Дьявольское искусство

Бескрайняя темнота обратилась мерцающей бездной, всё ширясь поглощала свет, потешаясь над беспомощностью заблудшей души. Неспокойный Мо Сюин тревожился, представлял, как сомкнётся пространство, сдавит; поглотит тьма его душу целиком и полностью… невообразимые муки грозили телесную оболочку разорвать в клочья. Несчастная ему доля перепала, в сей беспросветной тьме изначально предназначалась Мо провести вечность. Своими руками он претворил добровольный, жертвенный обряд, не обладающий применяемостью и никакого резона, коль ваше желание поквитаться с обидчиками не переходило грань, посредством немыслимых пыток и тягот. Мо Сюаньюй не избирал для себя подобной участи. Он не выпрашивал милосердия и чуда возрождения, большущей семьи и безграничных знаний; не просил о новых знакомствах, нежданно нарушивших покой молодого человека, втянувшие его невольно в круговорот боли и несчастий; не просил о бедах, обрушившихся на него совместно с вероятностью вновь почувствовать себя живым… То ведь стало досадным стечением обстоятельств. Он решил по собственной инициативе покинуть сей бренный мир, сознательно отдать свою душу в обмен на кровавое и безжалостное возмездие. Раз так, что же изменило предрешённый итог? Жизнь непрерывно чередуется, лишая воли выбирать лучшее для нас. Мо Сюин самолично определил собственный путь, но мироздание воспрепятствовала в реализации замысла, поставив в условия, казавшиеся неестественными и невозможными, неправильными и нарушающими нормальный ход бытия. Где всякое движение, каждый вздох — это выбор, обусловливающий дальнейший исход. Дух продолжал терзаться, не в силах вынести бремя страданий — боль отгородила от всего остального. Он мычал и сжимал губы в ровную линию, борясь с острой болью. Откуда она взялась? Чем порождена? Мо Сюаньюй не мог вспомнить. Вопросы и неутолимая жажда познания — эта капля здравомыслия стала маяком, осиявшим мрак. Острые, нескончаемые муки постепенно унялись, чувства вдруг оказались парализованы, и всё кругом словно заволокло белёсой пеленой. Но свет сего тревожным откликом заходился в неспокойном сердце. Перерождённый не сдавался, предпринимая неоднократные попытки пошевелиться. Приложенные усилия срабатывают, понемногу онемение ослабевало, Мо Сюин снова осязал свои конечности и попытался сдвинуться, но подняться на ноги таки не смог, чувствуя себя парящим в воздухе. «Что со мной, где я?» — Первые вопросы, которыми он задался к своему сознанию, однако ответа не последовало. В голове пустота — абсолютно ничего, кроме тонкого, неприятного звона и удушающих ощущений. Мо Сюин утратил всяческую взаимосвязь с внешним миром, ничто не имело к нему отношения — сущность наполнилась равнодушием и неизвестностью. Не отпускающие до определённого момента… «Почему я здесь?» — Такая странная разъединённость, двусмысленность, отчуждённость заставляла чувствовать себя одиноким и ненужным. «Происходящее — результат твоей небрежности!» Но вот этот голос, прозвучавший словно издалека, показался чрезвычайно знакомым. Мо Сюаньюй откуда-то знал, кто к нему обращался. Он напрягся, истово пытаясь что-нибудь вспомнить. Нестерпимый, острый удар головной боли атаковал виски. Перерождённый крепко сомкнул очи свои, всё ещё не понимая, откуда она исходит, ведь обрушивалась на него с разных сторон. Нечто приближалось, подсказало чутье. Мужчина прищурился. Сквозь белизны нечто тёмное, густое и неизведанное подступало к нему тихо, хищно. Оно таило в себе грозную силу, и всё же, не страшился Мо Сюин. Напротив — чем ближе к нему подплывал чёрный дым, тем легче душе становилось. В оцепенении после боли наступило туманное озарение. «Вспоминай.» Размытые воспоминания обрывками, словно чем-то нарочито стимулировались, дабы всплыть из пучин запертого сознания Мо Сюина. Они пробуждались ото сна в глубинах его разума, сплетались и сменяли друг друга, картины прежней жизни. Путаница в голове рассеивалась, и одно событие за другим ясно представало перед глазами. Всплывали моменты недавнишних событий: кража уникальных манускриптов, их изучение, поиски, конкретная цель… а дальше — безысходность, с сокрушённым сердцем подавила одинокую душу, и режущая боль от остроты пронзающих тело порезов, утешающая после хора голосов в голове, жаждущих его падение в гущу отчаяния… Разум цеплялся за