Дьявольское искусство

Достигнув главного входа и различив впереди знакомый силуэт, Мо Сюаньюй уверился в правильности поступка, выйдя с противоположной стороны строения. Возрождённый с осторожностью оглянулся, подкрепляя свою догадку. «Это он, пускай свет уличный нечёткий, а видимость отнюдь не лучшая, однако ж знакомая осанка да несвойственно низкий рост для мужчины моментально дозволяют додуматься до личности неместного.» Человеком в одёжах светлых тонов, стоящий под тусклыми уличными фонарями, воистину оказался Мэн Яо. И, похоже, он кого-то ждал. Пребывая в замешательстве, Мо Сюин рассматривает брата и подмечает на мужском ханьфу символ Ордена Лаолин Цинь, приближённые клана Ланьлин Цзинь. Мо Сюаньюй нынче не страдал безумием подобно в старине, и всё ж по-прежнему притворялся бесхитростным юнцом для известной лишь ему выгоде. Накопленный за многие годы опыт позволял мужчине грамотно управляться с зарождающимися из раза в раз трудностями, получать исчерпывающие ответы на необъяснимые поводья. Немедля мужчина неладное заподозрил, увидев брата единокровного. Возрождённому не понадобилось много усилий, дабы уяснить одну непреложную истину: Мэн Яо намеревался не сворачивать с начертанного пути. «Значит, всё-таки, не послушался совету, отправился воссоединяться с отцом.» Несколько минут Мо Сюин хмуро смотрел на одинокую фигуру, стоящую стройно, подобно острой игле. Прошедшая встреча с братом случилась более года тому назад. С той поры пути их не пересекались, зато оба частенько припоминали друг друга. Один — с состраданием и заботой. Второй — с задумчивой улыбкой побуждённая любопытством, желая пронаблюдать поведение адепта, привлекшего его внимание неподдельной отзывчивостью. Изначально их встреча определена судьбой и произойдет спустя долгие годы, когда оба молодых человека очутятся на разных ступенях возвышения: старший поднимется с самых низов, испив до дна горестную чашу унижений и оскорблений, поклёп и презрительных взглядов; младшему данная уникальная возможность будет дарована простёртой рукой с неизмеримой лёгкостью..... В жизни любого созидания наступают времена взлётов и падений и судьба их подобна плавильному тиглю. Погрузившись в эту раскаленную печь, можно выйти из неё преобразившимся до неузнаваемости. Вероятно, такой плачевный исход оказался предрешён в тот самый день, когда будущий Цзинь Гуанъяо, по наставлению умирающей матери собрался, распрощался с прошлым, готовый познакомиться с отцом. За плечами у него никогда не будет могучего рода и достойной родословный, и, как он предвидел, Цзинь Гуаншань приволок в имения очередного отпрыска на замену любимого старшего, чем позволил бы Мэн Яо, рождённого куртизанкой, стать его наследником. Несмотря на хорошее отношение к Мо Сюаньюю в прошлом, Цзинь Гуанъяо видел в нём угрозу и помеху своему положению и наследованию. Потому не поскупился применить на сводного брата изощрённый метод, точно обещающий вывести младшего из борьбы за власть. Нынче, Мо Сюин куда лучше понимал душевные терзания старшего брата и сочувствовал ему, невзирая на очевидный довод, что по вине озлобленного и расчетливого хитреца, младший родственник вернулся в лачугу, из которой исключена была возможность самостоятельно выбраться. Так, как же, Мэн Яо сумел подобраться настолько близко к Цзинь Гуаншаню, и стоял в ожидании сопроводить столь прямо и уверенно? А может, он просто за ним следил, реализовывая одному ему известному плану? Не понимая, чем руководствуется сводный брат, перерождённый снова оглядел его, зацикливаясь на знаках одежд, задумавшись о том, что Мэн Яо не обратился к отцу на прямую, а пошёл иным путём: присоединившись к ордену Лаолин