Тейватская похлёбка

      — Если предпочитаешь нас, тогда зачем якшаешься с теми недоумками? Или хочешь тоже полоумной стать?              Эпикла язык был подвешен хоть куда — все висельники на него молились. У такого языка без проблем получалось затевать споры и драки, а потом так же легко из них выходить, точно из незапертого дома. Несколько ребят сразу смекнули что к чему и щербато заулыбались, дыханием грея зимний воздух.              Собравшаяся в старом, открытом амбаре компашка, рядком сидящая на длинной лавке, походила на составленную из разных горошинок гусеницу: голова начиналась с красной шапки Алексея и заканчивалась светлой с петухами шевелюрой Яны. Где-то в середине сидели два не разлей вода приятеля по играм, Пётр и Семён, и они чем-то неуловимо, как снегирь на зяблика, походили друг на друга: то ли невысоким ростом и вместе с тем длинными руками, то ли дело было во внимательных, пытливых глазах — поди разбери. Но вот эти пытливые глаза первыми сощурились до тонких щёлочек и глянули на вмиг напрягшегося Аякса. Оба: что Петр, что Семён — видели его в деле, смотрели за его закидонами и помнили, чем они заканчивались. А вот Эпикл, как и многие из присутствующих, ни о чем таком не подозревал, живя в своём волшебном мире, где и родители с морой в карманах, и девчонки молчаливые и покорные. Кроме одной.              — Я не обязана перед тобой отчитываться, — топнула ногой Агафья, и доски под ней скрипнули. — И почему сразу «якшалась»? Я гуляла, повторяю, гу-ля-ла с ними. И хочу напомнить, что полоумием нельзя заразиться. Они немного странные, да, но в целом хорошие ребята. Знаешь, даже получше тебя, если говорить о характере.              — Нет, ребят, вы только гляньте! — Эпикл гоготнул так громко, что птицы на улице разлетелись. — Кто-то забыл, что является моей девушкой. Ты обязана говорить мне, с кем и куда ходишь, понятно?              — Иначе что? — выгнула бровь Агафья.              — Иначе брошу тебя!              — Ребят. — Яна подышала на озябшие ладошки, согревая их, и засунула обратно к подмышкам. — Мы все знаем, чем это закончится: вы щас поистерите, мы тут просидим до ночи, потом вы помиритесь, а мне дома нагоняй устроят за то, что опять поздно пришла. Может, хоть сейчас пропустим эту часть и пойдём поиграем во что, ну? Холодно сидеть так.              — Иди и играй, если тебе надо! — не оглядываясь, бросил Эпикл. — А я устал от этой лжи.              Агафья вспыхнула, и стало непонятно: это мороз так нарумянил щеки, или она до такой степени разозлилась.              — Да я тебе ни разу не врала! Даже сейчас рассказала все как на духу. Я всегда честной была.              — Ты сказала лишь потому, что я тебя уличил. Не увидь тебя с теми идиотами Максим и Терик, я б и не узнал никогда.              — Какой же ты склочный, — ахнула Агафья. — Противно даже разговаривать с тобой. Каждый день придумываешь новые поводы, чтобы поругать меня. Может, нам и правда стоит расстаться.              — Ни за что! Я запрещаю. Нет.              — А это не тебе решать, — нахмурилась Яна и потянулась к подруге. — Ганя права, между прочим, ты тот ещё жук. Либо извиняйся и исправляйся, либо отстань от неё. Кого получше найдёт.              — Вот-вот, — с улыбкой согласился Алексей. Он воспользовался замешательством Эпикла и встал между ним и девчонками. — Она добрая и честная, а ты склизкий типчик. В этот раз уж совсем из-за ерунды скандал устроил. Достал уже всех. Ты хуже бабок со скамеек.              Такого оскорбления Эпикл простить уже не мог. И возразить не мог тоже. В воздухе наряду с морозом сгущалась странная тяжесть, и Пётр с Семёном уже глазами не отлипали от Аякса. Тот со странным интересом следил за разборками, а на лице его было выражение человека, который долго стоял перед лавкой и наконец дошёл до торговца. Или как минимум был следующим в очереди.              — Да вы все как сговорились! — взорвался Эпикл и толкнул Алексея в грудь. — Уйди с дороги и не вмешивайся впредь! Без тебя разберёмся.              — Да ты опять скандал при всех закатил, — проворчала Яна.              — Во-во, — вновь поддакнул Алексей, — нас больше, так что ты и уходи.              — Вот и уйду! С Ганей.              — Да не хочу я с тобой больше говорить, — взвилась та, но ее уже схватили за руку и потащили прочь из амбара. Алексей, как положено, вновь вклинимся между ней и Эпиклом.              — Сказал проваливать! — рявкнул он. И получил шлёпок по губе.              — Собакам слова не давали. Или хочешь, чтобы твой старший брат в моём доме не за лошадьми следил, а за свиньями? Так я за радость устрою.              Алексей замер и, кипя, точно котелок на полном огне, опустил руки.              — Мерзавец ты, — выплюнул он. И покорно подвинулся, как получившая приказ госпожи служанка. Агафья бросила на него взгляд, полный сочувствия и понимания: её старшая сестра тоже служила в доме Эпикла личной горничной его матери. И не дай бог сказать и сделать что-то не то, когда он в плохом настроении — достанется не ей, а старшенькой.              — Слушай, давай потом обсудим всё наедине? — ласково попросила Агафья, сняв варежку. Она горячей ладошкой приникла к холодной щеке раздражённого Эпикла. — А сейчас мы с ребятами собрались хорошо провести время. Сходим в корчму, выпьем сыти или компота горячего. Ну?              — Можем даже попросить какого старика купить нам огненной воды втайне ото всех, — заговорщицки прошептал один из молчавших до того пареньков. Эпикл не выглядел впечатлённым предложением.              — Вам просто опять надо, чтобы я за вас всех заплатил. — Он перехватил руку Агафьи и поместил обратно в свои тиски. — А я устал от вас, кретинов. И ты пойдёшь и объяснишь мне всё прямо сейчас. И больше не будешь ходить с кем попало.              — Она же ответила, что это не кто попало, — простодушно сказал Аякс. — Или у тебя проблемы со слухом?              — А ты вообще кто такой? — ощетинился Эпикл. — Её новый верный рыцарь? Ещё один безымянный смерд? Тоже пришёл за мой счёт повеселиться?              — Вообще-то, меня позвала Яна.              Что-то в голосе «безымянного смерда» насторожило Эпикла, хотя сказано было вполне дружелюбно — ни дать ни взять, приятеля просят передать конфету. Быть может, на впечатление повлияло мигом побелевшее лицо Яны…              — Он буйный, но интересный, — проблеяла та. — А ты сам говорил, что скучно одной и той же группой гулять…              — Ах как весело нам теперь! — саркастично рассмеялся Эпикл, но тут же посмурнел. — Идём, — бросил Агафье. Та поджала губы и почти подчинилась, когда на шею Эпикла легла тяжёлая, как кувалда, рука.              — Дружище, — самоуверенно произнёс Аякс, — да тебе стоит научиться уважать чужие желания!              — А я тебя помню! — вдруг опознал в нём личность Эпикл. — Ты же как-то уже гулял с нами, да? Год или два назад. Ты тот трусливый папенькин сынок, что едва не писался от страха, когда на него обращали внимание, а? Ещё заикался постоянно. Где это ты таким храбрым быть научился?              Взгляд Аякса переполнился торжеством, будто именно этого он и добивался.              — Могу и тебя научить. И храбрости, и уважению. Я только с радостью, смотри!              Эпикл бы и отказалась вежливо, да только через мгновение он уже приземлялся на пол, видя перед собой даже не кулак Аякса, а звёздочки. Много-много звёздочек, будто перед ним, что простыню, расстелили ночное небо вместо похеренной крыши амбара.              И тут началось. Пётр и Семён, ожидавшие такого с самого начала, кинулись на подмогу Эпиклу, когда остальные ребята весело заулюлюкали. Яна оттащила Агафью подальше от замеса, но даже так им чуть не прилетело мальчишеским телом по ногам — Аякс оттолкнул одного из неосмотрительно вмешавшихся в заваруху.              Ещё несколько парней, знающих о скверной репутации Аякса, попытались заломить ему руки. Конечно, у них ничего не вышло; конечно, через пару часов они будут пересчитывать синяки, но это дало Эпиклу несколько мгновений свободы. Которые он потратил на то, чтобы подняться, но не на то, чтобы кинуться наутёк. Сын богачей, которому оплачивали уроки фехтования, засучил рукава и втянул носом соплю. Когда в его руках оказалась старая грабля без железных зубьев, одна из девчонок предупреждающе вскрикнула. Выкрик потонул в гудящей толпе; та, как один живой организм, синхронно тянула руки к драке, будто просила налить ещё выпить.              — Давай! Врежь ему!              — С прогиба, говорю, с прогиба!..              — …не так, тебе сейчас влетит!.. О-хо-хо-о!..              Деревянная ручка задела прыткого Аякса лишь по уху. Он мгновенно крутанулся, избегая второго попадания уже в ребро, и с наскока напрыгнул на Эпикла.              …Тело Аякса дралось сейчас с деревенскими ребятами в хлипком старом амбаре в деревне Морепесок, что лежит на краю Снежной среди лесов, нерасчищенных дорог и берегов моря. Оно крутилось волчком, стелилось змейкой и выпускало кулаки направо и налево, точно арбалетные стрелы. Сам же Аякс сейчас был далеко-далеко внизу, в глубинах Бездны. Он опрокидывал чудищ, проламывал им пластины черепков и пускал грязную кровь. Он чувствовал дыхание смерти у самого затылка и крепче опирался на ноги, чтобы ничто не сбило его, как карточный домик.              Один из монстров рыбкой прыгнул на него, и Аякс, незнамо когда призвавший клинки, расчертил воздух перед собой, двумя косыми линиями поделив мир на четыре части. Лицо и руки окатило водой, и чудище растворилось в темноте. На его месте появился новый монстр. Аякс вернулся в свои лучшие времена, в свои худшие кошмары и в самые отчаянные мечты. И выставил клинок наизготовку. Глаз Бога светился так, как когда-то светились глаза Аякса. Даже ярче. Он менял мир.              …Шум толпы утих, и через гвалт драки наконец-то пробились крики «да остановите же его!», и больше никто не воспринимал происходящее за шуточную потасовку, которая могла бы стать отличным развлечением среди череды скандалов Эпикла и Агафьи. Вообще было уже не до шуток, из смешного осталось только лужица растаявшего снега на полу — та напоминала кривую улыбку. В неё наступила нога, и улыбку с чваканьем размазало.              На улице начиналась метель, и сквозь прорехи и дырки в стенах задувало. Морепесок оделся в шубку из ветров и снегов.              …А мир вокруг Аякса оделся в кучу страшнючих рож. Все как одна щерились и показывали вострые, что клинки, зубы, и он уже своими клинками раскалывал их, будто глыбы льда. Оттолкнувшись двумя ногами, Аякс высоко подпрыгнул, избегая косого удара одной из лап чудищ. При приземлении что-то под ним хлюпнуло, и всего секунда была потрачена на то, чтобы ощупать бока — ран не было. Под ним натекло от монстров? Лицо разрезала тонкая ухмылка. Можно больше луж!              …Эпикл затерялся в толпе спасающих его ребят, но даже так Аякс доставал до него, и он только и успевал, что уворачиваться, хвататься за простреливающие болью рёбра, плечи и бёдра и стонать.              — Я не знал, что он так умеет, — жалобно выл Эпикл. — Уберите полоумного! Пожалуйста!              — Да схватите вы его уже! — командовал Алексей. Впрочем, сам стоял в сторонке, опасаясь приближаться. Тела клубками спутанных конечностей отлетали к стенам, и те под таким напором подрагивали. Сырые, подгнившие доски амбара выдержат ещё полгода-год, но возникнувшая потасовка явно сократила этот срок. Возможно, до сегодняшнего вечера.              Уже и не было понятно, кто с кем дерётся. Ясно было только то, что Аякс является сосредоточием бедлама, а ребята вокруг него лишь подброшенные этим ураганом предметы мебели, не более. Пётр и Семён расталкивали их, пытаясь протиснуться к Аяксу.              — Посторонитесь! — шипел один из молчунов. — Мы знаем, как его пришпилить.              С горем пополам Пётр добрался до эпицентра бури, но тут же получил локтем по подбородку, и челюсть его клацнула так, что вздрогнули все зубы. Падать было некуда, и он лишь облокотился о знакомых. А потом их всех окатило водой. Не то чтобы сильно, будто ведро вылили, но почему-то у этой воды были острые капли. Не такие острые, как иголки для вышивания, но точно не тупей сосновых иголочек.              Пётр зажмурился, а когда открыл веки, то сразу же перехватил решительный взгляд Семёна.              …На него кинулся целый пятак монстров, и клинки Аякса потяжелели во сто крат, прямо как его спина. Шею придавило чьей-то когтистой лапой, и сделалось совсем невмоготу. А потом одно из чудищ крикнуло ему в самое ухо:              — ДА ОСТАНОВИСЬ ТЫ, ИДИОТ!              И тут всё переменилось. Замерев, Аякс задержал дыхание. Направленный на него кулак не успел остановиться, и в животе потянуло от боли, но он и не обратил внимания — так, мошка укусила.              Аякс вдруг обнаружил себя стоящим перед плачущим Эпиклом. У того половина лица была расквашена, а штаны намокли. В руках почему-то были не водяные клинки, а две деревяшки из-под старых инструментов. Под ногами — лужа. На улице началась метель, и амбар потихоньку заметало. Только вряд ли его заметало розовым снегом, а вот вода под ногами была именно что розовой, будто в неё надавили ягод. За локти его крепко держались Пётр и Семён, руки у них были длинными и сильными.              — Наконец-то, — прошептали откуда-то справа, но оттуда же мгновением позже раздались шиканья.              Перед ним не было монстров и не было никакой бездонной черноты. Только амбарчик похеренный, только ребятня лет четырнадцати-семнадцати, не старше. Только целый ковёр из узоров испуганных глаз. Они почти не моргали.              Значит, он победил всех монстров, но Эпиклу так и не наподдал, как хотел…              — Полоумный, — прошептал на выдохе тот. И сильно с этим ошибся. Легко вырвавшись из захвата — Пётр и Семён явно не ожидали такого после затишья, — Аякс отбросил клинки-деревяшки и схватил Эпикла за грудки. Их путь лежал к старой, повисшей на одной петле двери.              — Ты что делаешь? — слабо провыл Эпикл. Он почти не брыкался, а толпа перед ними в ужасе расходилась в разные стороны, точно море отливало от берега. Аякс был этим берегом. Нет, он был морем. И он собирался бушевать.              Так и не вылетев за порог, Эпикл головой приложился о дверной косяк. Тот, в отличие от Эпикла, протестующе заскрипел. Аякс же крепко ухватился за ручку, намереваясь закрыть дверь впервые за много месяцев. Хорошо так закрыть, накрепко.              Когда остальные поняли, что он собирается сделать, то отмерли и кинулись к нему, как коты на клубок. Подоспевшие на шумиху старшие, большую часть которых позвали испуганные Агафья и Яна, с силой отодрали Аякса от двери — точно пластырь от раны.              А метель только начиналась. Этой ночью Морепесок не спал. Деревня заснула лишь с первыми лучами солнца, когда ветки деревьев перестали биться в окна, а лекари штопать пострадавших на манер швей — стежков за ночь было сделано больше, чем за весь прошедший год. Хватило бы зашить не одну пару носков.              

