Cold heart, with a smile I'm free, extra wild Locked up, for a while now Look at what you made me
— Так и сказал? — Кейсо схватилась за живот, не сдерживая громкого хохота, и сжала плечо Джейса в поисках опоры. — Ничего подобного, — зашипел Виктор, толкая в бок Талиса и пытаясь послать ему многозначительный взгляд, но тот намеренно его игнорировал, забавляясь реакцией друга. — Я лишь предположил, что йордлы и вастайи могут быть существами одной крови, в этом нет ничего зазорного! Кейсо вновь взорвалась, в этот раз падая на плечо Виктора в попытке заглушить собственный хохот, но снова затрясшийся Джейс вызвал в ней очередной приступ смеха, и они, согнувшись пополам, продолжили хохотать. — Оговорился и все, ну что вы тут устроили, Джейс?! — Виктор с размаху стукнул того тетрадкой по затылку в попытке привести в чувства, но когда осознал бесполезность своих действий, лишь раздраженно вздохнул и развернулся, намереваясь проследовать к рабочему месту, и тогда девушка схватила его за локоть, останавливая. — Хей, не обижайся, — на ее губах все еще была задорная улыбка, но ни намека на насмешку, и Виктор слегка замялся. — Учись смеяться с прежних ошибок, это не делает тебя глупым в глазах других, а позволяет посмотреть с иной стороны и узнать получше. Никому кроме тебя не нравятся идеальные люди, Виктор. Неточности привлекают, поверь мне. — Я не умею смеяться с ошибок, — буркнул он, но Кейсо сильнее сжала чужую руку, скользнув к запястью, а затем потянула на себя, побуждая усесться рядом. Джейс заинтересованно глянул на это, с тихой ухмылкой подмечая, как Кейсо задержала руку дольше обычного, затем очертила его ладонь, застыв пустым взглядом где-то на сплетении их рук, а затем, словно выйдя из каких-то своих мыслей, задорно хлопнула того по колену и склонилась так, чтобы Талис не слышал ее слов. — Секрет хочешь? — она опалила дыханием его ухо, и Виктор пропустил целый табун мурашек по спине, прежде чем тихо согласиться. — Когда родители впервые познакомили меня с советником Хеймердингером, а в те времена они искали, можно ли «излечить» мою незрячесть какими-то прогрессивными способами, я очень долго не могла понять, кто передо мной стоит. Я была маленькая и не особо понимала правила приличия, поэтому когда мои руки нащупали его усы и ушки, я кинулась на него с громкими воплями о том, что он плюшевый пони. Джейс с интересом наблюдал, как Кейсо что-то тихо шепчет на ухо Виктору и как его лицо сначала приобретает бледноватый оттенок, затем вытягивается, а потом на щеках проступает легкий румянец. Его губы дрогнули, и Виктор, представив себе ситуацию, тихо рассмеялся, не замечая, какое довольное выражение лица становится у девушки. Его смех был большой редкостью и, в отличие от острых слов и резких движений, был на удивление мягок. Настолько, что хотелось слушать чаще. — И он узнал тебя спустя годы? — Ты думаешь, вспомнил ли он, как какая-то маленькая девочка опозорила его перед кучей студентов? Думаю, он до сих пор готовит мне коварный план мести, — она состроила ему страшную рожицу, и тот вновь прыснул со смеху. Обеденный перерыв затянулся дольше, чем следовало, но никого из них это, кажется, даже не волновало. Кейсо растянулась на столе, бездумно вертя в руках гаечный ключ, пока Джейс все продолжал и продолжал травить байки о знакомстве с Виктором, первых попытках сработаться и найти общий язык. Все истории были пропитаны обволакивающим теплом, нотками веселья, и Кейсо внезапно захотелось познакомиться с мужчинами в те годы, когда Пилтовер еще не исказил их, не подчинил себе и не заставил ходить ровно по струнке. — Как ты думаешь, Талис, — она слезла со стола, намереваясь размять затекшие конечности, — если бы у вас были ресурсы для изучения хекстека самостоятельно, насколько быстрее вы бы уже продвинулись в исследованиях? — Не вижу смысла в твоем вопросе, — ответил за него Виктор, удивленно вскидывая взгляд. — Пилтовер предоставляет финансирование, помощников и оборудование. — Но обрубает любой кислород для рисковых теорий. — Девяносто пять процентов рисковых теорий заканчиваются провалом и проблемами, — возразил мужчина. — А пять процентов приводят мир к прогрессу, — в тон ему ответила Кейсо, и Виктор судорожно заметался взглядом по помещению в поисках аргументов. — Иногда, чтобы достичь чего-то поистине великого, недостаточно и гор золота. Лучшие идеи приходят спонтанно и не поддаются никаким законам. — Лучше уверенность в завтрашнем дне, чем пустая надежда, — упрямо качнул головой Виктор. — Иногда уверенности в завтрашнем дне просто не бывает, и все, что тебе остаётся, — это рискнуть для воплощения своей мечты и идеи или загнить под давлением излишне правильного города, — хмыкнула девушка. — Разве вы поступили не так же, когда пошли против чужого убеждения и всего Пилтовера? Разве это не было будоражащим: осознание, что вы вдвоем бросаете вызов мироустройству и порядку, в которых привыкли жить? — ее глаза нездорово блеснули, через мгновение принимая привычный насмешливый вид. — В хаосе жить всегда веселее. — Но не всегда безопаснее, — не согласился Виктор, кидая нервный взгляд на ухмылку девушки. Временами ему казалось, что внутри нее клокочет хищный зверь, и этот самый зверь до чертиков пугал его. — Да бросьте, — она облокотилась спиной на стену, — вы просто боитесь признать, что в каждом из вас сидит необузданное начало, желающее подчиняться желанием, тихо выползающим из самого вашего нутра. Верно, господин шериф? Она повернула голову в сторону мужчины, нервно курящего трубку. Пока Кейсо вела монолог, то расхаживала по клочку лаборатории, чуть размахивая руками. Она была в отличном настроении, ощущая, что