Eiswein

«Ещё по одной», — сказал он. Кажется, я уже теряю голову — Сегодня мы будем создавать плохие воспоминания. MEDUZA, James Carter feat. Elley Duhé — Bad Memories

      — Дырку мне в затылке просверлишь.       Я не мог сфокусироваться на том, что делал, блин.       — Я не смотрю, Гарри.       Ага, как же.       Смотрел и улыбался.       Я чувствовал его тяжёлый взгляд. Тот буквально пристал к коже и перемещался под ней, отзываясь мурашками по всему телу.       С пятницы… нет, даже раньше напряжение росло снежным комом. Ком становился больше, тяжелее, катился всё быстрее. Прямо на меня. Должен был наступить момент, когда он пройдётся по мне катком, меня размажет к чёртовой бабушке и поминай как звали.        Воскресенье. Ужин. И ужин на мне. А между нами всё ещё будто бы затянувшийся конфетно-букетный период. Ебануться как затянувшийся. Если учесть головокружительную скорость, с которой всё происходило, то вся эта «романтика» и воздержание были необходимы. Неприлично бросаться на людей сразу же — так гласили приличия. Только вот из-за Тома мне хотелось послать на хрен все понятия.        Бомба начала зловеще тикать в конюшне.        Как бы я ни старался отвлечься сначала на вороного коня по кличке Нимбус, который схрумкал махом все лакомства с моей ладони, стоило только отвернуться, а затем и на пони со смешной кличкой «Молния», которой приглянулся шнурок на моей ветровке, ничего у меня не получалось. Воспоминание словно запустило часовой механизм. Я постоянно перематывал произошедшее в мыслях, ощущал смутное томление, пытался забыть и в этой попытке натыкался взглядом на Тома, чистящего серую кобылу. И отпустить не получалось.        Круг начинался с самого начала.        Что до Тома, то он вёл себя… мягко говоря, странно. По крайней мере, мне так казалось.        Даже утром, когда я проснулся с палаткой в трусах, он сделал вид, что ничего не заметил. Пусть стоит, мол, помогать свернуть её я не собираюсь. А мне по его вине всю ночь снилась дичайшая порнуха. Похоже, мой разум всё же решил по-своему переварить восстановленное воспоминание, подкинув мне парочку трудностей поутру. Ради разнообразия.       Ведь у меня в жизни было так мало проблем. Что там спрашивал врач про либидо?        Безусловно, устраивать трагедию из этого я не собирался. Вот если бы всё оказалось наоборот — вот это была бы трагедия.       Но я всё же не очень понимал, почему между нами всё зависло на непонятной ноте. А мне просто хотелось трахаться. Очень сильно хотелось. А такое бывало редко. Из того, что я помню, по крайней мере. И трахать матрас было не вариантом, а Том очень не вовремя самоустранился. Сначала в ванную, где хрен знает чем занимался полтора часа. После я понял, что он ходил по дорожке, принимал душ, брился… — всё то, чего я не делал, катаясь по кровати и представляя, как трахнул бы его или как он трахнул бы меня. После же, когда он покинул ванную комнату весь такой свежий и благоухающий (что-то мне это напоминало), я даже выпутаться из одеяла не успел, как он уже оделся и заявил, что ждёт меня внизу к завтраку.       И ушёл.       Хьюстон, у нас проблемы.       Спустился я, будучи полной его противоположностью: помятый, колючий и неудовлетворённый. Том или не заметил, или сделал вид, что не заметил воплощение хмурости в моём лице, что заняло место за столом, и подал мне чашку кофе. При разглядывающей меня Дельфини было стыдно заводить тему: а когда второе свидание? А третье когда? А когда третье перейдёт с вертикальной на горизонтальную поверхность?  Или нужно ещё какой-то период выжидания преодолеть?       