***
Пять лет спустя… Крупные теплые капли воды с микроскопическими брызгами разбивались о глянцево-гладкую кожу широких плеч. Молодой мужчина под душем пытался насвистывать известную канцону из Риголетто, и пусть получалось категорически фальшиво, настроение это не портило. Жизнь была прекрасна! Он провел руками по телу, стряхивая душистую пену, зацепил чувствительные соски, пробежался длинными пальцами по напрягшимся кубикам пресса, по тонкой дорожке волосков к паху. Мгновенно возникшие в памяти воспоминания о минувшей ночи заставили потяжелеть крупный даже в спокойном состоянии член: влечение к мужу с каждым годом только усиливалось, особенно с тех пор, как Северус почти полностью отдал активную роль ему. Гарри немилосердно вело от вида прогибающейся, узкой в талии спины и требовательных взглядов из-за плеча, и от того, как натягивалась острым кадыком кожа над впадинкой на шее, когда Северус запрокидывал голову перед оргазмом — и можно было коснуться губами, собирая дрожащий пульс… Прерывисто вздохнул, сменил температуру воды на почти ледяную, выдержал чуть больше минуты и вышел из душа. Тщательно отжал волосы, вытерся огромным полотенцем, придирчиво рассмотрел в зеркале кожу на подбородке — и пошел в спальню, одеваться. Натянув простую белую футболку и темно-синие джинсы, засунул в задний карман носки — утром он любил ходить босиком по прохладному полу. За целый день тяжелые ботинки успевали надоесть, а лёгкая обувь на его работе была чревата травмами: конфликт наложенных чар, проклятий и магических ловушек в старинных артефактах — не низзл чихнул. Через год после Хогвартса Гарри успешно получил Мастера артефакторики под руководством мастера Тофти за сложный проект — кольчуга, сплетенная из тонкой проволоки, вытянутой из алхимического сплава стали и паутины акромантулов, — и теперь занимал должность заместителя секретаря Департамента по Экспериментальным Чарам. Северус допивал свою первую чашку кофе и читал газету, когда Гарри вышел в столовую, отделенную от кухни высокой стойкой — дом в Девоне все еще оставался их любимой резиденцией на лето. Осень они проводили в восстановленной усадьбе Поттеров, а зимой жили на два дома — в отреставрированном Доме Блэков и Принц-маноре: в первом были оборудованные мастерские для артефакторики, во втором — зельеварческие лаборатории. Северус, уволившийся из Хогвартса сразу после его выпуска, увлекся экспериментами и перепиской с Фламелями, иногда снисходя до консультаций для Мунго и Отдела Тайн. Гарри чмокнул гладко выбритую щеку, провел носом по виску, напитываясь любимым ароматом на день, и сел на свое обычное место. — Доброе утро, Северус. Что нового в мире? — Гарри принципиально не читал перед завтраком газеты. И перед обедом тоже не читал. И после приема пищи тоже старался держаться подальше от свежей прессы — он по собственному печальному опыту знал, что аппетит прессой лучше не портить, поэтому и ответ Северуса был практически неизменным. — Доброе. В мире без изменений: все стремится к хаосу, — Северус сложил газету и принялся за яичницу с беконом. И внезапно добавил: — Драко разводится с Асторией — Оу! Отправь ему открытку с поздравлениями, — Гарри вгрызся в гренок. Новости Англии, как впрочем и любые другие, интересовали его мало, пока не касались его, его супруга и их интересов. Драко Малфой в их число не входил. — А ты? — Снейп ехидно изогнул бровь, и Гарри почувствовал предательски выползающий на щеки румянец. Когда месяц назад закончился срок их брачного контракта, Северус настоял на том, что Гарри должен принять взвешенное решение об их дальнейших отношениях. Поттер сопротивлялся изо всех сил, убеждая мужа, что ему не нужен никакой перерыв в отношениях и он давно все решил, но Северус настоял на своем и уехал на очередную зельеварческую конференцию без Гарри. Волдеморт, по-прежнему занимавший место серого кардинала всея Магической Англии и в основном занимающийся вопросами взаимодействия с магическими расами и ужесточения Статута, внезапно поддержал такое решение Снейпа и пригласил Гарри погостить в Гонт-манор. Поттер злился неделю, под горячую руку разгромив министерский проект расширения Хогвартса и создав новый: с отдельными двухэтажными зданиями для проживания и обучения магглорожденных детей от первого магического выброса до одиннадцати лет вместо пристройки очередного флигеля с башнями. За прошедшие годы практика изъятия малышей из маггловских семей и приютов уже дала свои плоды — и в этом году Хогвартс должен принять втрое больше учеников, чем было в год распределения Гарри. Без Северуса в чужом доме Поттер страдал от бессонницы, огрызался