Tell you you're the greatest But once you turn, they hate us Oh, the misery Everybody wants to be my enemy
Кейсо напряженно прокрутила торцевой ключ на три оборота, гневно пыхтя в сторону смеющегося рядом Талиса. Она упрямо вздернула нос где-то около часа назад, убеждая мужчину, что закончит новую форму для хекстекового ядра сама. Тот на ее заявление лишь усмехнулся, но перечить не стал, и вот результат: Кейсо, истекающая тремя ручьями пота, ногой удерживала шатающуюся подставку, зубами натягивала эластичную ленту и битый час пыталась закрутить бесчисленное количество болтиков. Джейс откровенно веселился с ее упрямства и с того, как злобно она зыркала глазами в его сторону, понимала ведь: тяжелая работа ей не по плечу, но все равно не уступала. Ему на самом-то деле было даже интересно узнать истоки такого ее поведения, но эту мысль Талис откинул сразу же, как она возникла. Тут все до очевидного просто: Кейсо просто не привыкла, что всегда может быть кто-то, готовый ей помочь или выполнить любую работу за нее. — Ефли ты ефе раф пофмеешься в мою фторону — я выцафапаю тебе гфаза, — прошипела девушка, и Джейс зашелся смехом, сдаваясь под ее напором. Он выхватил злополучный ключ из хрупких рук, заканчивая работу в два счета, и дернул ремень из ее рта, наблюдая, как та забавно отплевывается от сажи. — Я не был уверен, что смогу сдержать смех, поэтому предпочел тебе помочь. — Спасибо, — буркнула она, наконец вытирая пот со лба. — Ну, что думаешь, на этот раз все выйдет? — Должно, — почесал затылок мужчина, в сотый раз пробегаясь глазами по расчетам. — Предыдущее ядро вышло практически идеальным, так что с регулировкой плотности его оболочки при твоей идее разряжения воздуха должно все получиться, — он уже было опустил руку на рычаг, в последний момент вскидывая взгляд на девушку. — Виктора ждать не будем? Она слегка замялась, отводя взгляд в сторону, и едва заметно мотнула головой. — В любом случае, процесс обработки кристалла займет несколько суток, так что ничего интересного он не пропустит. Джейс хмыкнул на ее заявление, переключил пару регуляторов и опустил спусковой рычаг, наблюдая, как комната вначале погружается в полный мрак, а затем зарево от ядра медленно наполняет комнату. Он видел это уже сотню раз и каждый из восхищался заново. Словно был все тем же мальчишкой, которого незнакомый маг вытащил из ледяной пустыни, спася жизнь. А ведь ему даже не удалось его поблагодарить. Они уселись возле стола. Джейс — наблюдая за тем, как механизм начал свое мерное движение, которое, исходя из обещанных расчетов, должно было привести к уплотнению кристалла, а затем и вовсе к преобразованию в субстанцию, которую разрушить будет практически невозможно. Кейсо — прислушиваясь к поскрипыванию трущихся друг о друга деталей, потрескиванию искрящегося кристалла и едва заметному сквозняку, без спроса врывающемуся в помещение. — Ну и… Что у вас произошло? — наконец поинтересовался Джейс, устав от бессмысленного созерцания и удобно умостив голову на локте. — У кого у нас? — У вас с Виктором. Вы сторонитесь друг друга уже который день. Кажется, вы неплохо сблизились, — хмыкнул он, ловя снисходительный взгляд Кейсо. — Кажется, я могла бы сказать тоже самое и о тебе с Медардой, не так ли? — она не любила пустых разговоров вокруг да около, потому сразу решила идти ва-банк. Мужчина чуть поперхнулся воздухом, неуютно поморщившись, и еле подавил в себе желание ответить банальное: «Не понимаю, о чем ты». — Все-то ты знаешь, — взамен протянул он, раздосадовано цокнув: чертовка была слишком проницательна, с ней лгать или притворяться выходило с трудом. — Ну и… Как она? — загадочно протянула девушка, тут же получая нервный взгляд от мужчины. — Я бы рассказал, так ты уведешь ее у меня, — фыркнул он, и Кейсо рассмеялась, неожиданно для него и самой себя сжимая его руку в непривычном ей теплом, дружеском жесте. — Знаешь, как бы это безумно ни звучало, — Кейсо зарядила себе мысленную пощечину, потому что не имела права такого говорить, только не искренне, но на деле она и вправду не кривила душой, говорила все, как есть. — Я даже отчасти рада, что все сложилось именно так. Эти месяцы в Пилтовере мне не хватало… Друзей. — И я рад, — он ободряюще сжал в ответ ее руку. — Ну, так что? Так и будешь увиливать от ответа? — Виктор интересный, — аккуратно начала она, словно прощупывая почву. В конце-то концов, она ничего не теряла, делясь подобными мыслями с кем-то, кто может не только выслушать, но и рассудить ее. — Он напоминает мне себя, наверное. В особенности, когда дело доходит до науки. Я бы даже сказала, что отчасти восхищаюсь им: его энтузиазмом, упорством, тем, как он с головой уходит в работу. У него забавный акцент, который, не скрою, делает его голос вполне красивым. — Виктор не любит свой акцент, — на автомате вставил Джейс. — Он не любит все, что, по его мнению, делает его хуже остальных, иным, одним словом — неидеальным, — она протяжно хмыкнула, словно вспоминая что-то свое. — Он милый и совершенно не понимает сарказма, это подкупает. Но он боится меня. — Боится? — удивленно переспросил Талис, не понимая ее слов. — Да, боится. Словно отгораживается от реальности, где я на самом деле ваша пленница, делающая услугу Пилтоверу. Я понимаю, что эта грань уже немного стерлась, ведь мне тут не причиняют ничего плохого. Советница Медарда была права еще тогда: мне предоставляют хорошие условия жизни и дают возможность заниматься любимым делом, и те, с кем я провожу много времени в лаборатории или за ее пределами, — относятся ко мне неплохо. Я не могу сказать, что ощущаю себя здесь… Что ощущаю себя полностью скованной