Я не хочу умереть или кануть в небытие,
Просто хочу быть кем-то. Не хочу нырнуть и исчезнуть бесследно, Просто хочу быть кем-то, Разве не все этого хотят? А если ты предвещаешь большие перемены, Я хочу быть ведомым тобой, Потому что я уверен: ты можешь показать мне путь. У меня никогда никого не было и некуда было возвращаться, Я просто хочу стать кем-то для кого-то. BANNERS — Someone To You
Четверг. Акерли сиял, как начищенная кастрюля, — а как же иначе? Он ведь оказался прав. Все остальные казались заинтересованными в предстоящих переменах, я же, полностью отрешившись от всего, раскладывал золотистые куски угря, поливал их соусом, закрывал, обрезал по кругу и оформлял, а дальше блюда шли на раздачу к Джонс, которая принимала их, ставила и вывозила тележку в зал. Кроме Северуса и Гестии, весь остальной обслуживающий персонал сейчас находился там: после обсуждения нового меню, запоминания тонкостей приготовления и активной деятельности в течение трёх часов, когда нам удалось приготовить по четыре порции каждого блюда, все отправились в зал дожидаться этапа дегустации. Северус почему-то импровизировал с процессом, пренебрегая формальным порядком, и я поражался его уверенности в организованности собственного персонала… и во мне. Хорошо, что при финальной проработке должны были участвовать все, поэтому Олаф не обратил никакого внимания на то, что я задержался на кухне: Снейп почему-то хотел, чтобы я приготовил блюда отдельно, до нового десерта, а этап проработки шёл после, когда с дегустацией будет покончено. — Он хочет дать им опросный лист, — прошептал Гестия, склонившись на мгновение над зоной раздачи. — Зачем? — шёпотом спросил я. Джонс закатила глаза: — Проверить баланс. Если предпочтения разнятся, значит, в целом меню однородное. Если же большая часть выберет одно и то же блюдо, следовательно что-то не так… — она жестом показала волну, и я кивнул. С одной стороны, меня обуревал страх: если в опроснике не упомянут ни разу омлет, значит, я провалился. С другой — соперничать с блюдами Северуса попросту глупо. Нет, у меня не было заниженной самооценки (наверное), но… сравнивать нас бесполезно. Поэтому, когда последняя тарелка покинула кухню, а я мог вздохнуть с облегчением, тут же прошёл в коридор через раздевалку, а оттуда в зал, будто не я только что приготовил двадцать порций, что они сейчас ели. Северус выглянул в окно и подмигнул мне, тут же исчезнув — видимо, заканчивая с десертами. — И где ты шастал? — протянула Ромильда. — План заготовок проверял, — сдержанно улыбнулся я. Акерли хитро прищурился, но ничего не сказал. Северус решил оставить в секрете до конца дегустации, что одним из блюд буду заниматься исключительно я, как и само блюдо, поэтому я не удивился, когда Тамсин заметила, что не помнит технологической карты с угрём. — Я тоже, — озадаченно подхватил Отто. — Сюрприз? — с широченной улыбкой предположил Коппер. — Обожаю такие сюрпризы. — На кухне не место сюрпризам, — нейтрально прокомментировал Диего — наш второй су-шеф. — Снейп знаменит и своими импровизационными навыками, — прокомментировала Глэдис, а Грин кивнул, неторопливо жуя. Я же пытался не смотреть на них и не следить за чужими эмоциями во время еды, чтобы не нервировать себя ещё больше. Возможно, Северус привык смотреть на лица людей, пробующих его блюда, для меня же подобное было впервые — ни Альбус, ни Дорин, ни друзья не в счёт. Даже на курсах я не особо нервничал, когда судьи пробовали, а сейчас у меня буквально поджилки тряслись. — Да уж, новое меню стало полной неожиданностью, — подтвердил Германн. — И не только на кухне пополнение, — усмехнулся Волков, поднимая бокал. — За новое вино в карте! — То самое? — не обратив внимание на тост бармена, уточнил