ее неиссякаемой энергии нужен путь к отступлению, но Виктор с Джейсом, как назло, игнорировали любое ее подстрекательство к дискуссии, стараясь отмалчиваться на провокационные темы. — Верно, — ответил Маркус, смотря перед собой в упор в попытке не замечать оскал девушки в паре метров от него. Он даже толком не знал, на что отвечает, потому что слушал ее вполуха, но с умением Кейсо довести до белого каления любого уже давным-давно понял: не согласиться с каким-либо ее высказыванием будет себе дороже. Сегодняшний день начался прескверно. Очередной груз Силко не доехал до пункта назначения из-за головной боли в виде надоедливых светлячков, не знающих совершенно никакой грани в своих нарушениях. Казалось, они не боялись абсолютно ничего: ни гнева Силко, ни наказания от Пилтовера, и в этом он им даже чем-то завидовал. Мигрень не проходила вплоть до обеда, и когда он ворвался в лабораторию и наткнулся там лишь на мило хихикающих ученых в компании Кейсо, то ощутил еще и прилив дикой злости. Причина, по которой он спустил ей с рук недавнее происшествие, мелькала где-то на подкорке сознания, постоянно ускользая от его понимания, и это раздражало куда сильнее. Она позволяла себе куда больше, чем могла, погружаясь в очевидный риск, и это его даже интриговало: насколько далеко она могла зайти в своих маленьких незаметных играх, пока остальные окончательно не откроют глаза? Он совершенно не знал, да и не был уверен, что желал знать. Хотелось вернуться к прежнему образу жизни, но обострившиеся нападения банды из Зауна и взрастающее недовольство большинства жителей нижнего города начинало его напрягать. Каким-то образом оказавшаяся здесь девчонка слишком быстро побраталась с золотым мальчиком прогресса, и что-то ему подсказывало, что им это еще аукнется. Она скрывала в себе слишком много, а Маркус совершенно не был готов разгребать все накопившиеся последствия. Чрезмерная свобода и вседозволенность Кейсо поначалу раздражали, а затем стали вызвать нелепое чувство, название которому он никак не мог найти. Кейсо перенимала чужую манеру речи, слова, поведение — так, словно пыталась подстроиться под Пилтовер, но это, скорее, напрягало, чем успокаивало. Задумчивые взгляды на Виктора поначалу заставляли сомневаться за безопасность ученого, а острые словечки и легкий флирт в сторону Джейса и вовсе разжигали внутри вязкое презрение. Но сам он совершенно не понимал, почему его так сильно стало это задевать. Раньше мысли, что однажды она будет трепыхаться в тисках плотно сжатой вокруг шеи ладони, приносили временное облегчение, сейчас — только душили его самого, вызывая дурные чувства. — Ты так легкомысленно говоришь о хаосе, что отдаленно напоминаешь мне наших общих знакомых из нижнего города. — О, поверьте, у меня много знакомых в Зауне, о ком именно идет речь? — Кейсо была довольна, что хотя бы шериф поддался на ее провокации, вступая в перепалку. Впрочем, она не заметила, когда грань выплескивающегося яда в ее словах стала заменяться обычным глумлением. За неимением иных развлечений, она была практически благодарна за присутствие шерифа, который разбавлял ее жизнь в Пилтовере. — Сегодня утром кто-то снова сорвал наш груз, — невзначай начал мужчина, подмечая, как девушка напрягалась на этих словах. — Раз уж мы стали практически друзьями, не поделишься кое-чем полезным для Пилтовера? Может, ты каким-то образом знакома со светлячками? Вы же там все вертитесь в одних кругах. Лицо Кейсо вытянулось на долгих несколько секунд, а затем она взорвалась оглушительным хохотом, привлекая внимание Виктора и Джейса к разговору и тому, что могло так сильно ее насмешить. Она оттолкнулась от места, на котором так удобно стояла, чтобы через мгновение упереться ладонью в стену позади Маркуса, заставляя его едва ли не выронить трубку изо рта от неожиданности. — Ах милый-милый Маркус, — растягивая слова, промурлыкала Кейсо, не убирая ухмылки с лица. — И где же тебя учили так паршиво выпытывать информацию? — Начальство не жалуется, — безразлично повел бровью мужчина, выдыхая в лицо девушки облако дыма. Если она считала, что он будет плясать под ее дудку, то ему до зуда под ребрами хотелось показать, что не только Кейсо умеет быть беспристрастной. — Какое из? — поинтересовалась она, насмешливо приподнимая бровь. Девушка сказала это настолько негромко, что Маркус не мог этого не заметить: она сделала это нарочно, так, словно не хотела, чтобы это донеслось до чужих ушей. — Оба, — в тон ей ответил Маркус, подмечая вспыхнувший азарт в глазах девушки. Он начинал играть по ее правилам, и ее это забавляло. Когда люди прекращали строить из себя невинных дураков или, еще хуже, безгрешных святош, с ними говорить было куда веселее. — Что ты вообще к ним прицепился? Насколько я знаю, — начала она, и глаза шерифа вспыхнули заинтересованным огоньком, но слова девушки заставили его разочарованно выдохнуть, — они весьма безобидные ребята, которые лишь стараются выжить на улочках Зауна. — Безобидные?! — не сдержался мужчина, отнимая трубку от губ. — Они стали слишком часто путаться под ногами и срывать перевозку грузов. — Уж прости, что накрываю твою лавочку по контрабандной перевозке мерцания, — казалось, Кейсо и вовсе не замечала сменившегося тона шерифа. — Молись, чтобы ты говорила правду и действительно их не знала. Будь уверена, однажды я принесу голову их главаря на блюдечке с голубой каемочкой и повешу на шпиль башни совета, чтобы все наблюдали, чтобы бывает с теми, кто переступает дорогу Пилтоверу, — Кейсо оскалилась, приближая свое лицо к нему и тем самым выдавая свою нервозность. Но ее это волновало в последнюю очередь. Было чувство, что