Дьявольское искусство

Мо Сюаньюй лежал на кровати и, не мигая, смотрел на яркую луну посреди неба. Пару часов назад он вернулся на Пристань Лотоса, встретившая его сверкающими в лучах солнца лотосами, мирно плывущими по глади озера. Но, почувствовав сильную усталость, он не смог вдоволь налюбоваться зрелищем и проснулся только тогда, когда на небо опустились ранние сумерки. Липкий и холодный пот капельками струился по его телу от приснившихся ему кошмаров… Небесный свод окрасился в багровый цвет, сверкали яростные молнии, вокруг летали чёрные птицы — их привлекли в эти пустынные земли сотни окровавленных тел, души которых забрала смерть. В ушах всё ещё звучали пронзительные крики умирающих, полные гнева, отчаяния, ненависти, боли и ужаса… молодых и старых, невинных и виновных. Сердце сжималось, боль сковывала дыхание. Вокруг возвышались острые скалы и сухая выжженная земля, и только он один — Мо Сюаньюй — посреди неизведанного пространства, с лежащими вокруг трупами, оставался живой душой. Он шёл, не ведая куда, без определённой цели. Вторая половина души не откликалась на его зов, он не понимал, в каком временном потоке находится. Было ли это будущее, которое ожидало всех? А может, последствия его необдуманных поступков? Или, может быть, иное измерение, где не существовало его самого… Вдруг стало страшно; Мо Сюаньюй не знал, чего ожидать, как покинуть это злосчастное место. Подобное происходило не впервой, он осознавал, что всё вокруг было лишь сном или видением, но насколько долго он застрял в этой пустоши, где неизвестно, есть ли кто-нибудь ещё, скрывающийся во тьме и ждущий подходящего момента, чтобы встретиться с ним лицом к лицу… Из темноты вдруг раздался леденеющий душу голос: — Те, кто использует тёмную ци проклинают себя, обрекая на муки, вынужденные платить за свои проступки. Ты это знаешь и помнишь об этом по сей день. Волосы на теле Мо Сюина встали дыбом, кровь застыла в жилах. Это существо возникло перед ним столь неожиданно и теперь возвышалась над ним горой, зверский ухмыляясь, обнажая острые клыкастые зубы. Нечеловеческие зоркие глаза этого существа пылали адским огнём. — Всех вас ждёт погибель за ваши деяния. Вам дана была возможность насладиться тем, чего вы не имели, увидеть мир иным… но время остаётся всё меньше и за желания нужно отдать не менее дорогую цену. Голос изо тьмы звучал до ужаса искажённо, а тёмная оболочка монстра, возникшая перед ним, заставляла оцепенеть от страха. — Я это знаю, — отступая, его голос не дрожал. Мо Сюин старался не показывать своего страха, но существо всё равно его почувствовал. — Но, это место… — Мо Сюаньюй оглядел оглушительную мёртвой тишиной глушь. — Неужели это то, к чему мы все придём? — Верно. Это то будущее, которое всех вас ждёт, — подтвердил Оно. — От него не убежать и не изменить. Как бы ты не поступил, без жертв не обойтись. За жизнь одних, непременно будут отняты жизни других. Ты возложил на себя эту ношу, и в конце пути, заплатишь за всё дорого… Хоть Мо Сюаньюй давно привык к этой мысли, сейчас пустота от вечного напоминания сменилась безысходной печалью. Он сглотнул горечь, возникшую в горле. — Я готов к этому, для меня… это было очевидно с самого начала. — Какая умная душа, — хохотнуло чудовище. Однако следующие слова заставили Мо Сюина испустить дрожащий вздох. — Хоть ты лишь её половина… Я обязательно дождусь момента, когда тебя полностью поглотит тьма. Буду наблюдать за тобой. А моё содействие может пригодиться тебе в будущем… Мо Сюин не понимал, чем он только что привлёк интерес этого монстра к себе. В течение столь долгого времени, Оно появилось перед ним именно сейчас, ничем не представив себя и предлагая оказать содействие в будущем, конкретно не объясняя своих намерений; Мо Сюин даже не