Андерсен, скосив взгляд на столик с аккуратно выстроенными бутылками вина. Я же вздрогнул, только что их заметив. — «D’hielo flebil», — подтвердил Тремлетт — бариста. — Какое романтичное название, — заплетающимся языком протянула Элора и, резво поднявшись, потянулась к ним, но Иван тут же перехватил её ладонь, рассмеявшись: — Дождись десерта. — Как по мне, так это тот же мускат только за двести евро, — хмыкнул Маркус. — Сколько?.. — вскинула брови Ромильда. — Там же треть нормальной бутылки… — Ничего вы в этом не смыслите, — отмахнулся Волков. — Ледяное вино редкое, качественное и обладает неповторимым вкусом. Это жемчужина энологии, — покрутил он пальцем в воздухе. — Редкое, потому что не каждый год климат позволяет: нужно поддерживать температуру в течение нескольких дней не выше семи-восьми градусов ниже нуля, но одновременно температура не должна упасть ниже пятнадцати, иначе весь урожай будет потерян. При упомянутой температуре в винограде замерзает вода, таким образом позволяя получить высококонцентрированное сусло… Да и собирают виноград вручную. Разумеется, риски высоки, как и себестоимость. — Не ниже тринадцати градусов, — машинально поправил я его. — А я что сказал? — сощурился Иван. Я пожал плечами, ощутив толчок под столом. Вейн еле заметно округлила глаза, мол, не спорь с ним, и я вздохнул, усмехнувшись краем губ. — В наших северных регионах его производили переменно, — вмешался Германн. — Но, опять же, это был эксперимент локальных производителей: оставить небольшой виноградник в сентябре на тот случай, если повезёт с ранними заморозками. Я смотрел на бутылки, точнее, на логотип с изогнутой буквой «G» и невольно морщился. Впрочем, хорошо, что это не «R»: от такого постоянного напоминания, как винодельни Riddle, сложнее абстрагироваться. — Чего нос повесил? — вполголоса поинтересовался Стюарт. — Да, Поттер, что ты думаешь о новом меню? — с усмешкой обратился ко мне Олаф, за мгновение оказавшись рядом. — Ой, ты же не успел ничего попробовать, потому что был слишком занят, стругая пармезан и бегая с мусором… — Десерт! — громко объявила Гестия, прерывая пламенную речь Андерсена, и выкатила в зал тележку. Когда все сконцентрировались на завершаемом дегустацию блюде, я отошёл в сторону, заметив выходящего из кухни Снейпа. — Как обстановка? — бегло спросил он, не давая усомниться в том, что подразумевала эта фраза. — Я не смотрел. Не успел, — поправил я себя, отведя взгляд. — Гарри… — напряжённо протянул Снейп, но тут же отвлёкся на громкий тост Ивана: — За лучшего шеф-повара в мире! Послышался смех, дребезжание бокалов и гул голосов. Северус подошёл к ним, а рядом со мной оказалась Ромильда: — Это ты готовил омлет? — Что?.. — Не делай такого лица, Поттер, — театрально надула она губы, словно недоверие её обижало. — Хочу запечатлеть рожу Олафа, когда он узнает, что воздыхал над твоим блюдом. Он съел две порции, — пояснила Вейн, когда я в недоумении уставился на неё. — Твою и свою, то есть. — После того как закончите, — послышался голос Северуса, который стоял рядом с Волковым, открывающим бутылку за бутылкой, — чиркнете в опроснике, и мы перейдём ко второй части. — Танцы, что ли? — скривился Найджел. — Я не умею танцевать, — возразил Маркус, растерявшись. — Научишься, — мягко толкнула его Тамсин, тут же звонко рассмеявшись. Наблюдая за ними, я не смог сдержать улыбку. Должен признать, не ожидал того, что наш коллектив будет столь дружным. Когда я в первый раз переступил порог ресторана, полагал, что столкнусь с чередой нервных срывов, вечными криками, жалобами и нервотрёпкой на кухне — на последнем месяце курсов именно такую картину я и застал. Конечно, без нервотрёпки здесь не обойтись, но мы работали как один слаженный механизм и