шериф, возомнив о себе слишком много, решил вдруг поиграть в игры нижнего города, но он совершенно не знал, на чью территорию ступает, и что ему сулят такие слова. — И их не спасет даже твое необузданное начало. Из горла девушки вырвался тихий рык, означавший лишь крайнюю степень злости, и Маркус нервно сглотнул, не в силах сдержать свой взгляд, мимолетно мелькнувший на ее губы. Кейсо была похожа на разъяренного дикого животного, которое внушало одновременно и страх и благоговение, и Маркус на мгновение словил себя за несвойственным ему восхищением. Такой — не скрывающейся за маской мнимого уважения и прилежности, она выглядела прекрасно, и пока он не успел остановить поток сознания, его на секунду окутали злость и раздражение на Виктора с Джейсом. Они казались ему слепыми глупцами, которые пытались из природного естества девушки слепить нечто, достойное Пилтовера, а заодно и их самих. Он ощущал, как его бросило в жар, и причина того, почему ее злое лицо заставляет его желать просить прощения, а еще лучше встать перед ней на колени, — не спешила появляться в мыслях. Опасно суженные глаза девушки, поверхностное дыхание, скользящее ему куда-то за воротник, не то вздыбливали сознание, не то еще сильнее путали, и Маркус на мгновение ощутил такое головокружение, что с силой вцепился в стену позади. Ему хотелось выплюнуть что-то едкое или послать ее к черту с таким взглядом, но вместо этого жар чужого тела стал разливать по организму давно забытое тепло, и он, как дурак, так и застыл, пялясь на ее влажные от быстрой речи губы. В сознание его привел лишь тихий и протяжный вздох Скай, решившей поразмышлять вслух. — Как ты думаешь, Виктор, — послышался голос Скай позади, а затем она заправила прядь волос за ухо, заметив, как ученый повернулся к ней. Казалось, помимо самого Маркуса, никто и вовсе не обращал внимания на очередную попытку Кейсо вляпаться в неприятности и ее жертву в лице самого шерифа. — Кто стоит во главе этой банды? Разве эти загадки нижнего города не интересны? Разве они не… — Не романтичны? — насмешливо закончила за нее Кейсо, тут же теряя интерес к шерифу и переключаясь на ассистентку, в голосе которой звучало неприкрытое любопытство. — Да, именно! Тот человек в маске, похожей на сову, вероятно, защищает своих людей. Его портреты нарисованы у входа в участок миротворцев, вот мне и стало интересно, — казалось, она словно пыталась оправдаться за излишние познания и желания узнать что-то о Зауне. — Ты всегда мне нравилась, Скай! — выкрикнула Кейсо, отсалютовав трубкой в сторону чужого голоса, а затем сделала затяжку и кинула ее обратно опешившему Маркусу, который едва успел словить ее на лету. Когда именно она успела вновь провернуть это, — он даже думать не хотел. — Благодарю, шериф. Вы же сами сказали, что мы теперь практически друзья. — Я слышала, что они никогда не нападают на людей, тем более на кого-то из верхнего города, — продолжила Скай, и Кейсо довольно хмыкнула. Казалось, что все в этом чертовом городе где-то в глубине души были в восторге от Зауна или хотя бы желали сбегать туда иногда, чтобы посмотреть на обратную сторону жизни, — такую, которую им далеко не всегда позволялось показывать в светском обществе. — И я подумала, что, может, Кейсо права и их глава просто хочет защитить своих людей? — Эти подонки не раз были причастны к смертям, как в нижнем, так и в верхнем городе, просто нам не удается это доказать. И ради всего святого, мисс Янг, кто Вам сказал, что он их главарь? — буркнул Маркус, и Кейсо настороженно замерла, вслушиваясь в слова. — Это лишь болванка, они бесконечно мылят нам глаза. Настоящий командир выходит в свет редко, словно обычно контролирует все издалека, только отдает приказы. Даже когда он с ними, то не рассекает на своем скейте, а лишь сидит позади, притаившись, словно наблюдает и контролирует особо важные для них преступления. Когда он появляется, эти ребята становятся другими, как будто в каждом их движении скользит аккуратность, точность и чуткое уважение к любым движениям или словам главаря. — Кажется, так называется преданность, Маркус, — подняла бровь девушка, впервые задумавшись о том, неужели светлячки могут быть другими вне ее присутствия. Она не совсем понимала, о чем говорит шериф, но почему-то в сознание закрадывалась паршивая неуверенность. Светлячки никогда не должны были превратиться в поджигателей, с ней или без нее, с ее присутствием или даже после ее случайной смерти у них были четкие границы и правила: они не нападали, не калечили и не убивали без надобности. Они всего лишь защищались и пытались восстановить справедливость так, как умели. — Если тебе вообще известно это слово. Мужчина стойко проигнорировал ее выпад, продолжая разъяснять Скай истинное положение вещей, даже не замечая, как прежняя ненависть окутывает его липкой паутиной, не давая сделать лишнего вздоха: с главой светлячков у него были личные счеты. — Может, у них просто произошла смена правления, а может, загадочный король просто подох в какой-то пьяной драке на Линиях, хотя с его осторожностью на него не похоже… Они изменились, — тактика, действия, даже мотивы. Они стали свершать беспорядочные грабежи, иногда совершенно не поддающиеся здравому смыслу, стали слишком рисковать и попадаться на глаза, словно кто-то дал им добро, или наоборот: тот, кто сдерживал их в узде, отошел от дел. В любом случае, мы обязательно отыщем этого человека, и когда это случится, — Маркус раздраженно ударил кулаком по стене, поддаваясь злости. — Отрубим рыбе голову, и дело с концом. — Берегись, Маркус, — Кейсо ухмыльнулась, впечатленная присутствием хоть капли мозгов и критического мышления у