подумал спросить об этом: ответа не будет, он знал это. Неизведанная сущность оскалилась, словно веселясь: — Хаха… обычно тем, кому я предлагаю свою помощь, в их глазах я вижу блеск: мстительный, жадный, полный алчности… но твои остаются пустыми. В них нет опасения или страха. Как интересно! Пропустив мимо ушей слова неизвестного, Мо Сюин задумчиво и осторожно спросил: — Позвольте спросить вас: кто вы? Существо внезапно приблизилась к нему, продохнув холодный пар из пасти: — Ответ ты найдёшь сам! И растворилось, слившись с тьмой. А вместе с ней исчезло и всё остальное… Мо вздрогнул, вспоминая. Сюаньюй ненадолго зажмурил глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, и постепенно биение его сердца замедлилось, ритм жизненного органа пришёл в норму. Переживания и нежелательные встречи с определёнными личностями тревожили душу перерождённого, вторгаясь в его сны. Воспоминания смешались с реальностью, вновь пробуждая чувства, некогда мучившие его. Напоминая о том, что было дорого, и в последствии, стало лишь приглушенным отголоском, за который он бессознательно цеплялся. Но пора уже было избавиться от ненужных чувств, способных лишь погубить его. Мо Сюин встал и открыл окно, позволяя свежему потоку воздуха освежить душную комнату и взбодрить уставшего человека. Было уже довольно поздно. Это время он должен был использовать с пользой для продвижения своих способностей, но буря эмоций в его сердце не позволяла ему сосредоточиться на медитации, успокаивающей тело и разум. Тогда перерождённый решил прогуляться. Он вышел на улицу, подошёл к реке и в оцепенении наблюдал за безмятежной водной гладью. Огромный лунный диск в ночном небе очаровывал своим великолепием. Серебряный свет заливал всё вокруг, пробиваясь сквозь пышную листву. Мо Сюаньюя привлекло движения лунного света на поверхности небольшого озера, и его взгляд устремился к крытой беседке, где издалека виднелись два высоких силуэта, вокруг которых горели маленькие бумажные фонарики. Прищурившись, Мо Сюин узнал в них Мадам Юй и главу Цзян. — Не желаешь узнать, о чём они беседуют? — Плотная дымка его подсознания обвилась вокруг юношеского тело. Мо Сюаньюй вздохнул, бесстрастный взгляд направляя на тень: — Разве я уже недостаточно вмешиваюсь в дела чужих? — Не ты ли хотел преподать родительские уроки главе Цзян и Мадам Юй? — ответила тень вопросом на вопрос. Мо Сюаньюй вскинул бровь, задумавшись. Затем он вспомнил об одном заинтересовавшем его соображении, касающемся супругов Цзян. Перерождённый снова перевёл взгляд к чете Цзян. О чём они говорили, Мо Сюин догадывался. Но с такого расстояния он не мог разглядеть их лица или услышать для себя нечто важное, поэтому использовал тёмные силы, сформировав кольцевую сферу, чтобы через неё разглядеть их получше и узнать подробнее суть их разговора. Оба супруга стояли напряжённые. Мо Сюин сначала подумал, что они обсуждают поведение Вэй Усяня, но, приёмный сын оказался следствием жаркого спора. Глава Цзян объявил жене, что помолвка их дочери с Цзинь Цзысюанем расторгнута. Недовольная произволом мужа, она хотела понять причину такого решения. Тогда, глава Юньмэн Цзян признался, что не хочет, чтобы два молодых женились, если чувства их невзаимные и исключительно ради блага союза их кланов. Тем самым, пробудив старую незаживающую рану в сердце Мадам Юй. — Этот сопляк — Вэй Ин, всё из-за него! Цзян Фэнмянь вздохнул, уже не зная, как подступить к супруге. — Какое отношение имеет к этому А-Сянь? — Тем не менее, глава Цзян попытался установить с ней мягкий диалог. Но, видимо, это было невозможно. — Вы обвиняете его во всём. — Ему было очень жаль осиротевшего мальчика, который был сыном дорогих ему людей. Юй Цзыюань вскочила, ударив по столу. На повышенном тоне, она