по рукам и ногам. Так что слово «гостья» неплохо вписывается сюда. Конечно, помимо того факта, что круг моей жизни ограничивается мизерным количеством помещений, и я все-таки нахожусь тут насильно, — Кейсо скривилась, словно сама насмехалась над своим искаженным восприятием «гостьи». — Виктору хочется думать, что я такой же простой лаборант, ничем не обязанный Пилтоверу, как, например, Скай. — Ты думаешь, — неуверено вскинулся он, — что он и Скай…? — Уверена. Ну, не сейчас, пока что она слишком застенчива, но позже, когда она найдет в себе силы, — определенно. Ты же понимаешь, Талис, что со Скай — просто. Нет, конечно, она чудесная девушка, правда чудесная. Но Виктор — практичный человек, ему не нужно ничего усложнять как в работе, так и в жизни. А я — ты должен был уже заметить — одна сплошная сложность и менять этого не собираюсь. Не потому, что не готова идти на уступки, а потому, что так сложилась моя жизнь, и это та ее часть, которую мне не искоренить. Мне хорошо так, как сейчас, и ломать свои привычные устои, вытесывать себя из краеугольного камня заново только потому, что я кому-то там неудобна, я не собираюсь. — Знаешь, — удивленно протянул Джейс, — вообще-то я намеревался использовать все свое врожденное обаяние, чтобы разговорить тебя на эту тему, но ты говоришь об этом так… Не знаю, так прямо, так беззастенчиво, что я не успеваю придумывать ответы. — А почему я должна говорить об этом непрямо? Это у вас, наверху, отчего-то стесняются говорить об отношениях между людьми, о близости, об изменах так, словно это что-то ужасно постыдное. Вы предпочитаете тратить годы на то, чтобы добиваться кого-то, подстраиваться, дорастать до уровня «возлюбленного». — Ты не веришь в любовь, — это было, скорее, утверждение, а не вопрос, и Кейсо согласно кивнула. — Думаю, это было очевидно. У нас все всегда происходит не так. Сегодня ты нашел человека, с которым не прочь провести ночь-другую, а, может, и пробыть вместе до конца своей скверной жизни, а завтра какой-то пьяный миротворец всадит ему пулю в лоб просто потому, что тот случайно отдавил ему ногу. У нас нет смысла мямлить, скрываться за легким смущением и отнекиваться, когда кто-то спрашивает тебя об интересе. Появилось желание — бери сейчас, пока дают, и не медли, а все эти ухаживания и свидания — блажь для тех, у кого годы свободной жизни маячат как на горизонте, так и за ним. — Твои слова вызывают не то смех, не то раздражение, но определенно заставляют занервничать: вдруг жизнь и вправду до такой степени проста, как ты говоришь? — в ответ он получил лишь снисходительный взгляд, и решил вернуться к началу разговора. — И все же, почему Виктор? — Мне нравится с ним разговаривать, — она пожала плечами и усмехнулась, вспоминая похожие слова Виктора в ее сторону, — потому что он понимает меня, наверное. Понимает, как никто, кроме брата, не понимал в Зауне. Мы поднимаем не все темы, наоборот, весьма мизерное количество, однако именно эта часть обсуждений и занимала долгие годы важное место внутри, которое я упорно откладывала «на потом». Но в такие моменты он просто забывается, а когда вспоминает правду, то боится. Вспоминает, кто я и что я на самом деле, и словно разочаровывается в реальности. Ему хочется верить, что я и вправду такая, какой он хочет меня видеть. Джейс заметил, как глаза Кейсо на мгновение прикрылись при упоминании «брата», и решил, что однажды поднимет эту тему. Не сегодня, не в этот раз, но когда-нибудь обязательно. Он ведь знал, что у семьи Ред’орнов был лишь один ребенок. Возможно, речь шла о каком-то близком ей человеке, с которым она познакомилась уже в Зауне? — А ты не такая? — Кейсо лишь едва слышно хмыкнула на это, давая понять, что отвечать не намерена, и Джейс шутливо пихнул ее в бок. — Так значит, твое сердце никому не принадлежит? — Мальчик мой, мое сердце слишком голодно до свободы и трезвости помыслов, чтобы позволить себе такое, — для самой Кейсо это звучало забавно, потому что где-то глубоко — настолько, что в такие дебри девушка даже не совалась — ей хотелось иметь рядом кого-то, к кому она могла бы прийти любой: в хорошем или паршивом настроении, злой или измученной, предавшей или преданной. В нижнем городе это был Экко и сам Заун, здесь же, в Пилтовере, ей не хватало чьей-то компании, в которой она могла бы забыться в особо скудные вечера. И это звучало вдвойне забавно, потому что Виктор, по определению не подходивший сразу по всем критериям, и вправду лишал ее трезвости мыслей. — И уж точно не с кем-то, кто восхваляет Пилтовер направо и налево. — Пилтовер не такой, каким ты, отчего-то, хочешь его видеть. — Да что ты такое говоришь? — скосила на него глаза Кейсо. — Думаешь, я говорю это просто так, по закоренелой привычке? — Думаю, ты боишься для себя признать, что верхний город изменился, потому что тогда придется меняться и тебе. Ты не даешь Пилтоверу шанса убедить тебя. — Я давала ему сотню шансов, Талис, сотню! И он проштрафился на каждый из них. С каждым новым разом, когда я ловила себя на мысли: «Хм, может, мне просто не везло на паршивых миротворцев и стоит вновь довериться верхнему городу?» — он вонзал нож в спину глубже и глубже. Знаешь, сколько на моем теле шрамов? Больше десятка, Талис. А знаешь, сколько из них оставлены руками кого-то из нижнего города? Ни одного! — Но люди здесь не желают тебе зла, Кейсо, не теперь. Неужели ты этого не видишь?! Жители верхнего города не злобные убийцы, воры и преступники, в отличие от тех, в чьем обществе ты привыкла находиться! — Уж лучше быть преступником, чем паршивым лицемером, как добрая половина находящихся здесь, — зло выплюнула девушка. — Они