эмоции, детали стали проясняться. Кусочки головоломки стали понемногу сходиться воедино. Мужчина вспомнил весь испытуемый им ужас, сковавший тело целиком. «Что же я наделал…» В сердце словно разверзлась огромная дыра, затягивающая в себя все чувства до единого, оставляя лишь невыразимую, неосмысленную, бескрайную грусть. «Почему, как я допустил столь пагубное влияние на себя? — Вопросил удивлённо, затем к тени обратился: — Ты сказал, то — моё невежество?» Ответили ему резко: «Тебе не следовало снимать амулет!» Мо Сюин с пониманием прикрыл глаза. Амулет предназначен не только для поглощенья тёмной ци, целенаправленная задача талисмана — защищать рассудок владетеля от разрушительного воздействия злокозненной нечисти, штурмующая в неограниченной численности. Мо Сюаньюя настигло прозрение. Разъяснилась и первопричина столь необъяснимых суицидальных приступов… Одним днём, как и водится, занимаясь умывальными процедурами, молодой телом буднично снял с шеи амулет и отложил в сторону. Кого бы подозрения охватили, что демонический клинок, словно паразит, цеплялся за подходящее тело, только не сумел атаковать разум возрожденного, благодаря силе талисмана, чья тьма стала своеобразным оберегом. Талисман помогает сохранять баланс, подобно слоем крепкой кожи, вплоть до тех пор, покуда человек носит его на шее. Лишившись защиты, практика дьявольского искусства становилась механизмом, запускающим воздействие опасного орудия, которое в дальнейшем оборачивалось роковой ошибкой и последующим саморазрушением. Машинально коснувшись шеи, Мо Сюаньюй с удивлением обнаружил вещицу на себе. Тень объяснила: «После того как лишился ты сознания, наша новая знакомая, воспользовавшись удачным моментом, обнаружила амулет и мигом запрятала его под твоей одеждой.» Мо Сюин сокрушённо покачал головой: «Я был невнимателен и допустил большую оплошность.» — Сжав амулет, перенёс фокус на ощущениях в ладони. Настигло спокойствие, талисман при нём. «Тебе стоит строже воспринимать обязанности, возложенные тобою же! Рассчитывать любое действие, включая и самое обыденное. Множество раз я упреждал действовать предусмотрительно, не терять бдительность!» Тьма вознегодовала, скрывая за гневом расстройство. Иначе невозможно, ведь хозяин тело подверг их к сокрушительному положению. «Не отрицаю своей ошибки, безучастно отреагировал на подозрительные изменения со мной происходящие. Я виноват.» — Мо смиренно выслушивал выговор. Тень тьмущая внимательно вглядывалась в лицо, выражающее крайнее сожаление, бездонно пробиваясь в потаённые думы иной стороны. Без утайки, все искренние эмоции мужчины духу отворились, и наполнилось душа сочувствием. Ведь также в далёком стёртом прошлом, глубоко под землёй, сия частичка души жестокости изведала немало. Ошибки допускаются, неудача преследует и не всегда можно вовремя заметить возникающую проблему, пока она не становиться настоящей катастрофой. Однако ж, суровые слова для такого педантичного и щепетильного мужчины становились крепким ударом на моральную ответственность. «Каждому свойственно ошибаться, но тебе нельзя. Ошибки неизбежно сопровождают любую деятельность, а тебе довелось допустить не одну за последнее время. Многие сейчас пытаются добраться до сути проблемы, ввергнувшей ученика их ордена в состояние полной безысходности.» Естественно, у молодого Мо не нашлось нужных слов, в качестве оправдания. Его мысли не без грусти вернулись к тем дням: он попал в западню и едва не навредил тщательным планом и великим обещаниям одним мановением руки. Но сколько не отводи душу упрёками и руганью, утраченное от этого не вернётся и исправить необратимое невозможно. По здравому рассудила тень, что нужно оттолкнуться от пустяковых и мелких конфликтов, и сосредоточиться на куда более насущной теме. Она плотно обвила парящее тело, насыщая теплом. Мо Сюин просёк расположение к откровениям, и интересующий спросил о своём состоянии. Тьма выдала неутешительный ответ: «Весьма плачевно. Мы захвачены в ловушку, лишённые самовольного выхода.» Душа принялась бесстрастно объяснять: «Сие пространство — путеводитель для людских душ. Граница жизни и смерти, когда дух застревает меж мирами, не сдавшись смерти, но и не победивший её. Создано оно для тебе подобных, кто не единожды после смерти столкнулся с перерождением и под угрозой смерти