Цинь, поднимаясь по ступеням, Мэн Яо с помощью своей изворотливости и лести, столь подкупную, таки приблизился к своему отцу, снискав расположения его. Настолько, что теперь стоял возле стен, скрывающие в себе низменные страсти и извращённости, от которых сам Мэн Яо отвращается, по вине его низкого и, по мнению людей закостенелых времён, грязного происхождения. Чем дольше Мо Сюин размышлял над этой гипотезой, тем разумнее всё казалось Перерождённый, притаившись, дождался, когда на улице появится достаточно большая компания прохожих. Очень скоро, из терема утех, судя по походке и неудержимого смеха, выходили посетители в крайнем опьяневшем и возбуждённом состоянии. Как только охмелённые оказались рядом, Мо Сюаньюй ступая тихо и осторожно, вышел из тени и направился следом, пользуясь своим внешним видом. Он вознамерился проскользнуть незамеченным, предприняв сроду постыдный побег — его брат имеет склонность заострять внимание на мельчайших деталях. Проходя мимо своего адепта, он притворился провожатой и склонился как можно ниже. Миновав Мэн Яо, перерождённый облегчённо вздохнул про себя, уже задумываясь, как побыстрее ускользнуть от неприятного общество и свернуть к переулку, где расположена точка возвращения в Юньмэн Цзян. — Госпожа, постойте. Мо Сюин не сразу понял, что обращались к нему. Пока его не окликнули ещё раз, замечая краем глаза Мэн Яо, догоняющего следом. — Прошу прощения, госпожа. Мо Сюин тут же остановился, тихо бурча про себя, медленно оборачиваясь. Почтительно склонившись, ответил, не поднимая глаз: — Доброго вечера, господин. — И вам. Я не задержу вас надолго. — Голос Мэн Яо звучал оживлённо. Означало ли это приподнятое настроение, либо же он со всеми так любезен? «Негоже в такое время ходить девушке одной, он должен это понимать.» Перерождённый оглянулся, никого поблизости не наблюдалось — время перевалило за полночь. — Чем же я могу помочь? — Я видел, как вы выходили из этого здания. — Продолжил Мэн Яо более мягко: — Мне необходимо узнать, видели ли вы там родовитого господа в золотистых одеждах? Сделав шаг назад, Мо Сюин чуть приподнял голову и скрывая взгляд рукавом, якобы стеснённый, со вздохом произносит: — Видывала его, в компании нескольких красавиц. С виду можно сказать, что он не скоро покинет их общества. На ответ роковой красавицы, хрупкий юноша загадочно улыбнулся. Мо Сюаньюй прекрасно знал натуру отца, также, как и Мэн Яо. Потому, использовал наиболее убедительную отговорку, намереваясь поскорее уйти. — Если это всё… — он снова склонился, уже отворачиваясь. Мэн Яо хищно прищурился и следом промолвил неожиданные слова с притворным удивлением: — Не знал, что у молодого господина Мо столь изощрённые увлечения. Трудно поверить, что за вуалью скрывается красавец с правильными чертами лица. Молодой телом остановился, выпрямляясь. Машинально, снова осмотрелся. Вокруг ни души, помимо них двоих. Дом увеселений продолжал вечер, шум доносившийся оттуда, разгонял мрачную тишину безлюдной улицы. Тонкие брови Мо Сюина резко сошлись к переносице. — От острого чутья Мэн Яо не ускользнёт ничего мимолётного. — Повернувшись лицом, он вынудил себя беззаботно рассмеяться. — Давно с вами не виделись. — Я всегда придерживался мнения, что мелочи существеннее всего. — Сводный братец неловко обнажил слабую улыбку: — Я полагал, что вы попытаетесь отрицать. Сохранив полную невозмутимость, Мо Сюин поджал губы: — Каков смысл? Вы абсолютно уверены в своих словах. Мэн Яо улыбнулся шире. Ему нравилась прямота старого знакомого. Они медленно, словно прогуливаясь, отошли чуть дальше от развлекательного заведения. Со стороны могло показаться, что молодые люди решили освежиться ночной