упрекнула мужа: — Ты всегда на его стороне! Если бы не его ссора с Цзысюанем, ничего бы не случилось! — Цзян Фэнмянь понял, что новой ссоры не избежать, и принял обычную позицию — молчание. — С тех пор как ты привёл его к нам, он стал для тебя дороже собственного сына! — Мадам Юй ядовито произнесла: — Если бы А-Чэн поступил так, ты бы поехал в Гусу, чтобы лично разобраться в ситуации? — А затем, гневно процедила: — Никогда! — Моя Госпожа! — Цзян Фэнмянь часто оставался безучастным, ссылался быть терпеливым, но здесь он не мог смолчать словам супруги. Высказаться мужу Мадам Юй не позволила. — Сейчас он сорвал помолвку А-Ли, но кто знает, что он сделает в следующий раз. — Мадам Юй горько усмехнулась, вметнув пронзительный взгляд на мужа. — Но ничего страшного, ведь ты встанешь на его защиту! Впрочем, как и всегда… Юй Цзыюань горько усмехнулась и прошла мимо мужа, оставив его одного. Цзян Фэнмянь остался один и через пару минут наклонился, чтобы взять красивую коробочку, в которой лежала заколка для волос, которую он хотел преподнести в подарок своей жене. Став наблюдателем данной картины, сердце Мо Сюина сжалось. У перерождённого Мо имелась одна привычка: когда он читал книги или смотрел фильмы, дабы получше изучить ход мыслей персонажей и понять, чем они руководствуются, поступая так или иначе, он ставил себя на их место. Так и сейчас, он невольно взглянул на ситуацию со стороны Мадам Юй и её сына; как они переживали из-за сплетен, которые годами не утихали и только разгорались; как больно было Цзян Чэну видеть доброту и привязанность отца к приёмному брату, которую он сам никогда не получал; как больно было самой госпоже Юй, с молодых лет тайно желала любви мужа, но он не отвечал ей взаимностью, из-за чего с годами Юй Цзыюань возвела между ними стену, закрыв своё очерствевшее сердце. «Отношения между главой Цзян и Мадам Юй всегда оставались для меня загадкой.» С самого начала очевидно, что Юй Цзыюань испытывала нежные чувства к своему мужу, но гордыня не позволяла ей признаться супругу, особенно если знать, что его мысли заняты другой девицей. Об этом госпожа Юй неоднократно упоминала в разговорах с мужем, особенно если между ними вспыхивала ссоры, которые в романе, по мере взросления молодых героев, становились частным явлением. Мо Сюин не раз задавался вопросом, какие именно чувства испытывал Цзян Фэнмянь к своей жене. Брак этих двоих не был построен на взаимной любви, здесь была возможна только одна безответная любовь молодой Юй, семья которой оказывала давление на молодого главу, в то время как молодой Фэнмянь терзался в душе обидой и болью от потери друга и, вероятно, девушки, к которой у него имелись чувства — те вместе сбежали, и сломленный этим, он сдался под давлением семьи Юй и женился на Юй Цзыюань. Цзян Фэнмянь — очень добрый человек и относится ко всем с уважением. В первые дни их совместной жизни он уважал свою новобрачную супругу, но не испытывал к ней никаких чувств любви и привязанности, а девица Юй, одолеваемая завистью и болью от собственных чувств, гордо не выдавала свои истинные мысли. Но то, что Мо Сюаньюй увидел сейчас, ясно наводило на мысль, что Цзян Фэнмянь испытывает любовь к своей супруге, но не знает, как правильно её выразить, чем только ещё больше раздражал Юй Цзыюань, не понимавшую, почему муж вдруг начал проявлять знаки внимания. Мо Сюин считает, что, скорее всего, однажды, находясь в одном ложе во время совокупления, Цзян Фэнмянь разглядел новую сторону своей супруги. Смущённая своей наготой, она могла показать иную часть себя, которая каким-то образом приковала взор её непоседливого муженька. «С не очень большим отрезком времени, у них же родилось два ребёнка, а без сексуального желания трудно настроить себя на рождение