«В огромном океане зло притаилось на дне, Оно выползает наружу, в поисках запрета, Обрывая нежные перья таинственной робкой натуры.»
— Я не хотел… — он пытался, но у него всё равно перехватило дыхание. В этой жизни ты стал для меня солнцем, чей свет рассеивал мою ночь, давая мне тепло и уют, но в любом из пережитых нами времён, как бы ни была нежна ко мне твоя душа, я становлюсь занесённым топором твоего палача. — Я… я не достоин твоего прощения, но… прошу, позволь мне находиться рядом с тобой. — Эгоистично желает мерзавец Ян. «Дай мне возможность больше не причинять тебе боль, прошу тебя, умоляю, разреши такому недоноску, как я, попытаться защитить тебя от других несчастий. Стоит лиходеям пожелать сделать тебя страдальцем, я стану стеной, принимающей пронзительно ядовитые стрелы и скребущие когти этих ничтожных шавок». Мо Сюаньюй прикрыл лицо рукой, пытаясь успокоиться. Потихоньку, ему удалось вернуть свою выдержку, спокойствие, здравомыслие и достоинство. — Я… я не знаю, что тебе пока сказать… — Мо Сюаньюй наконец заговорил, но голос его звучал так надрывно и хрипло, что боль и тревога Сюэ Яна только усилилась. Его руки крепко стиснули ослабевшее тело, казалось, он собирался вобрать Мо в себя целиком. — Всё слишком запутанно… Сюэ Ян не осмеливался взглянуть ему снова в лицо. Что сейчас он мог увидеть в его глазах? Разочарование, ненависть, пустоту… Прошло довольно много времени, прежде чем Мо Сюаньюй вырвался из объятий Сюэ Яна и лёг в постель на бок. — Сейчас я в замешательстве, чтобы что-то решить — поговорим утром. Но он упрямо будет избегать этого разговора. Сюэ Ян сжал губы и не проронил ни слова. Он почувствовал, что груз вины на его сердце стал тяжелее. Он не хотел снова мучить и унижать Мо Сюина, не желал больше становиться перед ним, тем самым Сюэ Яном: социопатом, неспособным властвовать над собой… Однако в этом отвратительном видении он не был хозяином собственного тела. Ещё более отвратительным было осознание того, что подобное насилие всё ещё будоражило сердце, заставляя его трепетать от возбуждения. Будь то известный босяк из Куйчжоу, или он сам, фактически оба жаждали покорить и полностью подчинить себе Мо Сюаньюя. Сколько бы юноша ни сдерживался, в итоге он оставался всё тем же Сюэ Яном — озлобленным в душе, бесстыдным и наглым. Изменить или избежать этой реальности было невозможно. Только вспомнив, как он почти задушил молодого Мо тряпицей, потом грубо вторгаясь в незапятнанное тело, слушал его мучительные стоны, он с головой погрузился в наслаждение. Однако стоило этой волне всепоглощающего удовольствия налететь на чувство вины, острые осколки разлетелись во все стороны. — Гэгэ, ты не должен боятся меня… я больше никогда не причиню тебе вред. Никогда. «Как я посмею…» Мо Сюаньюй дрогнул. Он медленно повернулся к Сюэ Яну. На длинных блестящих ресниц блеснула предательская влага, грозящая превратиться в очередную волну. — Вчера, когда мы встретили Ц… Мэн Яо, — Сюаньюй сглотнул, — ты ведь знал, кто он? — …Да. — тихо ответил Сюэ. Промолчав несколько секунд, взрослый Мо спросил: — Когда твоя память вернулась? Сюэ Ян также тихо произнёс: — Когда мы справлялись с монстром из проклятого города. Мо Сюаньюй закрыл глаза. И в последний момент отвернулся. Тело его почти непроизвольно сжалось и свернулось в клубочек. — Ложись спать. Сюэ Ян молча стерпел острую боль в груди, медленно повернулся и направился к своей кровати, но так и не лёг. Он остановился перед ней с опущенной головой