После всех откровений Тома я попросту боялся показаться… Как бы правильно это назвать? Точно! Озабоченным сексом подростком. Хоть подростком и не являлся вроде бы — этот возраст остался позади. И если Том считал, что летом мною руководила горячая кровь, то как раз таки сейчас она точно была горячей и точно руководила одной частью моего тела, которая, в свою очередь, подчиняла себе все остальные функции.        И, пока они мило беседовали за завтраком, я всё острее ощущал эту нужду, которая забралась мне под кожу и зудела там, и зудела. Хотелось чесать себя, а лучше — чтобы кто-нибудь меня почесал. Погладил… Потрогал. Везде. Вплывший сонный дед, за которым тут же вошёл бодрый Драко, обстановку только накалили. Ограничившись круассаном, я открестился от всех и главное — от внимательно наблюдающего за мной Тома, и ступил на святую территорию — на кухню.       Составление меню отняло час, заказ продуктов — около сорока минут. Сортировка и приготовление заготовок — ещё два часа. Но я был доволен деть куда-то всю свою неизрасходованную — сексуальную — энергию. Вот куда я её вкладывал эти полгода, а теперь, когда временно остался без возможности подобного самовыражения, она вновь скопилась во мне и вызывала короткое замыкание.        Плющило меня нехило.        Альбус, конечно, моё заточение на кухне воспринял настороженно.       — Ты на что-то обижен? — спросил он, когда я доставал из духовки уже второй пирог.       С черникой.       — Чем это?       — Ребёнок, — вздохнул дед, — ты готовишь столько, только когда хочешь отвлечься от невесёлых мыслей. Так что случилось? Это из-за повестки?       «Нет… Хотя и из-за неё тоже. Вообще-то, вся эта бурная деятельность, чтоб сперма из ушей не потекла», — ответил я мысленно и глянул на Альбуса.       Как бы он отреагировал на подобный ответ?       — Немного волнуюсь, — согласился я вслух.       Дед подошёл и коснулся моих волос, взъерошив их, пока вглядывался в лицо:       — Ничего страшного.       — Конечно. Будешь навещать меня в тюрьме, — поднял я заискивающий взгляд, и дед тут же нахмурил брови.       — Ну вот что ты мелешь, а?       — Как Геллерта, — подмигнул я ему, и Альбус нарочито громко вздохнул, будто показывая мне, какой я болван.       Однако, когда я завёл тему о переезде в квартиру — неудобно мне было, что мы все будто бы повисли на шее у Риддла, — Альбус очень пронырливо ретировался, воспользовавшись приглашением Дельфи посмотреть редкий вид растений в саду.       Том же, насколько я знал, закрылся в кабинете и решал какие-то рабочие нюансы вместе с мистером Малфоем, связанные то ли с открытием, то ли с ремонтом здания для новой винодельни. Поэтому я стал лёгкой мишенью для Драко.       — Вкусно пахнет, — заметил он, садясь на стул и давая понять, что будет мне надоедать.       Я же положил кусочки курицы на блюдо, сбрызнул оливковым маслом и начал массировать их.       — И долго будет длиться этот фарс?        — Какой фарс? — дёрнул я плечом, приправляя перцем и добавляя паприку.       — Ты и Том разыгрываете парочку. Тебе самому ещё не надоело?       Невольно глянув в его сторону, я напрягся.       — Ты можешь выражаться яснее?       — Вы ведёте себя странно, — понизил голос Малфой.       Ну сколько можно…       Вздохнув, я выжал сок из мандарина и снова начал массировать куски птицы.       — Он взял тебя своей кухаркой?       — Иногда я удивляюсь, как ты ещё не отравился собственным ядом, — всё же не сдержался я.         Он демонстративно фыркнул, смахнув чёлку с глаз.       — Влюблённые так себя не ведут, как вы двое.       — Много ты знаешь о том, как ведут себя влюблённые, — хмыкнув, я выложил курицу на противень и засунул в духовку, поставив таймер на тридцать минут.       — Уж точно не расходятся по разным углам дома, — повысил он голос, — чтобы не видеть друг друга.       А что, мы должны склеиться как сиамские близнецы? Такого бы я точно не перенёс сейчас.       — У Тома дела, а мне нужно работать.       — Так я прав, — со смешком качнул он головой, — он тебя нанял к себе поваром. Я слышал от отца, что он хотел купить какой-то рецепт…       — Не нанял он меня! — перебил я Малфоя и шумно выдохнул, схватив второй мандарин. — Тебе, может быть, и весело прохлаждаться всю жизнь и ни фига не делать, а я люблю свою работу. Мне сложно без неё, — отрезал я и отвернулся от него, начиная нарезать фрукт ломтиками.       — Никогда не понимал, что ты в этом находил.       — В чём?       — В готовке…  — протянул Драко. — Это ведь скучно. Грязно… Вон у тебя руки сейчас будут все липкие, — в его голосе проснулась чувственность, и я знал, что это означало.       Драко ловко соскочил со стула и подошёл ко мне.       — Только предложи облизать мои пальцы, и вечером ты уедешь отсюда с фингалом, — предупредил я, вытирая руки салфеткой.       — Ты становишься колючим, когда у тебя недотрах, — вновь вкрадчиво заговорил он. — Мой дядя тебя не удовлетворяет?       Я достал вермут, откупорил бутылку и плеснул один глоток в стакан, выпив залпом. Да, мне было нельзя, но стоило понять: подойдёт или нет.       Резкий и горьковатый.       Как раз.       — Он ведь не даст тебе трахнуть себя, — прошептал Драко, дотронувшись губами до моего уха, — и ты это знаешь. Нет, может, даст разок, чтобы ты не бычился, — хмыкнул он. — Но такие, как он, предпочитают быть в активной роли.       — А такие, как ты, в пассивной, — парировал я, отойдя от него на шаг. — И мне это тоже не подходит.       — А вот этого ты не знаешь: мы даже не пробовали меняться, — вновь пристал он ко мне.       Что удивительно, это ничего не рождало внутри. Никаких позывов плоти, никакого голода… Ничего. Хотя плоть есть плоть и физиологическую реакцию никто не отменял, вот только на Малфоя, похоже, у меня выработался своего рода рефлекс.       Антирефлекс.       — Не мешайся под ногами, — попросил я его и услышал недовольно-капризный вздох, до которого мне не было никакого дела.       Нужно было смешивать мёд с вермутом и тимьяном.       — Зря отказываешься…       — Я не понимаю одного, — повернулся я к нему, сузив глаза, — какого хрена ты пристал ко мне именно сейчас? У тебя была хуева туча времени на переосмысление, но вместо этого ты продолжал развлекаться: с Забини, Харви, Стоуном, Хокинсом… И сколько ещё их было, я понятия не имею. И мне, откровенно говоря, плевать...       — Будь тебе наплевать, — перебил он меня, — ты бы не упрекал меня сейчас.       — Упрекать? Я думал, ты успокоился уже, а теперь просто хочу, чтоб ты оставил меня в покое! Неужели не понятно? Или я многого прошу?       — Это неправда, — упрямо заявил он.       На щеках Драко проступили пятна.       Ну вот что с ним делать, а? Въебать как следует?        Так он ещё больше распалится.        — Тебя уже предупредил Том, насколько помню. А я даже не знаю, как объяснить это в сотый или какой там раз, — пробормотал я, покачав головой. — Нет больше ничего между нами, не осталось ничего. Наши пути разошлись, ты понимаешь человеческий язык? Хоть в ухо язык мне засунь, хоть — в жопу, — махнул я рукой, — не стоит у меня на тебя! Если это для тебя, блядь, показатель «влюблённости»! А ты только для этого ко мне и лезешь в последнее время!       Драко тут же весь подобрался, и я понял: он хочет закатить очередную истерику. Поэтому я тут же схватил блюдо, что стояло около него, спрятав за спину, а затем и сковородку.       Никогда не знаешь, чем он может начать бросаться.        Однако Малфой дёрнул губой, обиженно сжав её зубами, отвернулся и твёрдым, поспешным шагом покинул кухню.       Нет, изменения, конечно, налицо.       Я покосился в сторону духовки — осталось пятнадцать минут — и вернулся к своему занятию.        