наследников…» Возможно, с годами, Цзян Фэнмянь решил открыться жене и полюбить её, а может быть, эти чувства возникли сами собой. Вот только его жалкие попытки добиться взаимности только отдаляли их друг от друга, а переломным моментом стало появление Вэй Усяня и, с тех пор, его попытки подарить что-то жене напоминают мелочные попытки склонить её к одобрению сына той, которая долгие годы занимала мысли мужа госпожи Юй, страдающей от ревности и неразделённой любви. Все эти размышления лишь неподтверждённые домысли перерождённого, но прожив две жизни, понабрался опыта и мог ручаться за свои следующие ходы. Найдя этот момент наилучшей возможностью, Мо Сюаньюй переместился на самое близкое и доступное ему расстояние. Увы, этот метод перемещения всё ещё не был досконально изучен и привычен, рисковать здоровьем сейчас слишком глупо. Мо Сюаньюй громко затопал ногами, обозначив своё приближение. Он заметил, как глава Цзян поспешил спрятать шкатулку. — Глава Цзян, — Мо Сюин проявил знак уважение, поклонился. — Ученик Мо… — Цзян Фэнмянь обернулся. Голос его звучал безучастно. — Ты всё слышал? Перерождённый внезапно почувствовал себя неловко. В действительности нет ничего приятного в том, чтобы вмешиваться в личную жизнь других людей. Он откинул мысли прочь и снова поклонился. — Прошу главу Цзян простить нерадивого ученика за его недозволенное поведение, но сердце его не может обрести покоя. Цзян Фэнмянь решил, что юноша пришёл поговорить о себе и постарался расслабиться, решая позже задуматься об отношениях с женой. Он присел, заговорив: — Ты ведь отправился в Гусу Лань раньше других, чтобы обрести душевное равновесие. Неужели известные методы ордена Лань не подействовали на тебя? Мо Сюин покачал головой. Врать ему удаётся легко — он привык. Однако это не означало, что данное занятие приходится ему по вкусу. — Вовсе нет, уважаемый глава. Покоя мне не даёт боль окружающих меня людей, тех кто стал для меня неимоверно близок и ценен. Становясь свидетелем вашей ссоры с Мадам Юй, мне сложно оставаться в стороне. Пусть я не имею права говорить об этом, я прошу вас выслушать этого ученика. Цзян Фэнмянь некоторое время молчал, сложно было разгадать недоволен ли он поднятой темой. Посмотрев в глаза ученика, внезапно ответил: — Что же, я выслушаю тебя. Присаживайся. Только получив согласие, Мо Сюин смог незаметно выдохнуть с облегчением. — Благодарю вас, глава Цзян. — Он присел напротив мужчины, и посмотрел ему в глаза. Ощущение было странным. За все годы жизни ему никогда не приходилось давать подобные жизненные наставления. Увы, случилось так, что гораздо больше, чем семья, сама жизнь научила его выживать и уметь вести себя в обществе, где вокруг крутились люди, считающие его мусором. В первый раз Мо Сюаньюй пытался не обращать внимания, улыбаясь сквозь боль; во второй раз, Мо Сюин не поддавался капризам окружающих, а пытался построить свою собственную личность. В конце концов, это не привело ни к чему хорошему — ведь он по-прежнему оставался один, отгородившись от своих из-за глупых идей, что он лишний. И теперь он пытался давать советы, извлеченные из собственных упущений. — Как проживший и повидавший многое, глава Цзян знает о том, что время — необъятная грань, но оно никогда не возвращается назад. Время, как река уносит всё за собой и ничего не возвращает назад. Нам дан такой маленький отрезок времени, а мы тратим его на ссоры и утаивания наших чувств, оттягивая момент признания, не задумываясь о том, что может произойти несчастье и станет слишком поздно. Останется только сожалеть. Мо Сюаньюй вспомнил о разрушенной Пристань Лотоса; о трагедии, отнявшей множество жизней. Цзян Ваньинь потерял свой дом, друзей, семью… А слова любви между ними так и остались невысказанными. Навсегда. Цзян