даже я, влившийся последним в коллектив в тот момент, быстро приспособился. Само собой, во многом это была заслуга Гестии и Диего, а если брать выше, то великолепным руководителем нашего хоровода являлся сам маэстро — Северус. «Не все мы совместимы друг с другом, — как-то заметила Гестия. — И это не имеет ничего общего с профессиональными качествами: на кухне проявляется и характер тоже. Чтобы Олаф вечно бесился и язвил, а Бен не обращал на это никакого внимания, отшучиваясь, нужно быть не только хорошим поваром, но и совместимым с этим ослом человеком, — доверительно шепнула она. — Или Гаджен с Глэдис — оба тихони на кухне. Только Глэдис имеет выраженные лидерские качества, ловко оперируя более замкнутым Грином. Поставь Грина в пару с Олафом — хаос, поставь его с Беном — и они не смогут договориться, поставь Глэдис с Олафом — и они перессорятся в пух и прах. Тамсин же на своей волне: ей что Олаф с его заскоками, что Бен с похабными шуточками — всё одно. Германн же — сама организованность. Может показаться, что в этом случае нет никакой разницы, ведь они занимаются разными цехами, но работа в одном помещении всё равно компрометирует. То же самое с Волковым и Тремлеттом: Иван любит умничать, что для многих может быть весьма раздражительной чертой характера, а Донаган и рад его слушать: ему просто интересно, что удивительно». «Что, если механизм разладится?» — спросил я, а Джонс пожала плечами: «Северус никогда не вставит сюда лишний или дефектный винтик». И сейчас, глядя на них со стороны, я понимал, что всё именно так. — Гарри? — Ромильда вопросительно смотрела на меня, протягивая один из бокалов, что держала в руках. — Откажусь, — покачал я головой. — Когда ещё ты попробуешь вино за две сотни? — вскинула она брови, видимо поражённая моим отказом. — Мне предстоит готовить, и нужна ясная голова, — понизил я голос, хоть прекрасно понимал, что от одного глотка мне ничего не будет. — Кому ты заливаешь, Поттер? Не будь нудным, — шепнула она. — Давай пей, — и сунула мне бокал в руку. Я растерянно уставился на жидкость тёплого янтарного оттенка и скривился. — Тост за «Prophecy», — внезапно заявила непонятно откуда взявшаяся Септима. — За его прошлое, настоящее и будущее: за всех нас! И когда все подняли бокалы следом за ней, мне не осталось ничего другого кроме как последовать за ними. Сделав глоток, я распробовал прохладную сладость вина, ощутив лёгкое послевкусие яблока и цитрусовых… За первым глотком последовал второй, жидкой изморозью опустившийся в желудок, чтобы тут же превратиться в обжигающий комок тепла. «Так пиво или вино» — понижает он голос, склоняя голову набок, отчего мурашки бегут по коже. «Пиво и вермут…» «Всё же я угадал. Любишь аперитивы?» — с иронией протягивает Риддл, сощурив глаза. Он столь близко, что я могу разглядеть, как расширились его зрачки, а язык скользнул меж зубов, точно проверяя их на остроту. «Да?.. Наверное. Не знаю… — бормочу я сбивчиво и сокращаю дистанцию до минимума, плавно мазнув губами по его губам. На пробу. — И заранее прошу прощения», — добавлю еле слышно, на выдохе. — Тебе нехорошо? — вырвал меня из пучины воспоминаний голос Ромильды. Едва заметно передёрнув плечами, я оставил бокал в стороне: — Просто задумался. Она сделала глоток, качнув рукой с бокалом: — Знаешь, о чём я подумала? — Вейн растянула губы в несколько мрачной улыбке. — Что нам стоит продолжить вечером в баре: рюмка коньяка, несколько стопок текилы — и вот уже улыбка на твоём лице… — Я не пью, — напомнил я. — Ладно, я немножко переборщила, — поправила себя Ромильда и скривилась. — Ты ведь понимаешь, что это преувеличение? Строчка в учебнике: вредным привычкам, — она жестом показала запрет и усмехнулась. — А потом какая-нибудь компания