Дьявольское искусство

У Мо Сюаньюя оставалось несколько недель для исполнения сердечной просьбы … — Гэгэ, хоть и давно, но дал обещание выбрать мне имя в быту… Выбор имени чаще всего является трудной задачей, особенно в китайской системе имён. Выбирая имя, вы хотите даровать ребёнку благословение, перенять ему родительское наследие или уберечь от сглаза и даже кары небес. Когда молодой господин Сюэ обратился с подобной просьбой к Мо Сюину, тот, честно говоря, был немного сконфужен. Ему потребовалось долгие дни размышления для выбора достойного имени, способное охарактеризовать такого человека, как Сюэ Ян. В той жизни Клыкастого чертёнка наградили любезным именем Чэнмэй, Цзинь Гуанъяо выбрал прекрасное имя, составляющийся из двух частей: Чэн — завершить, Мэй — красивый, удовлетворительный. Если вникнуть поглубже, можно разгадать скрытый смысл, кроющийся в решение расчётливого лиса. С первой жизни у Сюэ Яна имелась цель — свершить своё кровожадное возмездие, завершить продуманное дело красиво. Отомстить своему врагу в сто крат хуже, чем он поступил с тобой, заставить его страдать каждой секундой жизни, наслаждаться смертью этой мрази и, наконец, почувствовать долгожданное удовлетворение. Но вместо удовольствие ощутил пустоту… Похоже, именно такой смысл пытался донести Цзинь Гуанъяо, а необразованный юный Сюэ не смог понять этот скрытый смысл, только злясь и ненавидя имя, которое он считал больше слащавым и неподходящим ему. Достаточно затруднительно было выстроить такую логическую цепочку без упоминания объяснения данного выбора. Но, взглянув с нескольких сторон и углубившись в эти мысли, Мо осенила догадка. «Это имя должно остаться в прошлом, сейчас оно совершенно не подходит к нынешнему Сюэ Яну…» Сидя за крошечным столом в выделенной ученической комнате, тень от слабого огонька свечи падала на исписанную чернилами бумагу, в надежде подобрать достойное любезное имя. Мо Сюин хотел передать изменения, произошедшие с этим молодым человеком в этой жизни: вовремя спасённый от обречённого будущего, которое послужит началом планирования долгой расправы; ставший психически неуравновешенный убийца, не щадящий никого и в конце концов, принявший трагическую смерть… парень вырос в молодого человека, глубоко сожалеющего о своих прошлых ошибках. Этот Сюэ не совершал бесчинств, уважал тех, кто был этого достоин, и сдерживал свои порывы яростного гнева. За то время, что они не виделись, двое перерожденцев часто обменивались письмами. Поначалу кисть Сюэ Яна часто размазывалась по бумаге, а в словах встречались ошибки. Сколько бы Мо Сюин ни занимался с ним каллиграфией, у Сюэ получалось плохо. Со временем, став приглашенным учеником ордена Юньмэн Цзян, улучшения были незначительными. Но с каждым днём пребывания Мо в Гусу Лань, получая очередное письмо, он подмечал улучшения в навыках письма Сюэ Яна, хотя его манера начертания иероглифов так и не стала особо приятной для глаз, письма стали выглядеть аккуратно, а ошибок с каждым разом становилось всё меньше. «Похоже, с моим отъездом, он нашёл чем себя занять…» В своих письмах, этот молодой человек с воспоминаниями о прошлом, начинал с банальных вопросов о том, как проходят первые дни Мо в стенах «храма чистоты и вечных страданий», несмело, позже слова перетекали в собственный