***
Ночью напролёт лил дождь. Под ногами хлюпало, пахло мокрой землёй и сыростью. Воздух стал прохладным, обжигая горло и лёгкие. В этот день все адепты Юньмэн Цзян провели занятия внутри, сосредоточиваясь на умственных знаниях. Они надеялись, что ближе к полудню погода утихомириться, но ливень пошёл с новой силой, он обрушился стеной, за которой едва можно было что-то разглядеть. Мо Сюаньюй чувствовал себя бессильным в этой ситуации. Его лишние знания о грядущем будущем в данный период времени не имели смысла. Две его жизни, не считая ежедневных мучений после изгнания, не имели никакого сложного смысла. Он не пытался ничего понять и не чувствовал какого-либо напряжения. Он никогда раньше не сталкивался и не оказывался в ситуациях, когда нужно было принимать крайние меры, способные повлиять на сотню жизней. Как только новость просочилась за пределы Юньмэн, Цзян Фэнмянь отправил прошение о созыве совета заклинателей, где Чан Цяна будут судить. Мо Сюин очень надеялся, что собранные улики помогут им в этом деле. Он не понимал логику этого безумца. Считал ли он себя абсолютным победителем? Он, безусловно полагал, что ему всё сойдёт с рук, что никто не докажет, что именно он совершил такую безрассудную глупость, как оставить в ордене Цзян части тела собственного отца. Какую цель он преследовал, совершая этот поступок? Мо Сюин испытывал отвращение, но он всё же хотел знать. Мо Сюаньюй отправился в библиотеку клана, надеясь найти какие-нибудь ответы о том, как устроен мир правосудия. За окном барабанили капли дождя. Звук его шагов заглушался безумным раскатом грома. И в то же время библиотека казалась слишком тихой. Природа бушевала, словно предупреждая о надвигающейся опасности. Мо Сюаньюй ходил вдоль стеллажей, рассматривая различные ассортименты книг. Его мысли по непонятным причинам были спутаны. «Возможно, на погоду». Он не думал о том, что с ним происходит, но вдруг перестал понимать, что именно он ищет. Точно ищейка, идущая по запаху, он следовал за зовом. Взрослый переселенец сел перед одним из столов, уронив голову на руку. Гримаса боли исказила его лицо. «Что со мной не так?» — Он обратился к самому себе. Просто проскочившая в голове мысль, однако его тёмная сущность ответила ему: — Погода бушует — это не к добру. Опасность и плохие дни приближаются, ты чувствуешь это острее, чем остальные. «Неужто я теперь всегда буду так реагировать?» — мысленно воззвал к сущности. — В будущем грядут события, не раз заставившие тебя чувствовать плохо. Жизнь расставит всё по местам. Ты сам убедишься в том, что всё устроено намного сложнее, чем привыкли думать многие. Ничего толком ещё не началось, но надо быть готовым ко всему заранее. Главное — не забывать об осторожности. Мо Сюин вздохнул. Он желал найти на всё ответы, но это никому легко не давалось. Жажда знать о неизведанном и невозможном только усиливает тягу и упрямство. Люди, порой, поздно задумываются о том, что узнав правду, это может их подкосить. Но чтобы туман перед глазами рассеялся, а все части головоломки собрались воедино, нужно чем-то жертвовать. И если от этого зависит разбитое сердце или потери доверия дорогого человека, многие решаются на это. Лишь бы не жить во лжи, и существовать в безопасности. — Хочешь увидеть его собственными глазами? «Увидеть будущее? — недоверчиво спросил он, а когда темнота подтвердила его слова, нерешительно мысленно обратился: «Возможно ли это?». — Я — твоя другая суть. У меня нет тела, я нахожусь между пространством и временем. Для меня не сложно увидеть прошлое, но это не каждому дано. «Увидеть прошлое… да. Мне бы хотелось. А как насчёт будущего, его можно увидеть?» —К сожалению, мне подвластно видеть только прошлое. Мы не видим настоящее, потому что оно только пишется. А будущее и подавно, оно ещё не написано. Но это только в этом мире. Ты на себе почувствовал знание другого мира. В одном ты читатель книги, в другом можешь оказаться её частью. Так что? Недолго колеблясь, он решился: «…Хорошо. И когда я смогу увидеть?» — Сейчас. Темнота вокруг него стала сгущаться всё быстрее, обретая форму шара. Мо Сюаньюй протянул руки и они прошли сквозь тёмный, фиолетовый дым. В центре этой сферы сгустилось мрачная тьма. — Используй своё золотое ядро, позволь своей