миротворцев, и обернулась на шерифа. — Или ты забыл старую Пилтоверскую поговорку? Не стоит играть с игрушками отбросов. Иногда и у рыбы окажутся такие острые зубы, что она сожрет тебя с потрохами и даже не подавится. Вы можете дразнить нижний город сколько угодно: красть у него, использовать, высылать миротворцев. Но однажды они придут в ваш дом и заберут все, что вы у них отняли. И вам это не понравится. — Мы можем, наконец, прекратить этот балаган? — не выдержал Виктор, который на протяжении всего разговора пытался вникнуть в работу, прерванную обеденным перерывом. Слова девушки о нижнем городе всегда пугали его. Так, словно временами он старался забыть кто она и откуда, а Кейсо упорно не давала ему этого сделать, постоянно напоминая о своей истинной сущности. И дело было не в факте того, откуда она родом. Виктор и сам был из тех, кто никогда не ставил жестких границ и не вешал ярлыки. Он знал получше остальных, что люди, как их не назови, будут людьми и сверху и внизу, но Кейсо казалась ему другой. Каждое ее слово резало острее клинка, движения — и того похуже. В Зауне жили разные люди, но временами ему казалось, что прибыла она не оттуда и даже не с Линий. Временами ее потемневшие глаза, злая усмешка и грязные шутки наталкивали на подозрение: не пришла ли Кейсо в Пилтовер из самого ада? И это было тем, что пугало и отталкивало сильнее всего. Она была похожа на человека, носившего за душой сотни масок, и то, какую она наденет сегодня, — было лишь случайным выбором брошенных игральных костей поутру. Ему отчего-то хотелось верить Кейсо, более того, заставить ее доверять ему, но к какой именно стороне девушки тянулись его мысли, — он не знал. Хотелось надеяться, что девушка с мягким смехом и попытками вовлечь его в научный разговор — именно та сторона, которую Кейсо не прикрывает никакими масками. — Интриги, загадки, вы мешаете мне работать! Кейсо молча перекривляла мужчину, хмыкнув своим мыслям, и, хищно подмигнув напоследок разозленному шерифу, направилась к рабочему месту, чуть не зацепившись о Скай, что собирала с пола рассыпанные листы бумаги и части растений — неудачных экспериментов, так и не пришедших ни к чему путному. — Ты же это несерьезно? — внезапно перехватил ее руку Джейс, когда она была на полпути к тому, чтобы плюхнуться на стул. Его взгляд тревожно метался от самой девушки к задумчивому шерифу, так и оставшемуся стоять у стенки. — Ты говоришь так, словно несешь в себе всю эту злость Зауна внутри. Словно дай тебе шанс, — и ты готова будешь стать во главе тех, кто захочет «сожрать» Пилтовер. — Я лишь хотела припугнуть Маркуса, пупсик, — Кейсо потрепала за щеку Талиса, будучи в явно отличном расположении духа, и склонила голову вбок, не замечая, как за ними исподлобья наблюдает Виктор, сжимая в руках перо. — Не принимай близко к сердцу, в конце концов я предупреждала: моим словам никогда нельзя верить. Виктор встряхнул головой в попытке отвести взгляд от девушки, держащей руку на щеке у Джейса. Раньше ему не приходило в голову, что прикосновения могут выглядеть столь лично. Ему в принципе не приходило в голову, что для самой девушки ее мимолетные касания к нему, к его рукам, когда они работали вместе, волосам, когда она одобрительно ерошила их под его недовольные возгласы, — могли быть столь незначимыми, в отличие от него самого. Он неуютно поежился, стараясь сосредоточиться на работе, но выходило паршиво. «Моим словам никогда нельзя верить», — пронеслось у него в голове, и Виктор вновь поднял растерянный взгляд на девушку, что-то доказывающую Талису. Она в правду предупреждала их не раз, — доверять ей нельзя, но жуткое желание раскрыть Кейсо свои самые потаенные мысли иногда вырывалось наружу несдержанным смехом или теплой улыбкой. Виктору нравилось с ней смеяться, но ровно настолько же он этого и боялся. Казалось, что искреннее ее никого нет: как в частом, нескрываемом раздражении к окружающим, так и в восхищении наукой и его трудами, но самому Виктору чудилось, что в глубине ее глаз плескается что-то совсем иное. Словно ей хотелось отбросить свою кривую ухмылку и вдохнуть полной грудью, наконец расслабляясь в окружении Джейса и Виктора. Что именно сдерживало ее порывы — понять ему было не дано. Кейсо была рождена в Пилтовере, оттого вставала на место очередной шестеренки огромного механизма идеально, как влитая, так, словно она никогда и не покидала верхний город. Но что-то во всем этом упрямо напрягало мужчину, и он, хоть убей, совершенно не понимал, что именно. Она казалась схожей с ним во всем кроме того, что сама упорно не хотела быть таковой, упорно не хотела вливаться в механизм Пилтовера, словно этот поступок заставил бы ее предать саму себя. Виктор не понимал и этого. Не понимал и не принимал, потому что стоило ей в очередной раз показать жителям Пилтовера свои клыки, как у Виктора возникало желание хлопнуть себя по лбу: она деталь, принадлежавшая нижнему городу, а никак не верхнему. Для Пилтовера она была лишь разменной монетой, временным предохранителем, который они наверняка выкинут, стоит ей перегореть. Кейсо упрямо пыталась разлить мутную смолу, разбавленную химикатами, по склянкам — надо же было начинать хоть с чего-то, двигаясь к конечной точке их маленького «прогресса». Девушке хотелось верить, что хекстека хватит с головой, чтобы излечить людей, забыть о том, что госпожа Смерть вообще когда-либо существовала, и даже вернуть людей с того света. Хотя это было больше похоже на бред сумасшедшего или, в крайнем случае, бред двух ученых, искренне полагающих, что им пристало бросать вызов тому, над чем они не властны; размышлять об этом столь поэтично ей безусловно