Дьявольское искусство

Нежные руки молодой дочери господина Цая лихорадочно искали важнейший предмет в ящиках отца. Девушка никогда не позволяла себе подобных вольностей — рыться в вещах родителя, однако отчаянное время требовало отчаянных мер. В своих скоротечных поисках она открыла дверцы шкафа, и наткнулась на сундук. Вещь, которую она столь мучительно ищет — дневник её отца, редко им используемый наглядно, тем не менее, охраняемую и лелеемую её как зеницу ока. Когда Цай Сиван открыла сундук, то рассчитывала найти свитки или книги с магическими ритуалами, ибо уже везде она обыскалась, так ничего и не найдя. Трепетно чистый, не покрывшийся пылью плотный сундук, оставался её последней надеждой, однако и здесь её постигло неудача. Открыв его, ей попались на виду лишь склянки с некими снадобьями странных цветов. Тут девушка призадумалась и схватила несколько склянок, которые оказались на вид больше, а потом потянула одну за другой, и тогда, деревянная полка сдвинулась. Сиван подняла её, и прямо под полкой оказался переплёт из дерева и бамбука, а на нём разрисован узор пятиконечной звезды — символ избранника для обряда жертвоприношения. Девушка взялась за плотный талмуд и раскрыла его, быстро пробежав глазами по нему, чтобы удостовериться, что нашла нужное ей. Затем убедившись, девушка стала спешно укладывать всё на место и спрятала переплёт в своей мантии как раз к моменту, когда её отец вошёл в их маленький дом. Дочь, скрывая свою издёрганность за собранностью, поприветствовала входящего отца. — Отец. — Что-то ищешь? — чуткий родитель заметил в деве какую-то лихорадочность. — Нет… хотя да… стихи. — Тебе помочь? — Не нужно… это стихи, рассказывающие о светлых днях… хотела прочитать их Фа Чжи, чтобы ему было легче ждать смерти… Мужчина сразу расслабился, сделав вывод из слов дочери, что она просто переживает за судьбу своего возлюбленного. И тогда, пойдя внутрь, он решает предложить дочери иной исход: — А что если молодой Фа не будет избран в этом году? — Или в следующем, ты это хотел сказать? — Девушка резко сменила свою учтивость суровостью. — Вместе с ним в заключении находятся четверо молодых парнишек, которых ещё детьми можно назвать. Хотя… если сравнивать наш с ними возраст, так оно и в действительности. — Я думал, тебя это обрадует. — Продолжал спокойно говорить мужчина, в то время как негодования его сдержанной дочери возрастал с каждым словом. — Так ты это сделал для меня, для моего счастья? — усмехнулась она. — Но это меня не радует, отец, никого из нас! Воспользуйся своей силой, чтобы положить этому конец, только это сделает меня счастливой! — Я не могу этого сделать. Так ответил её отец, но не сдавленно, а твёрдо и решительно. Таким образом он дал ей понять, что будь у него подобная возможность, то не воспользовался ею. — А ты пытался? — Даже если бы я мог снять это проклятие, я не сделал бы этого, потому что мне пришлось бы наблюдать за тем, как моя дочь гибнет ни за что. Этого не будет. — Но эти чужеземцы не принимали наш договор! — Значит ты считаешь, дочь моя, что это должен быть молодой Фа? — Лучше бы никто! — закричала пуще прежнего девушка, словно громкостью своего голоса пыталась докричаться до помутнённого жестокими идеями, разума мужчины. — Это невозможно! Если чудовищу не оставить жертву, он начнёт мстить всему городу, а это будет подобно самому аду, а я не могу этого допустить! Сколько лет прошло, а её упрямый родитель всё о своём. Глаза девы смотрели твёрдо, однако голос её уже не так громогласен, ибо понимала она, что этим от упрямого родителя ничего не добьётся: — Но чем смерть одного, лучше смерти другого. Господин Цай не знал, что ответить своей дочери, но стук в дверь избавил его от необходимости придумать вразумительные слова. Вошёл один из верных сторожей г-н Цая: мужчина был бледен, но под напускной серьёзностью скрывал свой испуг. — Господин, по вашей просьбе, мы отправили двух людей на поиски остальных соратников этих парней, но они не