребовалась вся её концентрация, чтобы не выпустить кляп каждый раз, когда она чувствовала его удар в заднюю стенку горла. "Неужели ты думаешь, что я причиню такую боль одному из своих?" Скарамуш явно старался придать своему тону дразнящий тон, но в его дыхании чувствовалась тяжесть, которая совпадала с ритмом его бёдер. «Конечно, понимаю», подумала Мона. Ты убил человека за то, что он вошёл к тебе. Она не могла себе представить, что он даёт гораздо больше свободы действий тем, кто состоит в его собственной организации. При особенно сильном толчке фасад Моны разрушился, и она вздрогнула, когда его член проскользнул мимо ее языка в горло. Она подумала, чувствует ли он, как его член проникает в мягкую нижнюю часть её челюсти. Он задержал её на несколько секунд, прежде чем отпустить. Мона откинула голову назад, кашляя и глотая воздух, как только смогла. Тонкая дорожка слюны соединила её губы с кончиком его члена. Скарамуш вытер её с отвращением, как будто это она была виновата в том, что устроила такой беспорядок. "Что за суета", - пробормотал он. - "Самое меньшее, что ты можешь сделать, это убрать за собой". Не успела Мона перевести дух, как Скарамуш снова схватил её лицо и вдавил его в свой пах. Часть Моны хотела отстраниться, покончить с этим, пока он не унизил её ещё больше, но инстинкты взяли верх, и она все равно провела губами по его головке, слизывая жидкость, которую оставила на его коже. Он издал звук, когда её язык коснулся заметной вены прямо под его головкой, очевидного сладкого места для него. "Но ты видишь, Мона. В этом-то и смысл, не так ли?" - пробормотал он, возвращаясь к истории, которую рассказывал до того, как насильно впился ей в горло. "Не само наказание, а его угроза. Страх". Когда он был удовлетворен проделанной ею работой, он ввёл кончик члена обратно в её ждущий рот и снова застонал, когда она начала сосать. Она сосредоточила своё внимание на месте под его головкой, проводя языком по ней каждый раз, когда отступала назад. Скарамуш вздрогнул и откинул голову назад. Вид его бледной шеи, Адамова яблока, которое он сглотнул, пытаясь успокоиться, заставил сердце Моны сжаться. "Я помню выражение лица этого человека как день", - пробормотал он хриплым голосом. - "Опасение. Это было чудесно". Мона точно знала, о чём он говорит. Она наблюдала этот момент бесчисленное количество раз: ледяное выражение глаз Скарамуша и её собственное затаяное дыхание, как за секунду до удара змеи. "Люди скажут тебе, что хорошая организация опирается на лояльность. Знаешь, это не так". Медленно опустив голову, он снова посмотрел на Мону. Его глаза были слегка остекленевшими, за губами скрипели зубы. Он снова и снова проводил пальцами по её волосам, как будто не был уверен, отдёрнуть их или крепко ухватиться. "Если ты хочешь, чтобы кто-то что-то сделал для тебя, ты должен его напугать. Как тот страж. Того, который пытался тебя трахнуть". Что-то сломалось в нём при этих словах. Прежде чем Мона поняла, что происходит, Скарамуш схватил её за затылок и начал входить в неё всё более энергично. Протесты Моны были заглушены, когда она почувствовала, как Скарамуш снова погружается в её горло, уже не заботясь о том, может она дышать или нет. Его толчки становились всё более жёсткими, всё более властными, его пальцы впивались в кожу её головы, пока, наконец, он не кончил со стоном. "Проглоти это", - пробормотал он. У Моны не было выбора, кроме как повиноваться ему, проглатывая обратно столько жидкости, сколько могла. Когда он выдохнул, и она снова смогла дышать, она заметила, что он слегка дрожит. Такое иногда случалось после оргазма. Это был один из немногих случаев, когда Мона видела в нём что-то похожее на слабость. "Ах..." Он провёл рукой по своему члену, затем заправил его обратно в боксеры и застегнул пуговицы. Бёдра Моны болели от того, что она так долго стояла на коленях. И горло тоже. Она опустилась на икры и сосредоточилась на том, чтобы дышать нормально и замедлить бешеный ритм своего сердца. Ощущение пальцев на плече заставило Мону снова поднять голову. Скарамуш стоял перед ней на коленях, на его лице снова появилось привычное самодовольное выражение. Он провёл большим пальцем вперёд-назад по уголку её губ, вытирая мокрое пятно. "Есть ли кто-то, кого ты боишься?" - спросила она. Скарамуш сделал паузу. На мгновение выражение его лица изменилось так, что Мона узнала эту эмоцию, и как он недавно злорадствовал; но это был не гнев, а что-то другое. Возможно, намёк на уязвимость? В любом случае, Мона была уверена, что это то, чего она никогда не должна была увидеть. "Не глупи", - сказал он сладким, приятным голосом, убирая волосы с её лица. Затем он наклонился вперёд и поцеловал её. Когда их губы снова слились, Мона задумалась, насколько всё это было правдой. Страх был нормальной, человеческой эмоцией. Возможно, самой яркой эмоцией из всех. Она тоже боялась некоторых вещей: неудач, маленьких пространств, своего хозяина (хотя в последнем она скорее умрёт, чем признается вслух). Если Скарамуш хотел сделать вид, что он выше всего этого, то Мона не собиралась с ним спорить. И всё же она увидела что-то в его глазах. Как ни краток был этот миг, она никак не могла себе этого представить. Что или кто может быть настолько плохим, чтобы внушить страх такому человеку, как Скарамуш?