будут хвалить тебя, говорить, какой ты хороший, как много делаешь для города, как сильно изменился за это время. Но стоит тебе отвернуться — как их пасть покрывается ядом, и они ненавидят тебя! Знаешь, чем отличаются зауновцы от вас? Они набьют тебе морду, если ты будешь их бесить, и это будет чертовски искренне! А здесь люди будут слащаво улыбаться, подавать чашку чая и расспрашивать о твоих делах, пока сами на деле перечисляют в уме всевозможные способы отравить тебя! — Но так же нельзя жить! Нельзя жить в таком беспорядке, в таком…. Вульгарном беззаконии, где каждый может сделать с тобой что хочет, — все еще пытался образумить ее мужчина. — А чтобы так не было, дорогой мой, ты должен заставить всех бояться тебя и только тогда сможешь жить. Ну, скорее, существовать. О жизни речь идет далеко не всегда. — Так вот, как ты там выжила? — разочарованно хмыкнул он. — Заставила тех, кто опасен, бояться тебя? И это того стоило? — Стоило ли это того? Определенно нет. Потому что моя паршивая жизнь не стоит и капли того, чем мне пришлось пожертвовать, чтобы оказаться там, где я нахожусь сейчас. Но речь шла не обо мне, а тех, кого я хотела защитить. — Неужели тебе спокойно спится по ночам? Неужели тебя не мучают кошмары о том, что твоя жизнь вдоль и поперек пропитана насилием, грязью и попытками ходить по чужим головам? — Да я вообще не сплю по ночам, захлебываясь в мнимой крови тех, чьи жизни на моей совести, — невесело проговорила Кейсо. — Но я лишь делала то, что помогало мне выжить, вот и все, а к чему это привело — меня волнует мало, пусть хоть весь Пилтовер возненавидит меня. — Но ведь будут сотни людей, которые рано или поздно станут твоими врагами при таком раскладе. — Какая жалость, Талис, — она одарила его в ответ снисходительным взглядом, и мужчина понял, что это волнует ее в последнюю очередь. — Кажется, в этом чертовом городе каждый хочет быть моим врагом, и этого уже не исправить.***
Казалось, теперь ее стал сторониться не только Виктор, но и Джейс. Они все так же разговаривали: подолгу, открыто, смешно и моментами нелепо, все так же проводили часы за работой и за чашечкой чая, просто прикосновения стали более отточенными, выверенными и механическими, словно по старой нелепой привычке. На обоих мужчин как-то внезапно накатило запоздалое понимание: Кейсо ведь и вправду была здесь скрыта за семью замками без возможности хотя бы подать небольшой вести близким о том, что жива и невредима. Время за бесконечными рабочими буднями, зачастую даже без отсутствия нормального сна и выходных, летело слишком быстро. Кейсо не хотела уступать в свое принципиальной позиции и искреннем презрении ко всем, кто окружал ее, а Джейс и не знал, что еще он мог сделать, чтобы убедить ее в благих намерениях, пока однажды ему вдруг не пришло осознание, что поменять ее просто не выйдет. По крайней мере не тогда, когда между ними были жесткие границы: выполняющий приказы и тот, кто их отдает, отброс и глава прогресса, светило Пилтовера и его пленница. Как бы они ни старались проломить эту преграду, она будет существовать так или иначе, пока роль Кейсо не сменится. Пока дежурящие миротворцы не оставят ее покоев, а сама она не будет иметь возможности быть там, где угодно ее душе. Джейс напряженно почесал подбородок, с улыбкой глядя на то, как Виктор с недовольным лицом пытается объяснить Кейсо очередную теорию, а та сидит, глупо хлопая глазами с видом полного непонимания происходящего. Виктор всегда говорил слишком вычурными, заумными фразами, половину из которых Кейсо намеренно игнорировала, а вторую половину банально не воспринимала. Она любила тонкость в работе, но вот в общении всегда была излишне прямолинейной. Он уже пытался вести этот разговор с Мэл, и не раз, но та упорно отвергала любые его порывы поднять эту тему. Кейсо вела себя прилежно, практически идеально, не считая бесконечного хамства в сторону миротворцев и некоторых особо обозленных лаборантов да несдержанных высказываний на тему ее отношения к Пилтоверу. По крайней мере, она проявляла относительные аккуратность и заботу, придирчиво следила за процессом проведения экспериментов и больше не допускала никаких взрывов, рисков и даже малейших неточностей. Казалось, что-то в ней все же перемкнуло. Она не желала больше бесцельно пресыщаться возможностями науки, она задалась конкретной целью, и упаси Бог кого-то, кто решил бы ей помешать в ее достижении. Кейсо наконец увидела четкий, конечный результат того, что мог дать ей хекстек, и пыталась достичь его даже ценой засунутых поглубже нелестных выражений в сторону окружающих. Но, несмотря на все это, Медарда раз за разом остужала порывы Талиса: не заслужила, мол, девчонка доверия совета пока. А Джейс со скверным подозрением думал, что с отношением совета к жителям нижнего города она и вовсе никогда не заслужит их доверия. — Я же попросила принести мне воды часа пол назад, неужели это так сложно, — вздохнула Кейсо, ощущая неприятное першение в осипшем горле. Иногда ей казалось, что ее банальные просьбы даже в утолении жажды игнорировали намеренно. Вслед за ее тихой руганью она услышала сбивчивое покашливание со стороны и нервный голос едва ли не шепотом: — Мисс, Ваша вода, — низенький щуплый мужчина, вероятно, работник при лаборатории, протянул ей поднос, который дрожал вместе со стаканами от нескрываемого мандража. Стоило Кейсо протянуть руку, мужчина и вовсе едва не уронил его, проливая часть воды на саму девушку. — Да не трусь ты, — фыркнула она, — не кусаюсь. — Ну и почему ты всегда находишь неприятности на свою голову, — Джейс попытался выхватить стакан с водой у девушки, скептично оглядывая