прохладной, а заодно узнать друг друга получше. — Поистине, ваш поступок разогрел мой интерес. Мо Сюин с недоверием смотрит на лицо Мэн Яо. — Также, как и ваш. — Намеренно опустив взгляд вниз, продолжил: — На вас ханьфу с эмблемой хорошо знакомого ордена, доверенного представителя Ланьлин Цзинь. Мэн Яо с той же улыбкой, не выдающей быстротечные мысли, ответил: — Помните, в нашу последнюю встречу молодой господин Мо предложил мне способ привлечь отцовское внимание таким образом, что он сам захотел бы держать меня к себе ближе. Что ж, я, не долго колеблясь, внял убедительному совету и приложил себе дорогу к исполнению цели. Мо Сюаньюй с интересом слушал рассказ брата и ещё раз убедился в правильности своих суждении. Поселившись на землях Цзинь, Мэн Яо собирал слухи простых людей, потому и обратил особое внимание ордену Лаолин Цинь: те, что имели высокий уровень доверия и доказывали свою преданность, оказывая содействие бесчисленное количество раз. Безупречно солгав о своём происхождении, он начинал из простого прислужника и дорос до одного из старших учеников, привлекая своей чуткостью и подходом к людским чаяниям, пусть и не имел при этом фундаментальных основ ведения боя и прочих заклинательских практик. Настал день, когда ему удостоилась возможность сопровождать Цинь Цанье — лидера ордена Лаолин Цинь, когда Цзинь Гуаншань призвал к себе союзника для обсуждения важных дел. В удачный момент незаконнорождённый сын смело высказал мнение и своей находчивостью угодил отцу, добившись максимального успеха, при минимальных усилиях. Ещё в прошлом, Цзинь Гуанъяо, будучи очень молодым, был не по годам дальновиден и прозорлив. Молодой человек привык к интригам и ничем не гнушался для достижения своих целей. Так же обстоит положение и сейчас, ничего не изменилось. Коварный плут предпочитает тактику терпеливого ожидания, действуя за кулисами. — Глава Цзинь ещё не знает о том, кем я ему прихожусь. Однако, всему своё время. Когда-нибудь, отец сам пожелает назвать меня себе ближним, и в тот момент, я позволю правде медленно всплыть на поверхность при таких обстоятельствах, что он сам доберётся до сути. Не раз и не два Мо сталкивался воочию с жаждой этого парнишки стать любимцем отца. Переубедить упрямца — дело непростое. — Не мне говорить, как тебе поступить, но всё же, ты так же твёрдо стоишь на своём решение войти в законную семью Цзинь Гуаншаня? Мэн Яо чуть печально взглянул на него: — Такого было последнее желание моей матушки, я лишь стремлюсь исполнить его. — Отнюдь ли только её, — горько усмехается Мо Сюин. — Почему? Подумай ещё раз, неужели такой никчёмный, расчётливый глава ордена, такой бесчувственный отец стоит того, чтобы рисковать всем? — В этом мире у меня остался только он. Сколько себя помню, я мечтал о наших крепких узах. О том, что я стану важным для отца. — В голосе его звучала непоколебимая, страстная убеждённость. Мо Сюин глянул на него с грустью. Раньше, и он так тосковал по вниманию далёкого отца, мечтая о том дне, когда этот человек придёт и освободит маленького Мо и его маму от гнёта безжалостных родственников. Познав настоящую родительскую и братскую заботу, повзрослев, более в ней не нуждался, привыкнув к самостоятельности. Оставалось только вздохнуть и принять эту упрямую черту, а в будущем, сводный брат сам убедиться, каков предатель и самолюбив их общий отец. Внезапная смена темы, слегка поколебала устойчивость Мо Сюина. Мэн Яо спросил его: — Молодой господин Мо статен и полон юношеских сил, перспективы встретить прекрасную, приличную девушку из хорошей семьи, безграничны; хоть посещение мест такого рода услуг юношей нашего возраста — частое явление для накопления