и напряженными плечами. Он прислушался к ровному дыханию своего гэгэ и, наконец, не удержавшись, снова подошёл к кровати Мо Сюаньюя и прилёг, прижавшись к нему. Казалось, что в этот момент Мо Сюаньюй слабо вздрогнул. Сюэ Ян почувствовал, как сердце скрутило от невыносимой тоски. — Сюэ Ян… Названный резко закрыл глаза, ресницы затрепетали, между бровями залегла глубокая морщина. — Не думай ни о чём, засыпай. Я… я ничего тебе не сделаю. Сюин промолчал, и совсем скоро, после мучительных эмоциональных горок, он впал в беспамятство, а Сюэ Ян до самых предрассветных сумерек, что вуалью мягко окутывали землю, не сомкнул глаз.***
Мо Сюаньюй не знал, сколько времени он провёл, дрейфуя в тёплой неге, но вдруг юноша дёрнулся, глаза его тут же открылись, а затем стали внимательно осматривать покои. Сердце поселенца тревожно колотилось в груди, и он не мог понять причину своего беспокойства, он не помнил, что ему снилось. Несколько долгих минут он смотрел на дневной свет, проникающий в комнату через открытое окно, которое отбрасывало живое сияние на его бледное тело, размышляя о том, что ему делать дальше. Попытавшись прогнать неприятный глупый страх, Мо Сюин, повернув голову, посмотрел на Сюэ и тихо выдохнул — парень лежал позади него и мирно спал, крепко, но вместе с тем, нежно обнимая талию своего старшего братца по клану в этой жизни. Сюаньюй отвернулся, стерев со лба капельки холодного пота, он осторожно убрал с себя руку подростка и, укрыв его покрывалом, поднялся на ноги. Он достаёт из шкафа принадлежности для письма и кладёт их на стол. Перерожденец Мо долго смотрел на пустое пространство перед собой, тщательно взвешивая каждое слово, а затем медленно занёс руку с кистью над бумагой и принялся излагать свою душевную просьбу другу по переписке. Когда солнце уже было в зените, он наконец закончил проверять в некоторый раз исписанный лист. Мо Сюаньюй бережно запечатал письмо, бросая взгляд на свою кровать, на которой всё ещё мирно посапывал Сюэ Ян. В двух жизнях Мо Сюаньюя, проведённых им в подростковом возрасте, у него была одна привычка. В дни, когда дела складывались особенно скверно, и без того низкую самооценку можно было найти на дне колодца и он чувствовал себя крайне несчастным, он проявлял необыкновенную снисходительность к другим людям. И видя, как они рады его доброте, он ненадолго забывал о собственной никчёмности. «Возможно, я лицемер. В конце концов, я поступаю так из эгоистических побуждений». Тем не менее, ему нравилась эта привычка. Не важно, притворялся он для удовольствия или для самоуспокоения, это было единственное, что помогало ему вынести все трудности. Живя бок о бок с Сюэ Яном, он заметил особое отношение мальчика к нему. Если в раннем возрасте это можно было счесть привязанностью одного ребёнка к другому, тем более того же пола, что и ты, то по мере взросления Сюэ Яна это становилось трудно не замечать. Тем более, когда ты всю жизнь подстраивался под мнение окружающих. Другие адепты начали странно коситься, и даже Цзян Чэн уже насторожился, но Мо Сюаньюй решил сделать вид, что не воспринимает этого всерьёз, потому что ему было проще избегать, игнорировать свои или чужие чувства, чем показывать их и сделать попытку принять, а потом сожалеть об этом. «Проще верить, что это плод моего воображения. Так должно быть. Так правильней. Так безопасней.» В течение первой жизни он плевал на свои чувства, отмахивался от своих убеждений и позиций. Во втором жизненном пути Мо принял