Справляться с закидонами Драко я научился ещё давно — это едва ли не стало привычкой. К сожалению, с ним можно было управиться — или отвязаться от него, скорее, — исключительно если задеть его эго или откровенно обидеть, но и обида не длилась вечно, если Малфой убедил себя в чём-то. А тут даже не знаю, что нужно было сделать, чтобы он унялся. Разве что попросить его подержать свечку в следующий раз.        После случилась ещё парочка инцидентов. Уже по телефону. Тони звонил… и я едва не пригласил его сюда, лишь в последнее мгновение осознав, что это будет не к месту. Он понял и очень деликатно отказался от приглашения, которое ещё не до конца было озвучено. Затем позвонил Сев, сказав, чтобы я не обращал внимания на новостные порталы.       Что это всё чушь.       Внимание я всё же обратил.       Конечно, дело касалось моей поварской ипостаси. Оказывается, я всё заранее спланировал: хотел навредить сопернику, чтобы выиграть, а навредил всем. Я понимал, что журналисты болтают от нечего делать — этим они зарабатывают на жизнь. Чем скандальнее новость, тем лучше, но осадок остался. За такое можно и судиться.       — Аппетитно, — обожгло мочку уха чужое дыхание.       Том встал за моей спиной и приоткрыл крышку.       Как раз нужно было добавить горох.       Я всё же подумал, что приготовленные мною блюда могут быть странными для ребёнка, и сделал ещё и классическое рагу из говядины.       — Голова не болит? — поинтересовался Том.       Меня пробрала дрожь, когда наши руки соприкоснулись: он хотел вернуть на место крышку, а мне это было не нужно.       Горох… Горох!       — Нет.       — Мне кажется, ты сегодня не в духе.       Не в духе? Да неужели!       — Тебе кажется.       — Мы вроде говорили о четырёх порциях, — заметил он насмешливо, — а ты наготовил на целую ораву.       А кормить стало наполовину меньше народу, чем в обед.       Хорошо, что Драко отчалил к вечеру вместе с родителями, хоть и порывался остаться — погостить недельку-другую. Но после твёрдого «нет» со стороны Тома, скривился, что-то буркнул и пошёл собирать вещи.       — Можно с охраной поделиться.       Том своим длинным «хм», кажется, согласился.       Я добавил горох, заметив, что пальцы слегка дрожат, и перемешал смесь лопаткой.       — Ты будто бы злишься на меня.       — Я не злюсь, — покачал я головой, накрывая крышкой рагу, и направился к духовке.       Безусловно, жареные перепела с апельсиновой глазурью, кленовым сиропом и виски не понравятся ребёнку. Хотя…       Я покосился на Тома.       Кто там хотел съедобный замок из птиц?       — Ты дуешься с утра, — опёрся бедром о стол он, наблюдая за мной. — Это из-за вчерашнего?       Я с непониманием приподнял брови, и Риддл тут же пояснил:       — Из-за произошедшего летом на террасе.       — Нет! — тотчас фыркнул я.       — Значит, всё-таки дуешься.       — Не дуюсь я.       — Тебе не понравилось наше свидание?       — Мне не понравилось, как оно закончилось, — вырвалось у меня, и в груди растеклось смущение. — То есть само свидание мне очень понравилось. И прогулка…       — Тогда?.. — уточнил Том, отделившись от стола, и шагнул ко мне.       Я ожидал продолжения, например?        А кое-кто просто лёг спать и уснул. Не буду же я лезть…        Казалось, будто я вымаливаю у него внимание определённого характера.        — Забей, — вздохнул я. —  Это не твои проблемы…       Осталось как раз десять минут.       — Это мои проблемы, если ты чем-то недоволен. И если я что-то понял по прошествии лет, так это то, что конфликты лучше решать сразу и не давать им загнивать на почве из недопонимания и обид. Особенно в нашей с тобой ситуации, Гарри.       Да это даже конфликтом не назовёшь!       Ну вот как сказать о таком?       — Я голодный, — на выдохе произнёс я и тут же мысленно застонал.       