Дьявольское искусство

У причала столпилось несколько молодых адептов лет пятнадцати-шестнадцати, они горячо и сердечно провожали юного друга, отплывающего гораздо раньше срока без них в обитель праведности и добродетели, именованный кланом: Гусу Лань. Истинная причина поспешного отбытия осталась неразглашённой для его чистосердечных сородичей. Те, напоследок, похлопав друга несколько раз по спине или по плечу, уходя, помахали рукой — им стоило спешить, ибо недовольная жена Главы сегодня решила внимательно проследить за темпом их тренировок, и напрячь их посильнее. На пирсе живописной озерной пристани, усеянной красивейшими лотосами, осталось буквально несколько человек. Ими были не кто иные, как гордость Юньмэн Цзян: знаменитый в поднебесной главный ученик, приведённый, да так и не принятый в семью Цзян — Вэй Усянь; прямой наследник ордена Цзян, сын великолепной Пурпурной паучихи — Цзян Чэн, и два перерожденца в собственных телах, куда старше чем их два собрата по клану, при которых они стараются не подать виду о своей подлинной сути. Вэй Усянь, несколько ошарашенный вчерашней новостью, всё ещё не мог успокоить своё неугомонное волнение: — До сих пор не могу поверить, что ты в тайне от нас договорился с дядей Цзян, уехать в Гусу! Я слышал там скука ужасная, а ещё у них там куча правил и… На полуслове его прерывает Цзян Ваньинь, произнося строго: — И всего через несколько месяцев нам также надлежит обучаться в ордене Лань, поэтому не спеши ему сочувствовать, а лучше начни готовиться сам. — Сложив руки на груди, Цзян Чэн злобно смотрит на своего старшего товарища, из-за которого пришлось выдержать череду вопросов и различных умозаключений прошлой ночью, что не позволило ему полноценно выспаться. Вэй Усянь не принял всерьёз недовольного шиди. Отмахнувшись от него, он всё также задорно продолжил: — Цзян Чэн, никакой от тебя дружеской поддержки! Вместо ворчания мог бы доброе слово сказать другу напоследок. — Затем он вдруг лукаво прищурил глаза, и Цзян Ваньинь вдруг захотел убежать. Увидев знакомое выражение, появившееся на лице Вэй Ина, в ту же секунду дало ему понять, что слова, которые сорвутся с этого болтливого рта, ещё больше ухудшат испорченное настроение. Он не прогадал, когда услышал следующие слова, что Вэй Усянь сказал, насмешливо приговаривая: — Чэн Чэн, будь немного честнее с самим собой, скажи, что тебе грустно из-за ухода твоего самого милого друга… — Ты…! — Щёки Цзян Ваньина покраснели, затем побагровели сильнее, и через мгновение всё его лицо захватило яркая краска. — Что за ерунду ты там городишь! Хватит изображать из себя шута! Довольный реакцией названного брата, Вэй Усянь продолжил: — Что плохого в том, чтобы брать от жизни всё и получать удовольствие? Рука наследника Юньмэн резко зачесалась, очень захотелось Цзян Ваньину стереть с этого радостного лица широкую ухмылку. — У тебя иное представление о веселье и шутовстве, которое нравится одному лишь тебе! Не забывай, что в иных случаях твои шуточки приводили к плохим последствиям! Разве ты забыл, что могло с нами произойти год назад? По вине твоей диверсии, мы едва смогли выбраться из ловушки монстра! Вэй Ин на мгновение задумался, вспоминая случай, произошедший с ними год назад. Тогда он и Цзян Чэн отправились на ночную охоту с его дядей — это была их первая, крупнейшая и опаснейшая вылазка. Их тщательно предупредили о важности сохранять бдительность и соблюдать тишину, ведь существо, которое им предстояло поймать, наиопаснейшее, и даже старшему ученику, не имеющего должного опыта, было бы очень трудно с ним справиться. Но Вэй Усянь оставался самим собой в любое время и при любых обстоятельствах. Когда один из учеников попал в беду, главный учник Юньмэн Цзян решил отвлечь демоническое существо на себя, используя свои личные, сумасбродные методы, никого не предостерегая. В результате, неподготовленные к этой выходке, адепты чуть не поплатились жизнью, к счастью для них, Глава Цзян был с ними. В тот день, Цзян Фэнмянь сделал ему лёгкий выговор, но от жены Цзян он получил внушительную трёпку. Как