***

      В доме стояла тишина. Не только стояла, на самом деле, но и сидела на диване, спала в кресле и витала на кухне вместе с запахом остывающего с ночи супа. Вся эта тишина была спокойной и не давящей; по меркам всех тишин она была маленькой. Она теснилась в пыльном углу кладовой, где места оставалось лишь для ещё одной пары коньков; она помещалась в шкафах с посудой, где, наоборот, места было полным-полном, и покачивалась над не зажжённой люстрой в небольшой, но уютной гостиной.              Так вот на эту тишину наслоилась другая тишина, более весомая и неспокойная — тишина выжидательная. Люди за дверью молча ждали, когда им откроют. Их дублёнки с подшитой под низ кольчугой не скрипели на морозе и не сковывали движений. Потому ни звука не раздалось, когда один из Фатуи поднял руку, намереваясь наконец постучать и разбить, как стеклянные вазы, обе тишины. Однако этого так и не произошло. Дверь открылась сама, мягко прижавшись к подставленной ладони агента. Из-за щёлки смотрели внимательные глаза мужчины не в летах, но очень уставшего и из-за того осунувшегося. До двери он дошёл, конечно, неслышно. Может, это была его привычка, а может, дело было в том, что он не хотел разбудить домочадцев, хотя это вряд ли — через мгновение его голос раздался в стенах избы, и это был именно тот меч, которым убили обе тишины:              — Аякс! Аякс, подойти сюда. К тебе пришли.              Дверь с трудом, прогоняя с порога снег, распахнулась. Отряд агентов Фатуи и теперь ничего не сказал, только щелки масок будто бы с интересом блеснули, когда повернулись в сторону раздавшихся шагов. Вопреки ожиданиям, это было не ворчание половиц, а хруст снега.              Позади них стоял, упирая руки в бока, юноша в лёгком пальто. Полы его были аккуратно разрезаны по бокам до самых бёдер — вероятно, для более свободного передвижения, — а раскрасневшиеся от мороза уши подсвечивало поднимающееся за ними солнце.              — Пап, — с ухмылкой кивнул Аякс, — что случилось?              — Почему ты был не дома в такую рань? — нахмурился папа. — Ты должен был вот-вот проснуться.              Простой как валенок жест — пожимание плечами:              — Я тренировался. — Аякс с сомнением почесал в затылке. — Извини, что испортил сюрприз. Правда, это все ещё он, ведь я не понимаю, что происходит, ха-ха…              Агенты Фатуи все так же молча наблюдали — вот они умели хранить обе тишины. Папа вздохнул тяжело, будто переставлял полный одежды шкаф, и рукой указал на шевроны, сиявшие на солнце:              — Это представители организации Фатуи. Я принял решение отдать тебя на служение родине. Это то, что закалит твой характер и научит применять силы правильно. По назначению.              Последнее было добавлено с весом, чтоб знал. Аякс чуть постоял на месте, не шевелясь и прикидывая что-то в уме, а потом переступил с ноги на ногу, поскрипел снегом и мотнул головой:              — Не-а. Не хочу. Буду тут, с вами.              И вот тут тишинники из Фатуи пришли в движение.              — Это больше не вопрос, — сказал тот, что повыше, в чёрном и красном, единственный со сталью на маске. — Твои родители подали заявление, оно было рассмотрено и принято. Согласно статье одиннадцать Свода Законов Снежной о принятии в ряды Фатуи, его никому не отозвать, пока твои официальные опекуны не дадут на это согласия. — Агент мельком глянул на папу. — Они не дадут.              Аякс прищурился и уточнил:              — Родители? Оба? Я не вижу тут мамы. — Из-за увенчанных шапками голов он позвал: — Ма-а-ам!              — Замолчи! — тут же одёрнул его отец. — Тебе все объяснили! Ступай с ними, мы увидимся на праздниках.              — Нет.              — Аякс…              — Нет.              — Довольно. — Агент схватил Аякса за плечо и кивнул сослуживцам. — Частое дело, мы привычные, по пути все разжуём для мальчика.              — Благодарю вас.              — Нет! — уже резче повторил Аякс. И только рука на его плече сжалась, как снег под ногами превратился в лёд, и вся конструкция из пяти представителей Фатуи наклонилась, точно уходящий под воду корабль.              Отец в ужасе ступил за порог, где твёрдый, надёжный пол и запах остывающего с ночи супа. Агенты тоже дураками не были и мигом отпрянули, выставив кулаки наизготовку — ну а кто пойдёт против мальчишки с оружием? Вот тут они сглупили. И получили по хорошей такой оплеухе, как на раздаче пайков. Лишь после этого на Аякса кинулись с чем посерьёзней. И лишь после этого тот довольно улыбнулся. Вот теперь можно было нормально подраться.              Первый удар был стремительным, как ветер в метели; второй текучим, как вода в весеннем ручейке; третий — кулак по зубам, пятка по колену, локоть по горлу, грань ладони по уху. Потом были водяные клинки, на этот раз настоящие, Аякс не грезил. Он с удовольствием и ликованием полоснул ими по толстой дублёнке. И ещё раз, и ещё, и ещё! Ещё, ещё, ещё! Ещё!              Четверо вооруженных бойцов во главе с Пиро агентом нюхали землю под свежим снегом. Возможно, они нашли остатки прошлогодней травы.              Быстро и шумно дыша, Аякс с торжеством обернулся к отцу. К дому.              Прилипнув к одному из окон, на него во все глаза взирала маленькая Тоня.              