проводит социологическое исследование и выясняется, что повара занимают первую строчку: дымят как паровозы, закусывая алкоголь чипсами. Из крайности в крайность. Я покосился на неё, и Ромильда покрутила бокалом, закатив глаза: — Знаю-знаю, что никотин и смола убивают вкусовые рецепторы… Я ведь не сигареты, и не травку тебе предлагаю. Но вино? Ты же не водку хлещешь каждый день. Я и правда почти перестал пить. Если мы заходили в бар, я заказывал или безалкогольное пиво (почти всегда), или сидр, или вино — именно в таком порядке. Тем временем как остальные вполне могли отдать предпочтение более крепким напиткам, чтобы «расслабиться в конце рабочего дня». Дело было не в страхе перед зависимостью, которая зачастую не являлась мифом из-за сумасшедшего ритма жизни и постоянного стресса, а в том, что даже лёгкое опьянение пробуждало во мне воспоминания, вводя в непонятное эмоциональное состояние. Как-то переборщив (совсем чуть-чуть), я едва не написал Тому. Точнее, писал и стирал, так и не решив, что ему отправить, а после этого решил «завязать». Поэтому мой предел был ограничен до четырёх бокалов сидра и не более двух — вина. — А теперь объявление, — на этот раз заговорил Снейп, выходя вперёд. — Вы не были проинформированы заранее об одном из блюд. — После этих слов я съёжился, а Северус продолжил: — Это не ошибка с моей стороны, и четыре человека избрали это блюдо своим фаворитом, как я вижу, — он многозначительно посмотрел на меня. Я понимал, что это означало: из семнадцати голосов четыре принадлежали моему блюду, в то время как остальные получили в среднем по три голоса, если исключить десерт. — Хочу предупредить, что это никак не скажется на всех вас, — продолжил Снейп, — горячий цех рассчитан на одновременную работу четверых людей, поэтому присутствие третьего повара никак не повлияет на общую эффективность. Послышался гул и дружное улюлюканье, прерванное Северусом: — Как вы все уже знаете, новое дегустационное меню будет подаваться клиентам в четверг и в субботу на обед. А чего вы не знаете, так это то, что за угря в омлете будет отвечать Гарри — автор этого блюда. На меня тут же уставились семь пар глаз, и одни вспыхнули недобрым огнём. — Тем не менее, как и со всеми остальными блюдами, вам должно быть известно, — невозмутимо продолжил Северус, — рецепт и методика, поэтому сейчас мы допьем это чудесное вино и пройдём на кухню, чтобы закончить с финальной проработкой. Послышались аплодисменты: некоторые одобрительные, другие — сдержанные. — Поздравляю, — прошептала Тамсин, каким-то образом оказавшаяся рядом со мной. На её губах заиграла искренняя улыбка. — Рано ещё поздравлять его, — буркнул Андерсен. — И чтоб ты знал, я не голосовал за угря. Я вообще не люблю угорь: жирный очень. И скользкий. — Прям как ты, — насмешливо протянул Бен и хлопнул меня по плечу: — С прибытием в наш полк, Поттер. — Со временным, — уточнил Олаф. — Я видела, где ты чиркнул ручкой, милый, — ласково проворковала Тамсин. — Как и я, — сдержанно улыбнулся Роберт. — А я и вовсе не сомневалась в тебе, Гарри, — мягко заметила Глэдис. Олаф цыкнул, отвернувшись, и послышались смешки.***
Суббота. Я ощутил, как моё плечо мягко сжали, и увидел, как Северус остановился рядом, мазнув глазами по забитому залу. — Теперь ты наблюдаешь? — Теперь не так страшно, — пояснил я, рассматривая пару, дегустирующую в этот момент омлет. — Разве? — он понизил голос до могильного шёпота. — А что, если им настолько не понравится твой гадкий угорь, что они больше не вернутся сюда? Ты поставишь мою репутацию под удар! Кисло улыбнувшись, я одними губами протянул: — Так тебе и надо: надо быть избирательнее. Северус тихо рассмеялся, и я понял, что он доволен тем, как продвигаются дела в