бы ни было запоминающимся наказание от госпожи Юй, сейчас он мог просто вспомнить его, вздрогнуть, а затем пожать плечами и улыбнуться: — Но ведь выбрались же. В голове Цзян Чэна что-то щелкнуло, морщинка между бровями стала глубже, а вены вздулись от яростного гнева. Мо Сюаньюй, глядя на злого птенчика, подумал о том, что Цзян Чэну всего лишь не хватает оружия матери, так совпадающий под бурный образ, которое сейчас метало бы ослепляющие искры молний. Старший из всех поспешил вмешаться уладить назревающий конфликт со стороны сына Пурпурной паучихи: — Ребята, пожалуйста, успокойтесь. Мне скоро отплывать, а вы спорите… — Хм, — хмыкнул Цзян Ваньинь. — Хм, — ухмыльнувшись, передразнил его Вэй Усянь. Цзян Чэн тут же взбесился и сгоряча ударил его по голове: — Совсем страх потерял?! Вэй Усянь, касаясь ушибленного место, не переставал ухмыляться, назло шиди: — Мне незнакомо такое понятие, как страх. Мо Сюин чуть ли не физически почувствовал, как пухнет его голова. Видя, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, он крепко схватил за руку Цзян Ваньина: — Цзян-шисюн, вы двое привлекаете слишком много внимание, как бы ваша матушка не пришла… Слова умного переселенца мигом подействовали на двух молодняков. После ухода людей ордена Цишань Вэнь, госпожа Пристани лотоса пребывала в отвратительном расположении духа. За последние несколько дней она вымещала своё плохое настроение на бедных учениках, нагружая их гораздо более сложными тренировками, к которым они не привыкли. И если кто-то сердит её бездействием или заговаривает об усталости, Цзыдянь в её руке мгновенно рассекает пространство фиолетовой вспышкой, разметая её по земле. Гнев, который она не могла излить на Вэнь Жоханя, госпожа Юй обрушила на неповинную почву, от чего вверх поднялся небольшой дымок. Только вспомнив происшествие на днях, молодые люди одним взглядом зарыли не поднятый топор войны. Цзян Чэну осталось беспомощно вздыхать, как старый взрослый над действиями ухмыляющегося шисюна. Мо Сюаньюй, глядя на эту парочку, в мыслях успел обругать их всеми известными ему цензурными ругательствами. «Серьёзно, почему я должен играть роль няньки для пацанов лет этак шестнадцати?!» Спустя несколько холодных дней, полных бесконечных дум, паники и усиленного плохого самочувствия, Мо Сюин был готов с согласия двух сторон, отправиться в орден Гусу Лань. События той ночи оставались-таки словами нетронутыми — ни он, ни Сюэ Ян не упоминали о смущающих деталях. Когда, в тот день, Сюэ проснулся окончательно, Мо Сюаньюй уже успел собраться и начать утреннюю тренировку раньше других, чем заслужил немое одобрение Юй Цзыюань, следящая за тренировками остальных. Но иногда, когда глаза двух перерождённых встречались, взгляд Сюэ Яна, казалось, задерживался на лице Мо Сюина немного дольше, прежде чем вернуться к Вэй Усяню, с которым он стал хорошим другом по шалостям. Что же касается Мо Сюаньюя, именитого старшего, так он, встретившись взглядом с Сюэ Яном, тут же бесстрастно отворачивался. Но потом, когда был уверен, что тот не смотрит, как будто совершенно случайно украдкой бросил ещё один взгляд. В эти минуты, он также незаметно бросил взгляд и был сразу же пойман двумя омутами, окутаны явной печалью. Сюаньюй вздохнул про себя. Все эти дни он умалчивал о своём спонтанном решении, и только вчера вечером он поделился своим скорым отъездом, который и происходит сейчас, ожидая время к отплытию. На каждом лице его знакомых нарисовалось ошеломлённое, полностью шокированное выражение. На лицах самых близких друзей он разглядел грусть и недовольство, но только одно выражение запомнилось больше всего — Сюэ Ян выглядел полностью разбитым, сокрушённым. По какой-то причине, Мо Сюин, нуждающийся в смене обстановке, почувствовал себя виноватым и колеблющимся. Внимательный Вэй Ин посмотрел на этих двоих. Секунду задумавшись, он произнёс: — Чэн-Чэн, а ведь правда, нам лучше возвратиться на тренировки, пока мадам Юй о нас не вспомнила, — и, схватив Цзян Ваньина, принялся тянуть его. — Отпусти меня, придурок, я могу и сам! — рявкает Цзян