***

      Это была третья тишина — угнетающая. Она свила гнездо прямо над головой отца, и он теперь постоянно ходил скисший, подавленный. Полный волков лес и тот чамрочней. Семья будто погрузилась в медвежью спячку из-за зимы, за той поправкой, что зимой являлся Аякс. Старшие братья обходили его по широкой дуге, будто рисуя невидимые веера, а мама смотрела с печалью.              — Ты не знала? — спросил у неё Аякс, когда Фатуи и след простыл. Она тогда опустила миску, которую притирала насухо после мытья, и погладила его по щеке. Ладони её пахли мылом моряков и заставляли морщить нос.              — Твой папа уверен, что это необходимо тебе. Мы все очень переживаем.              Вот так. Он тогда кивнул задумчиво и поплёлся вглубь дома, размышляя, чем им не нравится такой защитник и достаточно ли он силён, чтобы вообще им называться. Силён, подумал через мгновение, очень силён. Он, зелёный неоперившийся юнец, навалял по самое не балуйся великим бойцам Фатуи! У Аякса при одной мысли об этом руки зачесались. Как теперь на него будут смотреть в деревне? Он представлял в глазах соседей восхищение и благоговение.              Однако Тоня почему-то смотрела на него совсем не так…              — Сядь, — серьёзно сказала она, указав на кровать, и Аякс послушно сел. — А теперь закатай рукава. Выше. Ещё выше. Ага! — Тоня указала на синяк на руке чуть ниже плеча. — Не двигаться!              Она потянулась к прикроватной тумбочке и сняла с неё стеклянную баночку с мазью, явно ворованную с кухонного ящика. Короткие пальцы щедро набрали зелень растёртой травы, смешанную с маслами, и принялись втирать в сине-жёлтый синяк размером с закатник. Аякс следил за Тоней с благосклонностью старшего брата.              — Тоня, — проговорил с любовью, — ранения украшают воинов, даже такие маленькие.              — Он совсем не маленький! — возразила она.              — Так это тем более хорошо.              — И вообще, разве не должны воинов украшать крутые ранения? — продолжила Тоня, будто и не слышала ничего. — А маленькие вызывать смех? Пф, смотрите, он что, ударился о шкаф?!              — Не зна-аю, — протянул Аякс. — Ты же сказала, он не маленький.              — Это смотря с чем сравнивать.              — Ну, может быть, синяк ещё станет больше?              — Нет! Он малю-юсенький, прям кро-охотный. Так что этот позор надо с тебя стереть как можно скорее, вот.              Они немного помолчали, пока Тоня слой за слоем втирала в его кожу мазь. Давно пора было перестать переводить драгоценные семейные запасы лекарств, но она действовала с такой самоотверженностью и уверенностью, что Аякс не решался и пошевелиться.              — Красивый, — наконец сказала она, опустил руку.              — Что? Синяк?              Тоня быстро закачала головой:              — Глаз Бога. Красиво сверкал на солнце, когда ты дрался с плохими парнями. Я такого не видела раньше. Можно посмотреть поближе?              Когда тот переплыл в её руки, Тоня заворожённо ахнула. Аякс пыжливо выпрямился:              — Крутой мне достался, а?              — Самый лучший, — вновь ахнула Тоня и с величайшей осторожностью вернула Глаз Бога своему носителю. — Такой голубой-голубой, как наше море. — Она всмотрелась в лицо Аякса, точно в картину. — И на твои глаза, только этот сияет. Из-за чудесной силы, да?              Он кивнул, пытаясь подобрать слова, но Тоня снова взяла всё под своё командование.              — Итак. — Мелкая вмиг стала серьёзной, как боги при виде пылающего Каэнри`аха. — Ты должен рассказать мне о том, что было несколько дней назад. Почему вы все не спали ночью? Это поэтому сегодня утром незнакомцы к нам пришли?              — Интересно, почему ТЫ не спала. Эй, ладно-ладно, не сердись. — Аякс сжал губы в тонкую нитку. — Ну, несколько дней назад была драка. Ты не волнуйся, ничего серьёзного, я дрался не в полную силу. — Тут он важно хмыкнул. — Иначе всё закончилось бы иначе, твой братец не лыком шит!              — Это я знаю, — успокаивающе проговорила Тоня. — Значит, не ты плохой?              — Что ж… Припоминаю, что кто-то назвал меня верным рыцарем. Разве это не хорошая роль?              — Хорошая, как в сказках. Ты защищал принцессу?              Прозвучало с ноткой ревности. Аякс легонько, как пёрышко, щёлкнул Тоню по носу:              — Нет. Ты моя единственная принцесса, которую я буду так защищать.              — Значит, ты отныне мой верный рыцарь? — с надеждой спросила она.              Аякс с оскорблённым видом приложил руку к сердцу, и мазь запятнала съехавший рукав.              — Всегда им был! Тоня, как ты можешь сомневаться в своём любимом старшем братце? Неужели я дал хоть один повод?              Тоня горячо запротестовала:              — Нет-нет! Никогда! Просто… — Она сдулась, будто воздушный шарик. — Просто мама и папа говорили на кухне, что ты скоро уедешь от нас, чтобы защищать родину. Это здорово, просто я буду скучать, а ещё ты можешь меня забыть, и тогда будет совсем плохо и грустно, и ещё печально. — Опять не дав Аяксу ничего сказать, она из-под чёлки бросила: — Так те незнакомцы приходили не из-за драки? Ты ничего не сделал. Они хотели забрать тебя защищать Снежную? Разве это не опасно? Ты поэтому их поколотил? Чтобы не идти на войну? Не надо!              Она крепко-крепко обняла его. Даже крепче, чем любимого плюшевого мишку, с которым спала каждую ночь.              — Я поколотил их, потому что не хочу уезжать от вас.              — Угу, так им и надо. Поколоти их, поколоти, если ещё раз придут.              — Обязательно.              Где-то в глубине души он очень хотел, чтобы они пришли снова. Может быть, в этот раз пошлют раза в два или три больше человек, и, может быть, это будет славная битва, которая изменит рельеф поверхности.              Выйдя из комнаты, Аякс едва слышно прикрыл за собой дверь и напоролся, точно на кол, на взгляд отца. Вокруг того продолжала плавать угнетающая тишина, и он, не ломая её, кивнул в сторону кухни: дескать, идём поговорим. Однако знающий про все кухонные недостатки Аякс самовольно свернул в родительскую спальню, из окна которой было хорошо видно, как мать со старшим братом поливают водой из колодца каток для Тони. Опять его не попросили помочь…              — Нам есть что обсудить, сын, — твёрдо сказал отец. Аякс отвернулся от окна, присев на сундук с одеждой. Узорчатое дерево давило на копчик и напоминало о цветах, которые распускаются даже в снегах Снежной.              — Кажется, есть…              — Ты сеешь хаос и раздор всюду, куда ни пойдёшь. Последняя твоя выходка… У нас с матерью даже слов нет, Аякс.              — Вам просто стоило предупредить меня о гостях. Может, я бы приоделся, испёк блинов или драников, ха-ха.              Отец полоснул по нему суровым взглядом.              — Я не про Фатуи.              — А я про них! — с жаром воскликнул Аякс. — Спасибо, что нашли мне соперников. Только слабоваты они! Попробуйте позвать к нам в дом кого пострашнее!              — Может, этот кто-то уже тут…              Отец почесал руку и проверил, все ли пуговицы на запястьях застёгнуты… Аякс дёрнул уголком губ, давя смешок.              — Зато к нам во двор не проберутся воришки!              — Тебе забавно всё это, да? — угрюмо поинтересовался отец. — Да я соседям в глаза посмотреть не могу. На рынке нашу рыбу отказываются покупать. Ну и что прикажешь делать с недавно наловленной? Опять замораживать?              — Замораживать, — кивнул Аякс. — Ещё можно приготовить вкусно, чтобы пахло на всю деревню, и пойти продавать готовую. Никто не устоит.              Некоторое время было слышно, как на улице общаются мать с братьями. Теперь за окном было уже трое, и они о чём-то размышляли.              — Я ни в чём не хочу тебя обвинять, Аякс. Просто ты… совсем от рук отбился. Про тебя такое говорят… Никогда бы не подумал. Ты всегда был...              Отец умолк, пытаясь подобрать слово, но Аякс милостиво помог ему.              — Трусом? — подкинул он. — Да-а, жалкое было зрелище, должно быть. Теперь я намного сильней и храбрей. И это только начало.              — Есть храбрость, а есть бесстрашие, — тихо произнёс отец, совсем ссутулившись. — Кого ты будешь уважать больше: человека, что преодолевает свои страхи, или того, у кого их нет? Кто из них действительно смелый?              — Очевидно, что второй, ведь настоящие смельчаки и воины ничего и никого не боятся.              — Понятно, — послышалось после длительного молчания. — Ты точно не хочешь рассказать нам, что случилось тогда?..              — В амбаре-то? — Аякс фыркнул. — Я учил одного молодого человека храбрости и уважению.              — Я не про это…              — Разве так важно? Вам это ничего не даст.              — Иногда простой разговор может многое изменить.              — Вот как наш сейчас, да?              Отец вздохнул, снова с тяжестью. Показалось, что он носит внутри какой-то груз, который мешает ему ходить с прямой спиной и дышать полной грудью. Вот рука его была не в пример лёгкой, будто без костей и мяса, и на плече Аякса почти ничего не весила.              — Я просто хочу очертить границы, если ты сам не можешь этого сделать, — наставительным тоном сказал отец. — Это то, без чего нельзя жить. Всегда надо знать, когда стоит вовремя остановиться.              Аякс задумался. Граница — это как стена. Значит, между ними выросла стена? Отношения с людьми в чём-то похожи на бой, только более сложный, где много видов оружия сразу, а монстры не прыгают прямо на тебя, а прячутся за взглядами, словами и поступками. Но это всё ещё бой, так говорила Скирк.              Скирк, прекрасная, великолепная мастерица войны и раздора Скирк говорила, что стена — это всегда оборона. Дом обороняют, города обороняют, королевства обороняют. Это защита. Значит, сейчас от него защищались.              — Ты меня понимаешь? — пытался достучаться до него отец. Аякс задумчиво пожевал губу и кивнул:              — Думаю, что да…              В обращённом на него взгляде ничего не изменилось, как будто отец больше не верил в любимого сына. Но всё равно слабо хлопнул по плечу напоследок.              — Хорошо… это хорошо… Ты иди, помоги матери и братьям, а я прилягу. Голова разболелась что-то. На погоду, может…              