подробный рассказ о минувших днях и что за эти дни он пережил и узнал. Это могли быть и повседневные дела, и ночные охоты, и новые учения. Казалось, в каждую написанную фразу Сюэ Ян вкладывал собственную душу, желая выразить эмоции, пережитые в тот момент. Как и в случае с улучшением навыков иероглифического письма, со временем Сюэ Ян передавал свои мысли и выражал собственное мнение в письмах крайне воздержанно, всё реже используя ненормативную лексику. А в конце каждого письма, которые приходили всё реже и реже, он писал о том, как сильно скучает по нему. За несколько недель до прибытия адептов Юньмэн в Облачные глубины, Мо Сюин получил письмо, заставившее его задуматься… «Моё сердце колотится от предвкушения, когда перед глазами мелькает твой образ. Вспоминается твой смех, скрашенный нежной улыбкой, а ласковый взгляд твоих добрых глаз подобен тёплому меховому одеяло, согревающий меня на моём терпком пути… В душе я храню данное тебе обещание измениться, заметишь ли ты перемены во мне? Меня не покидают мысль о нашей скорой встрече…» Пальцы сжали тонкую бумагу. Сидя за письменным столом, взгляд этого взрослого устремился к бескрайним горам. Если бы его иная суть, полная глубоких тёмных чувств, не навязала ему вспомнить об этих событиях из прошлого, Мо Сюин не вспомнил бы о них. В этой жизни, ненависть и глубокую обиду, которую он испытывал к Сюэ Яну, казалось, исчезла… Иногда в его сознании вспышками проявлялись обрывки воспоминаний, но всё это как будто случилось не с ним. Словно написанные на тонком листе бумаги, пожелтевшем от времени, с обтрепанными концами… достаточно было лёгкого нажатия, чтобы разорвать в клочья историю одного человека, его судьбу, которая с самого начала обошлась с ним нещадно… Всему, что сияет и цветёт, суждено превратится в руины. Так и с жизнью человека — жизнь, старость, болезнь и смерть… остаются только разрозненные повреждённые фрагменты… Вместе с Мо, за тем же столом в библиотечном павильоне сидел Лань Сичэнь, неожиданно составивший ему компанию. Они были одни в этом огромном помещении. Почувствовав, что настроение спутника переменилось, оторвав взгляд от свитка, Лань Хуань заметил, что выражение лица Мо Сюина, смотревшего в сторону большого окна, почти неумолимо меняется, а пальцы, крепко сжимавшие лист, побелели и едва заметно дрожали… Невольно его взгляд упал на не очень аккуратный почерк. Стыд и укор переполняли его за этот неуважительный жест, но они схлынули, когда сияющие глаза выхватили несколько строк из письма. Сердце Лань Сичэня дрогнуло, и он спросил: — Что-то случилось? Мо невнятно пробормотал: — Просто… волнуюсь, действительно ли он изменится… Душа первого нефрита неожиданно лишилась спокойствия. Продолжая смотреть спокойно, поинтересовался… — Он? — Ох! — Мо Сюин опешил. Оглянувшись, юноша слабо улыбнулся, свернув бумагу. За те месяцы, счастливо пролетевшие в одночасье, эти двое сумели стать ближе, как никогда раньше. — Прости, я думаю о своём близком друге. Цзэу-Цзюнь не мог не спросить, продолжая держать лицо: — Ты… очень скучаешь по нему? Этот вопрос застал перерождённого врасплох. Почему-то он не спешил отвечать на него. За время что Лань Сичэнь был знаком с Мо, лишь с ним этот молодой человек улыбался так нежно… Несмотря на глубокую обиду, нанесённую