Чэн, пытаясь оттолкнуть назойливого брата. — Дай мне распрощаться как следует! — Мы это уже сделали, давай скорее, — а затем, довольно скалясь, машет Мо рукой. — Мо-шиди, счастливого пути! Цзян Чэн, стараясь унять недовольство от странного поведение шисюна, повторил за ним более спокойно: — Счастливого пути, — и уходит, точнее, волочиться вслед за стремительно уходящим Вэй Усянем. Наступает момент тишины, наполненной неловкостью и некоторой напряжённостью двумя взрослыми в телах молодых. Сюэ Ян прочищает горло и стремительным шагом подходит к Мо Сюину ближе, неуверенно заговорив: — Ты… ты ведь вернёшься на мою цзы? Растерянный Мо Сюаньюй раскрыл рот: — Что… ох, — он вспомнил и машинально ответил. — Да, конечно. С начала древних времён, юноша или девушка, достигшие совершеннолетнего, то бишь брачного возраста, родители нарекали своего ребёнка вторым именем, распространённый как уважительное имя или цзы. Отныне это было имя, по которому обращались к незнакомым людям. Для посторонних людей того же возраста было неуважительно обращаться к другому по детскому имени — имя, данное при рождении, использовалось только самим человеком или его старшими родственниками. Но Мо Сюаньюй и Сюэ Ян, в своих прошлых жизнях были лишены этого уважительного обращения. Первого не нарекли именем, поскольку в четырнадцать Цзинь Гуаншань забрал его к себе, не поинтересовавшись этой маленькой деталью. Потому это стало ещё одной причиной, по которой уважение к Мо никто не проявлял, его ценность в глазах других проявлялась лишь, когда старший ублюдок или глава-развратник оказывались поблизости. Второй же, не имея родни, не мог получить имя в быту, а став адептом в Ланьлин Цзинь, Цзинь Гуанъяо, ставший его надсмотрщиком, дал ему уважительное имя Чэнмэй, которое Сюэ так терпеть не мог. В этой изменённой реальности Мо Сюаньюй старше Сюэ Яна, нынче на год, и уже получил от любящей матери и гордого за внука дедушки, имя в быту — Сюин. На нём же настоял сам перерожденец — оно было ему более близко со второй жизни, тем более, именно это имя, единственная драгоценность, оставшаяся у него от других родителей. — Гэгэ, хоть и давно, но дал обещание выбрать мне имя в быту… Мо Сюаньюй отвёл взгляд в сторону озера, вздыхая про себя. Он был немного смущён, не понимая, почему Сюэ Ян всё также продолжает называть его этим прозвищем, но спрашивать не стал. С некоторых пор, это «гэгэ» стало звучать для него немного иначе. Наблюдая за мирной гладью воды, он делает вид, что абсолютно спокоен: — А как же имя Чэнмэй… Он не увидел, как Сюэ Ян поморщился от отвращения, стараясь совладать со своим голосом: — Это имя данное мне с… твоим сводным братом, и оно мне никогда не нравилось. Меня оно жутко бесило, и этот чёртов Яо это прекрасно знал! — затем замолк, и былая неуверенность возвратилось. Он тихонько потоптался на месте. — Так… гэгэ выполнит данное мне обещание? — Я… не знаю, если меня отпустят на этот день, но даже если не получится вернуться вовремя, я отвечу тебе письмом. — Он не хотел говорить, что если они встретятся в эти месяцы, после того, чего он планировал начать, его план мгновенно раскроется; его состояние может ухудшиться, и это моментально будет замечено. Сюэ Ян давит улыбку. Надежда в виде цветка почти расцвела, но её бутоны слегка опали так и не раскрывшись до конца. — Это… тоже хорошо… — Сюэ Ян с несвойственной ему нежностью смотрит на красивое лицо, его сердце дрогнуло и не раздумывая, он выпаливает, то глубокое, что внутри желает вырваться наружу. — Я буду скучать по тебе. Он двинулся вперёд и, протянув руку, осторожно схватил Мо Сюина за запястье. Прошло несколько мгновений, прежде чем Мо Сюин моргнул. Лицо, непроницаемым выражением, которого он так успешно сохранял, слегка покраснело. К счастью, от смущения Сюэ Ян не смотрел на него, опустив взгляд себе под ноги. — Я… — кончики пальцев старшего Мо, казалось, затрепетали в его ладони. — Я тоже буду скучать… — в конце концов ему удаётся отбросить неловкость на задний план, и улыбнуться. — И будь послушным. Сюэ Ян почувствовал облегчение, завидев