***

      Рассвело, когда Аякс заканчивал расчищать крыльцо. До того он наколол дров, по новой растопил печь, чтобы сохранить побольше тепла в гостиной, оставил тесто подниматься и собирался уже отправиться готовить рыбник на завтрак, как издали послышался перезвон бубенчиков, а затем из-за холма показались сани, дорогие, просторные, все в резьбе, будто иней нарисовал, а не рука мастера. Четыре белые лошади остановились на последнем участке расчищенной дороги, а дальше вся процессия направилась пешком, полами шуб разметая мягкие сугробы.              Аякс поправил шапку и отставил лопату. И бегом, сверкая зубами в счастливой улыбке, поспешил навстречу. Фатуи! Снова! Если они нападут все сразу, то он, возможно, даже научится какому новому приёму. Может, отвести сражение к саням и отталкиваться от тех, как от дна при всплытии? Нет, лошади взволнуются. Тогда, наоборот, лучше отойти подальше к лесу… Да что он вообще думает?              Аякс ускорился и врезался в стену из четвёртого молчания. Оно исходило от низкого, коренастого деда с растопыренными усами и точно такими же ушами. Нос напоминал птичий клюв, а вот глаз за засвеченными кругляшками пенсне видно не было. Однако почему-то казалось, что они с внимательностью привередливого покупателя разглядывают Аякса.              — Господин Пульчинелла, номер пять из Предвестников Фатуи, — представил старика один из конвоя.              Переложив трость в другую руку, Пульчинелла замахал правой ладошкой, чтобы остальные Фатуи откатились подальше, и приказ был мгновенно исполнен. Растерявший запал битвы, Аякс только моргнул и медленно разжал кулаки.              — Не смотри на них с такой печалью, мальчик, — усмехнулся в усы Пульчинелла, — ведь я как раз с новостью, которая тебе понравится. Не против прокатиться со мной на санях?              — Я на это не куплюсь! Вы же просто возьмёте и увезёте меня в вашу организацию.              — Даю слово, мы просто прокатимся вокруг твоей деревни. Места у вас красивые. А если тебе не понравится наш маршрут, ты наверняка сможешь спрыгнуть и убежать домой…              — Это так… — Аякс представил, как вся деревня с завистью будет смотреть на него, разъезжающего в сказочных санях, достойных самой Царицы, и усомнился почти против воли: — Но я не оставлю свой дом без присмотра.              Пульчинелла наклонил голову, и наконец стали видны бусинки его глаз: жёлтые, как у кошек, но какие-то неестественные, будто их пересадили с одной куклы на другую. А может, что всё дело было в их древности.              — Я обещаю присмотреть за ними. Тебе наверняка известно, что Фатуи — организация, действующая во имя Царицы на благо родины. А родина — это отчасти ещё и люди. Мы не станем хуже относиться к твоей семье из-за того, что ты устроил с одним из отрядов. Даже напротив… — Странный дед кивнул ждущим в отдалении Фатуи, и двое из них в мгновение ока оказались подле него. — Пока мы с мальчиком будем обстоятельно разговаривать, присмотрите…              — Стойте! — снова заупрямился Аякс. Он судорожно соображал, а потом с посветлевшим лицом указал на опиравшуюся на терем лопату: — Я должен был расчистить снег! Я не могу пойти с вами, пока не закончу.              — Что ж, тогда мои люди не только присмотрят за твоим домом, но и займутся полезным делом. — И Пульчинелла повернулся к горам сугробов подле двора. — Пойдите и расчистите весь снег. Пусть не останется ни кучки. Когда мы вернёмся, сани должны остановиться у самой калитки.              Двое из Фатуи переглянулись, плечи их сразу как-то обречённо опустились.              — Будет сделано, господин Предвестник!              — Вау, — почти искренне поразился Аякс. И с хитрецой глянул на старикана. — А ещё я должен был приготовить рыбник…              — Имей совесть, мальчик, — пробурчал Пульчинелла и направился обратно к саням. Тросточка его проваливалась глубоко в снег, из-за чего казалось, что сам он парит над землёй. Все три конечности передвигались слаженно, как в танце.              В санях оказалось много грелок, и Аякс отметил, что ему даже становится жарко. А потом лошади снялись с места, и вместе со звоном бубенчиков по ушам ударил холодный воздух. Сани двинулись по главной дороге прочь из Морепеска, но сразу же завернули направо — они объезжали деревню по кругу. Припудренный снегом лес смущённо рдел в лучах солнца, со всех сторон слепило яркостью зимы. Когда проезжали по природной аллее, веточки елей закрывали от лучей, и пенсне на лице Пульчинеллы весело перемигивались, словно кто-то зажигал и гасил фитиль.              — Значит, ты упал в Бездну и вернулся из неё другим человеком. Вернулся, что уже весьма необычно. Хотя стоит признать, туда надо ещё постараться попасть. Почему сбежал из дома?              Аякс сложил руки на груди и откинулся назад, будто сидел не в санях, а на троне богов.              — Вы что, умеете читать мысли? Или это старческий маразм?              Пульчинелла хрипло рассмеялся — будто ворона раскаркалась.              — Со мной этот трюк не пройдёт, — почти ласково предупредил он. — Твой отец подробно объяснил, почему хочет отдать тебя на службу. Скажи, ты сбегал от каких-то проблем?              — Да какая вам разница? Всё наоборот — я сбежал, потому что устал от унылой, скучной жизни. Зачем вообще такое спрашивать?              — Затем, что твой ответ поможет мне в дальнейшем ведении разговора. — Пульчинелла поудобнее перехватил лежащую на коленях трость. — Тебе нужна другая жизнь, мальчик, и ты можешь легко найти её в Фатуи. Постоянные бои, служение Царице, защита своей семьи — всё это ты получишь у нас. Я вижу в тебе высокий потенциал и не сомневаюсь, что ты пойдёшь намного дальше большинства людей. Возможно, выйдешь за все границы.              — За все границы?.. — Аякс облизнул губы, забыв, что они едут по морозу и с утра его будет ожидать тонкая корочка. — Я смогу сражаться каждый день? Насмерть?              Пульчинелла выдержал недолгую паузу.              — Да, мальчик. Тебе даже будут за это хорошо платить.              — И я смогу отправлять деньги семье?              — Именно. Более того, твоя семья получит мою личную поддержку. Поддержку одного из Предвестников.              — А я смогу сам стать Предвестником?              — Любой, кого Царица сочтёт достойным, может стать им.              Аякс невыразительно расфыркался.              — Я достойнейший, — уверенно сказал он. — Вы это ещё увидите. В общем, я согласен.              — Это славно. Выбора у тебя всё равно не было, но лучше отбывать наказание по собственной воле.              — Наказание?              — Вступи ты к нам сразу по своему желанию, тебя бы уже ждала серьёзная работа, однако ты повёл себя некрасиво, в такой грубой форме отказавшись от служения Царице. — Пульчинелла с неодобрением глянул на Аякса, прямо как сварливый дед. — И за это ты будешь подниматься по службе в рядах Фатуи с самого низа.              — Но я всё ещё буду там драться? — опасливо уточнил тот.              — Разумеется.              — Тогда не вижу никаких проблем!              Пульчинелла всмотрелся в синие лужи глаз Аякса по-новому, с какой-то глубиной. Создалось ощущение, будто их не разделяют ни линзы пенсне, ни метр саней и грелок — только три месяца в Бездне. Мало кто выдерживал такой взгляд, взгляд Предвестника, но Аякс и бровью не повёл.              — А мы можем поехать в сторону дома через деревню, чтобы все увидели меня с вами? — попросил он.              — Ты ничего не забыл?              — Хм, — задумчиво. — Мне нужно приготовить рыбник? Или ещё раз дракой доказать, что я способный?              — Ты не спросил про семью, сможешь ли ты с ними видеться.              — Точно! — Аякс воспрял духом. — Не только видеться, но и постоянно писать письма и присылать что-то. Я ведь буду зарабатывать. Было бы неплохо прислать Тоне пару кукол, когда я окажусь далеко от дома. А матери нужно новое мыло, которое не так противно пахнет.              Пульчинелла на манер сов склонил голову к плечу. Он выглядел как тот, кто рассчитывал на долгую и упорную борьбу, а в итоге пришёл на призывно трепыхающийся белый флаг.              — Всё это будет доступно тебе. Приезжать ты тоже сможешь.              — Часто?              — Да.              — Так бы сразу и сказали, — широко улыбнулся Аякс. — Когда можно будет приступать?              

***

      Это была сбывшаяся мечта, торжество победы. Кучер свернул к Морепеску, и сани Пульчинеллы промчались прямо по главной дороге, широкой ниткой проходящей через всю деревню. Бубенчики на дугах лошадей звонко пели, и люди выходили из домов глянуть, что там творится. Дети останавливали свои игры, рынок замолкал, бойкая деревенская торговля между знакомыми прекращалась, и все взгляды обращались к нему, к Аяксу. Люди видели его сидящим напротив разодетого старика — возможно, кто-то даже опознавал в нём одного из Предвестников — и с ликующим выражением лица. Кто-то хмурился, кто-то завистливо вздыхал, кто-то тёр глаза, будто спросонья, но Аякса это перестало волновать так же быстро, как начало. Он снова был где-то там, далеко-далеко…              Всю дорогу Пульчинелла не сводил с него линз пенсне.              Сани подъехали к самой калитке. Двор был расчищен от снега, а у забора, едва успев поднять потные ватные тела, рядком стоял отряд Фатуи с расстёгнутыми камзолами и красными, как наливные яблоки, щеками. Они быстро поклонились.              — Господин Предвестник!              — Мы отбываем, — коротко молвил Пульчинелла. Он вскинул взгляд на Аякса. — Завтра сможешь не перебить всех моих людей, который придут за тобой?              — Да.              — «Да, господин Предвестник». Ты теперь пешка в простых войсках.              — Да, господин Предвестник!              — Ну что ж… Не сомневаюсь, что мы ещё увидимся, мальчик, — просушил «господин Предвестник». И приказал отбывать. И был он таков.              Звон бубенчиков ещё долго стоял в ушах у Аякса. Даже когда он зашёл в дом и увидел ждущую объяснений семью, даже когда обнимал взволнованную мать, пахнущую мылом моряков, и даже когда смотрел на отца, который удивительным образом умудрялся совмещать в себе разочарование и удовлетворение. Чуть-чуть.              Аякс перестал грезить лишь на следующее утро, когда прощался с родными. Несколько долгих минут они сидели на дорожку, пока отряд Фатуи терпеливо дожидался новобранца, а потом принялись обниматься. Тоня, и так не отлипавшая от него все прошлые вечер и ночь, прилипла ещё крепче.              — Я буду писать тебе письма, — шёпотом пообещал Аякс, целуя её в висок. — Так что скорее учись читать.              — Ты главное пиши, научиться я всегда успею, — пробубнила она, всхлипнув. И оба тихо рассмеялись. Один с грузом в виде девчонки на груди, вторая — сквозь слёзы. Он так и не сумел объяснить ей, почему не поколотил никого снова. В конце концов, верные рыцари обычно ещё и благородные…              Последним к Аяксу неожиданно подошёл отец, который до того уже успел важно кивнуть издалека. Казалось, на этом можно было и закончить, но вот он сделал один широкий шаг, вот он крепко вдавил и так ставшего плоским сына, и вот он похлопал его по спине пару раз. А потом отпустил так, что лёгкие не сразу сообразили: можно дышать.              Слов не было — кончились. Зато в достатке было слёз. Тоня и мать щедро смазали ими свои щёки, прямо как сковороду маслом перед готовкой.              Фатуи всё ещё ждали, и это была пятая тишина, полная громкого, очень громкого молчания. Возможно, это были те же самые ребята, которые приходили к нему не так давно и огребли по полной. Если так, то у них были поразительно быстро срастающиеся кости и крепкая нервная система. Иными словами, они были истинными членами Фатуи.              Когда Аякс наконец переступил порог родного дома, Тоня кинулась в его объятья в последний раз. Слезами намочив воротник его пальто, она отобрала у брата несколько клятв: много и часто писать ей, быть аккуратным, не рисковать собой и оставаться её верным рыцарем.              А потом, только их отряд скрылся из виду, Тоня кинулась уже в свою комнату. Она села на колени перед окном, в котором виднелось светлое зимнее небо, и, глазами найдя тонкий-тонкий срез луны, в это время дня едва заметный, в уме прочертила от него перпендикулярную линию в бок, а затем чуть ниже, где по ночам ярко сияла Полярная Звезда. Не дожидаясь темноты, Тоня впервые вознесла ей молитву, которой научилась у мамули:              — Боги наши, сущие на Небесах! Да прибудут имена Ваши в памяти, Да приидет Царствие Ваше, Да правит Воля Ваша и в Звёздах и в Безднах! — И богохульно изменила её окончание, хотя мамуля просила так не делать: — Я не прошу хлеба насущного, не прошу кукол красивых и принцев прекрасных. Пусть только с братцем всё хорошо будет! Пожалуйста!              