Мо Сюаньюю в предыдущей жизни, в этой он и Сюэ Ян оба выросли вместе и прекрасно проводили время, чувствуя друг в друге ближнего. Мо Сюин сильно привык к присутствию Сюэ Яна в свой жизни, но, когда разбившийся осколки воспоминаний сложились в одно целое, сердце забивалось от нахлынувших чувств… горькая обида затопила всё его естество, сердце скорбело и страдало от предательства близкого человека. Пребывая в Гусу Лань он обрёл нарушенный мир, перестав реагировать с волнением, когда вспоминал о печальном. Но радость длилась недолго и временами угасала. Сначала Мо Сюин не понимал причины, но однажды его начало преследовать странное чувство, будто ему чего-то недостаёт. В дни, когда на улице не стихала метель и холод проникал даже в самые крошечные отверстия, в голову периодически закрадывалась мысль о том, что раньше, без его согласия, в личное пространство вторгалось инородное тело, заползая в постель и согревал своим теплом перерождённого Мо. Любой человек на вопрос, скучаешь ли ты по своему другу, ответил бы утвердительно и не стал бы раздумывать над дальнейшим ответом. Почувствовав, что его вопрос поставил Мо Сюина в тупик, Лань Сичэнь хотел сменить тему, но с его уст сорвался совершенно иной вопрос: — Между тобой и твоим другом что-то произошло? — казалось бы, простой безобидный вопрос, но только один из присутствующих знал, какой смысл вложил в эти слова. Вспоминая все моменты разом, Мо Сюину потребовалось некоторое время, чтобы медленно произнести: — Мои слова могут показаться странными, но… с этим человеком я пережил очень много взлётов и падений… с какой-то стороны, он стал той самой причиной, по которой мне потребовалась твоя помощь. Нанесённая мне обида, уколола подобно острой игле… — Его брови сошлись в почти болезненной гримасе. — Я долгое время терзался сомнениями, смогу ли переступить через себя и отпустить свою обиду… и за то время, что я провёл здесь, то ощутил, что мне его не хватает… Говоря о своём друге, Мо Сюаньюй не замечал, как улыбка коснулась его глаз слабым сиянием. Лань Сичэнь внешне спокойно выслушал слова, но в его сердце почему-то подняло голову досадное чувство. Улыбка всё ещё не покинула лицо Лань Сичэня, но внутри его обдало кисловатым привкусом: — Не думай об этом слишком много, я уверен, что он не хотел своими словами задеть тебя или впустую волновать. Взгляд Мо наполнился нежностью, и он мягко сказал: — Очень возможно, этот юнец всегда был непредсказуемым. В прошлом Сюэ Ян потерял способность здраво соображать и наслаждался нанесением телесных повреждений кому-то постороннему. Он действовал по собственным принципам, вымещая свой гнев и обиду на других. В этой жизни ему не за что и некому было мстить. Человек, причинивший ему боль в прошлом, в настоящем уже воздалось, а сам Сюэ твёрдо намеревался изменить свой путь и поведение. Сможет ли он — покажет время. В то мгновение, Мо Сюина осенило… — Знаешь, этот юнец просил меня самому дать ему любезное имя. Долгое время я размышлял, какое имя может ему подойти и, кажется, я уже знаю. — Позволишь узнать, какое оно? — тихонько спросил Лань Сичэнь. Но Мо Сюин только загадочно улыбнулся: — Пусть сначала он узнает. В тот же день он написал короткое письмо и отправил его в Юньмэн Цзян. Однако, ответного письма он так и не дождался.