вернулись… — губы его задрожали. — У меня плохое предчувствие, что если двери логова зверя открылись? Должны ли мы послать ещё людей… Господин Цай не изменился в лице, только взгляд его потяжелел. — …Поздно, если логово потревожено, значит — это судьба. — Но если их пособники были съедены, может не нужно приносить жертву этой ночью? — Но есть ритуал — обряд выбора и подношения жертвы чудовищу. Те четверо не были избранными, на них не было клейма… — Этот человек уже давно принял решение за других и поделился им в последний момент. Он был эгоистом, скрывавшимся под маской благодетеля, желающим сделать всё по-своему, лишь бы всё, принадлежащее ему, не подверглось посягательству. — Но так как логово опустело, мы немедленно должны предоставить жертву, иначе нам всем не поздоровится. Решение было принято за нас. Посохом он взмахнул и поднял ввысь, светлый камень засиял. Его дочь поняла, к чему он клонит, и не собиралась ждать, пока отец свершит своё пагубное дело. Скрывшись от людских глаз, она спряталась в лесу и начала листать страницы книги знаний, украденной у отца… различные магические круги и древние письмена, Сиван перелистывает страницу за страницей, полная решимости найти именно те ответы, от которых зависит будущее каждого. И вот она остановила занесённую руку над одной из страниц. У неё перехватило дыхание: ещё один магический круг, а в центре его — рука, покрытая ужасным волдырями, был обозначен как ритуал накликающий смертельную болезнь на человека. — Чума… значит, это всё-таки, правда.

***

Кроваво-красный закат. Солнце медленно скрывалось за тонкой линией горизонта. Оставалось совсем немного до грядущего часа, которого все так боялись. Ученикам пришедшим из резиденции Пристани лотоса сложно терпелось сидеть сложа руки. Они пытались медитировать, вспоминать разные способы вернуть себе духовные силы и изгнать побочные действия жидкости, которую их заставили выпить; будучи уставшими и окружёнными и конечно же, без оружия, у них не было путей для сопротивления — Вэй Усянь и Цзян Чэн оказались в меньшинстве, а их друзья могли оказаться в беде. В который раз, маясь от бездействия, группа пыталась найти способ выбраться из злополучной клетки. Цзян Чэн, смотря себе под нос, сухо процедил: — Чёрт подери, бежать отсюда надо. Ловя повод, Сюэ Ян высказал свой праведный гнев: — Это девчонка сказала, что попробует переубедить своего старика и найти какой-то выход, но уже прошло несколько часов, а её всё нет! Спокойно сидя и слыша тихие осуждения ребят, иной раз беспокоясь за повышающие тона, Фа Чжиган заговорил: — Даже если была возможно спастись, город этот покинуть невозможно. Самый младший из них продолжал изливать свою дикость, вредничая: — Хаа? Почему же, как только выберемся отсюда, именно это и сделаем! — Это вы, а мы, жители города, не можем. Заинтриговавшись последними словами парня, Вэй Усянь приблизился к соседнему узилище, спрашивая: — Вы ни разу не покидали пределы города? А что случиться, коль решитесь покинуть его? — Произойдёт страшное… — произнёс Фа. Вэй Ину подумалось, что тот хотел рассказать ещё, однако собеседник замолк, уставившись в горизонт. — Наступает ночь, за мной скоро придут. — Судя по тому, как я того старика разозлил, он послал бы за мной, — усмехнулся Усянь. Внезапная боль охватила Вэй Ина. — Ух! — Он сдержал крик, схватившись за ладонь, нестерпимо жгучую. Дрожащие пальцы разжимаются, и Вэй видит решающую судьбу метку на своей ладони. Увидев такое, Фа Чжиган в растерянности обращает взгляд на свою руку — на ней пропала клеймо избранного. Четвёрка учеников Юньмэн Цзяна с недоверием уставилась на своего нового знакомого, который в таком же замешательстве смотрел на них. Он отлично понимал, что теперь ожидает их молодого товарища. «Этого не должно было происходить, совершенно не должно!» — в который раз думал Сюаньюй. В его разум хлынули тысячу мыслей, и ни одна из них не могла помочь ему найти ответы на столь мучительные вопросы о происходящем.