***

      Его использовали вместо тряпки для мытья полов: хорошенько отжав непослушное тело, лавачурл с инеевым панцирем щедро искупал его в ледяной воде, а потом протёр им покрытую изморозью землю.              — Не мешайся! — повторил из-под стопы монстра Аякс, когда старший из отряда, что с Пиро Глазом Порчи, снова решил приблизиться. — Я сам справлюсь с ним! Не лезьте!              — Да невозможно с Гидро, — опять начал тот, но был прерван младшим рядовым Тимуром.              — В сторону! — скомандовал он, и отряд новобранцев мгновенно ретировался со своего насеста, чуть позже ставшим одной большой глыбой льда. Она с треском разломилась пополам и обрушилась на землю и в воду. Льдинками брызг оросило весь берег озера.              Пропавший из поля видимости Аякс спустился перед монстром внезапно, точно звезда с неба упала, и подставился под новый удар легко, как до того подставлялся под заинтересованные взгляды сослуживцев. Он целиком и полностью ушёл под лёд.              Пышущее хладом чудище взревело. Отнюдь не победно — два водяных клинка пополнили ряд его зубов. Они были ощерены в улыбке. А потом бой закончился, и Аякс спустился с ледяной шкурки монстра с таким видом, будто вышагивал по ступеням Заполярного Дворца.              — Неплохо, — выдал он, поправляя воротник. — Но можно и веселее.              Очумелые взгляды широко распахнутых глаз были проигнорированы. В первый, но не в последний раз. Шестая тишина полнилась самодовольством и превосходством.              Потом у костра все сидели и рассказывали истории, но Аякс лишь слушал, сам участия не принимал, и потому сразу заметил, когда к нему подсели.              — Тимур, — протянул голую руку Тимур. — Хороший бой!              Аякс снял перчатку и крепко пожал ладошку.              — Я знаю. — Было непонятно, про что именно он знал, ведь имя Тимура при принятии в отряд едва ли не по двадцать раз все произнесли: его все свои помнили по приюту. — Аякс.              — Ты среди зелёных новичков, но дерёшься как бывалый воин. Что же ты тут делаешь?              — Отбываю наказание, — без интереса ответил Аякс, снова подбирая кружку с чаем. Тот поостыл на свежем воздухе.              — Ого, и такое бывает! Наверное, тяжело тебе?              — Нет, совсем нет. Но я думал, что активностей будет побольше.              — Не хватает… работы? — предположил Тимур.              — Не хватает драк.              — Ну, этого потом будет много, просто у нас из-за праздников доброе руководство, не кидает сразу в пасть к врагам. Щас тут закончим, и в головной лагерь, а уже оттуда будут направлять.              Аякс кивнул и осушил кружку. Они в молчании простояли очередь за ещё одной порцией кипятка, а потом, посёрбывая, скрылись в разных направлениях.              В следующий раз встретились уже в головном лагере Фатуи, в одной палатке. Снимающий сапоги Аякс вскинул взгляд на вошедшего и с удивлением обнаружил в своём новом соседе Тимура.              — Привет, — смущённо поздоровался тот, откидывая полог назад. — Неожиданно, но приятно встретить тебя. Думал, буду спасть в одной палатке с девятью незнакомцами…              Аякс опустил ногу и кивнул на коробки в руках Тимура:              — Что-то важное?              — Нет, это мои книги… Я люблю читать. Тут ничего серьёзного: всякие романы, немного философии, немного классики. И куча моих черновиков.              — Ого. А сам что пишешь?              — Да то же самое: романы, философию… — Тимур прочистил горло. — Но это больше личное, конечно…              — Ты, видимо, очень грамотный. — Теперь Аякс смотрел на него с каким-то уважением. И, наконец, улыбнулся. — А я тут твою койку своими вещами завалил, извини. Сейчас расчищу.              — Ой, ещё мне нужно немного места для этого…              — Ваза?              — Друзья в Ли Юэ служат, вот прислали... И вот все эти безделушки… — Тимур опять прочистил горло, будто оправдываясь. — Извини, я поставлю под койку.              — Да не стоит, можешь около меня поставить, я буду аккуратным.              Тимур едва заметно улыбнулся, и при этом действии около уголков его губ показались складки, будто улыбался он так редко, что кожа натянулась на щёки ровным слоем, как холст.                     «…в остальном всё тихо и мирно, господин Предвестник. Разве что новичок, за которым вы поручили мне следить, настораживает. Его в наш отряд недавно распределили, отец отдал, это я узнал. Сопроводительное письмо гласило, что он тот ещё самодовольный драчун, и это да, правда — уверен в себе на все сто, даже завидно, господин, хотя дерётся и правда отлично. Сначала отнёсся ко мне с равнодушием, но когда стали соседями по палатке, то принял теплее. В остальном вроде свой человек: добрый, надёжный, готовит отлично, даже чай научил меня заваривать по своему домашнему рецепту. Только вот напрягает, что у него будто нет границ. Бывает нормальным, а потом «раз!» — и что-то щёлкает, вот как в замочной скважине, и вот он уже совершенно другой человек. Не знаю, что он там отпирает внутри себя, но страшно смотреть на него такого. Порой кажется, что его подменяют. И вот когда я уже успеваю испугаться, он моргает, и снова «раз!» — и всё проходит, снова свой товарищ. В остальном, опять же, всё тихо, господин Предвестник, можете не переживать».

Доставить на имя г-на Предвестника Пульчинеллы Рапорт от младшего служащего Тимура Снежевича

             

***

      К ушам будто по морской раковине приложили. Аякс слышал перипетии солёных вод, шум ворочающихся тяжело, как камни, волн и далёкие крики — возможно, это орали чайки. Он был весь мокрый от корней волос до кончиков пальцев ног, и казалось, что он дерётся не с какими-то жалкими монстрами, а борется с самой природой на тёмной глубине морей, с самой стихией. Он погружался всё глубже и глубже, пока не увидел глаза настоящего ужаса. Они смотрели прямо в Аякса, и часть этого взгляда навеки засела в зрачках его глаза. Два клинка сложились в копьё. Оно пронзило чудище, но то лишь смешливо расплылось в воздухе, как поднимающийся из каминной трубы дым под порывом ветра.              …Два бомбардира и один мушкетёр посторонились, избегая разрезов волн. Они были тонкими, словно бумага, и любой клинок позавидовал бы такой остроте. А вот главарь одной из банд похитителей сокровищ завидовал сейчас только товарищам — они пали в самом начале и не увидели, что стало с их лагерем.              — От меня не уйдёшь! Можешь бежать, но тебе не скрыться!              Главарь припустил быстрее. А потом среди гор раздался тонкий визг. Он быстро перешёл в хрип и полностью стих — точно страницу книги перелистнули.              — И это всё? — негодовал Аякс, поворачиваясь к соратникам. Он откинул назад длинный шарф — для этого сперва ему пришлось отодрать его от камзола — и поморщился. — Вы точно не вмешивались?              — Стояли поодаль, — поклялся застрельщик. И переглянулся со своими товарищами. Молчание, в котором все пообещали доложить о происходящем командиру отряда — седьмая тишина.              В итоге до штаба новость об упрямстве одного из новобранцев дошла другим путём, окольным. Или, напротив, самым прямым.              За два часа до отбоя, как раз когда все отряды ручейками стекались в море головного лагеря и повсюду царила бытовая вечерняя суматоха, в спину Аякса, точно шальная стрела, прилетел клич:              — Эй, мальчик, можешь не спешить? — Его догнал один из бойцов, что не обладал Глазом Бога и пока не получил Глаз Порчи. Он стоял дальше всех в последних вылазках и из-за стен-спин соратников хмуро наблюдал за тем, как Аякс в одиночку стремительно расправляется с врагами. — Хочу потолковать о твоей самовольности. Мы вроде оба в рядах Фатуи, на одном уровне, только вот я следую уставу, а ты творишь чёр-те что. Давай решим мирно этот вопрос, пожалуйста.              — Мирно? — Аякс неспеша обернулся и без интереса прошёлся взглядом по пареньку, старше его лет на пять и шире в плечах на полпальца. — Разве мы не воины? Если хочешь уладить какой-то вопрос, просто вызови меня на бой. Пусть наши навыки нас рассудят.              — Что? По уставу…              — Так ты не боец, — сощурился Аякс, — а трус. Я честно не понимаю, что ты сейчас хочешь со мной решить. Если я перестану сражаться, то вы все поляжете ещё до того, как успеете сказать слово «устав».              «Безглазый» Фатуи вдохнул так возмущённо, что подавился.              — Т-т-так ты нам милость оказываешь?! — Он рассмеялся и обернулся к своим. — Парни, вы его слышали? Он нас жалеет!              — Вообще-то нет, мне всё равно. Однако то, что я сказал, — чистая правда. Хочешь проверить?              — И как же мы это проверим, а? — всё ещё со смешливыми слезами на глазах уточнил дурачок.              — Легко. Уворачивайся.              И началось.                     «Аякс устроил потасовку незадолго до отбоя. Весь лагерь сбежался посмотреть на то, что он вытворял: половина его отряда лежала, опрокинутая навзничь, и даже со своим литературным опытом я не могу подобрать эпитетов, чтобы описать лица товарищей. Младшему офицеру и рядовым сержантам едва удалось их разнять, для этого даже были использованы Глаза Порчи. Я наблюдал издалека, но и с такого расстояния меня окатило их силами. К сожалению, господин, мне не удалось услышать, какими словами бранили Аякса и что он на это отвечал.       Ночью в палатке Аякс так и не появился, и на утро я узнал, что его отправили в карцер на пятнадцать суток. Как и было велено на случай таких ситуаций, я смог перевестись охранять его камеру. Все две недели Аякс пробыл в полном одиночестве и ни с кем не перемолвился ни словом, хотя сам с собой пару раз разговаривал.       Он ел дважды в день, жил в плохих условиях сырого и холодного карцера, но вышел оттуда, не простудившись. У него очень крепкое здоровье. Или Гидро способности восстанавливают его? Я не устану удивляться, как после всех своих битв он ходит с прямой спиной. В остальном всё спокойно, господин».

Доставить на имя г-на Предвестника Пульчинеллы Рапорт от младшего служащего Тимура Снежевича

             

***

      Аякс, не вставая с койки, наблюдал — на этот раз за Тимуром. Тот, подперев одной рукой веснушчатую щёку, другой выводил на бумаге предложение за предложением. При этом перед ним на покрывале лежали ещё и раскрытые книги, в которые Тимур периодически поглядывал, словно испрашивая у чужих текстов советы. Затем Аякс перевёл взгляд с товарища на покачивающуюся над головой масляную лампу. Снаружи мело, и стены из плотной ткани подрагивали; изредка по тонким участкам проходила рябь, будто камень кинули в лужу.              Остальные занимались кто чем. Девять тел спокойно проводили время перед отбоем. И только Аякс нетерпеливо ёрзал, глядя то на одного, то на второго. Каждый ощущал исходящий от него хаос, какую-то непонятную ауру раздора и войны. И каждый считал своим долгом не реагировать. В воинской части не положено на такие мелочи размениваться. Да и если все будут молчать, то, может, пронесёт.              Аякс шумно вздохнул, и все остальные задержали дыхание.              — А ты, — обратился он к Тимуру, — чернила тоже с собой привёз?              — Нет, те уже закончились. Эти я попросил в штабе, там дают по необходимости.              — Бумагу там тоже дают?              — Возьми мою, у меня много.              — Сколько же ты пишешь… Спасибо, товарищ!              Сослуживцы продолжали синеть лицами, не осмеливаясь выдохнуть. Лишь когда Аякс, спрятав бумагу под камзол, скрылся из палатки, в ней появилось больше углекислого газа. Немногим позже ради вселенского баланса этого углекислого газа убавилось в штабе. Одевшись в теплейшую из своих улыбок — теплее шубок и растопленных каминов, — Аякс поклонился старшему офицеру и сел в кресло перед ним. И это была не просьба о пересмотрении его личного дела, в котором уже столько крестов было нарисовано, что бумага протиралась.              — Письмо? В Морепесок? — не с первого раза понял офицер. И переглянулся со старшим сержантом, который в своём уголке подавился трубкой и совсем пропал в сероватом дымке. — Если успеешь до комендантского часа, то садись и пиши. Отправляем почту рано утром.              Смотрели на Аякса всё ещё недоверчиво, будто думали, что тот за пазухой протащил пару пороховых бочек и сейчас же зажжёт фитильки. Тому на косые взгляды было абсолютно наплевать. Он закинул ногу на ногу и покрепче перехватил перо с чернилами. Текст сформировался в голове давно, ещё в карцере, когда воздух и стены в качестве противников перестали забавлять, а приседать ноги устали.              Аякс потрепал свою шевелюру и с лёгкостью на душе принялся писать самое-самое первое письмо домой, полное ошибок и неуёмной любви, пахнущее прокуренным штабом, чернилами Фатуи и сырой картошкой — новобранцы чистили её перед сном, чтобы съесть на завтрак уже готовую. Восьмая тишина напоминала о семье, о доме.              «Дорогие родители! Дорогие братья и Тоня!       Наконец то пишу вам из далека. Очень скучаю, часто вспоминаю ваши лица когда смотрю в зеркало. Сейчас я в головном лагере фатуи, нахожусь в полках под предвадительством пятого придвестника. Тут много драк и монстров, но не нужно переживать. Вы же помнете какой я сильный? Мне всё непочём. Кормят тут нормально, по вечерам дают масло, в конце недели яйца, а по празникам или после успешных заданий даже кормят катлетами, и салом. Хотя я любую еду съем, даже камни. Главное что бы сытно было. Передайте пожалуйста Тоне большой большой привет от меня. Скажите что я очень сильно её люблю, и с нетерпением жду когда она научиться читать и писать. Как у вас всех дела? Рыба продаётся лучше? Скоро получу первое жалованье и отправлю вам. Надеюсь его хватит ещё и на новую куклу для Тони. Буду ждать вашего ответа как новый шеврон. Придставляете, тут так говорят, ха ха».       Ваш аякс              