Вот так и говорят о таком, да.       Том приподнял брови, а губы растянулись в улыбке. Мне показалось, что за моим тупым ответом последует столь же тупая рекомендация — поплотнее поужинай, Гарри! — но он вместо этого посоветовал:       — Думаю, тебе следует получше следить за рагу.       — Что? — я невольно повернулся к плите, прикипев взглядом к крышке.       Страх передержать будет всегда страхом повара номер один.        — Всё норм… — оборвав себя на полуслове, я замер.       Том прижался ко мне со спины и забрался рукой под футболку, расстегнув пуговицу, а затем и молнию джинсов.       — Том! — придушено воскликнул я, попытавшись вывернуться. Но вместо этого мы просто шагнули вбок. Где я стопкой поставил сковородки.        И это тоже мне что-то сильно напоминало.        — Следи за блюдом, Гарри.        — Через стену люди!        — Ш-ш, — протянул он, скользя кончиками пальцев вдоль кромки трусов.       — И дверь не закрыта!       В перспективе передо мной маячила надвигающаяся катастрофа.       Я поймал его руку за предплечье, вцепившись в неё, и замер. Всего на секунду.        — Мы не можем это сделать здесь…       — Сделать что? — поинтересовался он, щекоча кожу дыханием. — Ты следишь за рагу, а я помогаю тебе.        Хороша помощь!       А затем Риддл шепнул:       — Помнишь наш телефонный разговор?        — Теперь не рано для «и»?        — Пока что снимать с тебя штаны я не собираюсь, — дотронулся он губами до кожи за ухом, и я еле сдержал предательский стон.       Такая глупость, а у меня же все волоски на теле дыбом встали.       — Оставим это на будущее.       Том потянул за резинку трусов, высвобождая мой член, и я не сдержался — подался назад, давая и ему, и себе больше пространства.           — А если сейчас войдут?.. — нервно облизал я губы.       — Если мы не поторопимся, то наш ужин убежит, — пояснил Риддл, будто это был самый веский из аргументов, чтобы отдрочить мне прямо там.       От одной мысли встало как по щелчку. От мысли, что он собирается сделать, а не о передержанных перепелах и перетушенном рагу.       — Не… н… — замычал я, когда он обхватил мой член рукой, двинув ею вверх-вниз.        — Ты обижался на меня из-за того, что утром я сбежал от тебя?       — А ты… сбежал?       — Ты полночи постанывал, Гарри, — ткнулся Том губами мне в шею, слегка прихватывая кожу, будто пощипывая. — А вторую половину — тёрся об меня и закидывал… разные части своего тела.       Том хмыкнул, а я удивлённо булькнул, подавившись глотком воздуха, и стиснул край столешницы.       — Прости… Я не собирался мешать тебе спать…        — Ты мне и не мешал спать. Не совсем, точнее.       — Я не… — тяжело выдохнув, я подался назад, будто уходя от прикосновения руки, и тут же ощутил, как прижался ягодицами к его паху.       — Ты не хотел, — заключил за меня Том. — Понимаю, что день был полон сюрпризов. И тебе не за что извиняться. Эти свидания были скорее для тебя, чем для меня. В больнице ты был весьма категорично настроен, и мне казалось, что всё это тебе нужно, чтобы заново привыкнуть ко мне, — вновь дотронулся он губами до моей шеи, прямо у роста волос. — Но, если свидания не нужны, просто скажи. Скажи, чего бы тебе хотелось.        — Нет, нет… они нужны, — снова противоречил я сам себе и вильнул бёдрами, толкнувшись в его кулак.        Толкнулся раз, толкнулся — два. И ещё один раз, чувствуя, как он будто бы случайно сам вжался в мой зад бёдрами, дав прочувствовать себя. А там было что прочувствовать.        Боже!       — Мне неловко, — выдохнул я, вновь коснувшись языком нижней губы и смачивая её.        Главное, ничего не свернуть перед собой…        — Почему?       