расползающееся мокрое пятно на ее рубашке. — Принести полотенце? — И без тебя справлюсь, — пробурчала Кейсо, показывая Талису язык. Тот лишь хмыкнул и покачал головой, глядя, как та пробирается к выходу, сжимая в руках злополучный стакан. — И я вообще-то знаю, что там было два стакана с водой. Тронешь второй — пеняй на себя, Талис, я чертовски хочу пить. Джейс, уже было поднесший стакан ко рту, подозрительно сощурил глаза и выругался сквозь зубы, отставляя его в сторону и недовольно поглядывая на ухмыляющуюся Кейсо, которая через мгновение прошмыгнула за дверь. Миротворец, стоявший с обратной стороны двери, безразличным голосом отчитывался только что подошедшему шерифу за произошедшие за день незначительные события. Он заметил Кейсо только после ее многозначительного покашливания. — Мне нужно полотенце, — ровным голосом оповестила она, ощущая неприятную дрожь, когда солдат довольно хмыкнул на ее заявление. — А что мне за это будет? — миротворец беззастенчиво коснулся пальцами ее подбородка, так, словно имел на это хоть малейшее право, за что получил точечный удар в нос — недостаточно сильный, чтобы разбить, но такой, чтобы тот от удивления хватанул ртом воздух и отступил назад, хватаясь за переносицу. — Я сказала: мне нужно полотенце, а не твои пропахшие дешевыми самокрутками руки, — с отвращением выплюнула Кейсо, и Маркус, стоящий рядом, едва подавил громкий смешок от выражения лица подчиненного. «Хороший удар», — хотелось бы ему озвучить вслух, потому что миротворец, распустивший руки, как нельзя этого заслуживал. Но после мимолетного желания посмеяться над ситуацией, в груди расплылась надменная, тягучая гордость. Его-то табак она никогда не называла «дешевыми самокрутками», пользуясь любой возможностью, чтобы стащить его трубку, пока шериф не видел, а даже когда и видел — он уже давно перестал обращать на это внимание. Чем бы дитя не тешилось. Он так и не узнал мотива ее безобидных шалостей, да и не хотел забивать этим мозги. Но в последнее время ее самодовольная усмешка, когда она ловко доставала трубку из его карманов, стала отдавать то жгучей болью, то пряным теплом внутри. Ему льстило, что он может быть причиной ее улыбки, хоть и таким изощренным способом. Сама же Кейсо и вовсе не задумывалась, почему прицепилась к этой трубке. Шериф курил, безусловно, отменный табак, лучше которого не сыскать ни в Зауне, ни даже в Пилтовере. Но он ей, впрочем, быстро надоел. А вот раздражительное шипение Маркуса в ее строну, а затем и чуть насмешливое хмыканье почему-то доставляли нестерпимое удовольствие. Одно дело — цапаться с шерифом, доводя того до белого каления своими выходками, другое — ощущать, как он постепенно смиряется с ее грубостью, издевками, шутками и даже такими непозволительными действиями — знать, что он позволяет их. Это чувство легкого контроля и ощущение, что те или иные действия находятся прямо на раскрытой ладони, пьянили Кейсо, заставляя поступать так вновь и вновь, даже если эта трубка уже и к черту ей не сдалась. Раньше, когда кто-то свыкался с ее выходками, — она тут же теряла интерес. Сейчас это подогревало еще больше, и Кейсо не могла понять, влияет ли на нее так Пилтовер или кто-то иной. Шериф скосил глаза на Кейсо, которая раздраженно взирала на промокшие руки. Поколебавшись пару мгновений, она показательно вздохнула, понимая, что никакой помощи не дождется, и поднесла стакан к губам. Маркус отвлекся лишь на мгновение, окидывая мимолетным взглядом работника, выходящего из лаборатории, чтобы в голове что-то тревожно щелкнуло. Смутно знакомые угловатые черты лица, ссутуленная осанка и метающийся взгляд, как у загнанного в угол животного. Он знал этого человека. Не мог вспомнить откуда, не мог вспомнить даже когда, но это лицо четко вплелось в памяти как одно из сотни лиц голодранцев с Линий. Сердце пропустило несколько шумных, практически оглушающих ударов, прежде чем он резко дернулся, выбивая стакан из рук ничего не подозревающей Кейсо. Она несколько мгновений молча смотрела перед собой, возмущенно хватая ртом воздух, чтобы тут же многозначительно упереть палец в грудь шерифу — наугад, попадая им прямо в металлический значок. — Да что с тобой не так, черт подери?! Уже и воды мне выпить не дашь? — взорвалась она, раздраженно встряхивая рукой. Да что за странное покалывающее чувство? Кейсо на секунду застыла, поднося влажную от воды руку, покрытую небольшой пылью от осколков, и размазала воду по пальцам, аккуратно принюхиваясь. Шумного выдоха с ее стороны Маркусу хватило с головой, чтобы понять, что ему не показалось, а так же ощутить, как огромный ком внутри, наконец, сглатывается: это не было бессмысленным переживанием или глупой, выдающей себя с потрохами предосторожностью. — Второй стакан, — сипло проговорила Кейсо, вскидывая взгляд наверх. Она рванулась к дверям, путаясь на ходу в замысловатых дверных ручках, судорожно дергая их на себя и отворяя, чтобы через мгновение ворваться в комнату. Характерные звуки, доносящиеся совсем недалеко, заставили Кейсо отступить назад, а затем, собравшись с силами, вновь направиться вперед на негнущихся ногах, стараясь шевелиться как можно быстрее. — Он просто выпил воды, я не понимаю, — бормотал Виктор, даже не замечая, что Кейсо рухнула на колени прямо возле него. Девушка, нащупав его худощавые руки, прикоснулась к кашляющему Джейсу, судорожно расстегивая его одежду и пытаясь не думать о том, что ей повезло не видеть закатывающихся глаз Джейса, его бледнеющего лица и, вероятно, обильную пену у рта. Он лежал на полу и неестественно трясся. В голове барабанной дробью отбивалась злость, смешанная с презрением к самой