***

      Над головным лагерем Фатуи, разбитым недалеко от столицы, стояла тишь да гладь. Трещал огонь в жаровнях, стучали по мёрзлой земле шаги патрульных. У одного из них отбило каблук, и стук выходил глухим. Это напоминало мерное тиканье часов, какое слышишь, засыпая дома в своей постели.              Ещё слышался храп спящих, но его Аякс умело игнорировал. Закинув руки за голову, он смотрел в потолок шатра. Там была крохотная прореха, и через неё открывался чудесный вид на что-то светлое, возможно, луну.              Перевернувшись с бока на бок, Тимур задел одну из своих статуэток и сонно поморщился.              — Ты чего не спишь? — едва разборчивым шёпотом спросил он, потирая глаза.              — Представляю завтрашний день, — таким же шёпотом ответил Аякс. Он сдул со лба чёлку и пожевал губу. — Любимое задание всех новобранцев. Я давно не был в таких местах.              — А, ты про сопровождение. — Тимур сладко зевнул и покрепче вжал голову в подушку. — Проводим торговый караван и целый день проведём в городе без надзора. Вряд ли старший сержант Ефим будет строг… Погуляем, напьёмся… Да-а…              — Это мне неинтересно. А вот в трактирах и кабаках случаются драки со старыми солдатами.              — А… Я даже не удивлён, знаешь. Спи лучше…              — Ещё будет неплохо просто прогуляться. Белый мир очень красив.              — Вот это уже другое… дело…              И Тимур засопел. Ещё некоторое время луну смущали подглядывания из-за дырки в палатке. Когда она прикрылась вуалью из облаков, на неё уже никто не смотрел.              …Она пришла под утро, когда солнце только потягивалось за горами, готовясь встать. Она выволокла его из постели и схватила за руку так крепко, что костяшки пальцев с хрустом потеснились. Сон остался на подушке и, едва продрав глаза, Аякс увидел, как колёса телеги разрезают дорожную пыль на четыре ленты. Извиваясь, они ложились ближе к обочинам. Его увозили из лагеря и, хотя с ним этого ещё никогда не случалось, он точно знал куда: в яму глубже любой молитвы, в расщелину с чёрной, как глаза ночи, пастью. В Бездну. Та любила наглаживать Аяксову рыжую макушку, грея в ней озябшие пальцы — последние месяцы на дровах в лагере экономили, сказывалось приютское воспитание многих Фатуи.              — Из тебя выйдут замечательные клинки, — легко, как платок, обронила Скирк. Лицо её расплывалось и становилось то маской Вестника Бездны, то лицом матери. Пахло мылом.              — Тблыг, ублгуб, — проговорил Вестник Бездны, сдувая со лба чёлку.              Аякс проснулся, когда на его лоб упал тяжёлый холод сухой руки. Склонившийся над ним Тимур отрезал от себя одну из редких улыбок, натянувшую губы на щёки:              — Что-то наш главный боец сегодня не спешит подниматься с солнцем, хотя его все ждут. Вчера уснуть не мог, сегодня проснуться, ну дела… Я, кстати, заварил чай. Так, как ты показывал.              — Благодарю.              Прозвучало как «благдрю».              Аякс вовремя перекатился к краю постели. Его вывернуло прямо в подставленный Тимуром горшок из Ли Юэ. По его бокам, опасно накреняясь, летали однокрылые птицы.              

***

      — Масло съели, день прошёл, два яйца — и нет недели. Что б ещё такое съесть, чтоб быстрей два года пролетели? — дружно пели собравшиеся вокруг котелка рядовые.              — А потом ещё два года, и ещё, — вздохнула Настенька.              — Эх-эх, — поддержали остальные, перестукиваясь мисками.              Мрачная атмосфера упорно не хотела развеиваться, нависая над ними, точно большая люстра из Заполярного Дворца. Она отбрасывала тени на и так тёмные лица Фатуи. Весь отряд сняли с сопровождения и отправили вглубь гор на более серьёзное дело.              Поручение это было особой важности не только из-за того, что являлось чем-то вроде проверки для новобранцев, которые наконец-то стали обрастать второй кожей, но и потому, что враг тут был особый. Один из отрядов, прикреплённый к номеру пять из Предвестников, шёл собирать долги. Где-то в окрестностях этих гор точно так же ночевали дезертиры, которых не так давно они называли своими братьями и сёстрами.              Шестеро новичков, которых закрепили за номером восемь из Предвестников Фатуи, Прекрасной Леди Ла Синьорой, дали дёру со службы после того, как двое их сослуживцев пали от её холода. И если тот смертельный поединок был первым их испытанием, то вторым стала суровая природа Снежной. По предположениям Ефима, старшего сержанта, в прошлом картографа, знающего эти места как свои четыре пальца — пятому не повезло, — они ещё не встретили их отряд лишь потому, что те, пытаясь замести следы, спустились в дремучие леса. Там их искать — иголку в стоге сена высматривать. Даже не иголку, а иголочку. Медведей и волков много, сугробов ещё больше. Ефим предложил переночевать в пещере, а на утро, когда будет хорошая видимость и относительное тепло, начать высматривать летающих над лесом воронов. Птицы приведут к телам, и задание будет успешно выполнено.              Ефим не был Снежевичем из «Дома Очага», не был дитём Царицы, и в дезертирах видел только дезертиров. В отличие от Настеньки и остальных распевающих песни. Те видели в шестерых предателях и дезертиров, и братьев и сестёр, и тех, кому очень повезёт замёрзнуть до того, как их найдут…              — Надеюсь, они живы, — прошептал Тимур, и Настенька с остальными молча согласились. Аякс тоже почему-то кивнул и чуть напряг плечи, будто готовился принимать боевую стойку. Все знали, кто кинется в бой первым, если дезертиры окажутся ещё живы…              — Но живы они, конечно, вряд ли, — раздумывал Ефим, первым покидая пещеру после завтрака. — Не обращайте внимания на одиноких ворон, они нам неинтересны. Высматривайте скопления, они собираются на пир.              — А тебе обязательно называть это пиром? — выплюнула Настенька. — И лучше верь в то, что они живы.              — Переживаешь за бывших товарищей? — Ефим остановился и поправил очки. — Они же предатели.              — И должны пасть как предатели, а не как заблудившиеся в лесу идиоты. Они должны увидеть, что делают с предателями. Они должны ощутить холод Царицы, которая растила их как своих детей…              — Пока они ощутили только холод госпожи Синьоры и холод зимы…              — Во имя Царицы, закрой свою пасть, Ефим, иначе я сломаю твои новые очки!              — Ну, они неприятно запотевают, когда я захожу в тёплый дом, так что…              — Настька! — крикнули со стороны, и хрустящий по сугробам отряд замер, точно дичь на прицеле охотника. — Настенька, это ты там ругаешься?              Из темноты еловых веток вышел, сверкая безумными глазами, один из бойцов Фатуи. Его перевязанные ноги едва передвигались, а кончики пальцев почернели от холода. Нет, то был не один из бойцов Фатуи. Дезертир. Он протянул свою грязную дезертирскую руку к Настеньке и улыбнулся так широко, что треснула не только корочка на губах, но и на щеках:              — Я уж не чаял вновь увидеть тебя… представляешь, там столько всего было, ух!.. Там, ух… А мы тебя вспоминали, когда ложились спать. Машка говорила, ты любишь красные яблоки, а я-то знаю, что ты всегда выбирала зелёные, которые кисленькие… Ну вот эти, зелёные, как травушка… Я её всё ищу, а тут всё белое, ух!.. Как подснежники…              Он бредил. Настенька выставила ружьё наизготовку, но стрелять не понадобилось — предатель повалился на живот, и стала видна его спина. Её уж давеча медведь погладил.              — Прочешите всю местность, — после паузы шепнул Ефим. Однако в том уже не было смысла.              — Идиот, ты нас сдал, — сказали из леса. Показались ещё четверо — видимо, уцелевшие после пары дней в горах. — Теперь бежать уж смысла нет, верно, братья и сестра? Может, посидим напоследок, а потом вы разберётесь с нами? Я бы не отказался в последний раз съесть красного борща…              От него исходила сила Электро, причём исходила волнами такими, что волосы на загривке вставали. Руки под тяжестью молота были низко опущены и били молниями в снег, но, увидев, как на него смотрит Аякс, молотобоец напрягся и вскинулся.              — Что ж… кажется, не получится, — догадался он. Двое за ним подняли свои ружья. Щёлкнул предохранитель.              — Не надо, — тихо попросил третий, Крио бомбардир. — Вы не знаете, что там было. Любой бы сбежал. Вы бы тоже. Разве такого Царица желает нам, своим детям?.. Мы же должны были бороться друг за друга, а не друг против друга. Разве ж можно так?              Аякс терпеливо повременил и повернулся к Настеньке и остальным:              — Мы воины и должны мыслить тактически. Я возьму на себя молотка и бомбардира, а вы мушкетёров. Действуем быстро.              Те удивлённо переглянулись, Тимур чуть ошалело кивнул, будто в него уже попало несколько разрядов. И начался бой своих со своими, форма Фатуи против формы Фатуи, ружьё на ружьё. И молот на клинки. Лёд и Электро на воду.              Аякс отпрыгнул от удара молотобойца и прикрылся от Крио Атаки двуручным Гидро мечом. Гигантское оружие заледенело, потяжелело и стало настолько смертоносным, что впечатало Крио бомбардира, создавшего его, в дерево. С верхних веток горстями посыпался снег, и одного из дезертиров завалило.              Электро молотобоец тем временем стремительно отбегал назад, и, сделай он это секундой позже, был бы уже далеко-далеко — волна воды рассекла воздух прямо перед его носом и подрезала краюшек усов. Цирюльник и тот справился бы хуже. Дезертир мотнул головой, и одна из нижних веток играючи подцепила его шапку.              Открывшийся миру взгляд плыл. В глазах молотобойца плескалось столько огненной воды, что можно было по стопкам разливать. Нет, конечно, на самом деле это был не хмель — ну откуда тут взяться выпивке? Просто дезертир опьянел от открывшейся о мире правды, частью которой являются всякие Ла Синьоры, дерущиеся насмерть с новобранцами, и братья с сёстрами, занимающиеся тем же самым. Это не он предатель. Предатели — все они.              Отступив к Крио бомбардиру, молотобоец на остатках сил поднял товарища и кинулся в бой.              А Аякс…              …Аякс взлетел. Не как птица, а как метательный нож. Казалось, кто-то кидал его в мишени, и он, ведомый чье-то сильной рукой, лишь разрезал воздух. И вонзался точно в цель. Соперники один за другим падали, а он, пришпиленный к ним своими клинками, только с силой отталкивался, чтобы взмыть вновь. В ушах свистел ветер, и не было слышно ни врагов, ни союзников. Ток крови и тот пропал за свистом. Всё происходящее вокруг творилось его руками, его клинками.              И весь мир был — его. Он был жнецом, он был богом.              …На плечо легла перчатка, такая тяжёлая, что, должно быть, в ней была рука, а за рукой тело. У этого тела была голова, а на ней далеко посаженные друг от друга, как у рыбы, глаза, спрятанные за линзами очков. Они осуждающе смотрели на Аякса. Тот смотрел в ответ, но просто, без всяких чувств.              — Хватит, товарищ, — тихо, но твёрдо сказал Ефим. — Одним богам известно, что ещё ты можешь натворить, если продолжить в том же духе.              И только он договорил это, как Аякс зашёлся в надрывном, лающем смехе. Никто из валявшихся на снегу товарищей его не поддержал.              А потом, конечно, они устроили обход. Шестой дезертир пропал без вести, пятеро были на руках. Держась за мокрый бок, Настенька присела на корточки близ первого встречного предателя и пошарила по его карманам. Влажная из-за снега бумага не шуршала, буквы расплывались:              «Я стану злом, приняв…м личину… Ядом в… отваре, волк… в овечьей шкуре… прощусь с братьями, которые ближе мне, чем родные братья. И отдам жизнь за родителей, которые ближе мне, чем... Снежевич, дорогая Снежевна и… тры, если однажды мой путь прервётся, если я усну под белой берёзой, продолжайте идти вперёд…»              — Он не был достоин этих слов, — беспощадно сказала Настенька. Остальные лишь с ожесточением кивнули.              — Что это значит? — спросил Аякс, выглядывая из-за плеча.              — Тебе не понять. Ты лучший воин, которого я только видела, но ты не достоин.                     «Он исправно ходит на все задания, почти никого не задирает, хоть и смотрит свысока. На одном из последних поручений столкнулись с отрядом дезертиров. Аякс впервые за всё время не прыгнул в бой с головой, а распределил роли, пусть делать это должен был и не он вовсе, а сержант наш. Однако это всё равно успех. Не знаю, что там ему орал офицер перед тем, как отправить в карцер на пятнадцать суток, но кажется, что это как-то подействовало. По крайней мере, мне показалось, что он начал мыслить более тактически. Вернее, теперь частью его тактики являются и другие Фатуи.       В самом бою он сражался как бешеный, да так, что задел пару своих. Сержант его потом за это наказал, заставил штопать носки всего отряда. Так Аякс за милую душу уселся и принялся шить, даже напевал что-то под нос. Когда меня заметил, то позвал посидеть рядом с ним и послушать его забавные истории из жизни. Рассказал много всего смешного, присущего только деревне, и я почти поверил в то, что он простой хороший парень. Он даже показал мне, как правильно и быстро зашивать большие дырки на пятках, но, замечу, не отдал ни одного носка и всё сделал сам. Когда Аякс ближе к отбою закончил с наказанием, то сразу пошёл на тренировочное поле. Там сломал два манекена и, довольный, как наевшийся сметаны кот, вернулся и лёг спать. Я сразу же покрыл все поломки за ваш счёт, господин.       Также, помня вашу просьбу, я невзначай расспросил его о литературе и предложил подтянуть в грамоте. Теперь после утренних учений и даже на заданиях он работает с прописями, орфографией и пунктуацией. Он прилежный и внимательный ученик. Кажется, в знаниях родного языка ему видится много полезного; возможно, это ещё одна тактика».