***

Звенит колокол, зажигаются факела, а люди спешат укрыться в своих домах. Обходящий маленький город дежурный, кричал во всё горло:  — Закрывайте окна, запирайте двери! Закрывайте окна, запирайте двери! Пришли новые люди, и молодые юниоры встали в боевую стойку, ограждая побледневшего друга от незваных. Но те проходят мимо прямиком к новому знакомому. — Молодой Фа, небеса милостивы к тебе. — Говорит ему господин Цай, позволяя юноше выйти наружу. — Как же это так, г-н Цай. — Он ухватился за пруты, не собираясь выходить. — Это была моя очередь, я был избран. — Никто не хочет умирать такой кровавой смертью, но Фа Чжиган не желал, чтобы его бремя переложили на того, кто не имел абсолютно никакого отношения к их проклятию. Господин Цай понимающие хлопает возлюбленного дочери по плечу, и не отвечая ему, приказывает своим людям: — Схватите парня. Указав на Вэй Усяня рукой, верные ему люди уверенно идут к новому избраннику, на ходу вытаскивая мечи. Один из них усмехается по-старчески над их усилиями защитить товарища, а ученики ордена Цзян ошеломлённо глядят, как их запросто отталкивают в сторону, кидая на пол и забирают сопротивляющегося Вэй Усяня. — Уберите от него руки! — кричит Цзян Чэн, и шипит, не находя силы встать. — Не делайте этого, это я был избран! Фа Чжиган кричит им вслед, но подобно утреннему инциденту, на его мольбу никто не обращает на него внимания. — Да как же так?! Они не такого сильного телосложения, чтобы откидывать нас в сторону словно пушинки, да они даже не заклинатели! — негодовал Цзян Чэн. Глаза, слепляющие молниями чувств, сверкают беспокойством за своего названного брата. Однако Цзян Ваньинь с трудом находит в себе силы, чтобы просто встать. — Да что с нами такое? Мо Сюин не раз задавался этим вопросом. Помогая оставшимся друзьям встать на ноги, он бессчётное количество раз пытался дозваться до своей тени, но раз за разом связывающая их нить угасала, и тьма не откликалась с тех пор. — Под ногами… круг — еле слышно звучит голос, подобно дуновению ветерка. Мо Сюаньюй от неожиданности вздрагивает, что не укрывается от взгляда его младшего. Сюин переводит взгляд вниз, под ногами везде солома. Но что если именно под этим скрывается тот самый ответ? Он отметает засохшую солому и очертания неизвестного иероглифа попадает в поле его зрения. Этого замечают и остальные. — Это ещё что такое? — спрашивает ни к кому не обращаясь Цзян Чэн, и также, как до этого поступил Мо Сюаньюй, стал убирать ногами солому в сторону, и тогда им всё больше и больше стало открываться ответ к их состоянию. Оказалось, что в маленькой каморке, в которой они находились, был очерчен круг, обычно используемый для проведения обряда. Мальчики знали об этом из учения и уже догадывались, что этот круг всему виной, но откуда знать об этом люду из городишки, ничего не смыслящие в магии? Чахлого городка, похожего на маленькую деревню, совершенно не развитую. — Это особенный ритуал. Тот, кто имеет магические силы теряет их, а лишние усиленные движения лишь делают человека слабее. — Подтверждая их опасения, дева Сиван подошла к ним, обнажая лицо, скрытое в тени. «Так поэтому я не мог связаться…» Мо Сюаньюя молчавший до этих пор, подал голос совершено серьёзный: — Откуда ты об этом узнала? Отведя взгляд, измученная совестью и виной, произнесла невнятно: — Прочитала… — Что теперь будет с нашим другом? — перебил он её. — То же, что и произошло с вашими товарищами по пути сюда… — Товарищи… вы имеете в виду учеников из клана Жун? — Не знаю, кого имеете вы в виду, однако недавно я узнала, что двери логова где обитало чудовище, были раскрыты, а значит их уже давно нет в живых. — Голос её становимся всё тише, наполненный безысходностью с каждым последующим словом. — От него ещё никто и никогда не мог уйти живым… Фа Чжиган увидел раскаяние на лице своей возлюбленной. Он понял, что причиной такого состояния девушки был её отец. — Мы все в его власти, моя милая Цай Сиван, а он не знает пощады. Ты рискуешь всем, придя сюда. — Это того стоит, мой любезный Фа. — Она вытаскивает подвеску ключей. — Надо спешить выручить вашего друга. Фа Чжи, для тебя будет кое-какое дело.