***

Облачные глубины были прекрасны ранней весной. Нетронутый снег таял, обнажая мягкую зелёную траву по обе стороны дорожек, вымощенных мелким белым гравием. Деревья, искусно расположенные в нишах и садах, усыпали свои ветви соцветиями. Даже Стена Послушания, представляющая собой отвесную скалу, на которой было высечено более трёх тысяч правил, казалась свежевымытой и сверкала в мягком весеннем солнечном свете. Все постройки и беседки находились в идеальном состоянии, дорожки очищены от снега и листьев; Мо Сюин подумал, что, наверное, целый батальон младших или старших учеников ордена убирал отмершие листья и упавшие ветки. Чтобы они не отвлекали взгляд и не нарушали баланс гармонии. В этот день Мо Сюаньюй ожидал приезда давних друзей с которыми редко вёл переписку, помимо Сюэ Яна. Не Хуайсан давно ушёл встречать своих знакомых из Цинхэ Не, выбранные от имени его брата — не каждому выпадает честь раз в году стать учеником чужого ордена, тем более, одного из великих. Мо Сюин находит тихое место под деревом, раскрывая украденный дневник Сиван, замаскированный для чужих глаз под обычное руководство по совершенствованию, продолжая черпать новую информацию, которая сумеет пригодиться ему в будущем. Порой ночи не бывали спокойными. Бушевала погода, и вместе с нею сердце не пребывало в спокойствии. Иногда во снах он видел того, чего он всеми способами должен был не допустить. Он просыпался в холодном поту, а тёмная мгла поглощала его страхи, набираясь силами, пока сам Мо приходил в себя. Каждый кошмар заканчивался иначе, но одно в них оставалось неизменным — смерть людей, ставших близкими. В тех снах он видел горящую Пристань Лотоса, а над всеми мёртвыми телами возвышался наихудший враг — Вэнь Жохань, спускаясь вниз, наступал на груду тел, пролегающие ему дорогу к Мо Сюину, стоящему на коленях. Он смотрел на этого человека со смятением, без возможности шевельнуться. Смотрел, как небесный свод окрасился в цвет крови, а адское пламя искрами отражалось в алых глазах Вэнь Жоханя… Ощерившись в насмешливой улыбке, он продемонстрировал хищный оскал ровных белых зубов. — Когда-то я предупреждал тебя не идти против меня. Из-за того, что ты ослушался, невинные души были убиты… Мо Сюаньюй был выдернут из сна в холодном поту, затуманенный кошмарами, винил себя в том, что впустил всех этих людей в свою душу, что теперь, видя во сне их смерти и разрушенную Пристань Лотоса, он не мог утихомирить боль утраты в глубине своего сердца. Понимая, что должен действовать не в своих интересах, не в угоду себе, и рисковать хрупким счастьем, которое он строил. Возрождённый давно принял решение, но… для каждого человека пожертвовать тем, что ему дорого, представлялось слишком трудным испытанием… Делегация учеников из разных орденов, прибывала в разное время суток, ученики из Юньмэн Цзян прибыли достаточно поздно из-за постоянных остановок Вэй Усяня, желающий прикупить в дороге разные сорта специи… Цзян Чэн, ворчавший по этому поводу, всё время закатывал глаза. Вэй Усянь отвечал ему с довольной улыбкой на губах: — И что с того? Мо-шиди предупреждал: в Гусу Лань еда пресная, не мог же я приехать сюда и питаться этим безвкусным кошмаром. И если уже речь об этом, — взгляд Вэй Ина казался беспомощным, когда он оглядывает Мо с ног до головы. — Неужели здесь заставляют одеваться в траур? Ваньинь хмуро взглянул на него, прошипев: — Говори тише, мы только прибыли и ты уже хочешь привлечь к себе ненужное внимание? Потом не доставай меня, что к тебе незаслуженно плохо относятся. Вэй Усянь усмехается: — Не впервой, — отвечает он, и переводит взгляд на Мо Сюаньюя, чему-то своему улыбаясь. — Не обижайся, шиди, тебе идёт, ты похож на юного благородного даоса, даже чёлку отрастил и волосы в косу