своё мнение, от которого всегда отказывался. Как будто в его голове прозвенел тревожный колокольчик. «Надежда заглушает голос разума, и всё время хочется быть эгоистом.» И когда, в очередной раз, ему пришлось постичь многострадальную судьбу, он окончательно укоренил в себе, что это не его предназначение и лучше думать только о себе. Через несколько часов, перед тем как все соберутся за столом, он направляется в кабинет главы Ордена Цзян. Постучав в кабинет и войдя, он колеблется, прежде чем решиться осуществить свою задумку. — Здравствуй, Сюаньюй, — улыбается Цзян Фэнмянь. — У тебя есть ко мне дело? — Глава ордена Цзян. — Сюин официально кланяется, приветствуя старшего. — Прошу простить этого адепта, но у него к вам есть одна просьба…***
Сюэ Ян проснулся в одиночестве, что его весьма расстроило — он бы с радостью проснулся раньше, с удовольствием, впитывая каждую трепещущую ресницу, каждое движение мимики. Когда он был поменьше и помладше, Мо позволял ему спать с ним в одной кровати и Сюэ Ян вжимался в него, крепко обнимая. Порой он повторял этот манёвр, когда Сюин засыпал, ведь тот, перед сном запрещал ему этого делать. — Ты уже не маленький, чтобы лезть ко мне — отвыкай от этого, — мягко отказывал Мо Сюаньюй. И всякий раз, когда Мо Сюин просыпался посреди ночи от жарких и крепких объятий, ему оставалось только вздохнуть и подвинуться, чтобы Ян-Яну было удобнее расположиться — сон был слишком долгим, он никак не мог окончательно проснуться и сразу же засыпал. Сюэ Ян из новой реальности, вместе с прежними воспоминаниями, планировал перейти на другой уровень отношений, и тогда уж точно он сможет свободно забраться на кровать и удобно расположиться сзади, обнимая тонкую поясницу, прижимая к себе нежное манящее тело, зарываясь носом в затылок и вдыхая любимый запах, исходящий от волос. А когда Мо поворачивался, он бы тут же овладевал желанными губами. Отныне, подобного больше не повторится. Мысль эта заставляет крепко зажмуриться, осиливая обиду, осевшую внутри. «Мои горести и неприятности — исключительно моя вина…» С тяжелой головой он встаёт, умывается, одевается, натягивает сапоги и идёт в столовую семьи Цзян, куда его и брата-наставника вызвал Цзян Фэнмянь. Мо Сюаньюй и Сюэ Ян, хоть и имели положение приглашённых учеников, но их тесная дружба с двумя важными адептами клана и их присутствие в последних происшествиях, позволяли им иметь право знать подробности грядущих проблем. Возникло ощущение, что именно его и ждали; все уже сидели за столом, уставленным блюдами, но никто к ним ещё не притронулся: стояла тяжелая тишина, присутствующие кидали друг на друга настороженные, напряженные взгляды. Прошлым вечером, до того, как они легли спать, глава клана предупредил, что только утром они получат новости, которые, как и ожидалось, были далеко не из приятных. Как только он сел, Вэй Усянь не сдержался и сердито сказал: — Эти Вэни совсем потеряли совесть, они считают себя едва ли не самым влиятельным в мире заклинателей, они раз за разом подчиняют себе огромное число заклинателей разных кланов, а эти идиоты ещё и с честью присоединяются к ним… Цзян Фэнмянь хмурится, зовёт: — А-Сянь. — Дядя Цзян, — отвечает Вэй Усянь ему в тон. — Ты же знаешь, что я прав. Если бы не та странная субстанция, превратившаяся в круглый шар, не показала истину, злые языки победили, и орден Юньмэн Цзян был бы несправедливо оклеветан. — Вэй Усянь, замолчи — Цзян Чэн вспыхивает. — Наш орден — самый уважаемый в окрестностях