Вероятности

      Несмотря на горячее желание Гермионы дорваться до малфоевской библиотеки как можно скорее, им пришлось провести в Отделе Тайн еще три дня, пока раны Драко не перестали открываться при малейшем движении.       Сосуществование трех столь разных личностей на одной территории и без того не обещало особых радостей, но на практике оказалось еще более невыносимым, если это вообще было возможно. Гриффиндорка изнывала от вынужденного бездействия, генерируя идеи одна безрассуднее другой, слизеринец все сильнее погружался в мрачную апатию, воспринимая каждое её слово как упрек на свой счет, и потому не скупился на язвительные замечания в ответ, а бывший преподаватель зельеварения молча закатывал глаза во время каждой их перебранки, которые случались все чаще и чаще, и беззвучно вопрошал богов о том, за какие прегрешения ему послана столь неоправданно жестокая кара.       Когда на четвертое утро их вынужденного затворничества в подвалах Министерства Малфой в последний момент успел выбить заклинанием из рук Грейнджер волшебную палочку, которой она уже вычерчивала над артефактом знакомую руну, чтобы перенестись в выбранную точку времени, необходимость перейти хоть к каким-то действиям – разумным действиям, а не прыжкам во времени в одиночку – стала очевидной всем. Ситуация в стране постепенно накалялась – Снейп каждое утро приносил вместе с едой и свежим номером “Ежедневного пророка” ворох новостей, среди которых не было ни одной хорошей. Незначительные мелочи, лишь немного выбивавшиеся из ежедневной рутины самим фактом того, что происходили слишком часто – пожар в поместье, драка в Косом переулке, волшебник попал в больницу Святого Мунго с неизвестным проклятием… Все бы ничего, если не знать, что это поместье Ноттов сгорело в Адском пламени – и слава Мерлину, что Тео давно там не жил; драка произошла, когда группа волшебников прицепилась к семье магглов, посещавшей Косой переулок вместе со своим ребенком-волшебником, и привела к тому, что магглам и малышу пришлось изменять память; а страшное, сжигавшее человека заживо изнутри проклятие прилетело в спину Пию Тикнессу, бывшему министром магии под Империусом и оправданному Визенгамотом, который вышел из дома просто для того, чтобы купить еды – никакие другие причины больше не могли заставить его появиться на улицах на протяжении последних двух лет.       В газетах не отражалось и десятой части того ужаса, что творился вокруг – из-за давления Бруствера все эти тревожные звоночки подавались лишь как случайные, ничего не значащие происшествия, но все, кто видел ситуацию чуть глубже, понимали, что все это – искры от подожженного запального шнура, и какова его длина, и как быстро огонь по нему доберется до цели, не знал никто.       Это было плохое, тревожное время, совсем не подходящее для того, чтобы лежать в кроватке, отращивая новую кожу, даже если кому-то казалось, что это необходимая часть организма, а потому Малфой решительно заявил, что, откроются раны снова или нет – не имеет значения, а ему нужно вернуться в мэнор. Разумеется, он отправил с помощью Снейпа сообщение матери о том, что будет отсутствовать несколько дней и с ним все в порядке, но Драко было страшно подумать, как сильно переживала за него Нарцисса, особенно после пожара у Ноттов и убийства Тикнесса.       Путь в мэнор не занял много времени: метро, переулок, трансгрессия, и все же этот нехитрый набор перемещений измотал Малфоя до такой степени, что он был вынужден опереться о плечо невидимки-Грейнджер, чтобы удержаться на ногах после приземления. Голова кружилась, сознание плыло, и единственным желанием парня было добраться до своей комнаты и рухнуть в постель, но этот соблазнительный план пришлось отложить на потом, поскольку, не успели они сделать и нескольких шагов по холлу, как в дверях гостиной возникла Нарцисса – и одного взгляда в сверкающие голубые глаза матери Драко было достаточно, чтобы понять, что без объяснений ему на этот раз ускользнуть не удастся.       