опыта и утоления низменных желании, но позвольте полюбопытствовать, почему из этого здания вы вышли в таком… облачении? Короткая заминка Мэн Яо подчеркнула лукавство в его вежливом голосе, не скрывая задорного интереса. Ситуация немного ошарашила и позабавила его. Сохранив видимость спокойствия, Мо Сюин даже улыбнулся и самым невозмутимым образом ответил: — Ходил проведать знакомую дальнюю. Дабы не вызвать невежественные слухи и не покрыть позором имя ордена, в котором я состою, приоделся. — В подробностях он, естественно, опускаться не стал. Немного недовольно, смущённо добавил: — Буду признателен, если дорогой приятель Яо не станет распространяться об этой встрече. Мэн Яо порадовало обращение к нему, и мягко ответил, сложив руки перед собой: — Несомненно. Уважаемый друг Мо, можешь доверить мне свой секрет. Взаимно улыбнувшись друг другу, они негласно перешли на неформальный тон общения. Коротая время за приятной беседой, сводные братья рассказывали друг другу, чего добились за прошедшее время, узнавая собеседника получше и сближаясь. Мо Сюин склонялся к тем людям, прекрасно слушающие, что им говорят, пока Мэн Яо умело завлекал человека в познавательные разговоры настолько, что оппонент мог и забыть о времени, других мыслях и тем, которые желал бы задать и обсудить. Проницательного юношу Яо, на самом деле, снедало чрезвычайное стремление выяснить за непринуждённой беседой настоящий мотив, побудивший добродушного друга, явится в наряде искусительницы, в столь блудливое место. С этим нежным и добрым парнем оказывалось легче поговорить начистоту, чем с вероломными и алчными старейшинами, отражающими мнение такого же гнусного лидера клана. Переодетый Мо продолжал выделяться среди простых и будучи в женском обличье, заметно отличаясь гордой осанкой и благородным обликом. Казалось, от него исходил какой-то особенный свет, притягивая всеобщие взгляды, и даже Мэн Яо, повидавший в борделе немало привлекательных женщин, не мог проигнорировать эту особенность. «Невозможно не заметить, как умело нанесён грим. Не зная кто передо мной, только спустя долгое и внимательное наблюдение распознал бы в нём мужчину.» И всё же, бесспорно возникнут дюжина мыслей у любого порядочного человека: «Какая приличная особа, хоть и скрывая лицо, пройдёт порог сладострастных стен перед многочисленными проходящими людьми?» Потому и не терпелось ему разгадать секрет Мо Сюина, казавшийся настоящей головоломкой, которую очень хотелось разгадать. Мэн Яо признался себе, удивлённый этим раскладом. Вскоре, адепт Лаолин встал. Время неумолимо двигалось вперёд и ему следовало напомнить Главе Ордена Цзинь о своих обязанностях. Распрощавшись, напоследок обещали друг другу встретиться снова, теперь точно зная, что сумеют поддержать связь. Пока перерождённый Мо шёл к нужной точке встрече, погрузился в задумчивость. При разговоре с братом, глубоко внутри пронизывало насторожённость и подозрительность. Видать, пробуждённые болезненные воспоминания повлияли на его восприятие. «Теперь думая об этом, некогда я сильно завидовал отношениям Цзинь Гуанъяо и Лань Сичэня. Они сохраняли между собой глубокую и доверительную, братскую близость, которую я не был удостоен.» — Откуда ни возьмись, в его голове ворвались иные думы: — В будущем их пути, по замыслу истории, воли судьбы, непременно переплетутся. Как они себя поведут при встрече, как станут развиваться их отношения?» Юноша покачал головой, отгоняя лишние мысли прочь. Кому из двоих он сейчас задумал завидовать? Прошлое осталось в прошлом, а будущее ещё не выведено чернилами в книге судеб. Устремив резкий взгляд вперёд, перерождённый мужчина понёсся быстрее, сердясь на самого себя.