Доставить на имя г-на Предвестника Пульчинеллы Рапорт от младшего служащего Тимура Снежевича

             

***

      — Хм. Я довольно много раздумывал о том, что было тогда, и у меня созрело несколько вопросов.              — Тогда это когда? И отвечая на них, младший сержант, могу ли я передохнуть?              — Конечно. А я тогда уж поработаю за тебя.              С этими словами Аякс забрал в свои руки лопату и принялся методично загребать снежные завалы подальше от дороги, ведущей к лагерю. Тимур с тяжело колотящимся от работы сердцем опустился на ближайший пенёк и чуть не испустил там дух. Остальные пыхтящие рядовые смотрели на него с пониманием.              — Ты носишь свои тяжёлые бумажки каждый день, но помираешь от лёгкой работы, — пожурил Аякс, не переставая двигаться. — Так ты далеко по службе не продвинешься.              — У меня свои цели, — пропыхтел Тимур, и Аякс только пожал плечами:              — Каждому своё, действительно. Так… Я хотел расспросить тебя про «Дом Очага», ты вроде тоже из приюта.              — А-а. — Тимур зачерпнул горсть снега, которую Аякс милостиво подкинул к его ногам, и щедро умыл лицо. — Настенька весьма прямолинейная юная леди. Ей очень подойдёт быть зеркальной девой, но она вроде метит в цицины… — Он прочистил горло. — Так что конкретно ты хочешь узнать?              — Что это за письмо было, которое она нашла в кармане одного из предателей?              — А, так вот о чём ты… Да простое. Такое многие пишут и носят с собой. Это что-то вроде нашего талисмана на удачу, любовного послания и в то же время документа, удостоверяющего личность. Я бы назвал это частичкой нашей души, что мы носим за пазухой, словно…              — Тимур, хватит петь, — жалостливо попросили со стороны. Смутившись, Тимур пониже нахлобучил шапку, чтобы скрыть потупленный взгляд и заалевшие щёки.              — Это ваша традиция? — не понял Аякс.              — Не совсем… У тебя ведь есть братья и сестра, да?              На Тимура пристально смотрели сощуренные щелки глаз.              — Я что, и братьев упоминал?              — Э-э, пару раз?.. — Тимур прокашлялся и ниже надвинул шапку. — В общем, мы в приюте с малых лет вместе и всё делаем вместе: растём, топим печи, учим уроки, празднуем, открываем подарки от Царицы, даже в Фатуи нас посвящают вместе. Это очень похоже на обычные семьи, но с учётом того, что наша семья намного больше. Это также делает её особенной и драгоценной…              — Мы как варежки, — вдруг поэтично сказали откуда-то слева, отставив лопату. — Идём парами. Но пары на много человек.              — Именно! — Тимур подышал на озябшие руки — без работы он быстро замерзал, — а потом засунул их к подмышкам. — Мы считаем друг друга братьями и сёстрами, которые нам не менее дороги, чем настоящие, если они, конечно, есть. Однако больше всего мы любим нашу цель и Царицу…              — Она дарит вам подарки?              Быстрый кивок:              — С раннего детства на праздники. Мы все слетались в гостиные, а там нам выдавали их, причём каждому лично в руки, по имени, а внутри не только был особенный подарок, который у каждого свой, но и письмо от самой Царицы…              — Откуда вы знаете, что это именно от неё? — нахмурил брови Аякс. По сторонам от него выросли целые горы снега. Дорога посверкивала на зимнем солнце, будто посыпанная блёстками, и со стороны это походило на маленький каньон.              — Ты что? Это от неё, точно от неё.              — Мы в этом уверены.              — То не городь околесицы, пожалуйста…              — Ладно-ладно! Раз уж вы так уверены, хорошо. Она вам как мать?              — Нет такого слова, чтобы описать её… — Тимур задумчиво уставился в небо, сереющее на горизонте — к вечеру снег пойдёт и опять наутро всё чистить. — Она холодна и жестока, она свершение во плоти, настоящий Архонт, который изменит мир.              — Мир меняется после драк и войн…              Тимур дёрнул уголком губ:              — Ты прав, Аякс. Знаешь, вы чем-то даже похожи… Конечно, я не так хорошо знаю что её, что тебя, но… мне так кажется. — Он тут же с небывалой горячностью добавил, даже руки высунул и сжал в кулаки: — Это огромнейший комплимент, чтоб ты знал! Так что, сержант Аякс, не подведите!              Тот фыркнул и вернул Тимуру лопату.              — Ты подзамёрз что-то. Ничего не согревает лучше, чем физическая работа.              Запала как не бывало.              — Да, сержант…              — Так вы не дали сбежать своим братьям потому, что слишком сильно любите Царицу, и не нарушаете приказов?              — А ты бы разве отпустил их?              — Нет, конечно, но сейчас… воспринимай это просто как интерес.              Тишина прошла мимо них без скрипа и хруста и, закинув свой молчаливый шарф на ветку дерева, повисла на нём, пятками наглаживая темечки. Девятая тишина была всецело посвящена детям из «Дома Очага». Тимур сжал лопату в своих ладонях так крепко, что костяшки пальцев побелели под стать снегу.              — Мы не дали им сбежать потому, что слишком сильно любим их. Любили.              

***

      «…а вчера все получили жалованье. Он был среди первых, кто кинулся в штаб, и там сражу же, не дожидаясь ответа от семьи на прошлое письмо, написал новое и вложил в него почти всю мору, которую ему выдали. Скудные остатки отложил себе».

Доставить на имя г-на Предвестника Пульчинеллы Рапорт от младшего служащего Тимура Снежевича

                    «Сегодня утром его наградили шевроном старшего сержанта. Спустя всего лишь год! Он быстро продвигается по службе даже с учётом того, как безрассудно временами ведёт себя в бою. Не будь его в нашей части, полегло бы много хороших бойцов. Не могу сказать, что он прикрывает наши спины, но точно знаю, что если он перестанет сражаться со всей отдачей, то мне станет страшно за свою жизнь.       Также не могу не отметить, что успехи он делает и в грамоте, впрочем, в этом можете убедиться сами, прочитав его письма семье. В остальном ведёт себя как обычно: самоуверенный, гордый. Возможно, немного теряет интерес к товарищам — если он у него вообще был, прошу прощения, господин, — потому что с теми не получается подраться дольше минуты. И я уверен, что ту минуту он тратит на то, чтобы повторить падежи. Его намного больше интересует мир вокруг и соперники за пределами лагеря.       Никто не просит его научить их так драться, и никто не трогает его по пустякам, однако и чужим его не считают. Как-никак, он лучший среди нас и, возможно, среди других подразделений. Только с луком не так хорош, ружьё тоже страдает. Мне очень понравилась рыба, которую он готовит, остальные тоже в восторге».