ресторане. — Двадцать девятого собираются провести гастрономический фестиваль, — внезапно сообщил он. — «Истоки»? — Он кивнул, и я уточнил: — Здесь? — В Casa Bormasse, — задумчиво ответил он и замолчал, чтобы через секунду добавить: — «Приглашаем Вас, уважаемый — и ещё куча эпитетов — Северус Снейп, принять участие в незабываемом гастрономическом путешествии в поисках таланта и чувственности посреди природы. В садах уникального архитектурного наследия, находящегося посреди виноградников, лесов и лагун, где вы сможете творить и наслаждаться творениями людей, приверженных окружающей среде, которые поколениями производят продукты с душой, следуя вековым традициям. Вы готовы?», — процитировал он с насмешкой. — Или как-то так. — И что тебя не устраивает? — В этом году среди «главных героев» Флитвик, — Снейп скривился. — Какие там вековые традиции? Разве что ему самому уже сто лет. Видите ли, осознал он, что должен «покинуть свою зону комфорта и больше экспериментировать, ведь кулинария находится в процессе непрерываемой эволюции», — сымитировал он его писклявый голос и вновь скривился. — И всё равно ты примешь приглашение, — рассмеялся я. Северус лишь повёл плечами, будто не был в этом так уверен. — А что в программе? — Гастрономическое шоу, потом авторские коктейли и концерт, как обычно, к вечеру рыбалка и мастер-класс по разделыванию, на следующий день какие-то дебаты насчёт кухни XXI века… Не помню, что там ещё, — нахмурился он. — Вроде мастер-классы разные: креативная кулинария, новые техники и прочее. — Конечно же не помнишь, ведь главное — это присутствие Флитвика. Северус хмыкнул: — Весёлые будут соревнования в этом году. Не хочешь присоединиться? Я покачал головой: у меня была работа, которой теперь прибавилось. Если Северус мог спокойно оставить всё на Вектор и су-шефов, исчезнув на три дня, то я не хотел брать отпуск — это выглядело бы странно. Северус смерил меня взглядом и многозначительно изрёк: — Подобные фестивали имеют одну весьма приятную особенность: они переполнены людьми с самыми разными идеями, взглядами и позициями, что создаёт головокружительную атмосферу. Тебе стоит больше чувствовать, Гарри: пробовать, нюхать, трогать… Так и приходит вдохновение. — Знаю. — И всё равно, когда ленишься, продолжаешь покупать пиццу навынос, а теперь отказываешься от такой возможности, — усмехнулся Снейп. — Нет ничего страшного в том, чтобы посещать заведения и наслаждаться едой в одиночестве. Да, я всё прекрасно понимал, но ничего не мог с собой поделать: я чувствовал себя неуютно, когда заходил куда-то совершенно один, садился за стол и брал меню. Мне казалось, что я выделяюсь, выбиваюсь из общей обстановки… Это смущало и не позволяло мне сосредоточиться, чтобы насладиться едой. — Ну что ж, раз не хочешь на фестиваль, нагло предложу тебе воспользоваться своими новыми знакомствами, — покосился он на меня. — Ведь именно после совместного визита в один весьма знаменитый своей домашней кухней ресторанчик к тебе и наведалось вдохновение. Скажу сразу: у меня есть личный интерес, — увидев моё замешательство, он рассмеялся. — Как ты думаешь, что вдохновило меня на пополнение меню? Снейп, словно отвечая на мой немой вопрос, развёл руками и молча вернулся на кухню, откуда тотчас послышалась смачная брань Олафа. Внутри разлилось приятное тепло от осознания сказанного им. Хмыкнув, я мысленно перелистал список заведений, где хотел бы попробовать еду — а таких мест у меня оказалось предостаточно.***