***

В ордене Юньмэн Цзян царило безмятежное спокойствие, а ночной ветер благоухал легким ароматом цветущих лотосов. Незамеченным проскользнув в покои учеников, Мо Сюаньюй расслабляться не успел. В личной спальне, с закрытыми глазами медитируя на кровати, его ждал Вэй Усянь. Немало удивлённый нежданным гостем, Мо Сюин принуждённо поклонился старшему адепту. — Шисюн Вэй, чем я удостоился вашим приходом в этот поздний час? Вэй Усянь распахнул глаза, не сводя с него прямого взгляда. Мо Сюин разглядел беспокойство на дне зрачков, подмечая этот необычный феномен, как правило, весёлого товарища. — Прежде чем получишь ответ на свой вопрос, я тоже хотел бы узнать, почему шиди так и не ложился спать, и тайком покинул пределы ордена, никем незамеченным. «Вот почему не вернулся прямо в комнату. — А после, мысленно, чуть раздражённо обратился к половинке своей: — А чего же не предупредил?» Увы, делиться своими переживаниями и приключениями Мо Сюин не намеревается, и Вэй Усянь это отчетливо осознает. Шисюн вздохнул: — Об этом случае, я мог бы поведать дяде Цзян, хотя сам часто грешу побегами за пределы нашей резиденции с целью закупиться алкоголем или прокрасться к озеру собрать отцветшие лотосы… что ты замыслил, шиди Мо? Мо Сюин позволил себе улыбку: — На тебя это непохоже, Шисюн Вэй, с такой серьёзностью допытываться чужих тайн. Упомянутый ответил совершенно серьёзно, проигнорировав иронию: — Не лезу в чужие дела, только если они не касаются тёмного искусство. — Вэй Усянь смотрел прямо. — Мо-сюн, мне доводилось попадать под влияние тьмы. Сделав попытку отклониться от следующих вопросов, Мо Сюаньюй слабо усмехнувшись, спрашивает: — Не шисюн Вэй раньше думал об идеи использовать тёмную энергию, затаённую злобу мертвецов? Крайне непохожий на себя, Вэй Усянь его энтузиазма не разделил. Отведя взгляд, ему оставалось безнадёжно признаться: — Ты часто пропадал В Гусу Лань и мало проводил с нами время, поэтому не знаешь об одном случае, о котором мы с Цзян Чэном решили не рассказывать тебе и Сюэ Яну. Мне повелось столкнуться напрямую с тёмной энергией обиды. Это произошло в Облачных глубинах, когда некоторое адепты неожиданно расслабились проездом старика Лань Цижэня, вот и свирепые мертвецы сумели сбежать из-под надзора… золотое ядро воспротивилось инородной силы, пытавшаяся вторгнуться в моё тело, причиняя неимоверную боль; вены вздулись по рукам, на лице. Я задыхался в то время, как напротив безоружного меня, стояли лютые мертвецы. Вэй Усянь достаточно долго ждал ответа от Мо Сюина, таки, не получив и малейшего слова. И всё же, предпринял очередную попытку: — Понимаю, мы с тобой не настолько близки, но я прошу тебя сделать над собой усилие и попытаться поделиться со мной сложностями. Перерождённый Сюаньюй продолжал упрямо хранить молчание. Он знал, что Вэй Усянь сохранит эту тайну между ними, хоть и на короткий срок. За то время, он достаточно быстро сумеет абстрагироваться и скрыть любые знаки, доказывающие его причастность к тёмному искусству. — Шисюн, я высоко ценю ваше ко мне хорошее расположение, но подобные переживания излишни. Со своими делами я в силах разобраться сам, не нужно утруждать себя тревогами обо мне. Вэй Усянь со вздохом встал с постели и поравнялся с шиди. — В конце концов, ты и сам поймёшь насколько рискованно затеянное тобой. Прошу тебя хорошо подумать, имеет ли это смысл, если в будущем тебя ожидают немыслимые несчастья. — Вэй Ин досадовал, понимая, что не может удержать младшего от взаимодействия со злыми силами. Нельзя утверждать, что Вэй Усянь горел желанием поймать Шиди с поличным. Временно обучаясь в стенах Ордена праведного Лань, поведение Мо Сюина казалось довольно странным. Юноша частенько