Фэнмянь, казалось, заметил грусть, затаившуюся в глазах его ученика. — Если вам есть, что сказать своим близким, то говорите — ведь у вас может не быть второго шанса. Жизнь идёт, и каждый миг в этом мире является драгоценностью. Если вы хотите похвалить вашего сына — похвалите его, и вы поймёте по его глазам, как долго он ждал от вас этих слов. Хотите сына погладить по голове, — то сделайте это и скажите ему, что вы гордитесь тем, что он ваш сын и вы сможете увидите искренние слёзы радости от вашей теплоты. Если вы хотите рассказать о своих чувствах жене — расскажите. И всем недопониманием между вами долой. Пока вы можете обнять своих родных — обнимайте их. Не потеряйте эту возможность, почувствуйте всем сердцем то, чего вы хотите на самом деле. Возрожденный понимает: похожий на неопытного юношу, как он горячо пытается донести свою мысль до главы Цзян. А тот знает об этом, но не может понять, что за боль гложет его ученика, откуда она возникла и с каких пор там таится. Но Цзян Фэнмянь не спрашивает, он хочет дослушать Мо Сюина до конца. Его сердце откликается на каждое предложение, сказанное этим молодым, не повидавшем многого ученика. — Когда вы прибыли в Гусу Лань за Вэй-шисюном, молодому господину Цзян было больно. — Цзян Фэнмянь вскинул брови, удивлённый. — Ведь ваш тёплый взор больше был направлен не на него. Став учеником вашего ордена, мне не раз доводилось видеть, какие тоскливые взгляды Цзян-шисюн бросает в вашу сторону. Я вижу, как его душа разрывается, ведь он из тех людей, кто не может выразить правильно свои чувства. Мне доводилось видеть, как он старается измениться ради вас, но у него плохо получается. В результате, Цзян-шисюн считает, что вы не любите его. Пусть я и знаю, что вы мягки по отношению Вэй Усяня из-за его положения, ваше отстранённое отношению к сыну наталкивает людей вокруг думать, что вы любите Вэй-шисюна больше, чем собственного сына. Мо Сюин повторил почти те же слова, что говорила Мадам Юй. Но услышав этих слов от другого человека, у Цзян Фэнмяня вдруг резко появилось чувство отрицать сказанное чужими устами. — Это не так, Мо Сюин. Я на самом деле… люблю своего сына. — Казалось, эти слова с трудом исходили от главы Цзян. — Его характер… черта, которая не позволяет мне приблизиться к нему. Глубоко вздохнув, юноша перевёл взгляд на главу ордена Юньмэн. Произнесённые им не могло иметь менее искренней интонации: — Прошу прошения, но это чушь. Это черта пропасти между вами воздвигнута вашими поступками. Будучи маленьким ребёнком Цзян Чэн не дополучил вашей любви, видя изо дня в день ваше благосклонное отношению к Вэй-шисюню, вашу заботу о нём и в довершение — забрали его щенков, только усугубили положение. В конечном итоге, ваш сын изъеден ревностью и сомнениях в себе, в поисках осилить и понять: что с ним не так, почему отец его не любит. Вы сами друг от друга отгородились, ведь не были честны друг с другом. То же самое и с Мадам Юй. Откровенные разговоры — это сложная ступень. У нас есть много поводов для того, чтобы не говорить нашим родным о своих истинных чувствах и ничего не делать. Неловкость возрастала. Изо дня в день, вокруг перерождённого крутились подростки, ему доводилось поучать их и наставлять так, чтобы они действительно прислушались к нему. Потому, после столь долгого времени общаться на равных с человеком постарше ощущалась необычно. — Сделать шаг непросто, но вы можете начать маленькими шагами. Например: написать сыну письмо в Гусу Лань, поинтересоваться об его успехах и пожелать удачи. А жену — понемногу одаривать комплиментами. Если же она будет парировать, что будет её попыткой защититься, просто улыбнитесь и продолжайте говорить приятные вещи. Открываться непросто, но, если однажды встретитесь с ней наедине в