себе. Не заметила! Так увлеклась работой, поддалась на очередные провокации миротворца, что не заметила тонкого аромата травяного букета, исходящего от воды, который обязана была ощутить! Где же ее умение быть начеку, когда это нужно? Что с ней сотворилось в Пилтовере, если она позволила себе расслабиться до такой степени? На самом деле где-то в глубине души Кейсо понимала: ее вины в этом нет, она — не медик и уж точно не специалист по ядам. Все, что касалось природных наук, давалось ей с трудом и тормозами заржавевших шестеренок мозга, но то, что было подлито в воду, — не было какой-то иноземной диковинкой, а обычным дешевым разведенным нейротоксином, парализующим нервную систему, а дальше и головной мозг. Последовательность действий не была ни четкой, ни выверенной — Кейсо вообще понятия не имела, что делать, но вспышка сознания, блеснувшая где-то на самом краешке мыслей, мгновенно отразилась на лице у Виктора. — Хекстек, — едва ли не в унисон вскрикнули они, и Виктор, забыв о трости, вприпрыжку поскакал к устройству. Воскресенье, как назло, было тем самым днем, когда в лаборатории помимо Кейсо и ученых могло находиться от силы пара несмышленых лаборантов. Все, что они умели, — восторженно следить за работой над хекстеком и делать пометки, иногда они разливали вязкие жидкости и химикаты по пробиркам, иногда им дозволялось даже помочь с работой над каким-то механизмом, но в основном они стояли и хлопали глазами, больше ничего. Виктор, в общем-то, даже не знал, чем именно может помочь хекстек, но отчего-то хотелось на него уповать. В конце концов, энергия, которой он обладал, несла в себе потенциал на то, чтобы спасать человеческие жизни. Чего же тогда ему стоило найти подход к тому, чтобы с помощью рун настроить кристалл на нужную работу и попытаться избавить организм Джейса от яда? Конечно, это звучало просто лишь на словах. На деле же руки Виктора отчаянно тряслись, он старался перевести взгляд на хекстек, на матрицу вокруг него, вспомнить хоть что-то из недавних экспериментов, но паника сметала любые мысли раньше, чем они успевали появляться. Он лишь безвольно глядел на то, как Кейсо дрожащими руками расстегивает многослойные подолы рубашки Джейса, как она скользит пальцами к его грудной клетке, как вслушивается в дыхание и порядком замедленное сердцебиение. Мысли заметались в хаотичном порядке, подсовывая ему воспоминания о странном механизме, о котором они с Кейсо не так давно вели разговор. Инструмент, созданный каким-то не особо опытным, по мнению самого Виктора, но крайне гениальным механиком Зауна; инструмент, вокруг которого однажды произошел инцидент между самой Кейсо и шерифом; инструмент, который заставлял хекстековый кристалл пропитывать распространяющееся мерцание в крови человека своей энергией, разряжать его на мелкие частицы и очищать организм от этой дряни. Что, если сейчас могло бы сработать так же? Виктор впервые ощущал себя столь бесполезным, столь бессильным перед хрупкостью человеческого тела, что не смог сдержать злобного взгляда на Кейсо: возможно, если бы Талис не поддался на ее уговоры, они бы и дальше продолжили заниматься развитием биоинженерии, и сейчас сидеть на пошарпанном полу без возможности помочь другу не пришлось бы. Он вновь попытался сконцентрироваться на хекстеке, но перед глазами все плыло, а булькающие звуки из уст Джейса заставляли сердце бешено вырываться из груди. В сознание привела сильная, громкая пощечина, оглушившая его на пару добрых секунд, и он, прижимая прохладную ладонь к горящей щеке, в страхе уставился на разъяренную Кейсо, которая уже держала его за воротник, хорошенько встряхивая. — Соберись, мать твою! — зашипела она ему в лицо, наконец, отпуская хватку. — Я не смогу этого сделать, я не вижу, Виктор! Если ты не попытаешься, если ты не возьмешь себя в руки, то ничем не сможешь ему помочь, ты меня понял? — Виктор кивнул, запоздало понимая, что она не видит этого. — Я спрашиваю, ты меня понял?! — Да, — его хриплый голос на фоне метушни лаборантов было едва слышно, но и этого Кейсо хватило, чтобы она, уверенно сжав его ладони вокруг хекстека, направила их в нужном направлении, а после оторвалась, вновь склоняясь к Джейсу. Шериф втащил в комнату слабо вырывающегося мужчину, пытающегося скрыться от чужих взглядов, и прибил к стенке, через плечо оглядываясь на ученых. Талис задыхался, и Маркус ощутил собственную беспомощность и предстоящие долгие разъяснения, почему шериф полиции не спас золотого мальчика прогресса прямо посреди собственной лаборатории. Миротворец, которому Кейсо поставила жирный синяк, пулей понесся по коридору, распугивая всех на своем пути. Маркус пообещал доломать ему нос, если через пару минут здесь не будет бригады медиков или кого-то, то смог бы остановить происходящее безумие. Он метнул взгляд на мертвенно-бледное лицо Джейса, едва сдерживая прилив тошноты от закатившихся глаз того. Казалось, было слишком поздно. Виктор старался не отвлекаться на то, как Кейсо, наваливаясь на свои руки всем телом, бесцельно делает массаж сердца, время от времени прерываясь, чтобы прильнуть к посиневшим губам Талиса в попытке освободить его рот от излишней пены и собственной слюны. Рот начинал неметь от яда, покалывающего язык, но Кейсо упорно продолжала свои движения, молясь, чтобы Виктор не поддался панике. За дверью начиналась громкая метушня, миротворцы, работники, казалось, где-то на фоне она даже услышала оклик Медарды, но ее мир сосредоточился лишь на безбожно болящих запястьях и почти не слышных хрипах Талиса. У нее банально не хватало сил делать нормальный массаж сердца. — Маркус, — ее голос звучал так жалко, что