Доставить на имя г-на Предвестника Пульчинеллы Рапорт от младшего служащего Тимура Снежевича

                    «Он продолжает стабильно писать письма домой и получать от своих ответы. Вчера пришла новость, что его матушка носит ещё одного ребёнка под сердцем. Аякс был очень счастлив и на всю столовую провозгласил, что вечером угощает за свой счёт. В общем, мы получили по увольнительной и всем подразделением отправились нарушать устав. Как-никак, старший офицер проставляется, не абы кто. Кажется, в кабаке он спустил всю свою накопленную мору, но мы до поздней ночи пили огненную воду, ели ветчину с сыром и пели песни. Громче всех пел и смеялся, конечно, сам Аякс. Думается мне, те товарищи, которых он когда-то давно сильно задел в бою, простили его, потому что старались не отставать от его веселья. На этом пока всё, господин.       Знаю, вы предупреждали не влюбляться в него, но как тут не влюбиться-то? Ну и что, что с тараканами? У кого их нет? Хороший парень, честное слово, замечательный».

Доставить на имя г-на Предвестника Пульчинеллы Рапорт от младшего служащего Тимура Снежевича

                    «Завтра с восходом солнца отбываем из головного лагеря вглубь Снежной. Охотники младшего инспектора Аякса выследили в одном из тамошних городов торговцев, нелегально сотрудничающих с разбойниками из других королевств. Там не самая хитрая схема, основанная на передаче законного товара вперемешку с незаконным, но в очень больших масштабах, которые могут повлиять на экономику внутри южных торговых узлов. Будем выбивать из них долги во имя Царицы. Поговаривают, нас встретит много врагов, однако я за себя совсем не переживаю, потому что помню, что Аякс всегда прикроет спину. Мне наконец-то кажется, что я понимаю его цели и мотивы. Такое бывает, когда перечитываешь непонятную книгу снова и снова и наконец-то заучиваешь её наизусть. Мне кажется, это прогресс. В остальном всё спокойно, господин».

Доставить на имя г-на Предвестника Пульчинеллы Рапорт от младшего служащего Тимура Снежевича

                    «Он неприхотлив в еде, хладнокровен в работе и совершенно сумасшедший в битвах. Я ещё не встречала таких людей. Если бы встретила раньше, то сейчас бы вам не писала, г-н Предвестник. При всех этих качествах, инспектор очень любит свою семью. Я не смогу посчитать все письма, которые он им отправил за время своего пребывания в Фатуи. Лучше всего он управляется с двумя клинками и копьём, но также на достойном уровне владеет двуручным мечом, катализатором и вроде бы ружьём, но я ещё недостаточно видела его в сражениях для точной оценки. Зато однозначно могу утверждать, что лук не его оружие. Пока это всё, г-н Предвестник, буду продолжать наблюдать.              Если же хотите знать моё личное мнение, то он не человек, а оружие или какая-нибудь дымовая шашка, которую можно закинуть в толпу, чтобы посеять раздор и хаос».

Доставить на имя г-на Предвестника Пульчинеллы Рапорт от старшей служащей Елизаветы Снежевны

                    «Предоставляю вашему вниманию всю информацию об инспекторе Аяксе, которую я смог собрать за прошедшие две недели, господин. Уверяю, это только начало, дальше будет больше!       — У него Гидро Глаз Бога;       — Он родился в маленькой деревне Морепесок на краю Снежной. Его семья жила за счёт рыбной ловли, а он сам до сих пор увлекается ей;       — Когда ему было четырнадцать, он сбежал из дома и отсутствовал три дня. Его нашли мать и маленькая сестра. Его характер претерпел сильные изменения, и в скором времени большинство в деревне знало его как драчуна и задиру. Он не пропускал ни одной драки;       — Во время одной из драк тогда же чуть не убил Эпикла, старшего сына местного богача. С его слов, они вместе с компанией ребят приятно проводили время, а потом Аякс без причин взбесился и начал всех колотить. Эпикл пытался отбиться от него, в результате чего чуть не умер. Слова других очевидцев противоречивы, и я склонен довериться человеку из интеллигентной семьи с хорошей репутацией;       — Вероятно, он подвергается вспышкам гнева внезапно и без особой причины. Подозреваю, что начало любого сражения что-то в нём пробуждает;       — Он легко зачинает драки;       — Он очень быстро продвигался по службе и всего за несколько лет достиг звания инспектора;       — Он непривередлив в еде, сам готовит хорошо, иногда даже на весь отряд;       — Он очень образованный и интеллигентный;       — Он часто пишет письма своей семье и получает от них ответы, обычно очень длинные. Чаще всего упоминаются такие имена, как Тоня, Антон и Тевкр — его младшие сестра и братья. Насколько я могу судить, со старшими братьями и родителями у него более холодные отношения;       — Ему нравятся красные шарфы(?);       — Он довольно искренний;       — Иногда он плохо спит, много ворочается по ночам;       Ещё обязан добавить, что на днях мы получили увольнительные и все вместе отправились на подлёдную рыбалку с инспектором. Аякс был очень спокоен, и я даже усомнился, точно ли видел его ворочающимся во сне. Кажется, у него непробиваемая нервная система и крепкое здоровье».

Доставить на имя г-на Предвестника Пульчинеллы Рапорт от агента Матвея Снежевича

             

***

      «Здравствуй, Тоня!       Сейчас я обедаю в столичном ресторане «Матрёшка», и тут каждое блюдо сервируют во много слоев, как селёдку под шубой. Я думаю, что тебе бы понравились местные десерты. В качестве одного такого мне подали торт, внутри которого было много пряников, а в тех, соответственно, несколько слоев начинок. Как только я увидел это, то сразу вспомнил о тебе и платье, о котором ты мне рассказывала, и решил написать. Я подумал, что прямо сейчас, пока я тут валяю дурака, ты сидишь где-то там и волнуешься обо мне. Не переживай, Тоня, большинство препятствий, с которыми я внезапно столкнулся не так давно, устранены. Я очень осторожен и внимателен, хорошо ем и стараюсь спать больше. И ты тоже следи за своим здоровьем и не волнуйся из-за учебы. Это как поединок — если продумаешь план сражения и будешь ему следовать, то врагу будет тяжело тебя одолеть. Нужно ли мне нанять других учителей или выслать новые книги? Здесь продаётся много иллюстрированных сказок...       Расскажи мне о доме. Как дела у родителей? Помогло ли отцу лекарство от головных болей, которое я присылал в прошлый раз? Если да, то со следующим письмом отправлю целый ящик. Если нет, то поищу ещё. Как дела у Антона? Научился ли он правильно держать перо? А как поживает малыш Тевкр? Не болейте и не забывайте гулять на свежем воздухе.       Я очень по тебе скучаю и с нетерпением жду нашей следующей встречи. Возможно, в этот раз домой приедет великий человек, но пока не будем загадывать».

Твой верный рыцарь

             

***

      «Привет, братец!       Я думала, ты напишешь позже и была приятно удивлена, когда домой принесли твоё письмо. Письмо застало меня за переживаниями о тебе, но они быстро развеялись. Я очень рада, что ты цел и здоров! Остальные тоже в порядке. Кажется, отцу подошло лекарство, во всяком случае он выглядит немного бодрее. Мы с братьями недавно вытащили его играть в снежки, и они с мамой много смеялись.       Я воспользуюсь твоим советом и составлю план борьбу с учебой. Но вообще-то я и так делаю большие успехи. Например недавно после диктанта мой учитель сказал мне, что я та ещё граммотейка. Антон тоже молодец, он правильно держит перо и у него красиво получается писать твоё имя. Не далек день, когда он сможет писать тебе письма как и я! А у Тевкра заканчивают прорезаться зубы, вот реву то было сначала!       Тот добренький дедушка опять приходил к нам с подарками и принёс много игрушек и сказок. Он даже покатал меня на санях и угостил горячим шоколадом. Это очень-очень вкусно. Надеюсь ты уже пробовал.       Если что, он принёс мне сказки про ведьм и прекрасных принцев. А продаются ли там у тебя сказки про верных рыцарей? Хотя все равно моя любимая сказка про них — это твои письма мне.       Прежде всего я жду домой ТЕБЯ, но можешь захватить и великого человека, мы всегда тепло принимаем гостей».

Твоя Тоня

                    — Господин старший инспектор? — позвали тихо.              Всё ещё мечтательно улыбаясь, Аякс аккуратно сложил письмо и определил в нагрудный карман, к сердцу. Бумага немного сладковато пахла духами, и это говорило о том, что Тоня уже не просто девчонка, а серьёзная юная леди. Когда они в последний раз лепили вместе снеговика, она рассказывала про знакомых и жаловалась, что они начали подкрашивать губы. От этого воспоминания стало и тепло, и холодно. Ностальгия — обоюдоострый клинок. Он ударил по нагрудному карману, и Аякс без проблем принял это.              Лишь после этого обернулся:              — Рапортуй.              — Есть, сэр. Люди Евисея сидят в засаде не у кургана, а на черте города. Три отряда по десять человек в каждом. Доверенный источник сообщает, что среди них минимум двое с Глазами Бога, которые могут повлиять на Артерии Земли и призвать монстров. Они также оснащены новейшей техникой, и прямое столкновение может задеть горожан.              — Что ж… Его люди наверняка думают точно так же. Переубедим же их.              Под десятую тишину отряд агентов окружал провинившихся.              

***

      Люстры в Заполярном Дворце были больше, чем он представлял. Свисающие с них драгоценные камни даже в полутьме отбрасывали блики на стены, будто витражные окна. Настоящие же окна спускались с потолка, как шторы — тёмные, с блёстками звёзд и зелёными отсветами.              Его и трон, на котором сидела Царица, разделяли ступени и десять Предвестников, совершенно не заинтересованных в происходящем. Едва ли Аякса это волновало. Он совсем не слышал далёкий хор, и даже почти не разбирал слов Пьеро, Шута, который снизошёл до того, чтобы подойди к нему и повесить на пояс Глаз Порчи. Особенный, заставивший Глаз Бога помутнеть и прикрыть своё стальное веко, будто засыпая.              — За заслуги перед родиной, за самоотверженность в бою… — всё читал Шут, но Аякс не сводил взгляда с лица Царицы. Она смотрела на него не так, как Предвестники. Её взгляд был намного, намного холоднее и острее, как оружие, в которое превращаются его водяные клинки на сильном морозе. Так отражает весь свет сталь, так блестит в озере луна. Так смотрят настоящие воины.              Аякс уже знал, что десять Предвестников сделаны из другого теста. Они следят из мрака, читают чужие переписки, подвязывают к конечностям ниточки и играют в кукловодов, оставаясь незаметными. Он не был и не будет таким. Мир узнает множество великих имён, и его имя будет среди них — имя одиннадцатого Предвестника Фатуи.              Как он мог когда-то радоваться тому, что кто-то прокатил его на санях по деревне? Как он мог наслаждаться завистью в глазах простых людей и драться с ними, не могущими правильно взять в руки оружие? Теперь это всё валялось далеко-далеко, глубоко-глубоко в прошлом. Будущее его полнилось свершениями.              Над Дворцом волновалось полярное сияние. В бесконечном молчании зимнего неба, которое разделяли десять Предвестников и Царица, прорезалось новое молчание, одиннадцатое — молчание человека, думающего о смерти.              Ведь где-то там, среди неизведанных далей, мрачных и светлых ночей, бездонных пастей и плавающих меж звёзд китов, стоят троны богов. Богов, что даровали ему Глаз и могущество, чтобы свергнуть их всех. Однако не они помогут ему в этом. Всегда зрящий Глаз Порчи, подаренный Царицей, и тёмные воспоминания о том, как он вступил в царство мрака, станут в конце концов той силой, с которой он перевернёт мир.              — «Чайльд» Тарталья, — позвали его, и он поднялся по ступеням.              И приник лбом к холодным губам.