уложил! Теперь точно можно всем говорить, что ты моя милая шимэй! — и задорно засмеялся собственной шутки. — Придурок! — кричит на него Цзян Чэн, замахиваясь. Вэй Ин ловко уворачивается. Мо Сюаньюй поднимает глаза к небесам. Да, он соскучился по этим двум, тем не менее, их частые перепалки между собой желал бы выслушивать реже. Нисколько не обижаясь на слова подростка, он спокойно заговорил: — Так вышло, что имея слабое здоровье, мне выдали более тёплую одежду. Она куда пригоднее в этих холодных краях. — А потом оглядевшись, он задал вопрос: — Разве А-Ян не с вами? Вэй Усянь и Цзян Чэн переглянулись. Младший неуверенно начал говорить: — Ну, он задержится… Ваньинь хотел добавить что-то ещё, найти вразумительное оправдание, но вмешался Вэй Усянь, который во всё любит вмешиваться и предпочитает говорить правду в лицо: — Он обижен на тебя, поэтому попросил нас сказать тебе, что у него были ещё дела и прибудет сюда позже. Цзян Чэн не удержался, хлопнул себя по лбу. Он замер, посмотрев на свою ладонь, а потом замахнувшись, врезал Вэй Усяню. Застигнутый врасплох, он приоткрыл рот, ошеломлённо глядя на шиди: — Больно! За что?! — Возмущается Вэй Ин. — Меньше болтать надо! Я тебе, что говорил по дороге сюда!.. Эти двое опять начали спорить друг с другом. Остальные адепты, прибывшие вместе с ними, глядели безучастно на этих двух главного ученика и будущего главы клана Юньмэн Цзян и кидали жалостливые взгляды на Мо, отвыкшего от такого открытого проявления ругательств. Мо Сюаньюй почти физически ощущал, как раздувается его голова. В этот момент в нём явственно ощущался его чёрствый возраст, словно он был настоящим стариком, которого попросили присмотреть за шумными внуками. В Гусу Лане царили тишина и лёгкость, поэтому, как только поднялась суматоха, Мо Сюин поспешно отступил назад и невозмутимо произнёс: — Лучше соблюдайте тишину, завтра первое занятие, и учитель Лань несомненно напомнит о самых важных правилах. Вместе с учеником-провожатым Мо Сюаньюй показал им общежитие учеников, где весь следующий год он и адепты Юньмэн будут проживать. Он осторожно вошёл последним в комнату Вэй Усяня и Цзян Чэна. Идеально отполированное и ухоженное дерево, тёмное от возраста, составляло полы и опорные балки. Белые стены были лишены каких-либо изъянов или несущественных элементов. Обстановка была простой, но элегантной и достаточно прочной для грубых и неуклюжих учеников из менее изысканных кланов. Мо Сюаньюй вспомнил, как заставлял Не Хуайсана чистить стены в одной из этих комнат. Вспомнив страдальческое лицо, Сюаньюй улыбнулся уголками губ. — Неплохо, — Вэй Усянь плюхнулся на кровать и растянулся на ней. — Я ожидал увидеть гораздо более скудно обставленную комнату. Цзян Чэн хмыкнул, сложил руки на груди, прислонившись плечом к косяку: — Устраивают ли эти роскошные хоромы молодого господина? — Ваньинь с усмешкой в голосе закатил глаза. Вэй Усянь молча сел на представленную постель и кивал головой, как великий почтенный человек: — Этого великого господина всё вполне устраивает. Мо Сюин подмигнул: — Гусу Лань придают большое значение практичной утонченности и строгости, но они тщеславны, как и любой Цзинь, когда речь идёт о красивых вещах. Вэй Усянь ответил: — Я бы не прочь проводить последующие дни в этой комнате, здесь хотя бы можно шуметь. Сюаньюй приподнял бровь, сразу же пресёк всякие рода задумки Вэй Ина: — Но только до девяти. А там, уже ведите себя потише. Вэй Усянь вздохнул, с неким упрёком, сказал: — Мо-шиди, мы так давно с тобой не виделись, и это всё, что ты можешь сказать своим друзьям? Мо усмехнулся. Серьёзно, он должен относиться к такому ребенку как к старшему… — Ещё успеется, Вэй-шисюн. Я бы с радостью пообщался с вами, однако очень скоро время отбоя. Вэй Усянь, полностью