укромном месте и признаетесь ей искренне в чувствах и опровергните слухи — ваши слова, когда-нибудь, достигнут её. Это будет нелегко, но разве вы сами не желаете изменить положение? Взгляд у Цзян Фэнмяня пронзительный и глубокий. Перед ним сидел совсем молодой человек, но казалось, что это взрослый мужчина, который многое повидал на своём веку, потерял дорогих и близких сердцу людей, испытал много боли и раскаяния за свой страх, за невысказанные слова. Именно это Мо Сюин пытался донести до отца Цзян Чэна. Цзян Фэнмянь кивнул, прямо сейчас в его груди неосознанное чувство сжимало его органы, желая пробиться наружу. — Этот ученик снова великодушно просит прощения у главы Цзян, но я не жалею о сказанном. Этот ученик надеется, что вы примите его слова всерьёз. Цзян Фэнмянь качает головой, улыбается. Этот адепт немного странный, немного импульсивным, что было свойственно молодым людям, но был он достаточно решительным, чтобы давать нравоучения человеку куда старшего него и по положению выше. За подобное он мог быть строго наказан, но глава Юньмэн Цзян никогда не смотрел свысока ни на кого. — Я услышал тебя, ученик Мо. — Уголки губ Цзян Фэнмяня поднимаются вверх. — Моим ученикам действительно повезло с таким верным товарищем, как ты. Я обязательно поразмыслю о твоих словах. — Цзян Фэнмянь поклонился ему, заставив Мо врасплох. — Благодарю тебя. Чувства облегчения и радости наполнили напряжённое тело обескураженного Мо. На щеках появляется небольшой румянец. Его похвалили, не отругали. Смотря в глаза старшего заклинателя, Мо Сюаньюй исполнился надеждой, что его слова действительно достигли Цзян Фэнмяня. — Спасибо вам, что выслушали меня, Глава Цзян. — Мо Сюин встал и поклонился, как можно ниже — в знак искреннего уважения и благодарности к оппоненту. — Доброй ночи. Вслед ему пожелали того же, и он развернулся, покидая крытую беседку. Меряя шагами мостик над водой, ведущий к комнатам учеников, Мо Сюин думал о своих словах, действительно ли они окажут правильное воздействия на Цзян Фэнмяня, и начнёт ли тот действовать? И раз за разом, вглядываясь в отражения облаков, тонущие в тёмной воде, вспоминал свой сон. Кем была та сущность и сколько власти то чудовище наделено? В самом деле, он ничего не знал об этом потустороннем мире. Его разделённая часть заклубилась напротив него. Глядя на свою тень, Мо Сюин ощутил странную тревогу. Он был неспокоен после сна, его ци хаотично бушевала, потому иная суть ожидала, когда же спокойствие вновь обладает им. — Впервые сталкиваюсь с этой сущностью, мне неведомо, какой мощью он располагает, но он достаточно силён, чтобы подавить меня. Мо Сюин замешкался, уловив едва заметную смену тона. В голосе его части души звучало… неуверенность? Обеспокоенность? Даже когда обнаружилось ложь Сюэ Яна, его тень не выказывала силу подобных чувств. — Значит, нам следует опасаться этого… — Только благодаря твоей памяти, я могу узнать о чём вы говорили. Мо Сюин затих на миг. Поинтересовался: — Есть ли догадки, каковы намерения этой сущности? — Увы, нет. Я не могу почувствовать его энергию. Единственное, что я знаю, что это существо когда-то было живым, но неизвестно: либо лишилось своей земной оболочки, либо не пожелало туда вернуться. А может быть, и вовсе принадлежит другому миру… Мо Сюаньюй пребывал в замешательстве. Как только он решал одну проблему, возникала новая. Все верно, так устроен мир, и так живет большинство людей. Однако его проблемы было не так-то просто решить. Проходили годы, но он сам проходил через прежние терзания. Сколько бы времени ни прошло, трудно будет вечно хранить секреты, которых становится все больше и больше, и справиться с ними помогает ему — он сам, его оболочка, впитавшая в себя его страдания и прошлые болезненные испытания.