нравилось. Девушка считала себя реалистом, потому что знала, — когда человек умирает, пути назад нет и быть не может, будь ты хоть трижды магом, даже если тебя достанут с трона нижнего ада, никому не под силу вернуть людей обратно. Было бы это наоборот, Кейсо уже наверняка нашла бы способ взглянуть на родителей хотя бы глазком. Особо длинными и противно-липкими ночами ей снилось детство. В те моменты она его ненавидела, да и в долгие последующие годы тоже. Потому что детство было связано с Пилтовером, а этот город за один день воздвигся ею в табу даже на словах. Но лишь повзрослев, она поняла: что именно вспоминать, — лишь ее выбор, поэтому скверный верхний город стал отступать на второй план, подкидывая вечера с родителями. Что они сказали бы, увидь ее сейчас? Пожурили бы или приняли все с такими же распростертыми объятиями, даже несмотря на то, кем она стала после их смерти? Ей вдруг стало интересно, если бы у людей была возможность задать один-единственный вопрос тем, кого они потеряли, — что это был бы за вопрос? Что люди хотят узнать у близких, которым много не успели сказать? Что она спросила бы у родителей, Экко — у Бензо, Джинкс — у Вай? Ее рука внезапно дрогнула, когда очередная горячая капля обожгла кожу: что спросил бы Маркус у человека, способного вызвать в продажном шерифе хоть какие-то чувства? Что бы он спросил у жены? Кейсо мотнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Это было за гранью ее нужды, там, куда она не совалась, да и соваться не хотела. Горячая вязкая жидкость стала вытекать как по инерции, скользя тонкими струями по поверхности, и Кейсо зашипела от боли, роняя склянку на пол. Послышался громкий звон разбитого стекла, и девушка устало вздохнула, неуютно передергивая плечами. Она знала, что за этим последует, нужно было лишь досчитать где-то до трех, и по залу разнесся тихий шепот прерываемый посмеиванием. Талис ушел, оставляя ее практически одну, чтобы закончить мелкую работу, и девушка, скрипнув зубами, потянулась к следующей банке. — Хотите сделать это за меня, придурки? — рыкнула Кейсо в сторону лаборантов, особо не скрывающих свое хихиканье, которое, впрочем, тут же прекратилось, и девушка лишь хмыкнула. Не сказать, что она ожидала чего-то иного, но даже собственных мыслей и убеждений порой не хватало, чтобы справляться с поганым бессилием. — Или, может, мне вылить это кому-то на голову, чтобы вы наконец переключились на что-то другое. Ее грубый тон вызвал несколько недовольных ответных оскорблений, которые Кейсо, по доброте душевной, решила угрюмо проигнорировать. Она подняла следующую склянку, ощущая, как руки мелко подрагивают. Чертовы паршивцы умели выводить из себя своим противным едким смехом, и Кейсо неуютно вздрогнула. Если она даст им еще один повод насмехаться над собой, то желание закрыться в своих покоях ни то в обиде, ни то в злости на весь внешний мир взрастет слишком быстро. Ей не хотелось вновь оступаться перед теми, кто только этого и ждет. Она аккуратно подняла крепление с несколькими колбами, медленными шагами продвигаясь к противоположному концу комнаты. Ей казалось, что дыхание чужих людей болезненно бьет по барабанным перепонкам, оглушая и дезориентируя в пространстве. Нельзя было позволять страху растекаться дальше, но это было тем, что контролировать у нее не выходило. Чем сильнее пробивала дрожь, тем тяжелее Кейсо могла здраво оценивать то, где вообще находится. Страх всегда являлся сильнейшей преградой и в то же время катализатором ее недуга. Пока вязкая боязнь оступиться заполняла сознание, Кейсо все больше путалась в своих знаниях расположения лаборатории, пока в конечном счете не застыла, чувствуя себя беззащитным слепым котенком, который просто тыкается носом туда, куда достанет. Ее рука опасно дрогнула, когда девушка едва не спотыкнулась о свою же ногу, чуть наклоняя крепление. Проблема была в том, что здесь ей нужно было быть идеальной. Чем больше она боялась, — тем больше путалась, и это был чертов замкнутый круг. Колбы опасно звякнули, соприкасаясь друг с другом, и Кейсо уже собралась сцепить зубы и грязно выругаться на очередное битое стекло, когда ее запястье перехватила чья-то рука, не давая жидкости пролиться. Девушка застыла, пытаясь определить, кто перед ней находится, но лишь когда этот кто-то выхватил из ее рук крепление, поставив в место назначения, и развернулся, мазнув дыханием по ее щеке, Кейсо нахмурилась и отошла назад, кидая прищуренный взгляд на молчаливого Маркуса. От него всегда разило табаком, мускусом, а еще отчего-то Зауном. Замешательство дало ответный толчок, словно заново запуская внутренний компас, и девушка облегченно вздохнула вернувшейся ориентации в пространстве, тут же направившись к своему рабочему месту. Руку неприятно покалывало, как если бы мужчина пропустил через нее слабый электрический ток, и девушка неуютно потерла запястье, плюхаясь на свое сидение и обреченно вздыхая: на подходе была вторая порция. Черт бы побрал ее вездесущий и неконтролируемый язык, который она не умела прикусывать во время: ее никто не заставлял выполнять эту работу, — сама, дура, взялась, пытаясь доказать себе или Бог знает кому еще, что это ей по силам. Последствия — прижженная кожа на руке, которая останется очередным боевым шрамом, и все еще покалывающая кожа от прикосновений шерифа. В голову так некстати закрались поганые воспоминания, и девушка неуютно потерла рубец на ключицах. Она старалась об этом не думать, но шершавые подушечки пальцев и запах табака были до боли знакомы ей, въедаясь в подкорку сознания сожалением о прошлом и вынужденных вещах, на которые приходилось соглашаться. Впрочем, эти воспоминания