игнорируя предупредительные взгляды Цзян Чэна, заулыбался: — Перед уходом, даже не поинтересуешься причиной почему Ян-Ян не выходил с тобой на связь? Сюин мысленно закатил глаза. «Обиделся, ха! Да этот гадёныш просто хочет испытать моё терпение, как всегда.» Вслух, ровно отметил: — Я догадываюсь, почему. Вэй Ин фыркнул, отвернулись, пробубнил: — Так неинтересно. Цзян Ваньинь язвительно глянул на него, приговаривая без какого-либо сострадания: — Зато будет очень интересно, если ты влипнешь в неприятности, не так ли, Вэй Усянь? Оставь Мо Сюаньюя в покое! «Цзян Чэн всегда пытается казаться чересчур грубым, будто его ничего кроме собственного благополучия, не волнует… так мило.» Наследник Цзян почувствовал на себе его взгляд, повернул голову и тут же отвёл в сторону глаза. Цзян Чэн мало общался с Мо Сюаньюем, он и сам не понимал почему, но ему становилось не по себе в присутствии соученика. Поэтому, чувствуя на себе нежный взгляд, он не мог ответить тем же, отвернувшись. Но он также не хотел, чтобы его странное поведение было замечено Вэй Усяном, тот наверняка был бы не против поддразнить дорогого шиди. В этот момент Сюин вспомнил, что эта ночь должна стать роковой встречей двух будущих влюбленных, чья любовь атакует просторы Интернета. Возможно, именно по этой причине он решает не предупреждать Вэй Усяня дважды и якобы забывает рассказать ему о ночном патруле, зная, что тот может послушаться его, если Мо будет настаивать не выходить. Улыбаясь, он ненадолго задержался в комнате с двумя адептами, немного поболтал с ними и отметил произошедшие в них внешние изменения. Оба мальчика сильно вытянулись в росте, в то время как он вырос на пару жалких сантиметров. Попаданец жалел себя: «Спокойно, в двух своих жизнях я был достаточно высок…» Скоро попрощавшись с ними, он уходит, вовремя успев к часу отбоя. Успевший переодеться в исподние одежды, Не Хуайсан восторженно восклицает: — Мо-сюн, твои друзья из Юньмэн Цзян такие весёлые! «Ага, особенно когда шуму наделают…» Начиная раздеваться, Сюаньюй отвернулся. Ему казалось, что Не Хуайсан странно следит за его движениями. — С ними ты легко найдёшь общий язык. Жаль, что Сюэ Ян не приехал. — ответил Мо, не выдавая своего напряжения. — Это тот самый проказник, о котором ты рассказывал? Ничего, увидишь его следующим утром, — молодой господин Не попытался утешить. Соглашаясь, Сюин кивает и быстро ложится, желая ему спокойного сна. Он притворяется, что крепко заснул, хотя уже некоторое время чувствует на себе пристальный взгляд, прожигающий его спину насквозь. Он с трудом сдерживался, чтобы не шелохнуться. Он не знал, сколько прошло времени, пока не услышал позади себя тихое шуршание, когда тяжелое тело навалилось на кровать, и только тогда позволил себе погрузиться в глубокий сон. Пока нежный шёпот не прозвучал совсем рядом: — Мо Сюаньюй… Этот горячий шёпот казался слишком далёким для его погруженного в сон сознания, и, будучи уже в полусне, он быстро убедил себя, что ослышался. Но когда знакомое чувство настигло его, он оцепенел. Длинные, сильные руки обхватили его, разгоряченное тело прижалось к нему. Чужое дыхание обжигало кожу, а затылок покрылся мурашками, которые распространились по всему телу. — Продолжаешь притворяться спящим? — наглый тихий смешок, чьи-то губы прошлись по мягкой чувствительной мочке уха, прихватив её устами. На какое-то время Мо Сюин просто потерял дар речи. «Этот мелкий действительно!