***

Вэй Усянь, обладавший довольно сильной духовной основой, ощущал как быстро восстанавливаются его силы, как только его перетащили через порог, поэтому нескольким мужчинам с разных сторон пришлось удерживать непокорного юношу, чтобы доставить его на место гибели. — Отпустите меня, остановитесь! Я предупреждаю вас, прекратите! Его ввели к кресту у самого входа в город. Удерживая, мужчины надевали на сопротивляющегося кандалы, приковывая к месту. Вэй Усянь вспоминает, что мельком обратил на этот крест внимания и насторожился тогда насчёт него. Увы, время и положение требовали от него иные действия, потому оставалось отложить свои мысли касаемо этого, и идти дальше. А теперь он прекрасно на себе осознал, чему ему предстоит пережить. Он слышал далёкие голоса соучеников, и крича им в ответ пытался убедить, что всё хорошо, однако страх, что закрался в душу, нарастал после ухода людей, и от каждого шороха Вэй Усянь прикладывал больше усилий вытащить свои запястья из уз наручей. Страшное голосистое рычание, сопровождённые с неспокойным порывом ветра в ночи, пробуждало необузданное волнение. Вэй Усянь жмурится, прекращая свои действия. Он тяжело дышит, пытаясь свыкнуться с неизбежным, готовя своё сердце к битве, в которой он маловероятно одержит победу. Он безоружный и слаб, поскольку кандалы с его каждым остервенелым движением пожирали силы, потому и прекратил свои действия. Сзади он слышит, как кто-то бежит, и облегчение затуманивает сердце, видя учеников Юньмэн Цзян. — Как ты? — взволнованно раздаётся голос Мо. — Просто чудесно, — отвечает Вэй саркастично, что означает, что он всё ещё в силах шутить. Тяжёлые шаги эхом разнеслись по лесу, и ещё один рык бешеного чудовища, преследующего свою добычу. — Надо поторопиться, — произносит Сиван, пытаясь всё быстрее отцепить Вэй Усяня от власти кандалов. От одного запястья она его освободила и побежала к другому. Вэй Усянь болезненно смотрит на руку, и Фа оборачивает разодранную до крови кожу, тряпкой. Монстра слышно всё ближе, а Вэй Усяня наконец освободили. — Идёмте, скорее! Вэй Ин радуется, когда на ходу он получает свой меч обратно от дорогого шиди. — Суйбянь! Мо Сюаньюй улыбается ему. — Сейчас никто не наблюдает за сараем, где хранится оружие, потому вспомнив о них, дева Цай помогла нам забрать их. Они побежали так быстро, как только могли; в лес, в совершенно другом направлении от того места, откуда доносился рык проклятого чудища. Они успели вовремя, потому что уродливый монстр уже миновал лес и приблизился к городу, как раз к тому месту, где должен был стоять Вэй Усянь и стать следующей жертвой мерзкого создания. Безобразное порождение, высотой почти с целое деревце, разметало всё на своём пути. Его хищные глаза столкнулись с пустотой, где должен был ждать своего злополучного часа человек. Маленькая лысая голова, по сравнению с огромным телом, выглядела непропорционально и ужасно, а из пасти торчали здоровые клыки, грозящие разорвать этой пастью любого в один миг. Оно ужасно рассвирепело и возмущённо зарычало. Развернувшись, монстр быстро направился к беглецам, идя по следу их людских запахов. А человеческие души, что прятались в своих домах, обнимая друг друга, облегчённо повздыхали, поскольку обозлённое чудовище не направило свой гнев на них. Ребята бежали изо всех сил, и чем дальше они удалялись от города, тем больше восстанавливался баланс энергии в молодых адептах. И когда они достигли границы, Сиван остановилась и сурово проговорила: — Дальше вы пойдёте одни. — Почему? — спросил удивлённо Вэй. — Идёмте с нами. — Если вы вернётесь в город, они вас обоих отдадут на съедение, — продолжил за него Цзян Чэн. — Может быть, — отвечает