***

На землях Юньмэн сосредоточено множество городов, в каждом из которых существуют как крупные ордена, так и небольшие родовые кланы. Неподалёку от знатного ордена Юньмэн Цзян расположены города Юньпин и Мэн, широко известные своими увеселительными заведениями. Но конкретно Юньпин стал печально-прославлен в новелле — именно там, в борделе, вырос Цзинь Гуанъяо, приложивший все усилия, чтобы стереть следы своего прошлого, но оно продолжало преследовать его до конца дней не без помощи людей, не прекращавших напоминать ему о том, кем же являлись его родители. И всё же, не этот город стал целью визита перерождённого Мо. В одном из закоулков, куда не доходил свет фонарей, из тени появился человек. Ночь выдалась достаточно прохладной для этого времени года, поэтому неудивительно, что он закутался в плащ. Немногочисленные прохожие, мельком взглянувшие на силуэт, таинственно появившийся из темноты, на мгновение оторопели, залюбовавшись прекрасными и очаровательными чертами лица с белоснежной кожей и румяными щеками, выглядывавшими из-под плаща, маскировавшего Мо Сюаньюя под юную деву. Едва они успевали моргнуть, а след его давно простыл. Тёмная оболочка, подобно змее обвившей тело, взлетела ввысь и поплыла по бескрайно ночному небу, сливаясь с темнотой, уверенно следуя за человеческим силуэтом по знакомой им обоим дороге. Они миновали несколько лавок торговцев, зазывавших прохожих к себе, и маленьких закоулок, пока не достигли конечной точки. В этом беспорядочном потоке людей, чувствуя себя довольно неуютно под пытливыми взглядами, тонкие длинные пальцы ухватились за ткань плаща, поправляя его. На отрешенном лице его глаза недоуменно оглядывали здание. Мо Сюин не мог поверить в то, что предстало перед глазами. Оказалось, что место, которое он искал..... — Бордель? Его тень подплыла к нему, шутливо кидая: — Выражайся тактичнее, называй это заведение дом красных фонарей. Мо Сюаньюй саркастично заметил: — От этого предназначения место не изменилось. Публичный дом остаётся борделем. — Ошибаешься, несмышлёныш. Изначально это здание предназначалось для выступлений театральных трупп. Однако, жажда наживы помутила разум, и чтобы заработать побольше денег, здесь стали оказывать и интимные услуги. Мо Сюаньюй недоверчиво поглядел на вход, вздыхая. — До сих пор не верится, что оно запрятано именно… здесь. — И тем не менее. Это достаточно хитрый ход, никто не стал бы искать такой опасный предмет в подобном месте. Это заведение будет последним, что придёт им на ум. Мо Сюин вздохнул: он никогда не бывал в таких местах и даже представить себе не мог, что настанет день, когда его нога переступит порог ночных служений. И без того испытывая стыд и скованность за свой внешний вид, он надел плотную ткань вуали, скрывая нижнюю часть лица. И вот, полный решимости, он шагнул внутрь, тут же оказавшись подхваченным волнами многоголосой толпы, от которой у него разболелась голова. Кто-то наслаждался игрой актеров и пением, кто-то пьянствовал, а кто-то утопал в ласках густо напудренной и румяной, соблазнительной ночной бабочки. Никто не обратил внимания на неожиданного посетителя, даже сама управляющая не заметила, как он прошел мимо нее. Стремясь занять как можно быстрее скромный уголок, дабы не выдавать способности своей неземной сущности, Мо Сюин огляделся, нахмурив брови. Он так и не ощутил ни следа нужной энергии. «Неужели мы всё-таки ошиблись, и это не то место?» — подумал он. —Именно оно, — мысленно возразило тень. — Мы не могли ошибиться, след энергии оборвался, едва мы прошли внутрь. Я чувствую, оно здесь. В то же время кто-то заметил его, и губы этого человека растянулись в развратной ухмылке. Все тело Мо Сюина молниеносно напряглось, когда его сущность прошептала ему на ухо имя человека, о котором он и не вспоминал. — Поторопись скорее уйти, пока он не подошел! Но удача ускользала от возрожденного Мо в эту ночь, поскольку этот человек уже приблизился к нему.