Грейнджер тоже заметила её, и моментально отступила куда-то ему за спину. Лишившись столь необходимой опоры, парень слегка покачнулся, но помня о том, насколько внимательным и проницательным мог быть материнский взгляд, собрался и выпрямил спину до хруста, стараясь принять как можно более независимый вид. Впрочем, это не очень ему помогло. -      Как ты мог! - первые слова Нарциссы прозвучали, как хлесткая пощечина. - Исчезнуть без предупреждения, пропадать все эти дни неизвестно где, когда вокруг такое творится! О чем ты думал, Драко Малфой! Ты вообще думал хоть о чем-нибудь?! -      Мам, ну я же послал тебе сову, - удрученно пробормотал парень виноватым тоном. -      Сову? Сову?! - воскликнула Нарцисса. - Эта бессмысленная птица даже не дождалась, пока я напишу ответ для тебя! И кроме того, что ты прислал? “Мама, я в порядке, буду отсутствовать пару дней!” Ты знаешь, что убили Тикнесса? Что Нотт-мэнор сожжен дотла, а волшебники из Министерства даже не пытались усмирить Адское пламя, а просто стояли и смотрели, пока он выгорит до основания? Или что-то слышал о том, что Феликса Розье авроры убили на месте вместо того, чтобы арестовать?! -      Про Розье не слышал, - вынужден был признать Драко. - Но мама, ты же знаешь, я был в мире магглов, там меня никто не знает, там безопасно… -      Магглы! - презрительно фыркнула мать. - Говорят, пара этих животных посмела сунуться в Косой переулок… -      Мама, это были родители ребенка-волшебника! - не выдержал и одернул её Драко, чувствуя, как кровь жарко прилила к щекам от стыда перед невидимой, зато, несомненно, очень хорошо слышащей Грейнджер. -      Вероятнее всего, это были одни из тех, кто скоро будут сжигать нас на кострах, как в былые времена, если ситуация не изменится, - обреченно вздохнула Нарцисса, моментально растеряв весь пыл. - Драко, я чуть с ума не сошла от беспокойства за тебя. Люциус на взводе, он готов нарушить все предписания Министерства и уехать подальше отсюда. Тебе нельзя больше отлучаться из дома, когда вздумается, и шататься невесть где. Я могла бы закрыть глаза на твое желание нагуляться перед свадьбой… -      Боже, мама, какая свадьба!.. - закатил глаза Малфой. Он чувствовал страшную слабость, голова кружилась все сильнее, а по спине катились бисеринки холодного, липкого пота, но признаться в этом матери он по очевидным причинам не мог. - Ты противоречишь сама себе. То побег, то свадьба… -      В сложившихся обстоятельствах мы должны быть готовы ко всему, - холодно отрезала Нарцисса. - И твое легкомыслие не имеет никаких оправданий! Прием по поводу твоей помолвки уже послезавтра, ты пропустил примерку мантии, я рассчитывала на твое участие в подготовке, и, кроме того, Астория… -      Мама, я не хочу сейчас говорить об Астории, - скривился Драко, чувствуя, что еще немного – и ноги подломятся прямо здесь, и вот тогда у них с Грейнджер начнутся настоящие проблемы. -      То есть четверо суток прыгать по чужим кроватям ты мог, а поговорить о твоей невесте – не можешь?! - взвилась мать, которую, видимо, мнимая неразборчивость сына задевала за живое. -      Мама, я не прыгал ни по чьим кроватям, - устало проговорил Малфой, добавил про себя “Если не считать за таковую диван Снейпа” и усмехнулся иронии ситуации.       Он быстро спрятал усмешку, но она, разумеется, была замечена Нарциссой и истолкована совершенно определенным образом. Она неодобрительно поджала губы, готовясь выдать очередную обличительную тираду, но тут Драко опустил глаза вниз и заметил небольшое багряное пятно, уродливой кляксой начинавшее расползаться по джинсам. -      Мама, я готов обсудить свой аморальный образ жизни, но после того, как приму душ и переоденусь, - безапелляционно заявил он, собрав остатки сил, и, оставив рассерженную и обескураженную его хамством мать за спиной, зашагал по лестнице.       Его решительности хватило ровно до ближайшего поворота лестницы. Как только он свернул в коридор и уверился, что покинул поле зрения бдительной родительницы, парень обессиленно привалился к стене и медленно сполз по ней на пол. -      Малфой, ты что! - услышал он взволнованный шепот на краю угасающего сознания. - Малфой, вставай!       Теплые ладошки коснулись его лица, смахнули длинные пряди со щек, попытались поднять его голову – и исчезли. Мгновение спустя он почувствовал легкость во всем теле, и осознал, что чертова девчонка попросту его левитирует, как какой-нибудь чемодан – но это было определенно лучше, чем ползти на четвереньках, а на большее он едва ли был способен.       