давно не скреблись кошками на душе, наоборот, сейчас вызывали предательское чувство вседозволенности. Кейсо мотнула головой, отгоняя непрошеные мысли: это то, что было далеко-далеко в прошлом. Она едва приподнялась на стуле, намереваясь продолжить работу, но, видимо, так погрузилась в свои мысли, что не заметила чужого присутствия. — Я как раз закончил со своей работой, — уверенно произнес Виктор, возникший словно из ниоткуда. Кажется, он больше обращался не к самой девушке, а к ассистентам, хищно уставившимся на Кейсо. — Можешь предоставить это мне. — Я могу и сама… — начала вскипать девушка. Впрочем, она была благодарна за возможность скрыться от пытливого взгляда лаборантов, но ощущение, что мужчина делает ей одолжение, выставляя саму ее беспомощной — злило. — Мне не нужны никакие подачки. — Я знаю, — внезапно согласился мужчина. — Но это просто помощь от… друга. — Друга, значит? — хмыкнула Кейсо, позволяя Виктору перехватить инициативу, и уселась обратно на стул, потирая обожженную кожу. — И с каких это пор ты затесался ко мне в друзья, если еще сегодня с утра устроил мне гневную тираду, что мой стиль работы — безобразный нонсенс? —Мы работаем вместе несколько месяцев, ты привнесла в идею хекстека нечто совершенно иное. Не то, что мы ожидали, но что-то определенно достойное. Мы подрывались среди ночи и бежали в лабораторию, потому что тебе пришла безумная идея, несмотря на шанс быть пойманными миротворцами. И мы… мы разговариваем. — Разговариваем? — Кейсо насмешливо приподняла бровь. — Значит, разговоры — это твой критерий понимания того, что значат для человека друзья? — Я ни с кем не разговариваю так много, помимо Джейса, — пожал печами Виктор, кидая неуверенный взгляд на девушку. — Поэтому, да, для меня это критерий. Вот только если бы ты вечно ничего не скрывала. — Проблема в том, что друзей принимают со всеми их секретами, Виктор, — она слабо усмехнулась. — Даже если у них есть что-то, что тебе не нравится, даже если они немного не такие, какими ты бы хотел их видеть, и даже если у них есть что-то, что они не готовы рассказывать друзьям. — Расскажи, кем ты была в Зауне? — слетел с его губ вопрос, и девушка вопросительно хмыкнула. — Все эти твои слова в сторону шерифа звучат так, словно ты не просто угрожаешь ему, а предупреждаешь о чем-то, в чем уверена. Кейсо прикусила язык, с досадой морщась. Иногда молчать тогда, когда следовало, у неё выходило скверно. — Ты хочешь знать, кем я была в Зауне, потому что хочешь быть мне другом? Потому что тебе на самом деле интересно или для того, чтобы убедить себя, что я достойна твоей возвышенной натуры? — поинтересовалась Кейсо. — Я не… — замялся мужчина, — я не понимаю, о чем ты. — Ты боишься того, что может оказаться внутри, — а это не искреннее желание стать другом, это желание, чтобы человек помог тебе выбраться из каких-то собственных страхов и неуверенностей. То эгоизм, понимаешь, о чем я? — Виктор неуверенно мотнул головой, и девушка, не услышав ответной реакции, вздохнула. — Дружба, близость и все остальные чувства, делающие нас человеком, не могут рождаться из потребности в утолении собственных нужд и прихотей. Нельзя назвать себя чьим-то другом только потому, что этот человек удобен для тебя. Подобные чувства рождаются из искреннего желания отдавать себя другому человеку, а не получать. Конечно, все это может приправляться какими-то личными мотивами, эгоистичным желанием обладать и так далее, все мы люди по-своему собственники, по-своему самовлюбленны и слепы, но основным должно быть иное. — Разве желание, чтобы человек соответствовал тебе как можно идеальнее, неправильное желание? — А мы точно говорим о нас с тобой? — хмыкнула Кейсо, не понимая, почему разговор перетек немного в иное русло. — Слишком много слов «идеально» в твоем лексиконе, запомни: ничего идеального и не будет. Всегда будет что-то, что тебе не понравится в том или ином человеке, всегда будут конфликты с тем, с кем ты решишь связать свою жизнь, а также ссоры, недопонимания и крики. По-другому никак, вопрос лишь в том, готов ли ты идти навстречу, не ожидая, что ваше разное мировоззрение пройдет само собой или другой человек решит пожертвовать своими взглядами на жизнь, уступая тебе. Чем больше ты готов отдавать сам, чем больше готов жертвовать своими интересами, тем больше будешь получать взамен. Ну, конечно, если ты выбрал достойного человека. А если тебя не принимают таким, какой ты есть, — девушка невесело хмыкнула и покачала головой, задумываясь о том, что Виктор — последний, кто принял бы ее настоящей, — значит, это не твой человек. — Я просто хочу понять тебя. Ты свалилась весьма внезапно на нас с Джейсом, но при этом так странно влилась в нашу жизнь, что я и не помню дней до того, как хекстек стал работой на троих. И я подумал… что мы могли бы больше разговаривать, я не думаю, что смогу узнать что-то, что сможет исказить мое мнение о тебе. — Это потому, что ты не знаешь меня, а я не готова открывать всего ни тебе, ни кому-либо еще. Я сказала в первый день и не открещиваюсь от своих слов — я не люблю Пилтовер, не люблю местных людей и искренне презираю нынешнюю власть. Да, этот город умеет привлекать и соблазнять стабильностью, но я знаю не только красивую сторону всего этого, но и непрезентабельную подноготную. — Тогда расскажи и мне тоже. Расскажи о том, как сейчас живет нижний город и почему ты считаешь, что назревает что-то серьезное? — Мои слова никогда не несут пустых угроз, и я говорила это Маркусу потому, что жила внизу. Я знаю этих людей, вижу, как терпение и самообладание медленно покидает их. Политика Пилтовера «мы ничего не видим и не слышим» — глупая политика. Они думают, что раз сумели побороть прошлый бунт, значит, с новоприобретенным хекстеком следующий им будет разгромить и того проще. Но дети, видевшие тот ад своими глазами, видевшие, как их близких и родных безжалостно убивают один за одним, выросли. Выросли и выучились на чужих ошибках, поэтому если верхний город ничего не сделает, если он не пойдет на уступки, не попробует хотя бы разобраться с тем дерьмом и произволом, на который покинул Заун, — следующую войну с нижним городом они проиграют. — Почему же? — задал вопрос Виктор, нервно сглатывая, когда ухмылка девушки блеснула в его сторону. — Потому что у них буду я.***