Воскресенье. Ужин прошёл отлично, а вот кухня меня несколько разочаровала: чересчур пресно. Мне показалось, что мнения в сети расходились с реальностью: возможно, сменился персонал на кухне — предположение, которое официант яростно опровергал. Настаивать я не стал, а Энтони и вовсе промолчал. Сегодня он был необычайно задумчив. И тем не менее, когда мы вышли на улицу, он недоверчиво усмехнулся, оглянувшись на вывеску: — В чёрный список? Даже посолить забыли. — Может, день неудачный выдался… И я хотел тебе предложить, — не спеша начал я, когда он переключил на меня внимание, — стать моим компаньоном в гастрономическом туризме по всей Провэнзе. Честно признаться, мне неуютно есть в одиночестве. — Почему? — Не знаю, — пожал я плечами. Не став настаивать, он кивнул и, застегнув куртку, указал глазами в сторону: — Прогуляемся? — А ты хочешь? Энтони приподнял брови, будто не понимая моего вопроса. Мы вышли на очередную аллею, и я остановился: — Мне кажется, у тебя что-то случилось. — У меня? У меня всё отлично… А вот на этой улице, — таинственно протянул он, — именно на этом месте пилигрим напевал «далёкую любовь» Рюделя: «Длиннее дни, алей рассвет, нежнее пенье птицы дальней. Май наступил — спешу я вслед за сладостной любовью дальней. Желаньем я раздавлен, смят, и мне милее зимний хлад, чем пенье птиц и маки в поле», — напел он, обогнув дерево и улыбнувшись мне. — И что с ним стало? — сипло спросил я и кашлянул, сделав шаг к дереву. — Он повторил судьбу пилигрима из песни, — с нотками трагизма пояснил Энтони. — «Даю безбрачия обет, коль не увижусь с Дамой дальней, её милей и краше нет ни в ближней нам земле, ни в дальней. Достоинств куртуазных клад сокрыт в ней — в честь её я рад у сарацинов жить в неволе». — У тебя всё отлично, в отличие от пилигрима, убитого сарацинами во времена мусульманского владычества? — А ты схватываешь на лету, — подмигнул мне Энтони, коротко рассмеявшись. Если бы не его взгляд — всё ещё задумчивый и будто застывший, — я бы подумал, что мне показалось. — Но это ведь не всё? — поинтересовался я, припав плечом к дереву. Он опустил взгляд на тротуар, а затем глянул на меня исподлобья: — «Мчит часы, и дни, и годы время вспять, и вбок, и вдаль, я ж у моря ждать погоды обречён — дождусь едва ль: онемевший, истомлённый перед самой непреклонной из жестокосердых Дам», — вновь напел он совсем тихо, и у меня заныло в груди. — Позже прощался на этом же самом месте де Вентадорн после того, как побывал в Тулузе. Говорят, что он посещал тот самый монастырь, куда я тебя водил, а затем отправился в Дордонь, где принял монашество в аббатстве Далон. — Думаешь, он сожалел о чём-то? — Возможно, ведь он был вынужден покинуть Вентадорн из-за любви к Маргарите. Что же он здесь увидел, — Энтони скосил взгляд в сторону, — что заставило его позже принять монашество? Сожалел ли о чём-нибудь? — Печальное место, — заключил я. — Печальное, — согласился он. — Ты хочешь что-то мне сказать? — я нервно сунул руки в карманы. — Если дело в том, что тебе неинтересны все эти кулинарные приключения, просто скажи. Энтони молча наблюдал за мной, а затем усмехнулся: — Я уверен, что ты понимаешь, — он сощурил глаза, — что дело далеко не в этом, а в том, что у тебя на уме. — А что у меня на уме? — Ты мне скажи: чего ты ждёшь от меня? Чего я жду... Чего я жду?.. А ничего не жду — просто я идиот. Медленно склонившись вперёд, я остановился напротив его лица, буквально касаясь своим носом его, и замер, разглядывая игру теней на коже. Энтони рвано выдохнул, и я мгновенно сократил дистанцию, отпуская себя — отпуская всё то, что меня переполняло в течение долгих месяцев: волнение, страх, боль, одиночество... Руки сами нашли его, обхватывая за талию и вжимая в дерево, когда я голодным поцелуем терзал податливые губы, чувствуя, как Энтони в ответ цепляется за меня. Ласка становилась более глубокой и чувственной — он словно сдерживал мой порыв, тем самым перехватывая инициативу, подавлял и одновременно бросал вызов, сминая мои