Гермиона перенесла его в комнату и осторожно опустила на кровать, после чего заперла дверь и только тогда сбросила мантию-невидимку. Первым делом она одним движением расстегнула его куртку – и тихо выругалась сквозь зубы. Видимо, из-за трансгрессии три самых глубоких ссадины снова открылись, и белая футболка была уже насквозь пропитана кровью – неудивительно, что парень опять чуть не потерял сознание. Все необходимые зелья Снейп дал ей с собой, и, разрезав мокрую ткань вместе со старыми, уже бесполезными, бинтами взмахом палочки, девушка не медля принялась за дело.       Несмотря на то, что Драко не чувствовал в себе особой бодрости, дела обстояли не настолько плохо, чтобы совсем отключиться, а кровевосполняющее зелье, которое Грейнджер влила в него сразу же, быстро делало свое дело, наполняя организм свежими силами. Однако показывать это своей вынужденной целительнице блондин не торопился. Он лежал с прикрытыми глазами, чувствуя, как она осторожно и бережно обмывает его кожу теплой водой, смывая кровь, как дует на раны после того, как прижгла их бадьяном, как нежно касается его, нанося на кожу целебную мазь. Это была пытка – ощущать её настолько близко, что волоски на коже вставали дыбом от её разгоряченного дыхания и тепла склонившегося над ним тела. Ему было мало, отчаянно мало этих легких касаний, все его существо хотело, требовало, жаждало большего – но он лишь крепче сжимал зубы, стараясь не шевелиться и дышать как можно ровнее, чтобы она не заметила охватившего его возбуждения и не сбежала.       Наконец её дыхание перестало танцевать по его оголенным нервам, и он почувствовал, как торс плотно обхватывают свежие повязки. Гермиона наклонилась и осторожно провела обеими руками вдоль его боков, чтобы проверить, не слишком ли туго перебинтовала – и напоролась на острый, словно нож, взгляд.       Драко не успел ни подумать о том, что делает, ни остановить себя. Время будто замедлилось, погрузив их обоих в густое желе – и он ясно увидел, как распахнулись шире её глаза, как дернулся и расползся черным пятном посередине кофейного бархата радужки зрачок, как разомкнулись её пухлые, розовые губы, образовывая узкую, неприлично призывную, притягательную щель. Он приподнялся на локте, запустил руку в её собранные в узел волосы на затылке и, притянув к себе, поцеловал.       Все безрассудство этого поступка осыпалось на него дождем понимания, тонкими иглами безысходности впиваясь в кожу, как только он осознал, что её губы остались неподвижными, ни на миллиметр не подавшись ему навстречу, но отступать было поздно – и он впился в них еще настойчивее, еще яростнее, понимая, что это, скорее всего, в последний раз, когда Грейнджер потеряла бдительность настолько, что невольно позволила ему к себе прикоснуться. И в момент, когда он уже почти заставил себя оторваться от этих влажных, мягких, таких невыносимо желанных губ – она приоткрыла их, позволяя ему зайти еще дальше.       О ноющей, саднящей боли в ранах было позабыто. Одной рукой он продолжал зарываться в её волосы, распуская и растрепывая пучок, а второй обхватил за талию в попытке притянуть её ближе, так близко, насколько возможно, не замечая, как её маленькие ладони уперлись в его плечи, не позволяя сократить это расстояние между ними настолько, насколько ему бы хотелось.       Эта преграда мешала ему, раздражала и казалась просто невыносимой – и парень откинулся назад, на подушки, увлекая её за собой. Еще мгновение – и он перекатился по кровати так, чтобы оказаться сверху. Удерживающие его руки на плечах никуда не исчезли, как будто пытались не подпустить его чересчур близко, сохранить хоть какую-то дистанцию – но это было тем, что ему было нужно сейчас меньше всего. Оторвавшись от её рта, он стал опускаться ниже, прокладывая влажную дорожку поцелуев от теплой, напоенной густым, пряным ароматом ямки за ухом вдоль шеи вниз, к ключицам. Её хватка стала слабее, руки, удерживавшие его, чуть обмякли и позволили склониться к ней еще ближе, так, что он почти касался своей стянутой бинтами грудью её. Еще немножко, всего какой-то жалкий дюйм… -      Грейнджер, пожалуйста, - прошептал он, не переставая скользить губами по её коже. - Позволь мне…       Его слова упали, словно гирьки, безвозвратно ломая хрупкое равновесие между забытьем и реальностью в пользу последней. Гермиона что было сил толкнула его в плечи – и этого движения, одного намерения, вложенного в него, было достаточно, чтобы Драко понял: у него не вышло. Он проиграл.       