энергии просочиться в эту сферу… Мо Сюин сделал, как повелела его душа. Он сосредоточился, позволяя светлой ци, текущей по меридианом, проскользнуть. Он чувствует, как эта энергия сосредоточилась в его ладонях, и становилось ему тепло и спокойно. — А теперь, представь его. Мо Сюаньюй прикрывает глаза, нахмурившись. В голове возникает ненавистное лицо мерзавца. Он открыл глаза и вгляделся в эту сферу, постепенно чернота рассеивалось и туда, куда он сосредоточил свой внутренний свет, стало что-то образоваться. Чем больше Мо вглядывался, тем тяжелее было оторваться. Он снова вгляделся в то появляющиеся, то исчезающие образы. Силуэт Чан Цяна становился всё ярче, всё отчётливей, пока его лицо не стало единственным, что можно было разглядеть…***
Чан Цян, как и подобает, похоронил отца и больше никогда о нём не вспоминал. Наконец всё встало на свои места. Чан Цян наконец-то стал главой клана, как и должно было произойти в самом начале. Хотя без всякого желания и любви, его невеста была вынуждена согласиться стать его женой. Идиллия продолжалась бы и дальше, если бы не его младший брат, который был просто бельмом на глазу. Ему потребовалось несколько лет, чтобы отправить отца в загробный мир без каких-либо явных подозрений. Как предположил ранее Чан Веньмин, его старший брат медленно и с осторожностью травил их отца особенным ядом, который он получил за некоторые услуги, которые в будущем должен был оказать главе секты Цишань Вэнь. Он не думал, что эта сделка может навредить ему, и не чувствовал угрозы. Оба человека были гнилыми внутри и бесчеловечными, только один из них был в сотни раз более гениальным, а другой — безумцем, испытывающий зависть к любому, кто превосходил его. Чан Цян на самом деле настоящий трус, особенно когда перед ним появляется более значимая персона. Несмотря на свои габариты и физическую силу, он всё ещё оставался ущербным заклинателем. И вот, когда старикашка отдал концы, а ненавистный брат был далеко и позабыт, всё должно было наладиться. Но нет, тот мальчик должен был вмешаться и осудить его яростными речами перед ненавистной толпой людей. Когда его младший брат, которого, как он думал, никогда не встретит, предстал перед Чан Цяном и пригрозил свершить над ним правосудие, Чан Цян разразился адской яростью. В тот день, униженный и оскорблённый перед толпой людей, он разгромил всё на своем пути. К счастью, его очаровательная жена была в гостях у отца и не попала под горячую руку. В те дни слуги и другие члены клана Чан старались держаться как можно дальше от него. Если Чан Цян звал кого-то к себе, слуги со страхом смотрели в пол и не смели поднять глаза. Их голоса дрожали, когда они должны были что-то спросить или ответить своему господину. В ту ночь все плохо спали из-за шума в доме. Как только младший Чан забрал мальчиков с собой, покинув город, должно было стать спокойнее. Но Чан Цян не мог выбросить из головы последние слова, брошенные ему братом. Срывать злость на домочадцев не помогало ему выпустить пар. Очень скоро, он осознал, что жаждет крови. Чан Цян испытывал те самые зверские ощущения, что и при встрече с братом. В нём возникло острое желание жестоко расправиться со своим неприятелем, врагом. Мысленно он истязал своего ненавистного брата до такой степени, что его жертва теряла сознание от боли. С каждой новой мыслью расправа становилась всё более ужасающей. Он получал удовольствие от мысленного причинения страданий, но со временем удовлетворение от мысленной расправы стало недостаточным для него. Тогда, на площади, выпустив пар на маленького сопляка, он почувствовал некоторое облегчение после драки. Возможно, он задержится, а потом продолжит свои дела дальше. Никто из прохожих, мужчины или женщины, не останавливали его, никто из них не собирался этого делать. Он знал, что они никогда не признаются в этом, но они чертовски боялись его. Они знали о его жестоком характере и не хотели, чтобы он возглавил клан в их городе, призванный защищать их. Тем не менее, выбор был не за ними. Выбор должен был сделать его отец, и чаша его весов склонялась в сторону младшего, поэтому ему пришлось устранить их обоих, прежде чем Чан Цян мог всё потерять. Отец всегда был более расположен к Вэньмину, поэтому Чан Цяну приходилось напоминать