находился.» Горькая мысль мелькнула, что предположение, сделанное ранее, оказалось верным. Часть него знала об этом. В любом исходе подобное предначертанное ему, платить Небытием. Подбадривая себя, одновременно катился в пропасть, не зная, за что ему уцепиться в попытке спастись от внутреннего одиночества. Таким образом, выходит, Мо Сюин осознанно помог тьме чёртового орудия подавить себя. «Не стоит изводить себя пустым беспокойством, иначе состояние своё ухудшить можешь.» — Разве душе моей и без этого не угрожает опасность? «Оглянись, тьма изловила нас в свои расставленные сети, отравляя сладострастным ядом, леденящим кровь. Преисподняя близка к нам словно день этот последний, и ежели не предпринять срочных мер, то очутиться нам, где страшнее всего умирать.» Безумный страх под колкости речи таился — возвратиться в подземное судилище нескончаемых пыток изощрённых палачей. Вот и задумался над другим Мо Сюаньюй, не позволяя манящему страху себя завлечь. Не правда ли, крайне странно оказаться здесь по вине проклятого оружия? — Орудие тёмное тщательно охраняется нашей соратницей, тебя не было со мною, ведь и ты впитывал силу тьмы, тем самым, удерживая контроль над ним. Так, как же удалось сущности в мече вырваться на волю? Приподнялась тень прямо над бесстрастным лицо, алые огни недобро прищурив. «Наивероятнейшая догадка от тебя за долгое время. Постепенно, ты приходишь в себя, этому надо радоваться.» Одна мысль, деленная на двоих, умножается и позволяет глянуть на явь с совершенно иной стороны, раскрывая глаза на правду. Неладное, тотчас же две части одного целого почувствовали… И вот образ смутный перед глаза чёткость обрёл. Огромная тень, обретая чёткие формы, улыбнулась кровожадно. Обеспокоенная тьма не задумывалась о зле, посетившее Мо во сне. Любопытство сменилось замешательством и внутри липким теплом стал растекаться необъяснимый страх. Две души посмотрели друг на друга в оцепенении, прежде чем нечто потустороннее вторгнулось внутри них, прогоняя прочь тёмную сущность. Мо Сюин мигом ощутил опустошение и непередаваемый ужас. Монстр завладел его душой и приблизился к лицу испуганного человека, оседая на нём ледяной испариной. Подобии зрачков сверкнули блеском негодующим: «Ха… дорогой Мо… уникален твой образ мышления: уверенные речи произносил, отважно, с готовностью принимая любые испытания, а так легко поддался натиску тьмы. Разочаровать меня успел, однако ж рациональные рассуждения тобой излагаемые, восстанавливают твой образ в глазах моих. Не столь же слабо твоё сознание, так долго тренируемое.» Мо Сюаньюй осознал: в оказанной им ситуации виновен лишь он сам. Незнакомая угроза подвергла его серьезному испытанию, подобно жизненным препятствиям, и он доказал свою неготовность. Время подобно птице, расправляет крылья, стремительно летя. Лишь одно отличит его от живого создание, — оно бесконечно, и остановить течение не представляется мыслимым. Множество вещей забываются, откладываются в сторону, но для внимательных умов впечатляющие воспоминания остаются навечно. А Мо Сюин прекрасно запомнил слова, сказанные тенью в его сне: «…Я обязательно дождусь момента, когда тебя полностью поглотит тьма. Буду наблюдать за тобой. А моё содействие может пригодиться тебе в будущем…» «Вот и задействовала свои силы мистическая суть, цели которой остаются мне неясны…» Когда-то давно, под влиянием терзающих чувств и жгучей ненависти, Мо Сюаньюй смирился со смертью. Так и во втором перерождений всё ждал не именуемой гибели, знал ведь, так просто не дадут ему житья за совершённые грехи, безусловно понимая, какие зверские пытки ожидают его телесную оболочку, попади он в Ад. Потому и страх перед смертью и в этот раз отчаянно подавлял. Злорадствовало нечто, нравилось ему подавлять, зреть, как теряет веру человек. «Для вселенной все равны, но не для небес и Ада. Ты навлёк на себя гнев двух граней жизни, для высших и нижних сил поступок твой расценивается, как расправа над собой.» Поддался Мо Сюин чарам чудовища, а оно в ловушку его поглотил. В эпохе Древней Азии простонародье и состоятельные горожане исповедовали буддизм, сие учение оказало на них сильнейшее воздействие. Тягчайший грех, совершаемый человеком, — самоубийство, представляющее собой крайнюю форму эгоизма. А неспособный покаяться человек обречен на многовековое заточение