белым выглядел, да немалость утомлялся, занимаясь разнообразными делами, не находя и короткое время для передышки. С данной причиной согласились многие. Но стоило Вэй Ину застать Мо Сюина практически в обмороке, в душе его поселилось смутное опасение. Прежде всего, следовало убедиться в правильности своих подозрений, отыскать по меньшей мере одно доказательство, подтверждающее предположения, ведь одними лишь предположениями обвинение в лицо не выскажешь. Едва выдалась свободная минутка, он внимательно наблюдал за Мо, выискивая малейшие признаки перемен. Тем же вечером главный ученик поздно ложился спать, наблюдая, как собрат по ордену скрывается за дверью комнаты. Выждав некоторое время, Вэй Усянь уже собирался исчезнуть из виду, когда почувствовал лёгкую вибрацию по телу. Волосы на теле встопорщились, а по пояснице пробежал озноб. Он резко повернулся, приготовившись защищаться, и с удивлением обнаружил, что за ним никого нет. Чутье подсказывало ему проверить шиди, и когда он бесшумно отворил дверь, то с удивлением обнаружил, что комната пуста. Вэй Ин распахнул дверь смелее, шагнул внутрь и огляделся. И действительно — в комнате не было ни следа присутствия хозяина, даже кровать не была разобрана. Недоумевая, Вэй Усянь решил дождаться возвращения Мо Сюина и разобраться во всём. Переселенец не торопился делиться своими планами, и вряд ли бы стал. Шисюн, не настаивая, недолго оставался в непривычном образе, и очень скоро вернулся к беззаботному тону: — Эх, шиди Мо, заставляешь же ты о себе поволноваться! По какой тропе ты ни пошёл, какое бы решение, ты не принял — они только твои. Но знай, что есть люди, которым ты небезразличен и видеть тебя страдающим, беспокоит нас… — адепт замедлился, громче и доверительно сказал: — Я сохраню твой секрет, а коль у остальных возникнут подозрения, я отвлеку их от необоснованных мыслей. Вэй Усянь подмигнул ему и похлопал по плечу. Горько усмехнувшись, он ушёл. Мо Сюин остался один стоять в центре комнатушки. Слова шисюня вонзились в сердце молодого мужчины, словно острый нож. В глубине души кольнула грудную клетку вина. За сокрытие и за боль, что он может принести своими решениями и действиями. Мо Сюаньюй устало протёр глаза, медленно садясь на постель, а после решил прилечь. Знатно утомившись этой ночью, прикрыл веки, прокручивая в голове последние события, после которых, перерождённый вместе с демоном оказались в комнате, где та временно обитала… Вытащив из своего тайника клинок, завёрнутый в прочную ткань с нарисованными на ней защитными символами, она протянула его Мо, вздыхая: — Бережно распоряжайся им, и он послужит тебе верную службу. Оплошность допустишь — обернётся против тебя. — Понял. Демон позволила себе улыбнуться. — С этого дня моя душа сольётся с этим мечом, обыгранным кровью моей семьи. Я буду считать это альтернативой тому, что я объединена с ними… С таким огромным количеством тёмной энергии будет очень сложно не сойти с ума. Не забудь свои слова, дарованный судьбой, я доверилась тебе и между нами соглашение о победе над псами Вэнь. Все шаги предприняты. Повернуть назад поздно. — Я дал слово, госпожа Фань. Поможешь мне, а я помогу тебе. Тень Мо задымились вокруг демоницы, тьма стала куда сильнее, питаясь нитями тьмы, исходящие от оружия, вмиг перемещаясь в надёжное укрытие на землях Юньмэн… Мужчина бессознательно схватил амулет на шее, спрятанный под воротником. Тот отдавал успокаивающей теплотой в ладонь. «Как иронично. Сила, сосредоточенная в этом амулете, которая в будущем причинит мне урон, переполняет меня в эти минуты надёжностью.» С этой невесёлой мыслью, изнемогающий от усталости Мо Сюаньюй, спустя недолгое время позволил себе провалиться в сон.