Боюсь, что ты подумаешь, что был прав на мой счёт? Что я думаю головкой и не той, что умная наверху? Что я молодой и мне хочется трахаться, а тебе может быть не так сильно хочется, иначе почему мы это просто не сделаем, блядь?! Ага… у меня какой-то экзистенциальный кризис на самом пике.       — Ты не хочешь ждать, — заключил за меня Том, будто был в курсе всех тех хаотичных мыслей, что за секунду вновь наводнили мой мозг и что я обдумывал ещё со вчера.       — Я будто не могу, — покачал я головой.       Это прозвучало странно. Но я словно и правда был на грани.       Руки заскользили вдоль гладкой поверхности. Мне нужно было за что-то ухватиться, что-нибудь сжать, потрясти, как-нибудь подвигаться.       — Тогда и не нужно, — Том большим пальцем задел головку, потёр её, толкнулся в дырочку уретры в качестве финального выстрела, и я проглотил стон, вновь вжавшись ягодицами в его бёдра и уже осознанно потёршись. — Если ты готов, то нам незачем мучить друг друга. Мы можем совместить одно с другим.       — Одно с другим? — сипло уточнил я.       — Свидание с сексом, — коснулся он носом моей шеи и повёл вверх, к уху, а затем вжался губами в кожу, мазнув горячим языком по краю мочки.       Движения его руки ускорились, а затем замедлились, когда он слегка покрутил кулаком, большим пальцем размазывая капли смазки и очерчивая головку, чтобы тут же вернуться к прежнему темпу. К сводящему меня с ума темпу, тому самому: идеальному темпу и амплитуде, с которыми я дрочил сам себе.       Но это ощущалось иначе.        Да что ж такое-то?       Я вцепился в банку с перцем до одеревенения пальцев и невольно тряхнул ею. Хорошо, та была закрыта, иначе бы в какофонию наших голосов и моего мычания вмешались бы и чихи.       — План, — продолжил шептать Том, дотронувшись губами до ямки между шеей и плечом. — Сначала мы сходим на второе свидание, а затем займёмся сексом, — пояснил он и вновь прошёлся чередой поцелуев вдоль моей шеи, следом слегка прихватив кожу зубами. —  Затем и на третье, после чего сделаем то же самое. Как тебе такое комбо?       Внизу живота сжалась пружина из-за каждого сказанного слова, и я вновь проехался руками по столешнице, теперь уже схватившись за ручку сковороды.         Нужно было проверить… Нужно было!       — А без свидания… нельзя будет? — уточнил я сипло.       — Гарри, —  протянул он, отпустив на мгновение мою плоть, и рукой забираясь под мою футболку и шаря по телу. — Смешно, что я должен давать тебе разрешение, —  задел он пальцем сосок, отчего я содрогнулся.        Было щекотно.       — Я весь твой, — понизил Том голос, уткнувшись мне куда-то в висок носом. — Ты можешь делать что хочешь и когда хочешь.        — Смелое разрешение, — выдохнул я со смешком, крепче прижавшись спиной к нему. Не сильно.       И представил, как захожу в его кабинет, когда там мистер Малфой, и банально целую Тома в губы. Это норма или нет?        А ещё у меня была какая-то навязчивая идея — отсосать ему в машине, пока он за рулём. Идея словно прямиком из какой-то порнодрамы.        — Я ведь так и делаю, Гарри. Даже сейчас, — в чужом голосе чувствовалась улыбка.        Том вновь соскользнул ладонью вниз, обхватив мой член и сильнее сжав на полпути, и я едва не опрокинул блядское рагу. Пальцы ног поджались, и дрожь прокатилась по телу. Дыхание стало коротким и быстрым, а сердце барабанной дробью стучало в ушах.        Если сейчас сюда кто-нибудь войдёт, блядь…        — Ребёнок, — послышался оклик деда, и я содрогнулся, едва не подскочив на месте, — ты там скоро? Тут другой ребёнок голодный сидит.       — Неправда! — ответила Дельфи в отдалении.        