шериф на мгновение и не понял, кто его зовет. — Пожалуйста, — она что-то неразборчиво прошептала, и он всучил паршивого нижнегородца подоспевшим миротворцам, делая шаг в сторону Кейсо. — Помоги, прошу. Была бы ситуация другой, была бы она в другом месте и с другими людьми, Маркус, вероятно, не смог бы и с места сдвинуться. Видел ли кто-то столь молящий взгляд Кейсо? Шериф в этом очень сомневался. Впрочем, желание еще хотя бы мгновение понаблюдать за ее влажными глазами и послушать тихий шепот, взывающий в просьбах именно к нему, исчезло спустя пару секунд. — Я не умею, — хрипло начал он, наблюдая, как девушка резким движением усаживает его на колени рядом, берет руки и точечно укладывает на грудь мужчине. — Я не смогу. — Сможешь, — прорычала Кейсо, и шериф резко выдохнул, удивляясь такой резкой смены тона. Казалось, девчонка была на грани истерики. — Ровными руками, как можно сильнее давишь сюда, три одинаковых толчка, затем я разбираюсь с этой сочащейся дрянью, а потом опять ты, и так по очереди. — Я сломаю ему ребра, — запротестовал он. — Если он выживет, то будет благодарен тебе за сломанные ребра, поверь, — в ее голосе не было ни намека на насмешку или шутку, но истерический смех все же резанул мужчину по ушам. Виктор крутил руны. Снова, снова и снова. Ему казалось, что с момента, как Джейс рухнул на пол и в лабораторию вбежала Кейсо, прошло несколько часов, но счет не перевалил и за пару минут. Он вяло слышал, как Кейсо о чем-то просит шерифа. Надо же, она умеет просить о помощи? Мысли хаотичным порядком сменялись внутри, плавились под натиском страха, но он упорно не зажмуривался, казалось, вообще не моргал, потому что поверхность глаз внезапно сильно обожгло от недостатка влаги. Они проделывали подобное множество раз, но результат, так или иначе, был кратковременным и шатким, как треснувший тонкий лед. Но если в прошлые разы подопытным расходным материалом выступали растения да неудавшаяся крыса, то сейчас на его руках умирал, без преувеличения, самый близкий ему человек. Виктор сцепил зубы, не в силах удержать свой взгляд. Он хотел лишь мимолетно скосить глаза на Джейса, чтобы убедиться, что у него есть пара лишних секунд, но так и застыл, глядя на то, как Кейсо пустым взором впилась перед собой, сжимая скулы Джейса, и зависла на полпути. Маркус, который лихорадочными движениями делал то, что сказала ему девушка, стал медленно останавливаться, глядя, как трясутся руки у Кейсо. — Виктор, — тихо зарычала она. — Сделай, черт возьми, хоть что-нибудь! — Я не могу, — зрачки Виктора расширились, и он обессилено дернулся в сторону, но Кейсо вернула его на место и безапелляционно прижала мужские руки к хекстеку своими ладонями — мокрыми и скользкими от яда и слюны. Она плохо соображала, пытался ли Виктор последнюю минуту выстроить нужную последовательность из рун или все также сидел, дрожа от страха. Единственное, что она знала, что они не должны были останавливаться. Все, на что ей оставалось надеяться, что он и вправду вспомнил ее изобретение по очищению мерцания, а еще, что он на досуге изучал его и должен был догадаться о принципе его действия. Виктор тихо вскрикнул, чувствуя, как хекстек, словно пройдясь по поверхности кожи сотнями игл, закрутился с большой скоростью. Ощущения были странные, но нервозность, страх и ожидание худшего пропали в мгновение ока. Мужчина лишь заворожено глядел, как капли яда на его пальцах начинают свое плавное движение в сторону хекстека, а затем исчезают в недрах того. Это работало не так, как он ожидал, но оно хотя бы работало. Виктор мог поклясться, что хекстек засветился ярче, словно анализируя состав жидкости, вычисляя ее, ища нужный алгоритм, чтобы на основе него очистить чужой организм от нейротоксина. — Только не снова, — Кейсо, плюнув на Виктора, вновь стала делать искусственное дыхание, смутно понимая, что легкие Талиса едва раскрываются от ее попыток. Маркус откинулся на колени, не в силах даже закрыть глаза и отвести взора от выражения искреннего ужаса на лице Кейсо — такого утробного и неподдельного, что он буквально не понимал, как такой ужас может быть на лице у человека, пытающегося спасти своего косвенного врага? Виктор, кажется, и вовсе впал в какой-то транс, вцепившись мертвой хваткой в хекстек, который, по всем параметрам, вел себя странно. — Только не опять, мать твою, живи! Кейсо отчаянно впилась в кожу Джейса, с ужасом думая о том, что она снова не может поделать ровным счетом ничего. Опять не может помочь хоть кому-то в своей жизни. Все, что она может, — лишь быть свидетелем того, как все рано или поздно погибают вокруг нее. Где-то на подкорке сознания — горькая усмешка: кажется, это ее личное проклятие. Возможно, кто-то в десятом колене ее рода просто не угодил какой-то дряхлой ведьме, и теперь Кейсо приходится расплачиваться за чужие грехи. Впрочем, ей всегда приходилось за них расплачиваться. Она обессилено отшатнулась назад, чувствуя, что голова идет кругом. Ей внезапно стало плевать на проваленный план, несмотря на то что без помощи Талиса ей не разобраться с чертовым хекстеком, плевать и на то, что без его покровительства ее запросто могут закинуть в Тихий Омут. Все, о чем она могла думать: как остатки его сердцебиения покидают кончики ее пальцев. Кейсо зажмурилась, когда кто-то подхватил ее под локти, не давая встретиться с землей, но ей было все равно и на это. Все равно до того момента, пока она не ощутила легкое покалывание в пальцах, которое, казалось, неумолимо звало ее. Этого хватило, чтобы руки неконтролируемо дернулись к хекстеку и чтобы сердце пропустило пару ударов, когда тихое шевеление внизу стало более