в чистилище, наказуемый восемнадцатью уровнями ада. Мо Сюаньюй давным-давно принял свой рок и был готов пройти через океан страданий, потому не ожидал от себя, что мысль очутится в аду приведёт его в содрогание. «Злого умысла в твоих действиях не было, в ловушке злой энергии твой разум находился, и всё же, культивированный тобою неверный путь значительно влияет на осложнённую ситуацию и какие последствия в последующем будущем они притянут, неизвестны даже мне.» Однако же, чудовище уважал тех, кто сдерживает свой страх и противостоит ему. В перерождённым дважды этот стержень выделялся необыкновенным свечением, которому не каждому существу получится разглядеть. «Памятуй о боли, пережитой в этом измерении, ибо в будущем приступы безумия начнут одолевать тебя куда чаще. Воля твоя быстро сломалась под моими чарами, не так силён ты, как показать хочешь. Лишь ты один сумеешь изгнать их и овладеть внутренними демонами. Я показал тебе, что может случиться, ежели поддаться иллюзии. На этом твое испытание закончилось, а дальше выход тебе искать самому.» Липучий страх начал медленно отходить, тёмное воплощение перерождённого заняло оболочку свою. Вернувшись, тут же почувствовала резкие негативные изменения. Не заметил Мо возвращение друга ближнего, пугаясь возможных последствий, он находился внутри наваждения, в промежуточном пространстве, где принимается конечный итог человеческой жизни. Услыхав подробно о шаткости своего положения, Мо Сюаньюй, сам того не замечая, начал обретать смирение. Пока он предавался мрачным раздумьям, тень стала замечать изменения в пространстве. Душу сильнее наполняли страх и тревога, от которых необходимо избавиться, то требовалось для выхода из пространства между жизнями, иначе существует большой риск не выбраться из потустороннего измерения. «Смири бурный океан чувств! — возмущённый голос хлестнул звонко, подобно кнуту, ударившему об землю. Мо Сюин поморщился: по опыту общения с тёмной стороной он знал, что нужно прислушиваться к ценным словам, неоднократно способствовавшим поднятию духа сдавшегося человека. — Твоё углубление в самобичевание искажает восприятие реальности и может повредиться сознание. Лучше задумайся о способе возвращения в материальный мир. Мо Сюин вздохнул, коря себя за уныние и мысленно упрекнул себя. В былые дни совей современной жизни, гордость мужчины была его вера и целеустремленность, никакая сила и никакие сложные обстоятельства не мешали ему двигаться вперёд. Принимая разумную мысль к сведению, попытался расслабиться. Похвастаться успехом — трудно. Не оценила тьма старания бессмысленные, чувствовала — растёт тревожность, не желает отпустить. В этом необычайном месте эмоции усиливаются, ощущаются извне. «Не спешно, плавно вдыхай и выдыхай, подобно тому, как учился ты этому впервые. Позволь мыслям уплыть. Задумайся о приносящем тебе радость. О ком-то, кто позволяет твоей душе испытывать уютность, позволяет забыться.» Ощущая концентрацию части своей, задумалась тьма: «Оставаться здесь дальше обернется проблемой. Едва выберемся — немедля займемся разбором личности демона.» Мужчине удалось прислушаться к внутреннему голосу, когда откуда ни возьмись возникло приятное, почти родное тепло. Он потянулся к этому блаженному ощущению. Лоб неожиданно обдало теплом. Легкое дуновение прикоснулось поцелуем нежно, ласково. Прикосновение к волосам становилось все отчетливей, прохладная ладонь коснулась щеки, поглаживая. Мо Сюин прикрыл глаза, стараясь вобрать в себя как можно больше этого спокойствия. Запасаясь им. Показалось, звал его некто издали. Прозвучало в этом голосе что-то незнакомое, будораживающее… Всё более вспоминался обладатель чуткого, мягкого голоса… — Лань… Хуань?.. В ответ раздался голос, наполненный непривычными нотками: «Пора проснуться, Сяо Юй…» Ресницы затрепетали, веки медленно приподнялись. Расплывчатый белый силуэт, зрение уловило тут же. И узрел Мо Сюин глаза, наполненные жгучими чувствами. Разрываясь от противоречивых чувств, не зная, как поступить и выразить то, что происходило в душе Лань Сичэнь порывисто обнял бледное тело. Положив голову тихонько на грудь юноши, умерил дыхание. — Проснулся-таки… — тихо прошептал. Мо Сюин услышал слабую речь. Не имея сил пошевелиться, снова прикрыл глаза, чужим теплом наслаждаясь, пока его не сморила зыбкая дремота.