приятную улыбку. Видя, что Мо Сюин готов сделать вид, что всё между ними не изменилось, Ян с огромной радостью был готов поддержать это решение и слегка кивнул: — Гэгэ, как ты можешь думать, что я могу причинить проблем? На это способен только Вэй-шисюн. — И всё же, я предпочту читать в письмах ответ, где не будут жалобы о том, какими невыносимыми могут быть удары Цзыдянь. — Но её удары и вправду ужасающе болезненные! Гэгэ всегда послушный и единственное, что получал от Мадам Юй — гневные взгляды и редкие упрёки. Тебе повезло не оказаться в числе пострадавших. Время их дружеского разговора подошло к концу — лодочник объявил: лодки готовы к отплытию, и пришло время для прощальных объятий. Они длились недолго, но для каждого из них они были по особенному важны. — Безопасного пути, — отпускает Сюэ Ян, размыкая руки на спине товарища. Сюаньюй машинально отвечает на добрые пожелания и взбирается на лодку, поплотнее закутавшись в тёплый плащ, окидывая взглядом любимые места. В Юньмэн Цзян множество озёр, но ни одно из них не превосходит Озеро Лотосов. Широкие изумрудные листья невесомо касаются цветущих здесь роскошных розовых бутонов, чьи лепестки слегка колышутся при малейшем дуновении ветерка, словно непрестанно кивая головой в знак согласия: очарование и чистота этого места обладают лёгким привкусом юношеской наивности… С этой юной робостью он должен попрощаться. Мо Сюин наблюдает как орден Юньмэн Цзян всё больше и быстрее отдаляется от него, точнее, он отплывает от неё, а фигура юноши, всё ещё стоящего на пристани, постепенно становится всё меньше и меньше, пока не превращается в чёрную точку вдали. Когда Мо покидал свой второй дом на пару дней, он также смотрел в даль, радуясь прелестным, живописным видам. Однако в эти мгновения в его сердце поселилась тоска, ведь на этот раз он надолго покидал свой дом, полное радостей жизни. А также людей, которых он увидит только через несколько месяцев. — Я действительно буду скучать. — Он тоскливо вздыхает, когда вместо родной Пристани Лотоса видит лишь речной пейзаж. Голос в его голове внезапно прозвучал: — В Гусу Лань много светлой энергии; защитные талисманы и печати не позволяют чужеродной демонической сущности проникнуть на территорию ордена, а старшие ученики этого клана обладают прекрасной проницательностью, когда дело касается тёмной энергии. Пришло время использовать подвеску девы Сиван, что мы подобрали, когда покидали проклятый город. Покинув пределы испытанного в реальности кошмара, чёрная сущность успела обернуться вокруг медальона и книги, полной тёмных знаний, прежде чем они бы исчезли вместе со своей хозяйкой. Ученики Юньмэн Цзян отвернувшийся в этот момент, не смогли увидеть ничего подозрительного. Знакомая дымчатая мгла мягко окутала его облик, ему стало теплее, хотя темнота всегда ассоциируется с холодом и злом — но его тёмная половинка приносила покой и отдохновение измученной душе. Сюаньюй взглянул на сгусток тьмы, и задался вопросом в голове — лодочник, стоящий поблизости, явно не поймёт о чём речь толкует молодой Мо и не оценит подозрительную активность. «Ты так и не объяснил мне, какую пользу этот медальон приносит.» — Особенность этой подвески в том, что она впитывает энергию, поглощает её и может скрыть истинную природу магии. Ты всё лучше управляешься в тёмном искусстве, и чем твоё духовное развитие мощнее, тем оно будет лучше ощущаться на расстоянии, а в таком месте, подобно ордену Лань, и подавно. Мо Сюаньюй повнимательнее рассматривает медальон поверх своей ладони, и недолго раздумывая, надевает на шею. Тут же от талисмана испустилось таинственное свечение, Сюин поспешил прикрыть руками это внезапное явление. А когда оно постепенно погасло, он убрал ладони и на месте привычного образа медальона оказалась нефритовая подвеска в форме маленькой капельки. — Лучше спрячь её от глаз других подальше. Вскоре, когда твоя тёмная сила усилится, нефритовый кулон потемнеет, и другие, увидев изменение в твоём украшении могут подумать лишнее. «Да, лучше так», — согласился он и спрятал украшение под одеждой. До