губы и скользя языком вдоль нёба. А я позволял себе медленно и неумолимо погружаться в него, вытравляя этим поцелуем свою любовь и своё прошлое, всё, что было и могло бы быть, всё, что хотел и не получил… Дрожь пробежала по телу, и я будто на мгновение задохнулся. Подняв руки, я вцепился пальцами в ткань его куртки, наплевав на то, как кора дерева нещадно оцарапала кожу. Мягко закусив чужую губу, я растягивал поцелуй и терялся во времени, пока не разорвал его, встретившись с потемневшим, как штормовое небо, взглядом, отчего меня захлестнул смешанный поток эмоций. — И когда-нибудь, — спустя долгую секунду хрипло протянул Энтони, — какой-нибудь чудак расскажет другому, что на этом самом месте один дебил напевал песни трубадуров, а его внезапно поцеловали, чтобы заткнуть. Приглушённо рассмеявшись, я уткнулся лбом ему в плечо, и ощутил, как он дотронулся до моих волос, неторопливо поглаживая. И было в этом движении нечто успокаивающее, будто он всё понимал — всё знал. — Разве это было внезапно, — возразил я, всё ещё улыбаясь. — Теперь это место не такое уж и печальное. — Так и знал, что это была наглая провокация. Ты опасный противник, Тони, — изрёк я, сдаваясь на милость веселью и предвкушению. Но не успел он ответить, как в моём кармане раз за разом нервно завибрировал телефон. Достав его, я заметил пять сообщений от Ромильды с одним словом: «СМОТРИ!» — Что-то срочное? — ненавязчиво поинтересовался Энтони, откинув голову назад и потёршись затылком о кору. — Пока не знаю, — нахмурился я, открывая чат. — Это Ромильда. Далее пришла ссылка в сообщении. Вейн: Смотри прямо сейчас! Вейн: Ты в сети, я вижу! Вздрогнув от ощущения дежавю, я с опаской кликнул на неё. И выдохнул с облегчением: это была обыкновенная статья. Ладно, не совсем обыкновенная… «Северус Снейп, шеф-повар мирового уровня, обладатель трёх звёзд Мишлен, совсем недавно открывший новый ресторан в Провэнзе… — я скользил взглядом по заслугам Снейпа, чтобы подавиться воздухом, когда мелькнуло моё имя. —…Судя по всему, у именитого шеф-повара впервые появился юный протеже». Рядом была размещена фотография, где я стоял рядом с Северусом, а тот сжимал моё плечо — и это было вчера. Могла ли в ресторане присутствовать пресса из-за появления нового меню или какие-нибудь блогеры, критики и прочие представители данной профессии? «Стоит ли нам ждать от него великих деяний на гастрономической арене, ведь Северус Снейп не разбрасывается просто так своим вниманием…» — я невольно дёрнул рукой, чуть не выронив телефон, когда пришла очередная череда сообщений: Вейн: Олаф тебя сожрёт, Поттер… Вейн: и потрохами похрустит! Вейн: Ваша конкуренция выйдет на Вейн: СОВЕРШЕННО Вейн: НОВЫЙ Вейн: УРОВЕНЬ! Какая, блядь, конкуренция?.. — По твоему выражению лица не могу понять: всё хреново или же, наоборот, отлично? — послышался голос Энтони, и я отнял взгляд от мобильного. — Надеюсь, ресторан не сгорел в твоё отсутствие? — Нет… просто вот, — я повернул к нему экран, показав статью. Он читал, поспешно скользя глазами по строчкам, а потом посмотрел на меня вопросительно: — Ты только что стал мини-знаменитостью в кулинарном мире, а выглядишь так, словно в этой статье опорочили твоё доброе имя. — Это неожиданно, — рассеянно пробормотал я, боясь думать и понимать, куда ведёт очередная логическая цепочка. Статья — это, конечно, хорошо, однако было много «но». Как, к примеру, нарушение моего статуса «инкогнито» в этом городе. Энтони внезапно подарил мне озорную улыбку и, ловко отделившись от дерева, потянул за собой. — Если мы будем целоваться у каждого дерева — а их здесь сотни, — то никуда не успеем, — предупредил он меня, что на мгновение вытеснило все остальные мысли. — Ты куда-то спешишь? — Отмечать, естественно!