Кейсо и раньше мучили неприятные воспоминания, переплетающиеся со сновидениями, но с прибытием в Пилтовер дурные сны стали посещать ее слишком часто. И зачастую дурными они были лишь по той простой причине, что покидать их совершенно не хотелось. Было желание вцепиться в них пальцами, обвить руками и ногами, чтобы не даваться реальности без боя, но все рано или поздно заканчивалось одним и тем же. Пробуждением. — Жаль, что у меня никогда не было старшей сестры вроде тебя, — девичий голос прозвенел прямо над ухом, заставляя поморщиться: вчера они с Экко явно перебрали самодельной медовухи, празднуя стащенный груз, предназначавшийся какой-то лавке механика в Пилтовере, а заодно и важную в жизни Кейсо годовщину. — Тебе никогда не хотелось иметь большую семью? — Ну, что ж, — Кейсо хмыкнула, свешивая ноги с моста. — Я могу похвастаться самой большой семьей в Зауне, потому что вас, маленьких светлячков, у меня под крылом уже пару десятков. Ты же знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне за любой помощью? Девушка скосила глаза в сторону Эмис, и та утвердительно хмыкнула, откинувшись назад, и улеглась на пыльной дороге. — Вчера была годовщина революции, да? — девчонка с рыжими волосами вопросительно взглянула на Кейсо, получая от той утвердительный кивок. — Уже прошло десять лет? — еще один кивок. — А почему ты никому не рассказываешь, что у тебя день рождение в этот же день? Кейсо удивленно повернулась в сторону голоса, застыв на месте. — Откуда ты узнала? — Подслушала ваш с Экко разговор, — Эмис стушевалась, и полезла в карманы, вытягивая оттуда смятый листок. — Держи, это тебе. — Что это? — она аккуратно расправила бумажку, ощупывая шероховатую поверхность бумаги, и ощутила, как после прикосновений на пальцах остается размытый грифель и хмыкнула. — Рисунок? — Я знаю, что ты не видишь, но… Это поджигатель. Знаешь, он выглядит по-другому. Он особенный. Его глаза горят намного ярче, чем у остальных, и я подумала, что он напоминает мне тебя, и решила нарисовать. Он летал у нас между веток деревьев, мне даже показалось, словно он звал меня поиграть со мной. — Ну это уж вряд ли, — тихо рассмеялась Кейсо, трепля волосы девочки. — Но за рисунок спасибо, знаешь, я как раз раздумывала над эскизом новой татуировки, что скажешь, — эта подойдет? — Правда? — Эмис подскочила на месте, едва не полетев кубарем с моста, и со всего размаху навалилась на Кейсо, стискивая в крепких объятиях. — Это было бы очень здорово, тебе пойдет! — Станется с тебя, — хмыкнула девушка, прижимая к себе девчонку. — Экко рассказывал, что ты уже уверенно встаешь на скейт, это так? — Да, и это так здорово, я чувствую себя настоящим светлячком. Неужели тебе не обидно, что ты сама создала что-то столь прекрасное и не можешь этим пользоваться? — Что ж, — рассмеялась Кейсо, — я учусь стоять на них, ты же знаешь. Может однажды у меня выйдет пролететь больше одного метра. — Когда я вырасту, я обязательно буду помогать вам, — восхищенно протараторила та, но Кейсо мягко взяла ее за руку, окидывая серьезным взглядом. — Когда ты вырастешь, у нас не будет нужды жить так, как мы живем сейчас, я тебе обещаю. — Но я хочу быть как ты! — Поверь, это не то, чего бы тебе на самом деле хотелось, — невесело ответила Кейсо, мимолетно коснувшись татуировки на лице. — А я думаю, ты ошибаешься, — она вновь откинулась назад, довольно растягиваясь на солнце и стараясь не замечать недовольно косившихся на них миротворцев, патрулирующих мост. — Я восхищаюсь тем, что у тебя хватает духу не стать такой, как о тебе говорят в городе, такой, какой все видят главу светлячков. Ты тратишь все силы на то, чтобы избежать войны и жертв, и это твоя особенность, которую ты стараешься не потерять во чтобы то ни стало. — Слишком философские слова для сопливой двенадцатилетней девчонки, — заметила Кейсо, тихо шипя на прилетевший ей пинок в бок. — Но ты ведь и вправду наша надежда. Последняя надежда, потому что если угаснет твой свет, никому не хватит духу верить в мир, в который веришь ты. — Ты слишком преувеличиваешь мое добродушие, Эмис. Не делай из меня святошу, ведь ты получше других знаешь, что я ей не являюсь. — В этом мире нас определяют не поступки, а намерения. Если бы было иначе, нам бы всем пришлось гореть в местах похуже Зауна. Кейсо горько хмыкнула, сбрасывая с себя наваждение. Воспоминания топили в своих теплых водах настолько безболезненно, что им хотелось поддаться. Кто же знал, что та самая сопливая двенадцатилетняя девчонка окажется, как и всегда, права, вот только не том, в чем стоило бы. Девушка уже сбилась со счета и понимания, где была та тонкая грань намерений, зависящих от поступков или поступков, соответствующих намерениям. Кейсо потерла светлячка, набитого на руке, и с силой зажмурилась, когда в дверь постучали. Ей бы сейчас углубиться в раздумья наедине с собой, — это было той приятной малостью, которая оставалась ей на досуге в этом чертовом городе, но кто-то явно был против. Она ответила вполголоса, позволяя войти