Фа. — Но мы не можем покинуть это места, не можем пересечь границу. — Если вы не собирались идти с нами, почему же… — Потому что время пришло. — Перебивает девушка. — Вы — посторонние. Вы, как и случайно забредившие в наш город, всего-лишь хотели найти своих. Чудовище громко заголосило поблизости, и из деревьев можно было увидеть его огромный силуэт. Дочь Цая кричит им вдогонку: — Бегите, спасайтесь! Он не может пересечь…! Ученикам оставалось преодолеть всего пару метров, как вдруг, поскользнувшись о грязную землю, Мо Сюин упал. — Гэгэ! — Мо Сюаньюй! Мо тут же начал выбираться, но его ноги продолжали скользить, и он чувствовал, как отчаяние растёт в его груди, а за спиной уже очень близко раздавались шаги. Фа Чжиган, который был ближе всех, схватил Мо и силой помог ему выбраться, и во время того, как он помогал ему перескочить через границу, Фа случайно ударился о камень и оказался за линией вместе со всеми остальными, за несколько секунд до того, как монстр добрался до них. Чудовище было в ярости, и оно с размаху ударило огромной лапой по препятствию, и подпалив конечность, его отбросило на несколько шагов назад. Дыхание у всех выровнялось с трудом, и они схватились друг за друга в оцепенении, ошеломленно наблюдая за происходящим. Вэй Усянь и Цзян Чэн удавалось за ночные охоты встречать немало демонических создании, но с таким отталкивающим видом, да ещё с обладающим разумом, они столкнулись впервые. Разъярённое, оно предприняло ещё несколько попыток, но ухватился лишь за пустое пространство и с угрюмым рычанием он отвернулся, направившись в лес совсем в другую сторону от наблюдавшей за ним Сиван. Они смотрели вслед удаляющемуся чудищу, и по мере того, как оно исчезало из их поля зрения, а его шаги становились всё дальше и дальше, каждый сумел успокоиться. Только тогда молодой Фа заметил, что пересёк линию камней. Увидев это, дева Сиван встревожилась: — Фа Чжи! — Сиван! Он вскрикнул от радости и облегчение, что с ним ничего не произошло. Он намеревался подойти к ней, но не смог. Его ноги одеревенели, и ликование на лице сменилось растерянностью и печалью. Внезапное сияние лучей, пронизывающее всё тело Фа от лица до ног, осветило лес, пока свет не превзошёл во всепожирающее пламя и не поглотило тело парня, не оставив даже пепла. — Фа Чжи! Девушка горюче заплакала, а Мо Сюаньюя захватила волны вины и сострадания. Если бы Фа не помог ему, молодой человек мог бы выжить, однако неизвестно если молодая пара сумела бы сбежать от зверя. — Не стоит горевать, эти люди давно мертвы, проклятие города удерживает в этом мире их души. Мо Сюаньюй всё прекрасно осознавал и чётко понимал, но буря чувств так просто не утихала. На секунду в его голове мелькнул интересный вопрос, которого тут же прервал скорбный плач убитой горем девушки. — Уходите отсюда, уходите! Им хотелось помочь ей, выразить свою благодарность и поддержать, но что они могли сделать? Им здесь не место, вмешиваться в чужую историю тоже не пристало, они уже оказали влияние и вот к чему всё привело. Они медленно отворачиваются, собираясь уходить, но тут Вэй Усянь останавливается и оборачивается, мелком посмотрев на деву Цай, оплакивающую покойного возлюбленного. Он медленно приближается, но девушка не обращает на него внимания. — Молодая госпожа Цай, скажи… помимо взрослых, в ваш город захаживал мальчишка, ближе к нашему возрасту? Цай Сиван подняла на него озлобленно-опустошённый взгляд, отвечая резко: — Нет, но я знаю, о чём вы. Те, кто приходил сюда до вас, тоже спрашивали о нём, но кроме вас, здесь не было ни одного подростка. А теперь, пожалуйста, уходите. Вэй Усянь, ожидая подобный ответ услышать, кивнул ей и догнал своих.