ему, кто здесь старший сын. А когда отец не оставлял попыток вернуть любимого отпрыска, Чан Цян решил, что пора умерить пыл старика и отправить его на покой, уж слишком он увлёкся своими поискам и напоминаниям о том, кого из сыновей он любит больше. В одну особенно мрачную ночь он вышел из главного дома Чана. Люди клана не знали, куда он ушёл, но все почувствовали себя гораздо спокойнее и безопаснее, когда он находится вдали от них. А жаль, поскольку если бы вдруг кто-нибудь заподозрил странное поведение этого человека и увидел его ликующее лицо с выражением полного отсутствия контроля над своим разумом, он бы на мгновение подумал, что с Чан Цянем что-то не так, или, возможно, он что-то задумал, и явно нехорошее. Чан Цян пошёл на кладбище, но он направился в ту часть, где были похоронены важные люди из богатых и именитых семей. Чан Цян уже давно сходил с ума от зависти и жадности, которые он испытывал к любому, кто был успешнее и превосходящим его. Старший сын прежнего главы небольшого клана Чан самым безумным, ненормальным образом, решил раскопать могилу своего отца и надругаться над ним. Если бы не появление в тот момент Мо Сюина и его учителя, никто бы никогда не узнал, что глава маленького клана Чан имел склонность к психопатии, отсутствии эмпатии и чувства вины. Так надругаться над телом своего родственника, собственного отца… только истинный нелюдь, существо лишённое морали и сострадания, мог такое сотворить. Но это ещё необходимо было доказать. Чан Цян понимал, что его младший брат, всюду совавший свой любопытный нос, всегда поступавший по совести и справедливости, не будет молча стоять в стороне и станет искать способ наказать его. Чан Цян не был слишком умён, но тот кто поддерживал его, подал разумный совет проследить за Чан Вэньмином. Приказав одному из слуг следить за младшим братом, глава клана Чан немного успокоился и принялся ожидать дальнейшие вести о передвижениях наивного Вэньмина. Но Чан Вэньмин оказался не таким наивным, как считал его Чан Цян. Его младший брат затаился надолго, чтобы подозрения старшего утихомирились, а уже позже тайком тот пробирался из деревни Мо в Юньмэн Цзян. И он бы не узнал об этом, если бы его единственный верный слуга не проснулся рано и не увидел, как Чан Вэньмин с крайней осмотрительностью и осторожностью покидает деревню. Стоит ли упоминать, что весть о том, что его младший братец-поганец уже давно действовал за его спиной, довела его до слепой ярости? Несчастным слугам пришлось очень долго убирать беспорядок, который сотворил их лидер секты. Чан Цян долго раздумывал, как ему остановить ничтожного младшего, но идеи не приходили. И тогда на грубого глупца снизошло озарение. Нет лучшего способа чем запугать кого-то. Особенно того, кто не желает обременять проблемами чужих людей. В ту ночь, когда он надругался над телом отца, оставляя на любом участке тела шрамы разных видов, он закопал их обратно в могилу, чтобы не возникло внезапные подозрения, куда подевалось тело бывшего главы. Теперь же, он снова раскопал тело отца, однако больше гнилое тело старика не заляжет под землю. Узнав от слуги, что младший сын в очередной раз отправился в Юньмэн, прихватив за собой тех двух отребьев, он отправился вслед за ними в Юньмэн Цзян. Пристань Лотоса не скрывалась от людей и не запирала свои ворота, позволяя простолюдинам подходить ближе. Простой народ часто мог пробраться внутрь и посмотреть, как адепты оттачивает искусство боя на мечах. И это стало слабостью Пристани Лотоса и преимуществом Чан Цяна. Ближайшая река, к которой он мог подойти, унесла за собой останки тела его отца. Это был знак клану, чтобы они перестали помогать и поддерживать его брата, а также предупреждение младшему Чану, что если он не прекратит свои действия, то следующим кто станет расчленённым — будет Вэньмин. Глядя на то, как они всё ближе оказывались к самой Пристани, Чан Цян глядя вперёд, хищно скалился. Ох, как же ему хотелось увидеть бледное и до смерти напуганное лицо младшего братца. Чтобы тот запомнил раз и навсегда — старшему брату дорогу пересекать не стоит… Мо Сюаньюй очнулся будто от кошмара, резко распахнув глаза. Он в неверии уставился на рассеивающийся сферу в его руках, пока на руках не осталась одна пустота. Он и