Гусу Мо будет плыть несколько часов, поэтому он позволяет себе избавиться ото всех ненужных мыслей и под монотонный плеск воды спокойно погружается в состояние полной эйфории и медитации. Когда Мо Сюаньюй в очередной раз открыл глаза, пейзаж изменился: видны различные строения и дома, слышны шумные голоса, звуки текучей повседневной рутины древних времён. Он окинул взглядом незнакомые места, испытывая восторг и некоторый страх. Он впервые оказался так далеко в этом мире совсем один, рядом не было никого из близких, а своего друга по обмену письмами он видел всего лишь раз; от этого в душе бушевала смута. Эта жизнь столь обыденная, так разительно отличающаяся от его непростой. В Гусу он прибыл для нахождения в сердце покой, для обуздания эмоционального урагана в непростой жизни. Спустя ещё некоторое время лодочник сообщает ему о конце пути — вот-вот он окажется в Гусу Лань. «Святые небожители…» — чем ближе он был к цели, тем сильнее обострялся стыд и неловкость от своей просьбы. Он ведь простой адепт, сын простолюдинки из маленькой деревеньки, которому просто повезло. Однако, он унимает тревоги, любуясь таинственностью и некоторой божественностью этих мест. Облачные Глубины окутаны туманом, что придаёт им вид места, плавающего в океане облаков в бессмертном царстве. Это место нельзя было сравнить со священным храмом, но всё же холодные горы создавали атмосферу настоящей уединённости и безмятежности, к которой как никогда, стремился Сюин. Резиденция ордена, Облачные глубины, находится в горах, вдали от мирской суеты — путь до Гу Су или до ближайшего города занимает несколько часов, поэтому Мо Сюаньюй прибыл как раз к скорому заходу солнечного диска, окрашивающего небо своими яркими лучами и освещающего воду сияющими бликами. Уставший от долгого пути, Мо не позволяет своему и без того изможденному лицу отразить тревожные мысли. Подхватив свои вещи, Сюаньюй сошёл на пристань и увидел вдалеке молодого статного человека благородного происхождения, в белых, изящных, но не вычурных одеждах, вышедшего из входа Облачных Глубин с приветливой улыбкой, а тёмные глаза смотрели с дружелюбностью и заинтересованностью на идущего к нему знакомого подростка. — Молодой господин Мо из ордена Юньмэн Цзян, я приветствую вас в ордене Гусу Лань. — Приветствую вас, Лань Сичэнь из ордена Гусу Лань… — Мо Сюаньюй поклонился, неуверенно заговорив. — Благодарю вас за великодушие. С моей стороны было невежливо обращаться с подобной просьбой, но… Выдержанная, возникшая тишина получилась многозначительной, и Лань Сичэнь с умеренным интересом взглянул на собеседника, пока Мо Сюин подбирал нужные слова. Под воздействием сильных эмоций он написал Лань Сичэню письмо, воспользовавшись давним приглашением в качестве гостя, решив вскоре оказаться в обители спокойствия и безмятежности. Но теперь, столкнувшись с другом по переписке напрямую, его одолевало смущение. Неловкость встречи, сглаженная поначалу традиционным приветствием, грозила перерасти в нелепое напряжение. Мо Сюин поспешил разрядить эту странную ситуацию. Он окинул взглядом расписанную скалу. — Стена послушания воистину впечатляет. Лань Сичэнь окинул исписанную стену правил и вернул своё внимание к другу. — Как приглашенный ученик, вам нужно будет освоить все предписанные правила. Впервые за всё время улыбка Лань Сичэня почти заставила лицо Мо Сюаньюя покрыться судорогой, что с ним не случалось уже давно. «Что?» Лань Сичэнь вдруг засмеялся, и лицо Мо тронул едва заметный румянец. — Шучу, главное запомнить самые элементарные. — Не меняя благодушного выражения лица, говорит Лань Сичэнь, переходя на неформальное обращение. — Мы с тобой так долго обмениваемся письмами, но при встрече ведём себя так неловко. «Ну и шуточки! Что-то я не замечал за ним заинтересованность в чёрном юморе…» По безмятежному лицу поползла успокаивающая улыбка и Сюаньюй сам не понял, как улыбнулся шире. — Я рад, что ты принял моё давнее приглашение, даже если твой приезд связан с особыми обстоятельствами. — ответил ему Лань Сичэнь, не стирая ласковую улыбку с лица, — Путь твой был долгий и утомительный, холодная погода ничуть не меньше влияет на наше здоровье, несмотря на золотую сердцевину в нашем теле. Если ты не против, могу я пригласить тебя на чай, прежде чем проведу к ученическим покоям? Мо на мгновение задумался, потом качнул головой: — Конечно. Вежливо переговариваясь друг с другом, они успешно миновали ученический корпус, куда Лань Сичэнь позже проведёт своего гостя. Они направились прямо к строению, спрятанному среди зарослей бамбука. Это сооружение являлось ханьши Главы ордена, которую ныне занимал Лань Сичэнь после того, как его отец отдалился от мирской суеты и погрузился в медитацию вдали от близких. Через бумажное окно виден тусклый источник огня. Войдя в комнату, Лань Сичэнь подошёл к небольшому очагу, блики света отражались на лице молодого человека с мягким взглядом, делая его ещё более великолепным. — Прошу, располагайся. Ты голоден? — Нет, благодарю. — Мо поклонился и с разрешения хозяина присел, глядя как Цзэу-Цзюнь расставляет чашки и поднос. На столе дымился чайник, словно хозяин комнаты знал, что его гость не откажет ему в компании. Мо Сюин прервал тишину: — Так странно и непривычно. — Что именно? Лань Сичэнь разлил напиток в чаши, от них исходил на редкость приятный аромат, источающий дымок опалял их холодные лица, Сюаньюй прикрыл глаза, наслаждаясь теплом после зябкой улицы — холода, в любой поры года, наступали быстрее в землях Гусу. — Давно отвык от подобных бесед за чашкой чая. — Тогда я буду рад, если впредь, когда будешь гостить в пределах Гусу, разделишь со мной беседу за чашкой чая. — С удовольствием. Мо Сюаньюй делает глоток после Лань Сичэня. Он замер буквально мгновение, даже самый проницательный не смог бы заметить эту заминку, и осознание в его взгляде. — Необычный вкус. Местные травы? Сичэнь, наблюдая за его движениями, кивнул: — Чай из этих трав обладает целебными свойствами. — То, что мне необходимо. Цепкие внимательные глаза поймали взгляд Мо. — Для меня очень важно, что ты поделился со мной своей ситуацией. В Гусу Лань мы сделаем всё возможное, чтобы вернуть тебе душевную гармонию. Мо Сюин улыбнулся, скрывая волнение. Затем они увлеклись лёгкой беседой, стараясь общаться на сторонние темы. Будущий глава ордена Лань расспрашивал Мо о его будничной жизни, о ночных охотах и тренировках, рассказывал сам о приключениях, которых ему довелось испытать. Они весело улыбались друг другу, наслаждаясь разговором, узнавая друг друга заново, лично, и былой скованности словно и не было. Общаться с другом лицом к лицом было куда приятнее нежели по письмам, не видя выражение собеседника. Но время привычного отбоя в ордене Лань близилось Посчитав, что пришло время закончить разговор, Лань Сичэнь вызвался сопроводить Мо Сюина в общежитие учеников. — Сяо Юй, — В своих письмах он всегда так его звал, но за долгое время встретив его в лицо, было несколько проблематично для искреннего и уважающего каждого наследника Лань назвать друга по близкому имени. Лицо Сичэня делается несколько виноватым. — Я должен был сообщить тебе об этом заранее, однако не предупредил. Дело в том, что временно тебе предстоит разделить комнату с другим приглашённым учеником. — Это вовсе не проблема, Лань Сичэнь, — говорит Мо, отдавая низкий поклон, когда они оказываются перед входом в гостевые покои. — Мне всё ещё неудобно за свою просьбу, достаточно того, что я уже здесь. Лань Сичэнь улыбнулся ему, затем отвернулся и постучал в дверь. В комнате послышался какой-то стук и слабый грохот. Сюин и Лань Сичэнь посмотрели друг на друга, но тут же перевели взгляд на дверь, услышав голос: — Сейчас. Мо Сюаньюй напрягся. Этот голос почему-то показался ему знакомым. Затем двери резко открылись, и перед ними появился молодой человек, приветливо улыбающийся. — Привет! Ты Мо Сюин, верно? — раздался звонкий голос совсем рядом. — Сичэнь-гэ уже рассказал мне, что ты станешь моим соседом. Мо Сюин оцепенел всем телом. Он знал, что обязательно наступит время, когда они встретятся, но он совсем не ожидал такой преждевременной и неожиданной встречи.