Юньмэн. Наши воины — одни из самых отважных и сильных, и какими бы не были наполнены желчью слухи, нас этим не сломить! Вэй Усянь в тон ему ответил: — На этот раз, можно сказать, всё гораздо хуже. Вэнь Жохань действительно приобретает всё больше земель и людей; он заманивает их к себе, предлагая помощь в их делах в обмен на честность и лояльность. И ты сам знаешь слухи о нём — он не церемониться ни с кем и сразу устраняет помехи. Совсем не понимая о чём спорят парни, Сюэ Ян вмешался: — О чём речь? Мадам Юй, до этого холодно терпящая голос Вэй Усяня, что было удивительно, подняла убийственный взор, в котором грохотал гром и сверкали молнии. — Адепт Сюэ, не опоздай ты, то узнал, что негодный глава клана Жун, обратился к Вэнь Жоханю с ярой просьбой обвинить наш орден в халатности и сокрытии правды о смерти его сына и двух учеников. Вздохнув про себя от чёрствости этой женщины, Сюэ Ян самым почтительным тоном сказал: — Этот ученик признаёт свою вину, впредь я буду приходить вовремя. Присутствующие понимали, что он просто глумится. Вэй Усянь издал прикрытый кулаком смешок, а Цзян Чэн закатил глаза. Юй Цзыюань сузила глаза, так ничего и не ответив. Сюэ Ян, не показывая внутреннего довольства, поспешил взглянуть на Мо Сюаньюя, кого не увидел в свете зари, но Переселенец Сюин не отреагировал на его циничность, хмуря брови, он погрузился в собственные мысли, и не удостоил его даже беглым взглядом. Этот отчужденный вид охладил Сюэ Яна, и уголки его улыбающегося рта слегка опустились. Он подумал, что отдал бы всё на свете, лишь бы проникнуть в голову старшего и узнать, о чём думает этот неземной братец. Но сейчас Сюаньюй предпочёл бы держаться на значительном расстоянии. Теперь, будет ли шанс вернуться к прежним отношениям? Сюэ Ян будет с нетерпением ждать этого. Пока былой Сюэ Чэнмэй лелеял свои чаяния, Мо Сюаньюй погрузился в свои мрачные размышления. Он по-прежнему сомневался, что сделал правильный выбор, обратившись с такой, как ему казалось, неудобной и дерзкой просьбой. Он закрыл глаза, знакомая лёгкая тошнота одолевала его. Мо Сюаньюй почувствовал себя небывало измученным, и несмотря на приличия и устои, отложил палочки, и встав, молча поклонился. — Если вы не против, я покину вас. Встревоженная его состоянием, Цзян Яньли обратилась к нему: — Как же так, шиди Мо, ты практически не притронулся к еде… — А-Ли, пусть идёт. — Говорит Цзян Фэнмянь с лёгкой усталостью и кивает Мо Сюаньюю. Перерожденец снова благодарит и покидает их, не обращая внимания на то, что его друзья обеспокоенно переглядываются друг с другом, а Сюэ Ян провожает его с тоскливым взглядом. Оставшись, он мог бы узнать продолжение разговора и избежать прямого столкновения. — Так что, теперь, чтобы избежать повторного позора, Вэнь Жохань явится сюда лично и обсудит этот вопрос с отцом, — с мрачным лицом произнес Цзян Чэн, едва двери закрылись. Сюэ встрепенулся, поворачиваясь к наследнику Цзян: — Когда? — Сегодня, — со вздохом отвечает Цзян Фэнмянь. — Точнее, в час Лошади.***
