***
Рейх буквально врывается в кабинет, с такой силой дёргая дверь, что стены вокруг сотрясаются. Он злой и это видно сразу. Брови изогнуты вниз к переносице, глаза горят ярким огнём, крылья носа то и дело раздуваются, а губы поджаты от досады. Италия напротив же, сидит спокойно, крутя в руках карандаш. Лениво поднимая свой взгляд на товарища, фашист чуть напрягается, проводя кончиком языка по своим губам. — Что же случилось, мой друг? Кто обидел моего милого Рейха? — приторно проговаривая эти слова, Италия наконец привстаёт с кресла, откидывая на стол предмет. Туда же летит огромная смятая папка документов. Рейх же наоборот, плюхается в своё кресло, закрывая глаза. Пальцы ложатся на виски, начиная массировать. — Я когда-нибудь точно убью и тебя, и себя. Эти бездари мне весь план похерили, — выплёвывая слова сквозь зубы, Ягер все больше становится похож на обиженного мальчика, которому не купили новую игрушку. Ах да, старая игрушка, кстати, тоже потерялась. По крайней мере диванчик, который раньше занимал Россия пуст. Правда Рейх на это вообще внимания не обращает, витая в своих гневных раздумьях. — Что гложет тебя, мой друг? — Италия оказывается достаточно близко, чтобы услышать как быстро стучит сердце Вернера. А ведь многие думают, что в груди у немца пустота. Разве может живое существо так поступать с другими? Глупцы, не понимающие, что жертвы оправдывают цель. — Очередное поражение, Италия. Они снова проиграли в битве этим грязным русским! Ненавижу, — Рейх старается держать дистанцию, чуть пятиться на кресле назад, явно не хотя, чтобы Италия видел его в таком состоянии. Фашист же наоборот, не стесняясь, легко пролезает на кожаное кресло, вскакивая на колени фюрера. Немец, привыкший к поведению союзника, лишь устало цокает. — Ну так может попросить помощи у своих азиатских друзей? — длинные, грациозные пальцы фашиста ложатся Рейху на острые плечи, обрамлённые плотной тканью кителя, — Хотя этот недоумок японец будет снова действовать по своему. — Я пытался, но чёрт бы побрал, он слишком далеко. До него практически никакие письма не доходят, да и складывается ощущение, что ему на нас плевать. У него своя война, а у нас своя. Мы не можем на него рассчитывать, — Вернер, видно приходя в себя и вспоминая, что перед ним самая настоящая бестолочь, снова закатывает глаза, вдвойне начиная массировать виски, — За что Бог послал мне таких союзников? — Рейх... Бога нет на небесах, ведь Бог — это ты, — шепча это ему на ухо, Италия томно прикусывает губы, пока немец вяло откликается, чуть ёрзая.***
Виктор, наблюдая над собой что-то, а точней сказать кого-то, напряженно сглотнул, неуверенно приподняв подбородок. Его взгляд встретился с темно-коричневыми глазами незнакомца, который уже на протяжении минуты рассматривал русского. Было очень дискомфортно и страшно, поэтому РСФСР не нашёл ничего лучше, чем просто отодвинуться на другой край скамейки, стараясь сделать вид, что очень заинтересован пуговицей на рукаве. Зря он это сделал, ведь уже через секунду на это место плюхнулся мужчина средних лет, поправляя свои глупые, на взгляд России, очки. Мужчина, видя растерянность, как-то глупо улыбнулся, почесав свой чуть колющий от бородки подбородок. Ощутив тягучее чувство некого стыда, Виктор было потянулся, чтобы встать, однако на удивление крепкая рука арийца схватила за локоть, не желая отпускать. РСФСР в миг почувствовал себя беспомощным, пока зрачки глаз расширились, а дыхание сбилось с привычной ноты. Закричать о помощи? Помогут, но могут забрать с собой в полицию порядка. Этого варианта ни в коем случае допустить нельзя, ведь Рейх, не являясь дураком, уже наверняка заметил пропажу и разослал по всем окружностям приметы