ощутимым. Кейсо не видела, но отчетливо ощущала вздыбленные волоски на затылке и то, как сквозь кожу Талиса, обходя все материальные преграды на своем пути, просачивался яд. Не внутрь — наоборот. Как он переплетался с теми самыми волокнами хекстека, недоступными для глаз зрячих, а затем, словно растворяясь среди его молекул, исчезал. Виктор мог лишь смотреть в одну точку — ровно меж ребер Джейса. Там, где сплетение трех родинок образовывали причудливую форму, тонкой струей, по капле, проступала тонкая влажная полоса. Она сосредоточилась в одной точке, закрутившись беспорядочным движением в воздухе, а затем так же медленно направилась к хекстеку, растворяясь в его ярком зареве. Хекстек практически вытягивал яд из организма Талиса: постепенно, медленно, капля за каплей. Виктор краем глаза уловил, как Кейсо, замершая в крепких руках Маркуса, встрепенулась, видимо, ощущая что-то своим шестым чувством, а затем под ними послышался протяжный хриплый вздох. Плотное кольцо из трех человек: Виктора, Маркуса и Кейсо, окружавших Талиса, одновременно выдохнули, откидываясь назад для того, чтобы предоставить возможность подоспевшим медикам заняться мужчиной. У каждого их них было свое, неповторимое выражение лица. Виктор глядел с толикой страха и добротным облегчением, Маркус — с косым взглядом на подрагивающую девушку, вытирая легкую испарину с лица, сама же Кейсо — с чистой яростью. Шериф не мог понять причины подобного взора и пообещал себе, что однажды особо мутным и скудным вечером он об этом подумает, но уж точно не сейчас. На мгновение его словно окатили ведром ледяной воды, и мужчине захотелось судорожно вздохнуть, но сил не хватило даже на это. Что, если бы он опоздал всего на долю секунды? Что, если бы он решил не поддаваться мимолетной панике и махнуть рукой на предосторожность? В таком случае возле Талиса сейчас лежала бы Кейсо, вот только спасать ее было бы некому. От этих мыслей внезапно стало дурно. Сейчас, глядя, как Кейсо смотрит ровным взглядом перед собой, видя, как ее глаза наполняются какой-то холодной решимостью, он ощутил, что тому, кто встанет у нее на пути, стоит бежать, поджав хвост. Не из лаборатории и даже не из Пилтовера, а намного дальше. Маркус знал этот взгляд очень хорошо — так смотрели отбросы Зауна перед тем, как перерезать кому-то глотку, не моргнув и глазом, или развлекаясь не проткнуть ненароком чью-то руку в безобидной игре. Он не видел этого взгляда с первого дня ее пребывания в Пилтовере, и это ему чертовски не нравилось. Медики порхали над Джейсом, который даже нашел в себе силы самостоятельно сесть, оглядываясь по сторонам в попытке понять, что вообще произошло и почему горло осипшее, словно он горланил только что добрых пару часов подряд. Взгляды у всех находившихся в помещении был разными: от испуганного до облегченного, от дрожащего и до благодарного. И только у Кейсо в глазах плескалось нечто, заставляющее шерифа хмуриться. Выскочка из нижнего города, тощая пигалица — сейчас глядела куда-то в межмирье с лютой ненавистью. Лишь подрагивающие на руках пальцы выдавали ее с потрохами. Маркус видел страх, залегший на глубине ее глаз, видел, что она боялась не спасти Талиса так, словно от его жизни зависела и ее собственная. Неразумная, почти что смехотворная преданность для такой, как она. Бродяжка из Зауна с извечной искаженным в ухмылке ртом и надменным взглядом, сейчас сидела на коленях в метре от него и дрожала. Ему казалось, что такие, как она, не умеют чувствовать беспомощность, просто не знают о таком понятии, но ненависть к самой себе четко прослеживалась в сжатых в кулаки ладонях, и Маркус удивленно выдохнул. Ему совершенно не нравилось, что Кейсо стала покрываться для него десятками новых хитросплетений из деталей, замечать которые он абсолютно не хотел, но все же непреднамеренно замечал. Лишь когда она, тяжело пошатываясь, встала на ноги, Маркус, наконец, понял, кому был обращен этот взгляд. Понял и проникся им намного сильнее, чем даже сама девушка. Он обогнул ее в два коротких широких шага, вырывая из рук опешившего миротворца мужчину, принесшего воду, и со всего размаху впечатал того в стену, не обращая внимания, что половина присутствующих удивленно оборачиваются на него. — Ты едва не убил ее, — прошипел в лицо нижнегородцу шериф, не успев даже подумать о смысле своих слов, и на мгновение замер, прикусывая язык до крови. Бога ради, он — человек, успешно работающий на обе стороны, не может контролировать свои слова, не может даже банально обдумать мысли, прежде чем позволить им неконтролируемо вырваться из уст. Он резко выдохнул и поправил себя. — Ты едва не убил господина Талиса, отброс, ты хоть знаешь, чем тебе это грозит?! — Я не хотел, — промямлил было тот, но резко закашлялся от глухого удара под ребра. — Господин Талис не должен был… Теперь настало время прикусывать язык ему. Кейсо, застывшая за спиной у шерифа, нервно дернулась, пытаясь не дать скользкой догадке раствориться под напором комка из нервов. Мужчина сказал это хрипло, почти что шепотом, но в опустившейся тишине помещения его слова прозвучали разрядом грома от надвигающегося шторма. Кейсо хватило нескольких секунд, чтобы мозг, подпитываемый недавним адреналином, щелкнул, выдавая конечный результат для размышлений. Маркус едва не отпустил пленника, когда ощутил, как ладонь девушки уверенно скользнула по его груди, животу, брюкам, огладила бедра, и когда его легкие уже начали гореть от внезапных, странных прикосновений девушки, послышался металлический звук. Наверное, если бы его мысли не занимали странные дразнящие прикосновения Кейсо, да и если бы слишком быстрая смена