на Тома, убеждавшего, что разлука пойдет им на пользу, и едва не прибил его, когда тот заметил, что от Снейпа он наследников не дождется, а подумать об этом пора, если не собирается ввязываться в сомнительное предприятие с самостоятельным вынашиванием детей. Гарри не собирался: от одной мысли мороз продирал по коже, хотя Эйвери недавно решился — и Северус провел не один день над сложнейшими зельями. Он сходил с ума от невозможности поговорить с Северусом, прикоснуться, почувствовать его длинные пальцы в своих волосах, поцеловать косточку на запястье. Рычал в подушку от ревности, зная, что многие зельевары не упускают шанса поразвлечься — и Северус раньше тоже не был исключением, — что он может смотреть на кого-то так, как он смотрел на Гарри, хотеть кого-то… Он не хотел никого другого! А потом в недобрую минуту Гарри попался прибывший с докладом к Волдеморту Драко Малфой, с которым они сначала прикончили бутылку коллекционного огневиски из хозяйских запасов, а затем так достали друг друга жалобами на супружескую жизнь и хладнокровие безжалостных супругов, что решили продолжить кутеж в более подходящих местах, чем Гонт-манор. Почему вдруг таким местом был единогласно признан бордель «Слеза феи», никто из них впоследствии не вспомнил. Адский метаболизм, замешанный на крови василиска и слезах феникса, слишком быстро расщеплял алкоголь, поэтому, как только Драко отвлекся на жгучую брюнетку, подозрительно смахивающую на их эксцентричную родственницу, Гарри быстро протрезвел и уже никто из прилипших к нему работников не вызывал никаких положительных чувств. Остановив лезущую в ширинку руку милого мальчика, который пытался справиться с зачарованной пряжкой его ремня, и отказавшись от предложенного минета, он заказал еще огненного пойла и, лениво полуприкрыв глаза, наблюдал за сорвавшимся с тормозов Малфоем, великодушно не обламывая кайф случайному партнеру по загулу. Именно в тот вечер он окончательно решил, что хочет жить именно со Снейпом долго и, по возможности, счастливо. — Ладно. Что-нибудь придумаю, — покорно вздохнул Гарри, чувствуя небольшую вину за произошедшее. Какая тварь продала воспоминания об их разгуле Скитер, Поттеру до сих пор было неизвестно: в конце концов от скандала с колдографиями на первых страницах больше пострадал Малфой — пусть он и выясняет. Гарри потом пошлет букет с благодарностями на могилу. К Северусу он пришел на следующий же день после возвращения того в Англию и почти не соврал, что он попробовал с другими и ему не понравилось. Логику высокоорганизованного мозга Снейпа он до сих пор силился понять: разразившийся скандал его, казалось, обрадовал. По крайней мере, он не поливал презрением, не жеманничал и не отказал на полное решимости предложение Гарри заключить новый брак. Сейчас поверенные гоблины и барристеры всех родов корпели над новым вариантом брачного договора, исключающего конфликт интересов и предусматривающего контракты со сквибками на вынашивание детей, а Гарри уговаривал Северуса на настоящее свадебное путешествие. Снейп спрятал улыбку: о том, что Малфой и младшая Гринграсс были благодарны удобно подвернувшемуся поводу развестись, Гарри, похоже, так и не догадался. Как и о том, что Скитер без разрешения Яксли не опубликовала бы ни единого намека. Он протянул руку, привычно накрыв судорожно сжавшийся кулак Гарри: — Я люблю тебя! Поттер поднял изумленный взгляд от остывшего омлета и встряхнул головой, как большой пес. Последние года два, с тех пор как осмелился осознать и признаться самому себе в своих чувствах к мужу, Гарри сдерживал себя ежедневно, ежечасно, не позволяя бурлящим чувствам вырваться наружу даже в самые сладкие моменты оргазменного помутнения рассудка. Он помнил те слова Северуса о любви и соглашался с ним, что невозможно столь сложное и многогранное чувство выразить такими банальными словами: Я люблю тебя! — и хочу просыпаться рядом каждое утро, заботиться о тебе, восхищаться тобой, беречь, целовать каждый сантиметр кожи и держать губами твой пульс, смотреть в твои глаза и видеть в них свое отражение, засыпать вместе и быть с тобой рядом всегда! Но Северус смотрел на него — и Гарри видел отражение всех своих чувств в любимых глазах! — Я ошибался, — просто сказал он. — Я не верил в любовь, потому что у меня не было тебя. Гарри, не отводя взгляда, прижал пальцы Северуса к губам, потерся щекой об его ладонь, поцеловал запястье, отметил мелькнувшую тень беспокойства — крохотное желание мести тут же испарилось, как утренняя роса, — и сказал то, что давно лелеял в сердце: — Я тоже. Я тоже тебя люблю! И всегда в это верил!***
Пожалуй, это конец.