нежданному гостю, но стоило ее двери отвориться, как комнату наполнил размеренный стук трости, и Кейсо удивленно подняла голову, продолжая все также расслабленно полулежать на кресле. Виктор прикрыл за собой дверь, прошествовал ко второму сиденью и громко плюхнулся напротив нее, не нарушая тишину словами. — Чем обязана? — поинтересовалась Кейсо, напрягая слух, когда мужчина чем-то зашелестел перед ней, а затем протянул ладонь и всунул что-то в руку. — Что это? — недоуменно спросила девушка, пытаясь понять, какого рода объект отдал ей мужчина. — Сладости из Ионии. В одном из наших магазинчиков их продают, мои любимые, таких больше нигде не найдешь. Девушка несколько раз удивленно моргнула, пытаясь понять, что вообще к черту происходит и почему Виктор внезапно приходит к ней на ночь глядя, всовывает сладости, отдающие запахом детства и продолжает невозмутимо молчать. — И ты пришел ко мне, чтобы предложить десерт? — она вопросительно подняла бровь, будучи явно сбитой с толку. — Виктор, ты себя нормально чувствуешь, ты не болен? Она потянулась рукой к его лбу, но Виктор лишь отмахнулся от нее. — Я просто никак не могу выкинуть твои слова из головы. — Какие именно? — девушка распаковала десерт, удовлетворенно вдыхая мягкий аромат корицы и орехов, прежде чем с аппетитом надкусить его, не замечая легкой нервозности Виктора. — Если бы Пилтовер отпустил тебя сейчас, ты бы вернулась в нижний город? — Что значит «вернулась»? Это мой дом, а здесь меня ничего не держит, более того, в верхнем городе у меня ничего нет, — ни дома, ни средств к существованию, — Кейсо хмыкнула. — Впрочем, средств к существованию у меня нет и там. — А если бы тебе предложили остаться здесь, не как пленнице, а как свободному человеку, помогающему нам с исследованиями? Если бы дали дом и возможность начать все сначала? Кейсо нахмурилась, отложив десерт на стол, и скрестила руки на груди, нервно подергивая ногой. — К чему эти вопросы? Мы оба знаем, что это невозможно, тогда зачем вести об этом речь? — Я подумал… Я решил… — Виктор растерянно взъерошил волосы, а затем тихо выдохнул сквозь зубы: какой же он глупец, раз подобные мысли могли посетить его голову. Он нервно сжал рукоять трости, намереваясь подняться. — Впрочем, не важно. — Постой, — девушка схватила его за рукав, побуждая сесть обратно и удивленно вскинуть глаза на ее замешательство, переходящее в легкую насмешку. — Ты решил, что раз я стала неплохо ладить с тобой и Джейсом, то я вдруг резко превратилась из преступницы, нарушившей пару десятков законов Пилтовера, в «хорошую» девочку, которая станет воевать на стороне света? То, как Виктор смущенно выдохнул, лишь подтверждало ее догадки, и она отпустила его руку, откидываясь в кресло с нечитаемым выражением лица. — Милый мой, — снисходительный тон девушки резанул по ушам, словно она разговаривала с несмышленым ребенком, — так просто ничего не бывает, и лишь тот факт, что миротворцы перестали следить за каждым моим шагом и преподносить, как Медарда это называет, «поучительные уроки», не меняет ни моего отношения к Пилтоверу, ни того, что я нахожусь под стражей, а вы весьма удобным образом используете мои недюжинные способности для своих важных дел. — Звучит ни капли не хвастливо, — хмыкнул Виктор, принимая поражение. Слова Кейсо были более чем резонными. — Я говорю факты, — ответила девушка, откусывая подаренный десерт. — Уверена, ты много раз задумывался над тем, как же я смогла провернуть тот взрыв на дирижабле. Признай, ты мной восхищаешься. Кейсо самодовольно растянулась в улыбке, тут же получив пинок тростью по колену. — Ну все-все, ты переигрываешь, — улыбнулся мужчина, получая ответный смех девушки. — Если бы Пилтовер дал мне шанс на то, чтобы помочь вам с лекарством и синтезированием хекстекового кристалла в ядро, это было бы весьма на него не похоже, но очень интригующе, — осторожно начала девушка, понимая, что грань, за которую она заступала, была слишком тонка. Верил ли Виктор ей настолько, чтобы не заметить нервозности в ее голосе и того, что она ожидала подходящего времени, чтобы озвучить это, с самого первого дня пребывания в верхнем городе. — Но для этого первый шаг должна сделать не я, а вы, то есть верхний город. Меня не держит здесь ничего, кроме открытий, которые может дать хекстек, и пары несмышленых чурбанов, с коими, впрочем, бывает весьма интересно. Кейсо щелкнула Виктора по носу, и тот удивленно хлопнул глазами. Девушка думала, что врать будет сложно, думала, что ее уста никогда не смогут озвучить ложь, сочащуюся ядом, потому что искренне ненавидела лицемерных людей. Но слова на удивление легко лились из ее уст, и Кейсо на мгновение дернулась: она ведь говорила то, что и вправду лежало в мыслях, не кривя душой. Когда же это перестало быть отточенной стопроцентной игрой, девушка думать даже не желала. — Значит, ты бы осталась? — Не задавай этот вопрос, пока не сможешь дать мне достойного варианта, Виктор, — она тихо рассмеялась, получая очередной пинок тростью, а затем ощутила, как мужчина ободряюще коснулся ее руки, и поощряюще сжала пальцы. — Видишь, это не так страшно. Одиночество, в которое ты загоняешь себя насильно, создаешь лишь ты сам, отгораживаясь от остальных стеной из холода, презрения и надменности. — Не так страшно, — согласился Виктор, пытаясь оторвать взор от их переплетенных пальцев и не в силах сдержать разочарованного вздоха, когда Кейсо отстранилась. — Значит, друзья? — она насмешливо сощурила глаза, кривляя мужчину, и Виктор закатил глаза и хмыкнул. Казалось, по-другому она и не умела. Если Кейсо не обозвала тебя недальновидным идиотом, считай, ты еще легко отделался. — Да, друзья.