раньше не сомневался в намерениях этого ничтожества, но теперь можно было с точностью уверится, что Чан Цян опасен для общества. Он был более помешанный и безумнее, чем оригинальный Сюэ Ян! Если бы только эти видения можно было показать на всеобщем заседании, где он смог бы разоблачить Чан Цяна… — Это возможно. — прерывает его шальную мысль нечистая часть его души. «Возможно…» — ошеломлён Мо Сюин, — «но как?» — Я научу тебя как это сделать, только для этого нужно будет потратить много сил. «Я сделаю это, — обрывает Мо Сюаньюй. Он встаёт с места, слегка морщась. Его голова всё ещё немного кружилась. Первоначальная мысль, по которой он пришёл в библиотеку ордена Цзян была отброшена. — «Неважно сколько сил нужно будет приложить.» — Хорошо, тогда начнём процесс, как можно скорее.***
Чтобы реализовать свою идею — создать ту самую сферу на совете всех кланов, нужно было потратить колоссальное количество духовной энергии. Тело Мо Сюаньюя только недавно сформировалось в тело подростка, создавший духовный стержень, что уж тут говорить о том, что ему надо будет поддерживать эту сферу в течение некоторого времени и на большом расстоянии. Он должен будет приложить все силы и придать воли своему воображению, чтобы то, что представлял и видел он, лицезрели и те, кто присутствовал на собрании. И тогда, что бы они ни говорили дальше, все смогут увидеть и услышать правду, они смогут узреть истинные и ужасающие мысли Чан Цяна от начала и до конца. Нельзя было отрицать, что большинство не поверили бы в этот замысел. Внезапное появление клубка дыма, показывающие чьи-то мысли и действия, может навлечь на думы, что это преднамеренная подстава, и тогда Юньмэн Цзян можно было бы обвинить в применении тёмных сил, ради личных целей и выгоды. Этот момент Мо Сюаньюй и его вторая сущность тоже обдумали. Но для этого ему придётся затратить ещё больше усилий, что может очень плохо сказаться на его здоровье, но он готов рискнуть. Его дальнейшие действия будут влечь за собой кое-какие последствия. В его прошлой жизни и в романе об этом собрании не было сказано ни слова. Это могло означать только две вещи: либо данное событие уже произошло до его рождения, но автор новеллы не счёл нужным упомянуть о нём, либо произошедшее стало результатом его действий — появление Мо Сюина в нужный и ненужный для кого-то момент, изменило что-то в укладе вещей, посему молодой господин Мо больше склонялся ко второму варианту. С каждым днём атмосфера в Юньмэн становилась более напряжённая и подавленная. В Пристань лотоса всё чаще наведывались заклинатели из мелких сект, показывая, что готовы оказать помощь и поддержку клану Цзян, однако таких оказалось очень мало, поскольку большинство боялись Цишань Вэнь, и в особенности главу их ордена — Вэнь Жоханя. Но сила слов может дать больше власти тем сектам, которые занимают более высокое положение в глазах общества Многие также были удивлены тем, что Ланьлин Цзинь не поддержал Юньмэн Цзян. Все знали, что между кланами существует брачный договор, и в будущем они станут родственниками. Цзинь Гуаншань, как и подобает мелочному трусу, сумел выкрутиться из неловкой ситуации, заявив, что будет занимать нейтральную позицию, хотя никто не удивится, если он вдруг встанет на сторону Цишань Вэнь, которая претендует на защиту для главы клана Чан. Цзян Фэнмянь прекрасно об этом знает, но не мог и не имел права сказать что-либо против, потому что он, по сути, не конфликтный человек и заставлять кого-то встать на его сторону — не его прерогатива. И брак между его дочерью и сыном главы Цзинь было не его желанием, а его жены, которая была боевой сестрой госпожи Цзинь, и обе женщины договорились между собой задолго до рождения своих детей, что если родятся мальчик и девочка, то те непременно станут мужем и женой. Глава секты Цзян больше всего надеялся на поддержку ордена Цинхэ Не. Глава Цинхэ обладает чрезвычайно чёрно-белым чувством морали и нетерпим ко всему, что, по его мнению, отклоняется от морального добра. Он также известен своей нетерпимостью, однако эта нетерпимость также даёт ему сильное чувство справедливости и правосудия, и такая мощная сила, искренне не боящаяся и непоколебимая, могла очень быстро склонить победу в сторону Юньмэн Цзян. Но, увы, Не Минцзюэ — нынешний глава клана, строго заявил, что нога его никогда не ступит в пределы этого проклятого ордена. Никто не знал, почему глава Не так яростно ненавидел главу Вэнь — у него с ним были личные счёты. Поэтому единственной надеждой и надёжной опорой оставался Гусу Лань, известные своей праведностью и многими смертными запретами. Как представитель своего клана, Лань Цижэнь приходил и встречался с главой Цзян. Эти встречи проходили за закрытыми дверями, длились они очень долго, и после них старшие выходили хмурые и задумчивые. Мо Сюаньюй, который тренировался в создании магической сферы, смог на мгновение увидеть их лица и тревожные мысли. Это было нелегко для него, но это был большой шаг за короткое время. Он редко выходил за пределы гостевых комнат, в основном только в купальню, трапезную или на тренировочное поле. Он не горел желанием разглядывать красоты Пристани Лотоса и бегать по территории ордена Цзян, как другие дети. Его задумка отнимала много сил и энергии, что сказывалось не только на его внутреннем здоровье, но и на внешнем виде. Мо Сюаньюй выглядел ещё более усталым и опустошённым, когда с ним разговаривали. Он тщательно скрывал своё самочувствие и, к счастью, из-за своей занятости его учитель этого не замечал, тем более что и сам был не в лучшем состоянии. К удивлению, его и остальных, несмотря на разногласия при первой встрече, очень скоро Сюэ Ян подружился с наследником Цзян и с главным учеником, что неудивительно — Вэй Усянь с его солнечной улыбкой и весёлым характером мог раззадорить кого угодно. Как на хорошее настроение, так и на полное его ухудшение. Это было весьма кстати для попаданца, мальчишка Сюэ очень часто прилипал к нему и задавал вопросы, и по этой причине было очень сложно найти подходящий момент, чтобы не вызвать ненужного интереса. Мо Сюин так и не узнал причину ссоры Цзян Чэна и Сюэ Яна. Спрашивать у наследника Цзян, который был ему по сути незнакомцем, не тактично, а упрашивать ответ у Сюэ бесполезно. «Лучше не давить. Коль захочет — расскажет сам.» — так решил Мо Сюаньюй, и больше не стал лезть в это дело. Как только он мог остаться один, то садился в удобную позу с вытянутыми руками, прикрывал глаза и представлял, как тёплая энергия течёт к его открытым ладоням, создавая клубок черноты. Только от вливания золотой ци от него исходил не свет, а тёмный дым с ясным сознанием. Таким образом он мог узнать, что происходит вокруг него. Подобным образом он практиковал, и с каждой продвижением сознательно отдалялся всё дальше и дальше от Пристани Лотоса. Так он делал день за днём, и время пролетело как один миг. В один из таких дней, Мо Сюаньюй решил, что будет хорошо попрактиковаться на свежем воздухе, а после помедитировать и вернуть себе прежние силы и лёгкость. Он уселся под коренастым дубом, что стоял на другой стороне реки, где можно было глазеть на тренировки юных адептов Юньмэн Цзян. После непродолжительной практики он расслабился и позволил своему уму раствориться в моменте покоя. Он пришёл в себя, когда мягкий и изящный звук достиг его ушей. Мо Сюин открыл глаза, яркий солнечный свет на миг ослепил его. Мелодия проникала в его сознание, успокаивая тело, придавая ясность уму. Усталость медленно оставляла Мо Сюаньюя, облегчая его ношу. Музыка звучит прямо над ним, он поднимает голову и широко раскрывает глаза. Удивительно, как некоторым людям удаётся появляться столь незаметно и так близко. А может быть, он просто находился в таком глубоком погружении, что не почувствовал присутствия постороннего. Тогда почему внутренний голос не предупредил его? Контуры его талии и спины были плавными, изящными, но сильными. Он был одет в соответствующие белые одеяния ордена Гусу Лань, а на лбу его лента с вышитыми облаками. Человек словно не замечал присутствия Мо Сюаньюя, продолжая играть. Взгляд Мо задержался на длинных пальцах, те изящно держат флейту. Вся его сущность излучала безмятежность и спокойствие, передавая эти чувства природе посредством мелодии. — Так красиво… — выдохнул Мо Сюин, прежде чем понял, что именно он сказал. Молодой человек прервал игру на музыкальном инструменте. Он повесил на пояс свою сяо, и опустил взгляд тёмных глаз вниз. Это был первый из двух нефритов клана Лань — Цзэу-Цзюнь, Лань Сичэнь.