….» Мысль оборвалась так и не сформировавшись в единую целую, наглый влажный язык лизнул ушную раковину, тело Мо Сюина напряглось, и он действительно больше не мог игнорировать эту непозволительную дерзость! Изменившись в лице, он попытался скрыть смущение за вспышкой гнева: — Ты… не должен быть здесь! — Шипел Мо. Он боялся подумать, что Не Хуайсан, уже ставший более чутко чувствовать окружение, проснётся, всё увидит и услышит. — Ты понимаешь, что будет, если тебя поймают здесь? «А какова будет реакция каждого…» — От охватившей его сердце паники сердцебиение Мо Сюаньюя стало похоже на капли обрушившегося на землю проливного дождя, что с каждой секундой становился всё яростнее и сильнее. — Виноват. — Сюэ Ян в ответ тихо рассмеялся в покрасневшее ушко. — Не нужно беспокоится, никто меня не увидел. Мо Сюин не заразился его оптимизмом: — Быстрее уходи! В голосе подростка прозвучал оттенок досады: — Ты не можешь выгнать меня сейчас… Он надавил на живот Мо Сюина, пытаясь перевернуть его лицом к себе. Тот сопротивлялся недолго, наблюдая за мерным дыханием Не Хуайсана рядом. Выдохнув, он осторожно перевернулся… его зрачки расширились, Мо уставился на Сюэ Яна, как будто видел его впервые. Несмотря на час, одинокую свечу постоянно зажигали, освещая полный мрак. За эти несколько месяцев, длинные, как вечность для одного, оба мальчика успели измениться, и теперь они всматривались в лица напротив, замечая любые перемены. Шестнадцать лет — возраст, в котором человек меняется больше всего. Иногда ты даже можешь не узнать его и через полгода. Замолчав, Сюэ Ян уставился на Мо Сюина влажными чёрными глазами. — Но я так скучал по тебе… Он говорил так тихо, что каждое произнесённое слово звучало с придыханием и искренним чувством. Сюэ Ян обнимал его так нежно и смотрел так ласково, что гнев Мо Сюаньюя вмиг улетучился, и на его месте осталось лишь смущение, осевшее нежным розовым румянцем на его щеках. Неловкая пауза затягивалась, и Мо Сюаньюй пробормотал: — Мы с тобой могли бы увидеться завтра утром. — Это не в счёт. Мы столько времени не видели лица друг друга… Гэгэ, я просто хочу побыть с тобой хотя бы ещё чуть-чуть. — В голосе юноши явно прозвучали нотки обиды. — Мне так не хватало тебя за это время. Я хочу остаться с тобой ещё немного… Мо Сюин долго всматривался в искоренено умоляющие глаза. Тихо выдохнул: — Если хочешь остаться, выполни две условности: первое — ты должен будешь уйти до пяти утра, второе — прекрати лапать меня! — С первым я примирюсь, а вот со вторым… не соглашусь. Мо-гэгэ… — полное томления и неудовлетворённого желания горячее дыхание опалило шею Мо Сюаньюя. Бывший психопат в облике молодого ученика пока ещё удавалось держать себя в рамках допустимого и, хотя его голос был опалён страстью, он не спешил заходить дальше. В конце концов, даже если Сюэ Яну удалось разбудить в нём желание, Мо Сюаньюй всё равно не терял голову от внезапно нахлынувшей страсти. Работая над своей выдержкой попаданец сумел оказать сопротивление этому бесу, несмотря на растущее желание. Он с силой ущипнул подростка, прикрыв его рот ладонью, чтобы не вырвался лишний шум: — Продолжишь — я тебя пинками выгоню, и мне будет всё равно, если ты получишь выговор! Сюэ Ян тяжело вздохнул и, хотя ему этого совсем не хотелось, немного отодвинулся, чтобы машинально не потереться об желанную округлость. — Хорошо, хорошо… — кровать учеников была достаточно просторной, но двоим в ней приходилось потесниться. Не разжимая кольцо рук, Сюэ Ян отрешённо глядел на открытый затылок. — Гэгэ, что за имя такое «Дэшэн»? Оно совсем мне не подходит… — А ты не мог дождаться до утра и позволить мне уснуть этой ночью? — Хмуро зевнув, тем не менее, ответил: — Сейчас оно действительно не очень подходит тебе, но… будущее покажет, сможешь ли ты соответствовать своему имени. «Будь моя воля — не дал бы тебе уснуть этой ночью…» — грустно подумал Сюэ Ян, страдальчески зажмурив глаза. Мо Сюаньюй сладко заснул в тёплых объятиях, успев отвыкнуть от них, а пробравшийся ученик пытался умиротворить собственное страстное желание…