***

Вскоре Мо Сюаньюй на собственном опыте убедиться в том, о чём предупреждал Вэй Усянь. Накопившаяся усталость, бремя вечной скрытности и постоянные попытки переосмыслить все свои действия, за последний месяц сделали паренька апатичным и замкнутым. Сила, воздействие которой он старательно пытался обуздать, всё больше не поддавалась контролю. А клинок, что неимоверно находился поблизости, стал источать порок людей, обнажая их страдания, лишённые этим лезвием собственных жизней. Слабые голоса жертв становились всё громче, настойчивее, печальнее, безнадёжней, полные боли и праведного гнева. Он не мог заглушить их. Мо Сюаньюй запрещал себе погружаться в уныние, подобное сравнимо с тем, что он поддаётся влиянию мечу. Перерождённый давал себе слово, что применит необходимые усилия, но не позволит себе впасть в безысходность. С другой стороны, перерождённый всего лишь человек, а возможности человеческого тела, увы, ограничены. Каким бы сильным ни был дух, он не может полностью контролировать тело. И уж тем более царство сновидений. Перерождённый впервые испытывает настолько жуткий отвратительный страх, от которого леденеет сердце. Одним ранним утром его сознание начали терзать страшные приступы… Жуткое отчаяние сковало его сердце и горло, перекрыв доступ к воздуху. Ничего не видя, приступ тошноты охватил всё тело, а разум отказывал распоряжениям сдвинуться. Долго, глубоко запертые стыд и раскаяние прорезались наружу ножом, потекли алые струи, и желанная пустота отпустила Мо, но тут он почувствовал жжение в запястье и характерный запах. Придя в себя, потрясённо уставился на внутреннюю сторону ладони, где из глубокого пореза, не переставая, сочилась кровь. Если бы возрождённый Мо мог посмотреть на себя со стороны, он поразился бы опустошённости и горести, отразившимся в его собственных глазах. Потрясение неожиданно придало ему сил: вовремя оказав себе помощь, он продезинфицировал рану и забинтовал её. Через некоторое время, благодаря быстрой регенерации и медитации, рана успешна затянулась, оставляя едва заметный след. О случившемся происшествии никому известно не было, и вторая личность Мо, питающая тёмные потоки меча, не смогла почувствовать значимое изменение своей половинки. Но это было лишь начало того, через что ему обречено пройти… Каждое новое пробуждение делалось невыносимее, кошмары опутывали бескрайные сны, просачиваясь в реальность. С каждым разом ему становилось всё труднее отвергать последствия своих выборов. Временами ему казалось, что руки до локтя покрыты кровью, порой перед глазами всплывали незнакомые лица и смотрели на него с ненавистью и грустью. Словно Мо Сюин виновен перед ними. Он не знал, кто эти люди, чьи лица уже и не вспомнит, однако их пронзительные взгляды продолжали преследовать его изо дня в день. И так по кругу. Мало-помалу, остальные соученики начали интересоваться его самочувствием, медленно и внимание Цзян Фэнмяня всё чаще останавливалось на фигуре ученика, во время тренировок. Пот с него стекался ручьём от обычных упражнений, для его уровня подобное совершенно необоснованно. Дни продолжают преподносить неприятные сюрпризы… Его словно выжигало изнутри. Внутреннее опустошения тащило за собой чувство одиночества. Всё чаще посещали идеи… ранить себя. Мо холодел от собственных мыслей, при этом изредка глазами возвращаясь к острию ножа, что он запрятал. И однажды, в одну бессонную ночь… нанёс себе первый порез. Мо Сюин не помнил, что побудило его потянуться к лезвию, и очень долго не решался сделать это. Он держал в уверенных руках нож и не мог понять, зачем ему причинять себе боль, что это ему принесёт? Но вот сталь погрузилась в тонкую кожу, и физическая боль притупила хвор печального шёпота, головную боль, давно не отступавшую. Эта была начальная стадия разрушения души