Сжавшись донельзя, пружина распрямилась, сконцентрировавшись острым, почти мучительным уколом удовольствия в одной единственной точке. А после оно прошибло насквозь, поднимаясь вдоль позвоночника горячей волной. Губа болезненно заныла, когда я вцепился в неё зубами, лишь бы не застонать в голос… Перед глазами всё поплыло, и я качнул бёдрами, услышав смешок над плечом, а затем посмотрев вниз. Туда, где виднелись белёсые разводы на мебели. Много белесых разводов…        Когда? Как?..       — А у кого желудок урчит?       — У вас, дедушка Альбус!       Доносились их приглушенные голоса из столовой или гостиной — словно из-под толщи воды.       — Это точно не у меня. Я бы понял…       — И не у меня! Я бы тоже поняла.       Я тяжело дышал, вцепившись в рукоять сковороды, и во все глаза смотрел на капли спермы, сползающие по кухонному гарнитуру.        — Сколько же ты сдерживался, мышонок Реми, — напоследок запечатлев поцелуй на линии челюсти, протянул Том и отпустил меня.       Реми?..       В стороне зажурчала вода — Том смывал сперму. Раздался сигнал духовки…       — Реми был крысёнком, — заметил я глухо и, будто очнувшись, пошатнулся, сорвал салфетку, вытерся, следом застегнув джинсы и поправив футболку. Будто делал всё это под обратный отсчёт.       Ничего не было. Мы просто, мгм, контролировали рагу, которое…        Я поспешно выключил плиту, раздраженно выдохнув.        …Которое чуть подгорело.        Блядь!       — И вот ты снова гневно сверкаешь глазами, — Том растянул губы в улыбке, а я оторвал новую салфетку и стал оттирать следы совершенного здесь святотатства.        — А что, если бы Дельфи вошла? — глянул я на него исподлобья, выкидывая салфетку и дёргая за новую.       — Не вошла бы.       — А ты откуда знаешь? Что за безрассудство вновь?       — Я попросил её не мешать маэстро создавать нам кулинарные шедевры на ужин, — продолжил тянуть он губы в этой обаятельной и совершенно обезоруживающей улыбке.        — Дети часто не слушаются. И делают наоборот. Назло.        — Дети, может быть, но не моя дочь.       Весомый аргумент, который оставил меня без контраргументов. Риддл свою дочь знал лучше, чем я. А обобщать было некрасиво.       — А мой дед? Он, знаешь ли, очень любит делать всё назло и лезть не в своё дело.       — Думаешь, Альбус считает, что мы с тобой до сих пор за ручки держимся и чмокаемся в щёку? — приподнял брови Том, и крылья его носа затрепетали, когда я открыл крышку.       Нет, конечно, я сам позволил этому случиться…       Ответить мне было нечего, поэтому я нахмурился и вперил в него тяжёлый, укоряющий взгляд, от которого Риддл отмахнулся.       — Зато, мышонок, теперь ты не выглядишь так, будто тебе палка в заднице ходить мешает, — хмыкнул он и как ни в чём не бывало уточнил: — Не против, если я отлучусь на пять минут?       — В туалет?..       Перед глазами будто всплыли строки: «Век не дрочил… В кабинке туалета». Я не знал откуда это, но картинка появилась не одна: с ней пришли мурашки и новый виток томления.        — Или в спальню? Я могу помочь? — вперил я взгляд в проблему Тома, которой стал виновником и которую тот собирался решать в одиночку.        Где справедливость?       — Я быстро, а у тебя что-нибудь тут убежит, — и он, дотронувшись до моих губ едва ли не целомудренным поцелуем, направился к выходу.       Что может у меня убежать?..       Я даже кухню осмотрел.       Видимо, кровь к мозгу возвращалась медленнее, потому что, когда я понял, что все блюда уже готовы, Тома и след простыл. А я не мог отделаться от другой картинки, застывшей перед глазами: того, как он прислоняется спиной к двери кабинки, спешно расстёгивает ремень, а затем и штаны, высвобождает налитую кровью плоть, с тихим стоном нетерпения обхватывает её пальцами и откидывает голову. Я видел даже движение кадыка и вздувшиеся на шее вены, будто от предельного напряжения. А ещё слышал себя и его сиплый ответ:       — В каком ты состоянии?       — В ужасном, паршивец.       И откуда я только это взял?