Он медленно провел губами по её коже в последний раз, надеясь запомнить это ощущение, и выпрямился, освобождая её личное пространство от своего присутствия. Наверное, нужно было что-нибудь сказать. Принести очередные извинения – но отчего-то извиняться на этот раз ему совсем не хотелось. Внутри что-то беспокойно шевелилось, как будто разворачивал туго свернутое кольцами тело огромный дракон, который того и гляди разорвал бы его, если не дать ему воли. -      Тебе не нравится? - с вызовом спросил Малфой, безуспешно стараясь сохранить ровный тон. -      Что?.. - переспросила Гермиона, растерянно моргая, как будто в темноте резко зажегся свет. -      Я спросил, - терпеливо повторил блондин, - тебе не нравится, Грейнджер? Как я целую тебя, то, как я к тебе прикасаюсь? Не нравится? -      Мне не нравится, Малфой, - проговорила она, нарочито выделив его фамилию, - что ты используешь меня, как сливную яму для своих потребностей. Ты злишься – и срываешься на мне, растерян – снова на мне, хочешь секса – и опять вот она я. Я не хочу! - её самообладание разбилось, точно стекло от точного удара в точку сопряжения, и голос взлетел почти до крика. - Я не хочу быть для тебя каким-то хреновым громоотводом, Малфой! У тебя сносит крышу от воздержания – так пожалуйста, последуй совету своей матери, найди себе кого-нибудь, а не лезь ко мне только потому, что я близко – только руку протяни! А еще лучше вспомни о том, что у тебя, мать твою, есть невеста! -      Салазар, Грейнджер, - Малфой закрыл лицо руками, - да какая невеста… -      Та, с которой у тебя помолвка через три дня, - зло бросила она. – Или в ваших кругах принято, что секс только после свадьбы, а до этого можно использовать тех, кто попроще? -      Кто кого еще использует, Грейнджер, - прошипел он сквозь сжатые зубы. - Можно подумать, ты тут носишься со мной из светлой и горячей любви к моей персоне! А потом получишь то, что тебе нужно, и растворишься в тумане. Что, разве не так? -      Я не лезла… в личное, - горячо возразила девушка. - Да, мне нужна твоя помощь, но я не лезу в твою жизнь, твою голову, твою постель… -      Серьезно? - Малфой рассмеялся – громко, раскатисто, несдержанно. - Да моя постель – это то, с чего мы начали, если ты забыла!.. -      Это ты предложил! - потрясенно воскликнула она. - Ты, и ты говорил, что ничего такого… -      Грейнджер, очнись! - он издевательски пощелкал пальцами перед её лицом. - Сколько тебе лет? Я мужчина, если ты до сих пор вдруг не заметила! Какой мужчина сможет удержаться, если каждую ночь к нему прижимается молодая красивая женщина?! -      Может быть тот, кто уважает её достаточно для того, чтобы не пытаться ею воспользоваться, чтобы удовлетворить собственную похоть? - зло прищурилась Гермиона. -      Хотеть кого-то не означает отсутствие уважения, - парировал Малфой, не зная, что еще сказать. – Салазар, что за стереотипы у тебя в голове? Ты рассуждаешь, как девственница, которая считает секс чем-то слишком приземленным для себя. Уж от тебя я не ожидал такого ханжества. -      Я, по-твоему, ханжа потому, что не хочу спать с тобой только из-за того, что тебе приспичило?! - возмутилась она, залившись румянцем от его попавшей точно в цель догадки. -      Ты ханжа потому, что не хочешь признаться даже самой себе в том, что приспичило не только мне, - выдохнул ей в лицо Малфой. - Тебе ведь нравится, Грейнджер. Нравится спать со мной в одной постели, прижимаясь ко мне всем телом. Нравится провоцировать меня, расхаживая тут в моих же рубашках. И тебе нравилось со мной целоваться, иначе какого черта ты мне это позволила?! -      Ты ничего не понимаешь, Малфой, - покачала головой Гермиона, глядя на него широко раскрытыми глазами. - Даже если бы это было правдой, этого было бы недостаточно. А тебе стоит вспомнить о том, что ты практически помолвлен, а не пытаться что-то доказывать другой девушке, чтобы развести её на быстрый перепих, пока тебя не окольцевали. -      Перепих, - повторил он за ней, и со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы. - Вот так, значит? -      Астория, - холодно напомнила ему Гермиона. - Твоя невеста. Может, стоит обратить свое нерастраченное обаяние на неё? -      Непременно последую твоему совету, - выплюнул Малфой и скрылся в ванной, громко хлопнув дверью.       Несколько секунд она смотрела на эту дверь, как будто та могла заговорить человеческим голосом и сказать ей что-то важное. Но дверь оставалась нема – и девушка обессиленно осела на кровать, зарылась лицом в подушку и тихо заплакала.