и тела. Хуже всего, что перерождённый Мо прекрасно всё понимал. Постепенно… Мо Сюин стал испытывать в душе облегчение, в то время, как его руки под длинными рукавами ученического ханьфу скрывали неглубокие, свежие раны, болезненно пульсирующие при каждом движении на тренировках. Мо Сюин продолжал игнорировать настороженные и тяжёлые взгляды, брошенные на него четой Цзян. Он уже начал подумывать о том, чтобы отлучиться из ордена на неопределённый срок, в качестве оправдания приводя мнение, что тоскует по родне, давно не гостя в старом поселение. Но не успевает совершит задуманное. В тот самый день Мо Сюаньюй почувствовал, что на сей раз так просто не отделается. Измученный организм почти не слушается его, когда он пытается присесть. Голова его кружилась, воспоминания стали запутываться, серая дымка опутала сознание сильнее и быстрее, чем раньше. Он часто дышит, пытаясь подавить нарастающую тошноту, но это почти не помогает. Молодой господин Мо хватается за горло, подобно рука — это спасательный круг. Перерождённый ощутил вторжение в разум и смог распознать шёпот голосов, где-то за гранью слышимости. «Почему так-то… почему ничего не выходит?..» «Я стараюсь… улыбаюсь… но прихожусь всем тягостью, приношу страдания… даже матери…» «Жалкий… бесполезный… так устал, не в силах вынести… мне больно…» «Каков тогда смысл жить, если в этом мире я лишний?..» «Просто умри…» Он понял, то звучали его собственные мысли, им же подавленные. Это были мысли из далёкого, позабытого прошлого. Лишь их малая часть… — Я уже не тот, я другой… могу быть и сам по себе. — Каждое слово сочилось презрением… к своей прошлой личности. Он считал, что не нуждается в помощи, ему не нужна чья-то забота, волнение… Перерождённый не осознавал, что в очередной раз тянется за ножом. Кровь хлынула из повреждённой руки нескончаемым потоком, стекая медленно, ритмично. В этот раз он не почувствовал боли, просто смотрит на окровавленные руки и не может сдвинуться. А потом его тело словно обрело власть над душой, Мо Сюаньюй смотрел будто издалека, как дрожащая кровью рука, снова хватает принесённый им кинжал и подбирается к венам. Невозможность повлиять на происходящее, тут же подняло волну страха. И вместе с этим, спасительная тишина кажется такой заманчивой, настолько соблазнительной, что весь разум Мо Сюаньюя на мгновение охватило намерение сдаться. Шепнул, ни то обращаясь к кому-то, ни то оправдываясь за неприятности перед собой, перед собственной темнотой… — Нет… я же стараюсь, правда… — Мо Сюин не замечает, как кровавые слёзы потекли из глаз. Его объяла неудержимая паника, пока он пытался вернуть себе контроль над конечностями, что безостановочно дрожали над гранью пропасти. Холодная сталь парила над запястьями, колеблясь. Всего один глубокий надрез… А может быть, он обманывает себя, и именно этого Мо Сюаньюй хочет — умереть. Первая жизнь полна боли, предательства; вторая жизнь нелегка, но именно в ней, пусть и ненадолго, он познает радость. Третья, опять же, возводит препятствия… Он с самого начала был обречен на смерть… Может быть, пришло время ему покончить со всем? Перерождённый чувствовал, что уплывает всё глубже. Страх отгородил от всего остального, заполнил всё вокруг темнотой, сдавил тисками дыхание. Лезвие опустилось вниз, вонзаясь в кожу глубоко, двинувшись по запястью быстро. Каждая мышца его тела ослабела. Он лишь едва расслышал чьи-то поспешные шаги, прежде чем его тело, преисполненное болью, склоняется вперёд и оседает на прохладный пол, приносящий слабое облегчения от истязающих во всём теле ощущении. — Мо Сюаньюй!.. — два голоса синхронно закричали довольно близко. Помутневшим из-за ранения взглядом, перерождённый всё равно смог разглядеть фиолетовые и серые цвета одежд двоих человек, после чего позволил себе закрыть глаза.