***
Дима подходит к своему дому, открывает ключом дверь, сжав зубы до проступивших желваков, и заходит, ожидая услышать въевшиеся в разум слова. «Димулечка, сладкий, ты дома?» — слащаво-приторным голосом. Он пытался смириться и не раз, но не выходит, все идет по пизде. Он вздыхает и… ничего не слышит, нет утонченного до ужаса Кости, нет запаха, от которого начинало уже тошнить, ничего нет. Дима врывается в квартиру, не разуваясь, влетает в комнату, но ни вещей Кости, ни крупицы его присутствия в этом доме не ощущается.***
— Любишь меня? — в который раз спрашивает Аркадий, и Антон обреченно закрывает глаза, беззвучно глотая слезы. Эти отношения не были правильными, в них не было доверия и нежности, в них Шастун ощущал себя чертовой вещью — вещью, которую хозяин всегда будет держать рядом, никогда не выкинет на помойку. Вещью, которая нужна. — Да, — срывается тихий шепот с губ, и мужчина напротив довольно улыбается, подходя к столу. — Так и не научился врать, — в грубом голосе проскальзывает еле слышная горечь, когда Аркадий садится за проверку очередных тетрадей. Шастун на эту фразу неопределенно пожимает плечами, продолжая стоять посреди комнаты, обнимая себя руками. — Но это неважно. Все равно ты от меня никуда не уйдешь, да? Побежишь за мной на край света, — мужчина говорил совершенно равнодушно, не отвлекаясь от написания комментариев к работе красной ручкой, а Антона каждое слово било под ребра, выламывало, воскрешало в памяти***
Антон все-таки пересекает порог собственной квартиры. Он ждет криков, побоев. Он морально готов (нет). Он не слышит ни звука, странно. Аркаша умер? Шастун широко открывает глаза, осознание приходит не сразу. Он врывается в свою спальню. Аркадия там нет, а на столе лежит записка.«Дорогой Антошенька, Мы не можем быть вместе, я понял, Что не люблю тебя, хотел успокоиться, забыться. Прости, что растоптал твои надежды На наше светлое будущее. Я правда думал, что у меня получится Полюбить тебя. Но у меня не получилось. Не ищи меня. Я уже не стране. Надеюсь ты сможешь простить меня. Навеки твой Аркадий.»
Антона трясет, на бумажку капают слезы, а затем он вскрикивает. — Ура! Это случилось! Пошел ты на хуй, пидор!!! — он счастлив, вы не представляете на сколько ему сейчас хорошо. Он готов расцеловать пол России, да что там пол России, пол мира! Он готов поверить в бога и до конца жизни молиться на него за то, что эта тварь исчезла из его жизни раз и навсегда. Он смог избавиться от него, звучит невозможно, но это так. Раздается звонок. Антон подходит к двери и сглатывает. «Неужели? Нет, неужели он вернулся?» — думает про себя Шастун. Он сглатывает, надеясь не увидеть за порогом физика. Трясущимися руками дверь открывается, а за ней стоит радостный Дима. — Тоха, ты не поверишь. — ликует радостно Позов, крутя в руках бумажку. — У тебя тоже? — спрашивает Антон. — Что значит "тоже"? — Дима удивляется, проходя внутрь. — Эти гондоны съебались от нас! — кричат в один голос оба друга, кидаясь в объятия. Спустя полчаса двое друзей перевозят вещи Димы назад — в квартиру Антона. Парни чувствуют себя детьми, радуясь весь этот день. Они счастливы, наконец и на их улице праздник.***
Две фигуры стоят, улыбаясь и смотря в окна Димы и Антона. У них получилось вновь сделать их счастливыми. От этого становится тепло на душе. — Арс, а у нас получилось, — с улыбкой говорит Сережа, глядя напоследок в окно, принадлежащее человеку, которого все еще любит. — Да, получилось, — собеседник улыбается, так же смотря в окно на радостного Антона. — Эти двое без нас нечего не могут. — Мы их ангелы хранители. — смеясь говорит сережа, когда они отходят от дома***
Время идет своим чередом, все как прежде — даже лучше, но Антон выбивается из сил все сильнее с каждым чертовым днем. Не от нагрузки, а от мыслей, которые заполняют голову, не дают спать и трезво думать. Не дают жить. Антон начинает срываться, кричать на коллег, учеников, глотать успокоительное, кажется, тоннами.