событий за последние минуты не ударила по нервам, он бы среагировал быстрее. Но чехол от его ножа опустел, и кончик лезвия, которым Кейсо уткнулась в грудь зауновца, грубо отпихивая застывшего Маркуса, говорил о том, что шериф безмерно опоздал. Виктор, едва пришедший в себя, удивленно замер, глядя на напряженную спину девушки, прижимавшую незнакомого мужчину к стене, и на шерифа, вид которого можно было бы прировнять к жалкому. Казалось, тот был слишком растерян, чтобы полностью осознавать происходящее. — Они все бесполезные идиоты, верно? — кивая себе за спину, хмыкнула Кейсо мужчине, что трясся, как осиновый лист. Как такого пугливого слизняка могли отправить отравить кого-то в Пилтовере — оставалось загадкой. — Не знают, как на самом деле нужно вести беседы с теми, кто родом с Линий. — Я-я не понимаю, о ч-чем Вы, мисс, — начал мужчина, но Кейсо едва надавила на рукоять ножа, протыкая им кожаный ремень на груди мужчины таким образом, что кончик лезвия царапнул нежную кожу. — Вот только давай без прелюдий, ладно? — скучающим тоном произнесла она. — Поговори еще, твой голос кажется мне смутно знакомым. — Но… — Говори! — зарычала Кейсо, приставляя нож к горлу, и тот нервно сглотнул, стараясь вжаться в стену как можно сильнее. — Клянусь, я понятия не имел, что с этой водой что-то не так, прошу, поверьте мне мисс, я… — Дори-ин, — хищно протянула девушка, и широкая, почти что дьявольская улыбка растянулась на ее лице, когда мужчина в очередной раз нервно дернулся и перекрестился. — Забавно встречать старых знакомых в этом захолустье, не находишь? Я же пять, мать твою, лет снабжала твой скудный магазинчик покупателями. Ее голос — тихий и вкрадчивый — отражался от стен комнаты гулким эхом. К ней никто не осмеливался подходить, миротворцы — потому что глаза девушки горели нездоровым зауновским огнем, Маркус — просто потому, что чувствовал себя жалким трусом. — Тогда какого хрена ты, жалкий ублюдок, поступаешь столь низко по отношению ко мне?! — взревела Кейсо, оставляя кровавый развод на шее у того, и Виктор дернулся, крича Маркусу о том, чтобы он остановил девушку. — Значит, я, да? Не Талис был твоей целью, а я. Какая жалость, что мне не удалось выпить твоего отменного нейротоксина. Кстати, поделись, ты ведь купил его в лавке Ульриха, что в третьем проулке от края Линий? Стоит наведаться туда, наверное, раз он продает такую дрянь. — Мисс, клянусь, Вы меня с кем-то спутали… — Я никого не путаю, черт возьми! — ее крик вновь разрезал помещение. Это было сущей правдой. Среди множества голосов, которыми наполнялась ее жизнь, Кейсо приходилось избирательно улавливать нужные. Каждый голос — набор симфонических нот, тональностей и характерных эмоций. Кто-то обладал врожденной хрипотцой, кто-то излишне завышал голос, а кто-то просто гнусавил. Сотни деталей сплетались воедино, делая каждый голос полностью неповторимым. Вряд ли бы кто-то, обладающий зрением, смог бы это заметить. Но не Кейсо, она замечала всегда. — Кто? — короткий вопрос, вмещающий в себе слишком много, остался без ответа. — Молчишь? А так? Кейсо полоснула его лезвием по щеке, мало заботясь о том, куда вообще попадет. — Я не могу сказать, — наконец выдавил он, тут же шипя от второй царапины, а затем третьей и четвертой. Маркус, дернувшийся в ее сторону, получил предупредительное покачивание ножом в его сторону. — Даже не дергайся, красавчик, иначе всажу его тебе между глаз, — оповестила Кейсо, вновь возвращаясь к зауновцу и на этот раз останавливая лезвие перпендикулярно у лица побледневшего мужчины. Обманчивое спокойствие. Даже добродушная улыбка на ее лице была лишь предвестником чего-то нехорошего, это мужчина знал не понаслышке. — Кто?! — Господин Силко! Черт подери, не трогай меня, это Силко. Он заплатил мне, чтобы я убрал какую-то девчонку при совете. Он не говорил, что это ты, Кейсо! — казалось, тот сейчас и вовсе расплачется. — Я не знал! Клянусь, Кейсо, я не знал! Он и вправду повис на ее плечах, пропитывая слезами рубашку, но Кейсо лишь с омерзением откинула его от себя, замахиваясь лезвием. Маркус не успел и дернуться к ней, только глаза зажмурил, когда послышался глухой звук. Нож оказался воткнут в стену прямо у уха мужчины, сползающего по стене с несчастным и испуганным видом. Промахнулась она нарочно или нет — шериф понимал, что ответа он не узнает никогда. — Заун может простить что угодно, — глухо оповестила его Кейсо, делая пару шагов назад. — Только не предательства, жалкий кусок дерьма. Мужчина все еще продолжал что-то мямлить, молить девушку о прощении и взывать к совести остальных, но Кейсо лишь поморщилась и встряхнула рукой, вытирая капли чужой крови о рубашку, которая уже покрылась небольшими многозначительными разводами. Талис смотрел на нее помутневшим взглядом, на отточенные телодвижения, на угрюмое выражение лица и пальцы, на которых были растерты красные брызги. — Значит, ты говорила об этом? — глухо спросил Джейс, все еще ощущая острую нехватку в чистом воздухе. Он видел Кейсо в разных состояниях, от добродушного до злого, от испуганного до расстроенного. Но такой, вероятно, впервые. Она не улыбалась, не глумилась, — смотрела ровно, а в ее взгляде не было ничего, что он привык видеть ранее. Мысль о том, что там, в Зауне, ей приходится быть такой намного чаще, если не всегда, неустанно трубила в голове, упорно игнорируемая Джейсом. — Как видишь, Талис, — устало ответила ему Кейсо, убирая руки в карманы подальше от любопытных глаз. — В этом городе и вправду каждый желает быть моим врагом, даже если это выходит неосознанно. Либо ты топишь остальных, либо остальные топят тебя — третьего нам, увы, не дано.