сбежавшего пленника. Дать отпор? Вряд ли получится, мужчина выглядел хоть и хлипким, только вот хватка сильная. Цветаев стоит так меньше минуты, а после рывком отпрыгивает назад, наконец сбрасывая с себя хватку незнакомца. Даже не оборачиваясь, тот устремляется вперёд, пробегая длинную аллею. В ушах звенит — в глазах опускается дымка тумана. Лёгкие ужасно болят, то и дело судорожно сжимаясь, а ноги, обычно не испытавшие такие нагрузки, теперь ломит. В голове лишь страх преследования, вдруг это работник полиции под прикрытием или просто какой-то алкаш. В любом случае страшно. Лишь завернув за угол Россия останавливается, давая себе передышку. Сзади никого не оказывается, и опираясь на стену, наконец прикрывает глаза. Осознание приходит быстро, буквально накидывая на него стальные кандалы. Он в чужой стране, без денег и какого-нибудь плана, а вокруг опасность. И единственный человек, который мог бы ему помочь, закрыв от страшного злого мира никто иной, как Нацистская Германия. Лишь Рейх мог бы помочь, мог бы спасти и уберечь. Рядом с ним безопасно, исключая то, что тот сам частенько наносил увечья. И от этого кровь стынет в жилах. Стеклянные глаза поднимаются к небу, пару раз моргая, а после длинными ресницами смахивая накатившие слёзы. Он так долго жил, словно собака Рейха, что банально не знает как выживать. Слезы льются маленькими капельками по щеке, однако со временем их становится значительно меньше. В воздухе отдаёт влагой, а на впалые щёки России начинает капать дождь. Только вот парень не двигается, стоит, смотря на небо, которое уже приобрело серую окраску. Где-то грохочет молния, слышится шум и возгласы горожан, которые торопятся в свои уютные дома. А ведь там, в Рейхстаге, было тепло, уютно и в какой-то степени безопасно. Рейх был защитником от своих же солдат. Сейчас РСФСР оказался попросту выбитым из колеи. Он столько раз продумывал то, как будет действовать во время побега. Как справиться со всеми препятствиями, как пересечёт границу и окажется рядом с любимыми родственниками. Суровый взгляд отца и крепкие объятия брата — единственный оплот хрупкого стебелька, коим сейчас чувствовал себя Россия.***
Италия не знает как долго пройдут их медленные прелюдии. Рейх не то, что хотел, лениво отвечает на все ласки и различные комплименты, лишь гладил своего союзника по гибкой спине, которую фашист прогибал, подстраиваясь. Внутри Вернера на удивление не было никого возбуждения, наоборот, спокойствие. И в миг некогда привлекательный для него Италия стал терять свои краски, тускнеть при виде на него. В голове то и дело всплывало донельзя смущённое лицо русского, заставляя чуть приподнимать уголки губ. В отличии от Фашисткой Италии Виктор был его. По праву, как самый главный трофей. И это немец обнаружил достаточно давно, что ничего ему больше не нужно. Выиграть войну, навсегда обречь Россию быть рядом и убить своих врагов. И сейчас, имея выполненную цель по поводу Виктора, Рейх чувствовал прилив сил, понимая, что справится с остальными трудностями. Да, конечно, Россия будет обижаться на него, когда тот предстанет с головой СССР на собрании поражённых стран, но со временем успокоится. Его непокорный, если так можно высказаться, русский нрав достаточно сильно интриговал немецкое воплощение. Раскосые и чуть втянутые глаза Рейха подмечали каждый плавный шаг своей игрушки, подмечали каждую новую деталь в её образе и в настроении. Нет, нет, Рейх не любил Россию, не думайте, что он на такое способен. Ну только если в интиме. Для немца было открытием поведения младшего русского во время их близости. Как тот сдавленно мычал, чуть кряхтел, поскуливая. Как его лицо залилось пунцовым цветом, выдавая смущение. Да, всё тело молодого