Мо Сюаньюй шёл по ярко освещённому коридору солнечным светом, он смотрел через распахнутые настежь проёмы, из которых открывался прекрасный вид на плывущие нежно розовых лотосов в озёрной воде, блестевшей от солнечных бликов. Зачарованно глядя, уносясь мыслями вдаль, Мо Сюин не успел отойти далеко от столовой, как мимо него промчался юноша, даже не заметив его. «Что-то зачастили незапланированные адептами, резкими заходами в комнату, прям драма какая-то.» — Подумал немного рассеянный Мо Сюин, удивлённо воззрившись на ученика вслед, и уж повернулся пойти за ним и узнать, что произошло, однако через несколько шагов услышал всполохи снаружи. Пройдя ещё немного, он подошел к одному из окон с противоположной стороны, позволяющему взглянуть на причал Пристани лотоса, и увидел приближающуюся джонку с отличительным флагом одного из самых известных орденов, Цишань Вэнь. «Интересно…» — Мо Сюаньюй больше ничему не удивлялся, примерно ожидая подобного. Он не вышел поприветствовать гостей, пройдя прямо по коридору в сторону главного зала, тем самым стремясь срезать себе путь до покоев учеников, он рассчитал что быстрее доберётся до нужного места, пока приезжие будут сопровождены, но стоило ему ступить внутрь, как его взгляд внезапно зацепился за лицо, заставившее перерождённого резко остановиться, словно превратившись в каменное изваяние. Навстречу ему шёл человек в сопровождении своих людей, которые с отвращением и неприязнью смотрели на всех, кто попадал в их поле зрения, но куда больше Мо волновал возглавляющий их — это лицо выглядело до боли знакомым и родным, оно вызывало в сердце бурю эмоций, которые мощной волной нахлынули на него. И когда они встретились глазами, Мо Сюаньюя словно окатило с ног до головы ковшом ледяной воды. Его тело словно бросили в червоточину: в одно мгновение он промёрз до костей и покрылся изморозью. Его голова гудела, мысли застыли, а внутри всё онемело… Внутри главного зала Юньмэн Цзян, чья повседневная живость вокруг внушала веселье и радость, стала пронизывать холод, воцарившийся с появлением этих людей, а улыбка на лице статного мужчины скрывающая зло и порок, могла заставить каждого сопляка замереть от ужаса. Он был истинным злом, принёсшим горе и печаль человеческому роду в будущем. — Дерзкий мальчишка, ты смеешь преграждать нам путь? Немедленно поприветствуй главу ордена Цишань Вэнь — Вэнь Жоханя! — объявил невысокий мужчина с вкрадчивым голосом, создавая впечатление человека опасного и неприятного, от которого лучше держаться подальше. Не успел этот старый хрыч выкрикнуть что-нибудь ещё и сдвинуться с места, как его хозяин резко вскинул руку. — Солнцеподобный господин? — озаботился слуга-заклинатель. Тот не обратил на него никакого внимания и даже не повернул головы, продолжая пристально смотреть в лицо Мо Сюаньюя. «Так это… это и есть Вэнь Жохань?» Мо Сюаньюй иногда испытывал волнение, размышляя о том, как выглядит тиран Вэнь Жохань. Он никогда не видел различных дунхуа, которые выходили в свет, а нарисованные авторами картины не могли передать его истинное лицо. Попав обратно в свой прошлый мир, он чувствовал волнение при мысли о том, как выглядит этот монстр, чья внешность обманчиво напоминала внешность двадцатилетнего юноши, приближающегося к тридцатилетию. Но у стоящего перед ним незнакомца было точно такое же лицо, такая же улыбка, как у его давнего знакомого из второй жизни. В его народе нередко можно было встретить человека с такими же чертами лица и телосложением, но очень трудно было найти кого-то, кто с точностью повторял бы манеры, характер и создавал ту же тяжелую энергию, сдавливающую всё тело и не позволяющую дышать. Глаза господина Вэнь резко вспыхивали ярким блеском, больше напоминая пару острых клинков, готовых пронзить любого насквозь. Мо Сюин был уверен, что перед ним стоит тот, кого во второй жизни, в глубине души, он боялся больше всего и был твёрдо убеждён, что никогда больше не увидит.