воплощения было создано конкретно для Рейха, для главного кукловода в этом кукольном театре. Наконец Рейх вновь скосил свои глаза, сначала смотря на Италию, который в силу своих возможностей доставлял удовольствие, а потом на диванчик. Укол совести коснулся разума Ягера, давая ему понять, что заниматься таким перед мальчонкой не следовало. Однако Россия не из робкого десятка и наверняка уже подал бы признаки жизни. Некогда красноватое от легкого возбуждения лицо в миг побелело, а потом стало ещё красней. Зрачки сузились, а тонкие брови метнулись к переносице. — Где?! — фашист, облюбовавший местечко рядом с пахом Рейха от неожиданности подскочил, сначала непонимающе глянув, а после так же обернувшись. Не прошло и двух часов, как пропажу этого птенчика заметили. Вот же чёрт. — Упс, — единственное, что произносит Италия, пока крепкая хватка не смыкается на отросших волосах фашиста.***
— В смысле не можем?! Почему?! — Рейх опускает свой сжатый кулак на гладкую поверхность дубового стола, заставляя мужчину рядом подскочить. — Я-я.. Просто устроить такие поиски немного проблематично, учитывая, — Берлин замолкает, поправляет свои очки на переносице, пытаясь подобрать весомые аргументы, — Наши граждане не знают, что у нас всё это время в заключении было воплощение... Да и другие страны, а если мы объявим розыск, т-то боюсь, что возможные шпионы донесут до других стран эту информацию. Ягер, тяжело дыша, запускает когтистые пальцы в волосы, полностью выбивая некогда красиво уложенные пряди. Вот дерьмо, Россию будет не так легко поймать, учитывая, что парнишка мог податься на все четыре стороны. Конечно с большей вероятностью он устремится на юг, где оттуда сбежит обратно в СССР. — То есть?! Ты хочешь сказать, что вы не сможете разыскать одного мальчонку в пределах городка?! — кажись от разговора с Берлином, действующей столицей Рейха, немец лишь больше закипает, злобно скалясь. — В-вы сами должны понимать, что из-за одного пленника нельзя всё государство волновать. Люди будут бояться, если увидят, как солдаты прочёсывают улицы.. Да и тем более у нас осталось мало людей, все находятся на восточном фронте, — стараясь найти некое снисхождение к аргументам его слов, Берлин, словно преданная немецкая овчарка, поднимает свои глаза, доверчиво смотря на хозяина. — Он, мать твою, воплощение, это не просто пленник, Россия — ключ к победе. — Господин Рейх, поймите.. Мы сделаем всё возможное, ко-нечно можем сделать по-вашему, всё-таки ваше слово закон, однако вы сейчас.. Мягко сказать действуете на эмоциях. Мы заблокируем выходы из Берлина и разошлём характеристику и приметы во внешности соседним городам. Не переживайте вы так, — стараясь смягчить тон их диалога, Берлин улыбается, отчего у него образуются ямочки. — Сделайте всё тихо и оперативно. Если РСФСР сбежит, то каждый лично понесёт за это ответственность... Ты в том числе. — Понял, господин Рейх! Слава Великогерманскому Рейху! — Он вытягивает руку в знак уважения, на что получает одобрительный кивок. Рейх отводит свой напряжённый взгляд в бок, упираясь в темно-синию стену. Да, здесь давно стоит сделать ремонт. Самое ужасное в ситуации было то, что Берлин оказался прав. Россия, хоть и глупый мальчонка, но по статусу своему был важен. Не то, чтобы как доступ к какой-то новой информации, скорей как особо важный заложник. Ключиком он был для давления на СССР, чем Рейх, честно сказать, не особо и пользовался. Новость о том, что в руках немца есть пленное воплощение заставило бы страны лишь сильней трудиться, стараясь дать отпор. Ну или наоборот, выбило бы из колеи. Только вот Вернер в любом случае рисковать не хотел, оглашая новость о лакомом кусочке. Россия его и только точка.